Глава 23.
После Великой Отечественной войны Рошаль несколько лет работал на киностудии «Ленфильм». После «Мусоргского» и «Римского-Корсакова» в 1953 году был художественный музыкальный фильм «Алеко» по одноименной опере Сергея Рахманинова, созданной по поэме Пушкина «Цыганы». Сценарий, как и в предыдущих своих «музыкальных» фильмах Григорий Львович писал вместе с Анной Абрамовой.
В Ленинграде в эти годы на балетной сцене блистала Инна Зубковская. Рошаль пригласил её на роль цыганки Земфиры.
Солистка Мариинского театра, обладательница редкой по красоте грации, молодая балерина уже создала на сцене запоминающиеся образы Одетты-Одиллии, Эсмеральды, Хозяйки Медной горы, Никии, Заремы. Театральные критики писали о ней с восхищением:
«Величаво-отчуждённая красота, сдерживаемая эмоциональность Зубковской завораживали зрителя. Никогда не открываясь целиком, она, словно снисходя до зрителя, хранила в себе холод абсолютной истины и вечной тайны».
Григорий Рошаль придумал сложнейший персонаж для Инны Зубковской: ей пришлось работать над образом в качестве танцовщицы, киноактрисы и оперной певицы. Вокал записывали в тон-ателье с солисткой Большого театра Ниной Покровской. Эксперимент был признан ценителями искусства очень успешным.
В фильме «Алеко» снимался талантливый оперный певец Александр Огнивцев, солист Большого театра, обладатель редкого по красоте баса. Кстати, Огнивцев снялся до этого в фильме Рошаля «Римский-Корсаков», исполнил певческую роль Шаляпина. В 1965 году Александру Огнивцеву было присвоено звание Народный артист СССР.
Фильм «Алеко» вышел на советский экран в 1954 году и в конце этого же года с большим успехом демонстрировался в кинотеатрах США.
Пишу о Рошале, о Покровской, об Огнивцеве, о Зубковской и вижу себя на съемках «Алеко» рядом с ними. Пишу и как будто совершаю путешествие во времени.
С Рошалем всегда было интересно. Находясь рядом с ним, каждый раз хотелось сделать что-нибудь интересное, и не только для него, но и для себя. Его легко было удивить, потому что он умел и любил удивляться. Причем желание возникало само собой. Он вроде бы не заставляет, не настаивает и тем более не требует, а тебе хочется проявить творческую инициативу. Мне, например, достаточно было вспомнить его имя или подумать о нем, как тут же возникали фантазии, душа начинала трудиться, зарождался некий творческий процесс, хотелось придумать или сделать что-нибудь красивое, и чтобы это непременно понравилось Григорию Львовичу. Его изысканный театрально-художественный вкус дисциплинировал нас и не позволял делать пошлости и глупости.
В ту памятную Страстную Пятницу в Храме народу было множество. В кувуклию хотели попасть все. Перед входом распоряжался высокого роста грек в одеждах монаха. Он был резкий, громкий и немного эксцентричный. Порциями, по трое-четверо, он запускал людей в пещеру.
Греческий придел Храма Воскресения был напротив кувуклии. Вы уже знаете, что кувуклия в центре Храма это построенный из гранита склеп над Пещерой. По сути, это центральная часть Храма Гроба Господня и принадлежит она Греческой Православной церкви. Распорядитель-грек, получается, был здесь хозяином. От него зависело, кто попадет в пещеру, то есть внутрь Гроба, а кому будет отказано.
От мыслей, что отсюда Христос вознёсся на Небо и что это чудесное Воскресение является одним из главных событий в истории людей, я разволновался. Грек запускал порцию паломников и уже через минуту выгонял всех из Пещеры. При этом он размахивал большими руками, шумел, толкал в спины и вытаскивал нерасторопных за шиворот вон. Безропотно мы ждали своей очереди, медленно продвигаясь к сакральному месту. Наконец мы вплотную подошли ко входу Пещеры. Через две-три порции войдём и мы. И вдруг, неожиданно для нас, грек прекратил допуск. Время закончилось. Был вечер. В Храме начиналась подготовка к завтрашнему празднику.
В этот момент мы были, наверно, самыми несчастными людьми на свете. Добрались ведь, вот оно Святое место, в одном шаге! Грек в черной рясе заслонил собой вход и, ругаясь, отталкивал наступавших паломников. Хозяин положения! В какой-то момент он сжалился и решил допустить ещё одну порцию, человека три-четыре. Грек выбрал из переднего ряда трёх женщин и они мигом нырнули под его расставленные руки.
Я стоял поодаль, оттесненный в сторонку. Высокий грек смотрел поверх тысячи голов, словно кого-то выискивал своим взглядом. «А не родственник ли ты Милтосу, моему узбекскому греку»? Такая шальная мысль пришла в мою несчастную голову. Я с мольбой смотрел в его сторону. Мне захотелось, во чтобы то ни стало, попасть в Гроб Господень. Я не знал, что надо сделать в такую минуту своей жизни. Неужели какой-то грек распорядится моей судьбой и сделает меня несчастным?
Господи, помоги мне! Господи, вразуми грека! Я взял себя в руки и вспомнил про рошалевский «посыл». Надо целенаправленно и уверенно адресовать посыл! Господи, с верою и умилением поклоняюсь пред пречистым образом твоим и обращаюсь с просьбою, что Ты мне поможешь! Два упругих осиянных луча сверкнули из моих глаз и пронзили фигуру грека-черноризца. И тут же распорядитель вынужден был повернуться в мою сторону и пальцем показать на меня. Сработал посыл! В ту же секунду я бросился мимо грека-стражника и оказался в Гробе.
Рассматривать пещеру подробно было некогда. Не успевая прочитать «Отче наш», стоя на коленях, я вынул из коробочки крестик с Распятием и расположил его на Гробовой плите. Стал неумело просить святой благодати. Я не знал, как правильно поступают в такой ситуации. Я гладил ладонями прохладное каменное Ложе. Пытался представить, как происходило таинственное исчезновение тела Христа. Как Он совершил отсюда своё чудесное восхождение к Небу?! Понимал только, что не понимаю. И ещё понимал, что понимать сейчас ничего не надо. Философское обобщение произойдет потом! Но тайна окажется непознанной.
«Завтра перед этим каменным ложем Иерусалимский Православный Патриарх будет молиться о Благодатном Огне! Каждый год он затевает здесь таинственную и неизвестную никому игру в главной Пещере. Православный патриарх и Тот, Который воскрес, играют здесь мистерию, правила и законы которой находятся за границами знания, в уделах тридевятого царства.
… Когда мы работали над своим спектаклем «Гробовщик», я по шутливой рекомендации Рошаля, прошел пешком от Басманной до Никитской. Был теплый осенний день. Шагалось легко. Я пытался ощутить себя москвичом пушкинских времен. Это был тот самый путь, по которому гробовщик Адриан переезжал на новое место жительства. Ничего, связанного с повестью Пушкина, я не обнаружил. Об этом я потом разочарованно рассказал Григорию Львовичу. Мастер ободряюще сказал мне: «…Ногами проверил, глазами измерил, а в голове потом уложится». Сейчас я понимаю, что посылом может быть не только точный направленный кому-то текст. Это может быть еще и умозрительное путешествие туда, куда позволит отправить себя собственное воображение.
…Сколько прошло времени, не заметил. В пещеру заглянул грек-распорядитель и, что-то грозно бормоча, стал тащить меня наружу за шиворот. Моя пластмассовая коробочка упала на каменный пол и поскакала в дальний угол. Вырываясь из рук грека, я дотянулся до цепочки с крестиком, потом пополз в угол за коробочкой. Грек хватал меня за куртку, за штаны, пытаясь выдернуть из помещения. Наконец, со своими ценностями я оказался вынутым наружу. Грек толкал меня в грудь, ругался по-своему. Но мне, счастливому, было уже не до грека! Тысяча зрителей напротив кувуклии, казалось, приветствовали меня. Но снять этот эпизод, как вы уже догадались, мне не удалось.