Македон меня , мягко говоря удивил, отказавшись вживую давать показания в суде. Жюри пришлось довольствоваться магнитофонной записью 5-летней давности и стенограммой первоначального процесса. 25-летний Гаврила во время прослушивания сидел вместе с матерью в зале суда. Кому бы то ни было ещё присутствовать было запрещено, чтобы не травмировать истца. Мать сопровождала Македона в качестве лица, психологически поддерживающего «жертву»: достаточно примитивный, но часто срабатывающий приём Прокуратуры.
Позже я понял, почему Македон откровенно струсил быть допрошенным в присутствии жюри в течение нескольких часов моим адвокатом. После окончания магнитофонной записи, Прокурор пригласила-таки его в свидетельскую ложу ответить на несколько дополнительных вопросов, после чего Гаврилу допросил Фрэнк. Перекрёстный допрос со всей очевидностью продемонстрировал, что показания Гаврилы не только ненадёжны, но и лживы. А самое главное, что ради своей выгоды истец способен мгновенно сфабриковать любые «свидетельства».
Тактика адвоката была предельно проста: на доходчивых примерах показать, что, во-первых, утверждение Прокурора (и Македона, конечно) относительно невозможности не подчиняться мне в силу моего авторитарного к Гавриле отношения, мягко говоря, не соответствует действительности; и, во-вторых, что ложь Македона вполне доказуема материальными уликами.
На вопрос Фрэнка, разрешал ли я Гавриле курить и употреблять спиртное, тот ответил, что нет, не разрешал. Следующий вопрос: «Подчинялся ли Гаврила этому запрету?» Ответ: «Нет, не подчинялся.» И курил, и выпивал. Вывод: неподчинение мне было не только возможо, но и существовало в реальности. Что касается доказанной македоновской лжи, то адвокату удалось создать своими вопросами ситуацию, в которой Гаврила не мог не солгать, так как правда была ему чрезвычайно опасна. Он «споткнулся» на ...двери. Если вы помните, в «Уроках...» я упомянул, что одно из обвинений было связано с «событием», якобы имевшим место в доме, который мы снимали в 1998 году в Эппинге. Смысл обвинения сводился к тому, что я, якобы в присутствии 3-х студентов занимался оральным сексом с Македоном и мастурбировал Увонева. Увонев подтвердил мастурбацию (это было его обвинение), но отрицал мой оральный секс с Македоном.Таким образом, три очевидца, призванные истцом в свидетели (Увонев, Илья Зозуля и Алексей Колтаков), категорически отвергли его показания.
Но кульминацией македоновской лжи было не это. Самым «захватывающим» моментом процесса было подробнейшее описание Македоном двери между комнатой, где якобы всё происходило, и кухней, находившейся буквально в нескольких шагах от нашей с женой и дочери спален. Намерение Македона было показать, что происходящее в закрытой комнате члены моей семьи, жена и дочь, могли и не видеть, и не слышать. Адвокат спросил истца, с какой стороны, если смотреть из кухни, дверь имела навесы. Гаврила без сомнений ответил: «С правой». Фрэнк показал ему фото с одной третью дверного проёма, где навесов не было. Тогда истец сказал, что имел ввиду, что дверь открывалась с правой стороны. Поэтому на фото навесов не видно. Навесы – с левой стороны. Адвокат попросил Македона описать дверь: цвет, ручку и т. д. И тот с энтузиазмом это сделал. Очень даже убедительно. Как будто много раз эту дверь открывал и закрывал. Мистер Койн, обратившись к Гавриле, сказал, что тот врёт, что двери между кухней и гостиной никогда не было, что всё, происходящее в гостиной, можно было обозревать из коридора, куда выходили двери спален (на расстоянии 6-7 метров). Однако, Македон настаивал на своём. Адвокат не стал показывать Гавриле фото, сделанное в 1998 году в Эппинге, на котором видно отсутствие двери. Он показал это фото судье и жюри.
Все свидетели защиты – моя жена, дочь, Илья Зозуля – и, естественно, обвиняемый, то есть я, давали показания в свидетельской ложе. Свидетельства Алексея Колтакова, находящегося в США, после ознакомления с его ко мне очень искренним и исполненным благодарности письмом, судья разрешила защите представить в магнитофонной записи 5-летней давности.
Заключительное слово Прокурора длилось несколько часов и, на мой взгляд, утомило жюри. Снова подробно описывались обвинения. Без единого доказательства, либо намёка на стандарт доказанности, как объективную меру утверждаемой Прокурором моей вины.
Фрэнк затратил на итоговое обращение к жюри не более 20 минут, обозначив абсолютную голословность обвинений. Затем настала очередь Судьи. И тут случилось второе потрясение. Когда Её Честь закончила свою речь, я чётко осознал, что меня оправдают! Что меня не смогут не оправдать! Это были кардинально противоположные инструкции жюри по отношению к тем, что звучали 5 лет назад.
(Эта часть главы «Год спустя» была написана в апреле 2010 года)
Продолжение (начато в августе 2011 года)
Когда оглашали вердикт, я находился в абсолютно медитативном состоянии. Всё, окружающее меня, как бы исчезло. Слышал только голос офицера суда, вопрошающего председательствующую в жюри о вердикте по каждому из 6 обвинений Македона. Ответы «Не виновен» воспринимались как не наяву. Хотелось плакать...
«Очнувшись» от транса и буквально плюхнувшись в кресло, я вдруг заметил слёзы в глазах женщины – члена жюри. И хотя тюрьма за годы вытравила из меня чувствительность, мне с огромным трудом удалось сдержать влагу в глазах...
После оглашения приговора, как раз во время наших с адвокатом взаимных поздравлений, отец Македона вместе с женой ринулся к ложе подсудимого, и, обратившись ко мне на русском, в угрожающей манере произнёс: «Ты ещё за это ответишь! Приезжай в Украину!» Резанула не угроза, а «ты». Подумалось, что же Вы, Николай Владимирович, так по-простецки, не стесняясь? Всё же худо-бедно, а сына Вашего выучил и на международную орбиту вывел. Понимаю, неприятно смотреть правде в глаза. И проигрывать неприятно после стольких лет оглушительных побед «на всех фронтах» (недаром ведь я учил Гаврилу только выигрывать!). Но, видимо, не случайно слова «мужество» и «мужчина» имеют один и тот же корень. Случаются в жизни и поражения. У кого-то, как в данном случае у Вас и Вашего сына, в результате судебного процесса. У других, как у меня, например, в итоге длительного педагогического воздействия на одного из любимейших учеников, оборотившегося в «за 30 сребренников предавшего».
Впервые я спускался в камеру, что находится глубоко под зданием суда (весь Сидней буквально напичкан подземными тюрьмами, расположенными под многочисленными судами и полицейскими участками!), словно на крыльях. Всё было неважно: унижения надзирателей и даже их некоторая досада за оправдательный вердикт, позже – изнуряющий обратный путь в «родную» тюрьму (из постели нас поднимают на суд в 4 утра, а возвращаемся мы в камеру в 11 вечера). Главное, я понял, что этот оправдательный вердикт – начало моего полного освобождения и абсолютной реабилитации, что теперь меня никто и ничто не остановит.
В тот день, 24 марта 2010 года, я был уверен, что суд с Увоневым не займёт много времени... Однако, как говорят, человек полагает,а Бог располагает. 3-й процесс с Увоневым был прерван на 4-й день. Почему 3-й? Потому что в 2005 году жюри 1-го суда из-за технической ошибки было распущено. После 2-го процесса (в том же 2005 году) я был признан виновным. И вот теперь, после выигранной в 2008 году апелляции, 3-й суд. И снова роспуск жюри. Тогда я не подозревал, что мне предстоят ещё две «попытки»: 4-й и 5-й судебные процессы. Но обо всём по порядку.
Показания Увонева на 3-м процессе звучали в записи. Как и Македон, Геник отказался идти в свидетельскую ложу и давать показания вживую. Всё это выглядело достаточно театрально. Впрочем, это не противоречило театральности и неестественности самой англо-австралийской судебной традиции: мантии красно-чёрно-бордового цвета, парики, превращающие современных людей в персонажей 18 века, невозможность для Адвоката (как и для Прокурора) передвигаться во время перекрёстного допроса (что принято делать в США), невероятная ограниченность того, о чём спрашивать можно, и о чём нельзя, в результате чего огромное количество информации до жюри вообще не доходит (ещё одно фундаментальное отличие от американской и европейских судебных систем). Итак, в присутствии Увонева и его матери, сидевших в зале, вжавшись в кресла, крутили магнитофонную плёнку. Мать Увонева, как и ранее мать Македона, выполняла обязанности лица психологической поддержки. Представляете, 28-летний, вполне здоровый мужик, слушая свои собственные показания (!!!) нуждается в психологической поддержке. Более абсурдной и лицемерной, на мой взгляд, ситуации невозможно представить.
К этому следует добавить, что заседание шло в закрытом режиме. То есть, показания Увонева (и только его, так как он априори был призван «жертвой») никто, кроме прокурора, адвоката защиты, судьи, жюри и его самого не мог слушать. Заранее прошу прощения, но не могу удержаться от резкости. Скажите, возможно ли в здравом уме создать законы, согласно которым возникают ситуации, которые иначе, чем «клиническими» не назовёшь? Судья (как я уже отметил ранее, та же, что и 5 лет назад) вновь допустила к слушанию свидетельства Увонева относительно домогательств, якобы имевших место на Украине, несмотря на факт, что эту информацию никто не проверял и не расследовал. Она также разрешила проигравшему свой процесс Македону дать показания в пользу Увонева относительно поездки в поезде из Киева в Харьков в апреле 1998 года, а также относительно того самого обвинения, когда Увонев не подтвердил мой, якобы имевший место оральный секс с Македоном (эпизод,связанный с ложью Македона о двери), но последний подтвердил мою маструбацию Увонева. (То есть судья искусственно «разделила» фундаментально противоположные показания об одном и том же «событии», признав не имеющим значения факт, что Македон, согласно показанием Увонева, Ильи Зозули и Алексея Колтакова, солгал об оральном сексе, но имеющим значение факт подтверждения солгавшим Македоном показаний Увонева о маструбации.
Лгут они или нет, по мнению судьи, должно решить жюри). Однако, ни до дополнительного перекрёстного допроса Увонева моим адвокатом, ни до показаний Македона дело не дошло. Это произошло по причине того, что на арену вступил Алекс Умапалатов(имя и фамилия изменены), кто и стал причиной очередного роспуска жюри...