Если ты намерен выжить

If you wanna get out alive


 Авторы: Alex Sheridan & Daniela Novak



Сейчас кажется, что война в Африке нескончаема. Как показала практика, международное миротворчество, пытающееся предотвратить многочисленные вооруженные столкновения на этом континенте, оказалось малоэффективно. Для примера можно взять хотя бы следующий факт: войска ООН участвовали в 57 конфликтах, и в большинстве случаев их действия никак не повлияли на их окончание. Как принято считать, виной всему бюрократическая неповоротливость миротворческих миссий и плохая информированность о быстроменяющейся реальной обстановке. Кроме того, войска ООН крайне малочисленны и выводятся из объятых войной стран еще до того, как там начинает формироваться дееспособное правительство.
Когда люди воюют годами, им очень трудно потом привыкнуть к мирной жизни: у них нет ни профессии, ни специальности, ни денег, ни дома, часто и семьи. В каких-то странах проводят кампании по интеграции бывших боевиков в армию, в каких-то странах этого не делают. В ЦАР пытались, но невозможно в армию взять всех. Бывших боевиков нужно проверять, они не привыкли к дисциплине. Если не с кем воевать, то они просто воюют друг с другом или занимаются грабежом на большой дороге.
Условия и место действия If you wanna get out alive
 Город Йоханнесбург. 23 декабря 2016 года.
 Джиллиан Риверс. Тревор Прайс
Йоханнесбург. Финансовая столица Африки, крупнейший город ее самой экономически развитой страны и вместе с тем рассадник преступности, белые жители которого обитают сейчас в резервациях, напоминающих скорее крепости. Здесь волею судеб оказались два чужестранца. Одна – молодая перспективная девушка, избравшая для себя профессию медика. Прибыла в ЮАР поработать в местной клинике. В своем стремлении сделать мир лучше не знает преград…
Пока не становится жертвой нападения одной из многочисленных бандитских группировок. Как правило, боевики берут людей, особенно белых, в заложники, чтобы потом получить за них большой выкуп — это вообще превратилось в хороший заработок в Африке.
И тогда ей на выручку приходит Тревор Прайс, боец спецподразделения, которое в числе прочих миссий занимается освобождением заложников.
***
Ехонсбург. Еханосбург. Ехонасабург. И еще порядка десяти вариантов того, как Курт коверкал названия африканского города Йоханнесбург, когда одним вечером за семейным ужином, Джиллиан заявила, что уезжает туда на полгода, чтобы помогать людям. Но это были цветочки по сравнению с тем, что происходило, когда старший Риверс понял, что это не какой-то экзотический курорт, а самая настоящая горячая точка. Он даже грозил переломать сестре все руки и ноги, чтобы она физически не могла никого лечить, и вообще не могла даже из собственной спальни выйти, но, в конце концов, блондинка все равно сбежала.
Сложно было сказать, чем именно был для нее этот акт. Возможностью сделать мир лучше. Или хоть ненадолго сбежать оттуда, где все изо дня в день напоминало о страшной авиакатастрофе, унесшей жизни родителей и навсегда изменившей их жизни. Каждый переживал трагедию по-своему, хуже всего приходилось, конечно же, младшему. Только ради него девушка и старалась быть сильной, хотя больше всего на свете ей хотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и взвыть от боли. Вот уже три года она вынуждена делать вид, что все хорошо, что жизнь продолжается. Отчасти так и было, но раны от утраты родных не затянулись до сих пор. Ей была нужна эта поездка. Джилл едва ли могла сказать для чего, просто чувствовала, что должна уехать.
***
— Нет, — улыбнулась девушка, осматривая старика, который, не смотря на свое состояние, еще и умудрялся флиртовать с ней, — диарея – это не смертельно. Сейчас я сделаю ва…, — раздавшийся сильный шум из коридора заставил ее прерваться. Сначала показалось, будто что-то тяжелое упало на пол. Затем раздался выстрел. Крики. Чьи-то быстрые шаги. — Я сейчас вернусь, — коротко бросила девушка своему пациенту, поднимаясь на ноги и быстрым шагом направляясь к двери, дойти до которой она так и не успевает. Резко распахнувшаяся дверь отбрасывает девушку к стене. Боевик, влетевший в кабинет, что-то кричал на непонятном языке, а потом грубо схватил ее за волосы и куда-то потащил под крики старика.
Если Риверс что-то и понимала, так это то, что не стоит оказывать сопротивление, если не хочешь лишиться жизни. Страх, который она испытала, пока преодолевала расстояние до кабинета главврача, сложно было передать словами, но скоро стало еще страшнее. Внутри было еще шестеро боевиков в масках, две белые женщины из числа медсестер, чей-то ребенок и два старика. Стариков она узнала сразу, их привезли на скорой только вчера, а вот от куда здесь взялся ребенок…
Впрочем, думать об этом долго ей не пришлось. Мужчина, притащивший ее в комнату, толкнул девушку в угол, больно ударив прикладом в плечо, от чего Джиллиан потеряла равновесие, падая на пол.
Подбирая под себя ноги, блондинка забилась в угол, убирая с лица слипшиеся волосы. От гула, стоявшего в кабинете, у нее заложило уши. Боевики что-то кричали, заложники плакали и просили пощады. Риверс даже не сразу увидела убитого главврача, чье тело теперь лежала под его же столом, но, наверное, только после этого до нее дошло, что это не чей-то тупой розыгрыш, и не съемки тупого блокбастера, невольным свидетелем которых она стала. Все происходило по-настоящему.
Эти черномазые никогда не угомонятся, зло думал про себя Тревор, оставляя джип на парковке у здания больницы Святого Георгия. Все, что они умеют, это только поднимать какие-нибудь бучи. То восстания, то междоусобицы, то еще что. Недавно взяли моду брать заложников и требовать выкуп. Прибыльный бизнес, надо сказать. А разбираться с этим всем дерьмом должны почему-то бойцы его полка. ООН-овцы как ни черта не делали, так ни черта и не справляются. И вот результат. Вчера во время боевого столкновения один из его друзей получил ранение. Ситуация была критической, а эта больница оказалась ближайшей. И теперь Прайс идет проведать своего друга, а заодно побеседовать с врачами по поводу возможности отправки его ближайшим бортом на безопасную базу в оборудованный госпиталь. Но он не успел даже дойти до палаты Стивена, когда итак не отличавшаяся образцовой тишиной больница превратилась в ад кромешный. Крики, выстрелы, топот ног… Не нужно быть гением, чтобы понять. На больницу напали. Кто и с какой целью, сейчас неважно. Прайс отшатнулся за угол, одной рукой выхватывая пистолет, в другой сжимая телефон. Он успел лишь набрать номер Спайка, когда в его спину уперлось что-то твердое. И резкий окрик на местном наречии. Тревор немного научился различать его. Достаточно, чтобы понять, что от него требуют бросить оружие и телефон и поднять руки.
Вот чего он делать точно не собирался. Но руки медленно поднял. Все еще держа телефон включенным.
- Ладно, ладно, - произнес он. – Забирай. Это налет, да? Вы за лекарствами пришли? Потому что здесь больше ничего нет. Это же больница…
Ослепляющий удар в область почек заставил замолчать и упасть на колено, охнув от нестерпимой боли. Тут же у него забрали телефон и пистолет. Телефон швырнули на пол, наступив на него грубым ботинком, раскрошили на части. Наконец, Тревор увидел своих захватчиков. Два негра свирепого вида, вооруженные автоматами Калашникова. Чем же еще… Небось, русского производства. На данном этапе сопротивляться бесполезно. Остается лишь уповать на то, что Спайк его слышал и примет меры. А самому Прайсу придется выживать любой ценой и ждать, пока придет подкрепление.
Боевики о чем-то коротко посовещались, бросая на Прайса косые взгляды. А потом удар прикладом по лицу и темнота.
Он очнулся, когда его грубо швырнули на пол и стянули запястья пластиковой стяжкой. Через неприятный гул в голове от удара Тревор слышал причитания и плач. Заложники. Им нужны были заложники, а не лекарства. Дело принимало еще худший оборот.
«Хочешь, чтобы тебя убили?» - отчего-то сейчас именно эти слова старшего брата крутились в ее белокурой головке. Какие только живописные картины не описал Курт, запрещая ей даже думать об этом месте. Какие только доводы не шли в ход тогда, и она понимала его, правда понимала, но поступить иначе не могла. Даже сейчас, оказавшись в смертельной ловушке, Риверс ни на миг не пожалела, что поступила по-своему. Черт, теперь бы только увидеть братьев снова. Не может она здесь погибнуть, не может! Не может оставить этих разгильдяев одних. Они же погибнут если не от голода, то от какого-нибудь гастрита или отравление точно, если начнут каждый день питаться пиццей или пытаться приготовить еду самостоятельно. Да и вообще... Слишком жестоко будет, потерять ее через три года после того, как они потеряли родителей. Ей даже думать не хотелось о том, что она могла оказаться на их месте. Чертова эгоистка. Хотя, Курт не лучше, со своими гонками... Сколько из них погибает на дорогах? Повезло Эйдену с родственниками...
Нет. Хватит. Она обязательно выберется! Не ради убийства ведь их похитили? Иначе пристрелили бы еще там, в палате, а не волокли бы сюда, правда ведь? Им что-то нужно, только вот почему они до сих пор не предъявляют своих требований? Или предъявляют? Она ведь ни слова на их языке не понимает. Вот о чем они сейчас говорят?
Обо всем этот блондинка успела подумать, пока дверь кабинета в очередной раз с грохотом не открылась, ударяясь о косяк, когда в помещение втащили какого-то солдата и, стянув ему руки, бросили на пол. Он единственный, кому они связали руки, почему? Потому что единственный, кто мог оказать сопротивление? Джилл не знала этого мужчину, но прекрасно помнила солдата, которого к ним привезли накануне. Его сослуживец? Командир? Подчиненный? Нет, иногда стереотипы о блондинках себя оправдывают. Она тут уже два месяца. Два месяц в (практически) зоне боевых действий, а до сих пор не научилась элементарному: разбираться в званиях. Черт, да она даже не была уверена, что это форма ее страны. Может он русский? Или еще кто. Хотя, разве это имеет сейчас какое-то значения? В любом случае, этот мужчина единственный из них, кто хоть что-то может и наверняка знает, что им делать.
Не сводя взгляда с террористов, что-то оживленно между собой обсуждающих, Джиллиан медленно, урывками, чтобы никто не обратил на нее внимания, подползла к мужчине.
— Простите, я не знаю, знаете ли вы английский, — шепотом начала блондинка, — у меня есть шпилька, не уверена, что это поможет. В кино такое срабатывало с наручниками, а не вот с этим вот, — девушка замялась, не зная как правильно назвать стяжку. У нее вообще есть название? — Впрочем, больше все равно ничего нет. — Девушка вытащила из волос шпильку еще когда только увидела солдата, сейчас же, тихонько вложила ее ему в руку и отползла прежде, чем в их сторону посмотрели.
— Что нам делать? — так же шепотом спросила девушка через какое-то время.
Тревор изо всех сил пытался преодолеть этот мерзкий шум в голове, который мешал слышать, смотреть, дышать, вообще жить. Он почувствовал чье-то прикосновение к своей руке. И тут же металлический предмет оказался  нее вложенным. Шпилька. Очень поможет со стяжкой. Вот наручники, это да. А стяжку ею не открыть. И все же это какое-никакое оружие. В умелых-то руках…
Тревор с трудом повернул голову в сторону говорившей. Каждое движение все еще сопровождалось болью и головокружением.
- Я понимаю английский. Это мой родной язык, - улыбнулся Прайс, но улыбка вышла кривой и вымученной. Так себе ободрение. – Пока ничего. Они на взводе. Подождем. Не перечьте им. Не смотрите в глаза. Не…
Охранник из числа захватчиков что-то резко крикнул и снова замахнулся прикладом. Тревор сжался в ожидании удара, но его не последовало.
- Пока лучше не разговаривать, - быстро шепнул он девушке.
И сам замолчал, украдкой осматривая кабинет, в который его притащили. Шестеро гражданских. Трое женщин, два старика и ребенок. Это плохо. Очень плохо. Если у женщин еще есть шанс остаться в живых, то трое остальных обречены. Их будут использовать как аргументы. Когда выдвинут требования. А именно, убивать одного за другим. Жесткого и показательно. Один еще лежит на полу мертвый. Видать, оказал сопротивление. Вот он. Наглядный пример. Вот так, ребята, делать не надо. Не будем.
Боевики все еще совещались, но не спускали с заложников глаз. Не сейчас не сейчас. Он же не станут держать их здесь. Отвезут в свой лагерь. Вот тогда. Или по пути, или уже на месте… Слышал ли Спайк хоть что-то? Понял ли, что происходит? Придется исходить из того, что Прайс сам по себе. И не надеяться ни на кого.
А боевики тем временем пришли к какому-то решению. Повернувшись к заложникам, приказали встать. В этот раз на английском. Значит, кое-какие слова они знают. А понимают ли, когда при них разговаривают? Надо это учесть тоже.
Тревор первым поднялся на ноги, показывая остальным пример.
- Ничего не бойтесь, мы нужны им живыми, - обратился он к остальным. – Вставайте и следуйте их приказам. Им нужен выкуп. Убивать нас они не станут.
Глядя на боевиков, как-то слабо в это можно было поверить. Нацелили автоматы на заложников, смотрят, как звери. С ненавистью и презрением. Алчно. Яростно. Тревор встретился взглядом с одним и тут же отвел глаза, чтобы тот не увидел в них отражение тех же эмоций. Лучше обойтись пока без провокаций.
Не перечить им? Ну, это она может. Проще простого. Лишь бы только это действительно помогло. Впрочем, все ее знания о том, как вообще все происходит и что надо делать, основывались исключительно на боевиках с Брюсом Уиллисом, который сейчас должен был ворваться в здание под дымовой завесой, вооруженный до зубов, перебить всех плохих ребят, и спасти заложников. В жизни, к сожалению, все оказалось немного иначе. Вот он, их собственный Брюс Уиллис, сидит со связанными руками вместе с ними же. И, тем не менее, ему блондинка доверяла больше, чем киношным героям, он то, в отличие от них, наверняка пережил не один захват и точно знал, что делать. Говорит не перечить и выполнять их приказы? Именно так она и поступит. В разумных пределах, разумеется.
— Я вас поняла, — коротко отзывается Джиллиан, окончательно отстраняясь от солдата. Не стоит привлекать к себе внимания больше, чем они уже привлекли, судя по размахивающему автоматом боевику. И, несмотря на то, что Джилл пообещала себя вести более естественно, удержаться было сложно. Она практически не сводила с солдата взгляд, пытаясь понять ход его мыслей, когда он осматривает помещение и людей, с которыми оказался рядом. Вот бы уметь читать мысли. О чем он сейчас думает? Боевиков было слишком много, чтобы сделать хоть что-то, оставалось только надеется на то, что этот бравый парень тут не один, или на то, что уж его-то свои точно спасать придут. Почему-то в счастливый исход Риверс верила все меньше, когда собственное подсознание начало подкидывать все новые и новые картинки расправы над ними. Одна картина кровавее другой. Меньше всего, что удивительно, ей не хотелось быть изнасилованной. Уж лучше просто убитой. А чего уж говорит об их пытках? В тех же фильмах чего только не показывают, начиная от вырывания ногтей и заканчивая..., так, стоп! Прекращай это, Джиллиан! Ты не государственный шпион, чтобы тебя пытать. Вряд ли им нужны знания о том, как правильно клизму ставить. Едва блондинка успела выдохнуть, успокаивая свою разбушевавшуюся фантазию, как услышала террористов. На английском! Умеют, оказывает. Даже обидно теперь стало, выходит, они прекрасно понимали их, прекрасно слышали причитания стариков, плачь ребенка, звавшего родителей. Вот же уроды! — Да встаю я, встаю! — Сквозь зубы прорычала блондинка, стараясь не смотреть на боевика, наставившего на нее автомат. Прекрасно помня наставления солдата. Нет, он молодец, пытается успокоить их. Пожалуй, его слова произвели бы на них должный эффект, если бы его руки не были связаны, и оружие было бы в них, а не в руках боевиков. И так, похоже, думала не только она, потому что старику, в которого один из террористов тыкал автоматом, пытаясь заставить того встать, стало плохо с сердцем. — Не трогайте! Позвольте мне ему помощь, — блондинка кидается к старику, но тут же получает прикладом в спину. Не сильно, лишь чтобы свалить ее на пол. Наверное, стоит поблагодарить этих кретинов, что рассчитали силу при ударе, да? Впрочем, не дождутся! Джилл едва успевает поднять голову, как раздается оглушительный выстрел, а за ним и крики заложников. Риверс, съежившись от страха, поднимает глаза, видя перед собой теперь уже мертвого старика. На глаза невольно нахлынули слезы. Столько всего хотелось сказать, столько высказать этим «зверям», но она молчала, проглотив слова, застрявшие комом в горле. Не время. Благо одна из медсестер оказалась сообразительнее ее, тут же прижав к себе ребенка, затыкая ему рот, чтобы не плакал и не кричал. Они бы и его пристрелили. С этих станется. Оторвать взгляд от заложников заставляет дуло автомата, которым теперь уже тычут в нее, заставляя встать с пола. Джиллиан подчиняется. Она молчала даже тогда, когда ей связывали руки и надевали мешок на голову. Молчала, когда вели куда-то, когда загружали, очевидно, в машину. Молчала и тогда, когда они тронулись. Теперь их спасение казалось ей еще более призрачным.
Тревора вели первым, и он не мог видеть, что происходит с остальными заложниками. Он слышал только стоны, глухой звук падающего на пол тела, потом крик одной из заложниц, выстрел… Тревор непроизвольно вздрогнул, когда услышал его. Обернулся, едва успел заметить распластанное на полу тело старика, когда получил очередной удар прикладом, резкий окрик, и вынужден был двинуться дальше. Он успел лишь заметить, что остальные заложники целы. Пока что. Это немного успокоило.
Их вели по пустым коридорам к выходу из больницы. Прайс удивился, что им не встретился по пути никто. Абсолютно. Что сталось с остальными пациентами? Их заперли в палатах? Убили? Дверь в одну из палат была приоткрыта, и Тревор попытался заглянуть в нее. Но не смог ничего рассмотреть. Процедура приведения его к послушанию повторилась. Удар, окрик, и Тревор решил больше не пытаться ничего рассмотреть.
Перед тем, как вывести на улицу, ему надели на голову мешок. Сразу стало душно и темно. А еще стало сложно ориентироваться в пространстве. Их погрузили в машину. Как он знал, что их? Он слышал приглушенные всхлипы ребенка и тихие увещевания одной из заложниц, которая его успокаивала. Боевики не очень заботились о комфорте своих пленников. Их просто загрузили в кузов автомобиля, как скот. Ни скамеек, ничего. Машина тронулась. Тревор качнулся по инерции в сторону, наткнулся на кого-то. Сквозь пыльную ткань мешка ощутил уже знакомый аромат духов.
- Не бойтесь. Если бы они хотели нас убить, сделали бы это еще в больнице. Мы выберемся. Обещаю.
Тревор подполз ближе к белокурой девушке, он помнил ее льняные локоны, хоть  не мог видеть их сейчас. И сел так, чтобы она могла  опереться на него, потому что машину нещадно трясло.
Прайс пытался отслеживать повороты, но вскоре потерялся в бесконечном петлянии по улицам городка. Потом они вырвались на грунтовую дорогу, пыль забилась в горло и в нос, затрудняя дыхание. Даже мешок не спасал от нее.

Дорога казалась бесконечной. Наконец, машина замедлила ход и остановилась. Тревора вытащили из кузова и поволокли куда-то. Уличный свет, проникающий сквозь пыльную ткань, сменился полумраком. Поворот. Ступени, ведущие вниз. Потом его грубо швырнули на пол, вокруг запястий захлестнулась веревка, Прайс почувствовал рывок, руки едва не вырвало из суставов, когда его вздернули как на дыбе. Он не смог сдержать болезненный стон.
- Снимите с него мешок. Мы поговорим.
Грубый властный голос с сильным акцентом, но говорил мужчина по-английски.
Она слышала солдата, то ли пытавшегося ее утешить, то ли вселить в нее надежду, но ничего ему не ответила. Джиллиан не смогла заставить себя даже поблагодарить его, когда мужчина подполз ближе к ней, чтобы она могла опереться на него. Девушка хотела, правда хотела, но слова встали в горле и она будто онемела. Всю дорогу блондинка снова и снова прокручивала произошедшее в кабинете главврача. По долгу «службы» она видела много смертей, многие умирали прямо на операционном столе, многие в своих палатах, но прежде Риверс никогда не приходилось видеть настолько глупых и жестоких смертей. Она могла помочь! Знала, что могла, да только ей и шанса никто не дал. Почему? Лишний груз? Что вообще в голове у этих монстров, которых даже «животными» назвать теперь язык не поворачивался. Животные так не поступаю. Глупое бессмысленное убийство прямо у нее на глазах… Все это было слишком для нее, и сейчас Джилл понимала это все отчетливее. Надо было слушать брата и оставаться дома, потому что даже если солдат выполнит свое обещание, и они все выживут, как она сможет жить с тем, что ей еще предстоит увидеть здесь? А в том, что все самое «интересное» еще впереди, она не сомневалась ни на секунду.

Когда мешок сняли, блондинка еще долго пыталась откашляться от пыли, забившей ее легкие, пока они ехали, но дышать легче не становилось. Может и не в пыли дело вовсе. Воздух здесь был спертый, будто наэлектризованный. Или ей опять кажется. Но то, что в помещении, в котором они оказались, было невероятно душно, чувствовалось сразу. Джиллиан всегда мерзла, и даже в Африки не снимала свитера, но сейчас стянула его с себя, едва руки развязали. Только осмотревшись, она заметила, что «Брюса Уиллиса» с ними нет. Подскочив с матраца, на который ее усадили, Риверс бросилась к двери, но наткнувшись на боевика, наставившего на нее автомат, передумала задавать вопрос и сделала пару шагов назад, к стене. Ну вот, о каком вообще спасении речь может идти, если и спасать-то теперь некому. Жив ли он вообще? Был ли он один? Хотя, на этот вопрос ответ она знала, хоть и не хотела себе в этом признаваться. Он был один, иначе дали бы военные всему этому произойти?

Джилл не сводила кроткого взгляда с террориста, пока он не вышел из помещения, оставляя их одних. Девушка вновь осмотрелась. Голая комната, грязные матрацы на полу, ведро в углу, для чего, догадаться не сложно. Неожиданно дверь снова распахнулась, и блондинка ощутила удар в больное плеча, в которое уже получала сегодня прикладом. Обернувшись, она опустила взгляд на пол. Бутылка с водой. В нее запустили водой… Так и мило, и так по-джентельменски. Но дверь уже снова была закрытой, а потому, и поблагодарить за гостеприимство было некого. Молча подняв бутылку, Джиллиан поднесла ее к старику, — вот, попейте, только немного, кто его знает, дадут ли они еще, и сколько нам вообще тут торчать. — Бегло пробежавшись взглядом по остальным заложникам, девушка обреченно вздохнула. Ребенка было жалко больше всего, но медсестра, которая взяла на себя заботу о нем, вероятно, знала, что делала. Может, у нее у самой был ребенок, кто знает, они ведь ни разу не обмолвились больше пары слов, хоть и работали вместе уже два месяца.

— Возьми мой свитер, вместо подушки, может он уснет. — Верилось в это слабо, но все же. Сама Риверс даже разговаривать не хотела ни с кем, хотя две другие медсестры начали оживленно обсуждать свое спасения, твердо убежденные, что американские власти своих граждан не бросят. Может и не бросят, если узнаю… Отойдя в дальний угол, Джиллиан опустилась на матрац и, облокотившись о стену, закрывая глаза. Вот бы самой сейчас уснуть, или отключится, так ведь не получится.
Тревор поднял голову, чтобы рассмотреть говорящего. Он не был похож на африканца, скорее, на метиса. Смуглая кожа, темные глаза, но форма носа и губ выдает родство с европеоидной расой.
- Итак. Меня зовут Бхекизита Мадаки. А как ваше имя?
- Ваш английский хорош. Учились в Европе? – вместо ответа спросил Тревор.
Мадаки сделал кому-то, стоящему за спиной Прайса, знак, веревка снова натянулась, причиняя неимоверные страдания подвешенному на ней.
- Благодарю за комплимент, но впредь прошу запомнить. Когда я задаю вопрос, вы отвечаете. Итак. Как. Ваше. Имя.
- Прайс. Тревор. Личный номер 478-264-8290.
- Так лучше. – Веревка ослабла. Ноги Прайса коснулись пола.  – Вы хотите жить, мистер Прайс?
- А кто не хочет, - ухмыльнулся Тревор в ответ.
- Тогда вы не станете изображать героя и согласитесь сотрудничать, так ведь?
- Смотря что вы имеете в виду под сотрудничеством.
- А вы не так просты, как может показаться, - обнажил желтоватые  зубы в подобии улыбки Бхекизита. – Ничего особенного. Просто прочитать перед камерой текст, что вам дадут.
- Звучит и в самом деле просто, - согласился Тревор.
- Замечательно, мистер Прайс. – Еще один знак подручному, и веревка перестала врезаться в запястья. А потом ее вовсе сняли, а Тревора усадили на стул. Стяжка все еще была на нем. – Вот вы солдат. Исполняете свой долг. Но вы же понимаете, что ваше правительство оккупировало нашу страну. В своем стремлении сделать из нее свой сырьевой придаток, оно рвет мою родину на части.
- А как по мне, так вы сами с успехом с этим справляетесь. Ваши междоусобные войны…
Бхекизита вмиг оказался подле Тревора и коротко, без замаха ударил его под дых. Тревор скорчился на стуле, пытаясь восстановить дыхание.
- Не нужно со мной спорить, мистер Прайс. Так мы избежим многих трудностей. Просто сделайте, о чем вас просят. Прочтите текст.
- Хорошо,  - прохрипел Тревор.
- С этого и надо было начинать, - удовлетворенно кивнул Бхекизита, отходя в сторону.
Тут же полутемное помещение озарилось ярким светом от двух направленных на Тревора мощных ламп, стоящих по углам. Он не замечал их, они скрывались во мраке. А сейчас резкий свет бил в глаза, заставляя щуриться и отворачиваться.
- Вот ваш текст. – Тревору сунули лист с написанными от руки строками.
Такое читать он не станет. Ни за что. Но Прайс кивнул.
- Можем начинать, - распорядился Бхекизита. – Прошу вас, мистер Прайс.
- Мое имя Тревор Прайс. Я сержант армии США. Это послание адресовано правительству моей страны. Я… с глубоким осуждением отношусь к тому факту… что… - начал он по тексту. – Нас захватили в заложники и удерживают против воли. Со мной пятеро гражданских…
- Стоп! – Выкрикнул Бхекизита. – Что это, мистер Прайс? Мы разве так с вами договаривались?
- Я не договариваюсь с террористами, - зло произнес Тревор, испепелив Мадаки полным ненависти взглядом.
- Вот как. – Тот усмехнулся. – И вы так наивны, что считаете, что трансляция идет в реальном времени? И что вас кто-то услышал? Мне жаль вас, мистер Прайс. Вы страдаете за ложные идеалы.
Он вышел за пределы очерченного светом пространства. А к Прайсу подскочили двое боевиков и начали методично, профессионально избивать его. Правда, лицо не трогали. Видимо, надеялись на еще одну попытку осуществить запись. Да и били не с целью искалечить. Скорее поучить быть более сговорчивым.
Потом снова были коридоры и лестницы, скрежет ключа в замке, а после дверь захлопнулась, оставляя Тревора наедине с собой. Или нет. Он в помещении точно был не один.
И как тут вообще не потеряться во времени? Бесконечные всхлипывания ребенка. Бесконечные причитания старика. Бесконечные перешептывания медсестер. Бесконечная боль в плече. Здесь все длится бесконечно. Черт! Кажется, она сходит тут с ума... Джиллиан положила голову на колени и сильнее зажала ее руками. Почему она просто не может отключиться от всего? Просто ничего не слышать, ничего не чувствовать. Просто оказаться в тишине, хоть на пару минут. Почему боевики не приходят? Сколько они будут их тут держать, прежде чем решат, что с ними делать? Почему, черт возьми, ничего не происходит? Столько вопросов, а между тем подсознания играет с ней злую шутку, все время возвращая ее в тот день, когда она за ужином объявила семье, что уезжает. А затем снова выдергивает из уютной гостиной на окраине Сент-Джонса и бросает сюда, в тесное душное помещения, на грязные матрасы.
Джиллиан не смогла бы точно сказать, сколько прошло времени, прежде чем в их неспешное и мучительное пребывание тут решили скрасить еще одним человеком. Может, прошло пару минут, а может целый день. Сначала Риверс услышала лязг замка, затем снова стоны и причитания ее «сокамерников». Джилл уже перестала различать их голоса и едва ли могла сказать, где был старик, ребенок, а где молодые девушки. Она с трудом поборола в себе желание закричать, чтобы все они заткнулись, прежде чем подняла голову и увидела его, Брюса Уиллиса собственной персоны. Он не шевелился, и пока блондинка медленно к нему подползала, успела даже подумать, что он мертв. Зачем они бросили им мертвое тело? Извращенный разум террористов был ей неподвластен.
— Он жив, — наконец облегченно выдохнула девушка, нащупав у мужчины пульс и услышав его дыхание. — Что же они с вами сделали? — у нее не было времени на то, чтобы дожидаться от измученного солдата ответы, вместо этого она решила получить их сама, осмотрев его. Видимых повреждений, в общем-то, не было. Для убедительности Риверс расстегнула его рубашку. Ничего, кроме синяков. Лишь бы внутренние органы не пострадали, кто его знает, как и чем били этого мужчину. — Дайте ему воды, — обратилась Джилл к девушкам, пока сама освобождала руки мужчины от пластиковой стяжки. К нему у нее было много вопросов, но она не спешила, давая солдату время немного оклематься.
Сначала чей-то голос, показавшийся таким знакомым. Потом легкие осторожные прикосновения.
- Я в порядке, - скорее для проформы произнес Прайс, с трудом проталкивая звуки сквозь саднящее горло.
Какое же это блаженство ощутить, как к твоим губам поднесли бутылку с водой, и сделать длинный жадный глоток. Но еще большим облегчением было то, что стяжка больше не врезалась в запястья. Руки онемели совершенно, и Тревору пришлось подождать, пока чувствительность вернется к ним, начиная с мерзкого покалывания. Он разлепил глаза и увидел перед собой ту самую медсестру-блондинку.
- Вы сейчас действуете как профессионал, или решили меня соблазнить? – пересохшие губы ни за что не хотели шевелиться, чтобы хотя бы изобразить улыбку. – Потому что я был бы не против. – Девушка выглядела совершенно измученной, но черты лица у нее были привлекательные. – Вы же не откажетесь пойти со мной на настоящее свидание, когда мы выберемся отсюда?  Прошу не разбивайте мне сердце и не говорите нет.
Наконец, Тревору удалось принять сидячее положение. Он обвел взглядом тесное помещение. Либо все замолчали, когда его привели в камеру, либо слух его подводил, но он не слышал ни звука. Кроме натужного дыхания старика. И все взгляды были устремлены на него. Люди смотрели на Прайса как на последнюю надежду, на спасителя. Только вот как он мог им помочь…
— Соблазнить? — девушка вопросительно изогнула бровь, не понимая, что такого она сказала или сделала. Вероятно, Тревор просто пытался немного смягчить обстановку, только вот впервые в жизни оказавшись в смертельной ловушки, Джилл уже давно и неоднократно попрощалась с жизнью, и сейчас любое слово доходило до нее через призму обреченности. Но, она все же нашла в себе силы улыбнуться его словам. — Давайте сначала выберемся, а потом вернемся к теме свидания, хорошо? — блондинка помогла мужчине принять сидячее положение, после чего села рядом, облокачиваясь спиной о стену. — Меня, кстати, Джиллиан зовут, а вас? — улыбнувшись шире, девушка отвела взгляд в сторону, бегло осмотрев остальных заключенных, которые сейчас все уставились на солдата. Она не могла их винить, он единственный, на кого они могли рассчитывать, вот только сейчас ей показалось нечестно перекладывать на его плечи ответственность за их жизни только потому, что он в форме. — Я не знала вашего имени и позволила себе назвать вас Брюсом, в честь Брюса Уиллиса. Вы не против? — вновь вернув свое внимание мужчине, девушка недолго смотрела на него молча, а потом тихо произнесла, не желая, чтобы ее слышали другие заложники. — Скажите, что мы вообще можем сделать? Я готова на многое, чтобы вытащить этих людей отсюда. — Риверс хотела сказать «на все», но слова встали комом в горле. Она готова на многое, это правда, но не на все. Кого она пытается обмануть? — Они выдвигали какие-нибудь требования? Вам или нашим властям? Куда вообще вас водили? Простите, если я задаю слишком много вопросов, просто... — девушка замолчала, так и не закончить фразу. Что просто? Она и сама не знала. Ей не нравилось чувствовать себя совершенно беспомощной, но правда упряма: она ничего не может сделать.
- Просто вы хотите знать свой статус, - закончил за нее Тревор, начиная чувствовать собственные руки не как куски атрофировавшегося мяса, а как часть собственного тела. – Простите, профессиональный сленг. Вы хотите знать, насколько все плохо.  Не настолько, как может показаться на первый взгляд. Я успел связаться со своими людьми, когда все началось. Рано или поздно они за мной придут. И за вами. За  нами за всеми.  Все будет хорошо, Джиллиан. Верьте мне. – Он перевел дыхание, обвел взглядом остальных заложников. – Как они? Держатся? – Было очевидно, что если они и держатся, то из последних сил. Но не спросить Прайс не мог. – Ах да, Тревор. Меня зовут Тревор. Но быть названным в честь Брюса Уиллиса очень лестно. Он мой кумир с детства, - снова улыбнулся Тревор, на этот раз более свободно и уверенно. – Все будет хорошо, - заверил он Джиллиан. – Послушайте меня, пожалуйста. – Это он обратился уже ко всем. – Я понимаю, что вам страшно и хочется поскорее отсюда выбраться. Все скоро закончится. А пока мы должны сохранять спокойствие и благоразумие. Не пытайтесь перечить бандитам. Выполняйте все их требования. За нами придут. Рано или поздно придут. А пока берегите силы. Старайтесь сохранять спокойствие. Я знаю, это трудно. Но не  показывайте своего страха. Не кормите их своим страхом. Мы – свободные граждане свободной страны. Мы должны держаться достойно. Но без провокаций. Мы нужны им живые. Нас никто не убьет. Сохраняйте спокойствие.
Ровный, твердый голос того, кто привык отдавать приказы и брать на себя ответственность, разносился по тесному помещению, отражался от стен и окутывал каждого, кто в нем находился, подобно невесомому облаку уверенности.
Кивнув в подтверждение его выводов, блондинка стала слушать обещания, в которые очень хотелось верить. С другой стороны, почему бы действительно не верить в то, во что хочется? Зря что ли пресловутой «надежде» приписывают столько чудес? Да и потом, если не верить «Уиллису», то кому тогда верить? Он успел сообщить о похищении своим людям, а это уже гораздо больше, чем просто надежда. За ним обязательно придут! Осталось только подождать, ведь из больницы, от куда он, скорее всего, и выходил на связь - их уже увезли. А значит, бравым солдатам предстоит их еще поискать.

— Очень приятно, Тревор. Должна признать, данное имя вам идет даже больше, чем Брюс, — улыбнулась в ответ блондинка, переводя взгляд на их сокамерников. — Ребенок почти все время плачет, старику вот-вот может стать слохо - его к нам только вчера привезли, совсем с сердцем плохо, а тут и лекарств нет никаких, и духота стоит такая, что здоровому-то плохо стать может. А вот девушки молодец, держатся хорошо, намного лучше меня, потому что и правда уверены, что нас спасут. — Коротко отрапортовав, Риверс замолчала, когда сам мужчина обратился к заложникам.

— И вы так и не ответили на мой вопрос. Зачем они вас били? Не с вас же они деньги хотели поиметь, правильно? Значит, им было нужно что-то другое? — девушка не сильно рассчитывала на правдивый ответ, но... Хотя, кого она обманывает? Рассчитывала, ну или, по крайней мере, надеялась. Они ведь в одной лодке? Так зачем тогда ему обманывать ее? Ответа, впрочем, она так и не дождалась: за дверью раздались чьи-то голоса, какая-то возня, а затем она отчетливо слышала, как в дверной замок вставили ключ. — Как быстро... — Успела вслух подумать блондинка, поднимаясь на ноги, прежде чем в камеру вошли боевики.
Тревор тоже услышал лязг отпираемой двери. Еще одна попытка склонить его к сотрудничеству? О том, что этим подонкам еще могло понадобиться, думать не хотелось. Слишком страшны были мысли, а Прайс знал за собой такую особенность. Стоит о чем-то подумать, как это становится самой что ни на есть реальной реальностью. Поэтому он мигом отогнал прочь все, о чем он так и норовил подумать.
- Мадаки. Я хочу поговорить с Мадаки. Вы меня понимаете? - Обратился он к двоим гориллообразным боевикам, увешанным с ног до головы оружием. Если бы не гражданские... Он бы точно попытался разоружить одного, пристрелить другого, забрать все их оружие, с боем прорваться из этой дыры в анусе мира... Но пока не время. Он не в том положении, да и не в лучшей форме для драки. Даже встать на ноги удалось с трудом.
Гориллы переглянулись. Тревор заметил, как их озадачило его требование. Это могло означать одно. Мадаки сейчас нет здесь. А эти двое не знают, как поступать. им даны некие приказы, Но Прайс своим требованием внес в их программу сбой. Надо закрепить успех.
- Вы же меня понимаете? Вижу, что да. У нас с Мадаки договор. Сделка. Я на него буду работать. А он поможет мне. - Прайс старался говорить короткими понятными фразами. - Он ваш босс. - Боевики наставили на него стволы, но скорее для порядку или по привычке. - Если я откажусь от сделки, он будет недоволен. А виноваты будете вы. Я понятно объясняю?
Боевики переглянулись, перемолвились парой фраз, потом один из них выдавил на пару слов на языке, весьма и весьма отдаленно напоминавшем английский.
- Чего ты хотеть.
Тревор ощутил волну азарта. Маленькая, но победа. Значит, он все верно просчитал.
- Нам нужна вода. Чистая. Свежая. Много воды. Еда. Лекарства. Если старик умрет, сделки не будет.
Он впился взглядом в непроницаемо-черные, подернутые красной сеткой капилляров глаза боевика, что говорил с ним, замерев в ожидании ответа. Боевик также неотрывно смотрел в глаза Прайса. Эта дуэль взглядов длилась с минуту. Потом боевик буркнул.
- Вода будет. Наркотики нет.
Вот идиота кусок. Знает только одно значение слова Drugs. А это не только наркота, но и препараты. Вот как ему объяснить?
- Лекарства. Medicine. Понимаешь? Нет?
Боевик кивнул.
- И еды. Ребенок голодный. Да и мы все. - Боевик все еще колебался. - Хорошо. Так и скажу Мадаки, когда он вернется. Что ты все испортил.
Сработало. Боевики развернулись и вышли, заперев за собой дверь.
Кажется, этот парень круче Брюса Уиллиса, чуть прищурившись от удовольствия, подумала Джиллиан. Хотя, скорее всего к такой мысли пришли все заложники, включая старика. Правда, как и раньше, все старались побольше молчать. Медсёстры воспользовались моментом, чтобы аспирин, принесённый террористами, сошел за чудо-лекарство от всех болезней. Немного еды сделало ночь более желанной и спокойной. Грязные матрацы уже не отторгались так явно. В конце концов, после напряжённого и душного дня, наполненного страхом, потом и кровью, ночь казалась действительно райским благоволением, да ещё и после нескольких порций чипсов, запитых достаточным количеством воды.
Правда, ведро, котором пришлось воспользоваться всем обитателям каземата, не могло распространять приятные благовония. Благо, что старик, немного пришедший в себя после пережитых страхов, нашел какую-то тряпку и накрыл источающую аммиак посудину.
Такое тесное вынужденное сожительство совершенно разных людей вносит довольно существенные поправки в психологию жертв. Профессионализм медицинских работников, этические нормы и правила, диктуемые захватчиками, сплетаются в необходимый для выживания стиль поведения. А много ли вообще нужно людям для жизни? Оказывается, хватает немного еды, воды, покоя и одного мужчины в военной форме, чтобы надежда на всё лучшее грела душу даже в этом вонючем каземате…
Но стоило взойти солнцу, над Африкой поднялась и принялась за свою привычную работу жара, а следом за ней и захватчики. Или у них соревнование, кто раньше выжмет из людей душу, до последней капли той самой надежды, которая труднее всего поддаётся смертельному отчаянию….
Слова Тревора возымели воздействие, как ни странно, на всех, боевиков и заложников. Но это было лишь частью решения проблемы. Они все еще пленники Мадаки. И судьба их неизвестна. Выжить – главная задача. Пока получается, но протянут ли они так долго, сколько потребуется спайку на то, чтобы получить разрешение на проведение спасательной операции? Это самый длительный этап всей миссии. Само освобождение будет очень быстрым, в этом Прайс был более чем уверен. В ком еще ему быть уверенным, если не в своих соратниках? Они же не бросят его здесь? Тревору то и дело казалось, что он слышит то шум двигателей снаружи, то шелест в коридоре, то условный тихий свист… Но это все его воображение играло с ним. Никто не приходил за ним. Никто не пытался освободить. Но и на допросы не тащили, что тоже хорошо. Усталость взяла свое, и Прайс забылся тяжелым, не подарившим ни капли отдыха сном.
 Утро ворвалось вместе с бесцеремонными боевиками. Они распахнули двери с такой силой, что хлипкие доски едва не разлетелись от удара об стену.
- Встать, встать, встать! – Боевики пинками заставляли заложников подниматься на ноги.
- Эй, полегче! – выкрикнул Тревор, переместившись так, чтобы прикрыть Джиллиан. Скорее инстинктивно, да и она была ближе всех к нему. Девушка точно также инстинктивно искала у него защиты. 
Как же хотелось Тревору отобрать у боевика автомат, изрешетить его пулями, потом его напарника, потом в коридор, положив всех, кто попадется на пути, прорваться к свободе… Но заложники. Он не может их бросить. Какого черта? Он даже не знает их имен. Разве что Джиллиан. На войне бывают жертвы. Им просто не повезло оказаться не в том месте не в то время. Но нет. Прайс, стиснув зубы, молчит и поднимается на ноги.
- Иди! – Командует боевик.
И Тревор выходит в коридор.
Проводив взглядом военного, каждый из оставшихся уставился в пол. А куда ещё смотреть, если кругом безысходность. Да, этот парень говорит, что скоро всё закончится. Да, ему очень хочется верить. Да, если на кого и можно надеяться, то лишь на одного него. Но разве может один избитый безоружный человек вытащить из лап кучи вооруженных головорезов даже самого себя, не говоря уж о женщинах, стариках и детях?

Когда вслед за Тревором бандиты поволокли к выходу ещё и одну из медсестёр, Джилл почему-то подумала, что она следующая. Чёрт знает, с чего ей так показалось. Может быть, долгий взгляд чёрного мужика у двери был слишком красноречивым? И что противопоставить этому взгляду? Крик? Пожалуй, он будет только доволен, если она станет кричать и брыкаться. Чёрт. Куда повели Тревора? Кто будет действительно следующим? Разве можно догадаться по этим рожам о своей судьбе? Ещё как можно! Незавидная будет судьба. Брат был прав. Надо было сидеть дома и мазать пациентов зелёнкой. Тихо и продуктивно. Спасать мир посреди войны так же глупо, как пытаться остановить всемирный потоп.

Джиллиан опустилась на матрац, опираясь спиной в стену и уставилась в пол. Грязный земляной пол, который жил своей полной, лишенной всякой морали и идеологии, жизнью.

Им действительно оставалось только позавидовать всем этим клопам и сороконожкам, которые жили посреди безысходности. Да вот ещё жара. Духота. В условиях клиники, этой удушливой атмосферы не чувствовалось. Нет. А вот здесь, кажется, каждый вдох приходится вырывать у пространства в борьбе за жизнь. А стоит она, эта жизнь, такой убийственной борьбы?

Со вчерашнего вечера в допросной, как окрестил ее Тревор, мало что изменилось. Трупы убрали, но остались пятна крови, которые напоминали о произошедшем несколько часов назад. Мадаки был уже там. Он смерил Прайса тяжелым суровым взглядом, указал на стул. Тот уселся, стараясь украдкой оглянуться. По-прежнему двое в комнате, кроме Мадаки. Вооружены. Сколько же их еще в здании? Снаружи?
Тревор держал руки за спиной, но Бхекизита сразу как-то понял, что тот освободился.
- Меньшего я и не ожидал. Не от такого, как вы. Но вы нарушили наш уговор. Хотя…
От его слов Прайсу стало не по себе. Создалось впечатление, что Мадаки знает больше, чем говорит. О самом Треворе в частности. Как будто читал его досье. Но это же невозможно, правда?
- Впрочем, это неважно. Вам не сбежать, даже не пытайтесь. Прошу. – Мадаки указал на стул посреди комнаты. Тревор сел на него. Тут же ему завели руки за спину и застегнули на них наручники.
- Мне так все же спокойнее, - пояснил Бхекизита. - У меня для вас плохие новости, мистер Прайс. - Бхекизита Мадаки прохаживался перед стулом, на котором сидел Тревор. – Ваше правительство отказывается вызволять вас. Вас и ваших спутниц.
Прайс метнул встревоженный взгляд на Бхекизиту. Он не блефует. Такие, как он редко блефуют в принципе. Это им не нужно. Слишком уверен в собственной непогрешимости и неуязвимости. Этакий местный князь. Мадаки остановился и посмотрел прямо в глаза Тревору. Но увидел в них лишь презрительное пренебрежение.
- Они всячески затягивают переговоры. Не идут на наши условия.
- А каковы ваши условия?
- О, ничего невыполнимого, уверяю вас, мистер Прайс. Всего лишь освободить наших братьев из заключения.
Оно и понятно. Если под «его братьями» Мадаки имеет в виду тех головорезов в прямом смысле слова, которых взяли во время недавней операции, то понятно становится, что … Что ничего хорошего ни заложниц, ни самого Прайса не ждет. Никто не придет к ним на выручку. Спайк. Если даже он и слышал его, не придет на выручку. У него связаны руки. В отличие от Прайса, в переносном смысле. Приказ свыше. Не вмешиваться. Ничего не предпринимать. Никаких разведывательных или спасательных операций. Значит, они сами по себе. Что ж. По крайней мере, хоть какая-то определенность.
- …а чтобы у вас не осталось иллюзий,  - донесся до Тревора голос Мадаки, прерывая его размышления. - Ни у вас, ни у вашего правительства, я проведу наглядную демонстрацию. Бхекизита Мадаки слов на ветер не бросает.
Тревор слышал мерзкий звон в ушах, то ли последствие ударов, то ли на нервной почве…
Мадаки отдал короткий приказ своим боевикам. Один подошел к двери, распахнул ее, что-то крикнул. Вернулся в допросную. Тревор уже заметил, что вместе с Мадаки в помещении все время находятся двое вооруженных боевиков. Вошли еще двое. Один привел белого солдата, а другой тащил кричащую и упирающуюся женщину, в которой Тревор узнал одну из медсестер.
- Смотрите внимательно, мистер Прайс. Смотрите и запоминайте. Вот к чему приводят ваши необдуманные действия.
Солдата посадили на тот же стул, на котором недавно сидел Прайс, а его самого снова отвели и привязали к дыбе. Женщину бросили на пол.
- Мистер… эээ…  как вас там? – обратился он к солдату.
- Беркли, - выдавил тот.
- Мистер Беркли любезно согласился выступить перед камерой и донести до всего мира, какие чудовищные несправедливости творятся в нашей многострадальной стране.
Вспыхнули ослепительные лампы. Беркли зажмурился от яркого света.
- Ты не обязан делать это, - обратился к нему Прайс, пытаясь вразумить.
Беркли был в нерешительности. Его страх и жажда жизни боролась сейчас с чувством долга и данной присягой. Он прекрасно осознавал, что, сотрудничая с террористами, становится предателем.
- Я предвидел такое развитие событий, мистер Прайс. Именно поэтому  и попросил эту милую мисс, - Бхекизита подошел к медсестре, поднял ее за подбородок, заглянул в заплаканные глаза. Женщина от ужаса затихла. – Стать гарантом нашего сотрудничества.  Последний раз, мистер Беркли. Вы будете сотрудничать?
Беркли затравленно посмотрел на привязанного напротив Тревора. Тот отрицательно качнул головой.
- Как пожелаете, - без эмоционально произнес Мадаки.
Все произошло так быстро, что никто не успел бы среагировать. Выстрел, тело заложницы падает на пол, вокруг ее головы растекается лужа крови.
- Fuck… - Тревор дернулся  в путах.
- Итак, мистер Беркли?
Рядовой интенсивно затряс головой.
- Отлично, - удовлетворенно произнес Мадаки, убирая пистолет в поясную кобуру.
Дальше все было как в кошмаре. Беркли зачитал текст на камеру. Как только лампы погасли, Бхекизита подошел к нему и приставил пистолет к голове и повернулся к Тревору.
- Смотрите внимательно. Это ваша вина. И все то недолгое время, что вам осталось прожить, вы будете жить с осознанием того, что его смерть на вашей совести. Их обоих. Я же предупреждал. Вы не хотели услышать. Вы никогда не слушаете. Американцы… – И нажал на курок.
Тела убитых так и оставались лежать по пыльном сером полу. Мадаки они ничуть не мешали. А Тревору были немым укором.
- Вам, наверное, хочется узнать, что будет дальше? Так, мистер Прайс?
- Хотелось бы, мистер Мадаки, - собрав все свое самообладание, ответил Тревор.
- Я навел кое-какие справки. И оказалось, что вы располагаете интересующей меня информацией. А именно. Я знаю, что планируется нападение на лагерь PFA. Но я не знаю, когда именно и какими силами. Мне также известно, что ваше подразделение будет принимать участие в этой операции. И вы посвятите меня в детали.
- Я так не думаю.
Резкий рывок, и снова ослепительная боль в суставах.
- Не вынуждайте меня. Просто ответьте на вопрос.
- Простите, сэр, я не могу ответить на этот вопрос.
Пытка повторялась снова и снова. Вопрос и ответ. Все без изменений.
- Я вижу, вы не боитесь собственной боли. Возможно, вы даже получаете от нее удовольствие. Но к чужой боли вы более чувствительны. - Бхекизита обратился к своему подручному. – Приведите ту блондиночку.
Распахнувшаяся дверь не предвещала ничего хорошего. Двое чёрных здоровяков не особо церемонясь, схватили её и поволокли по коридору.
Единственная мысль, что успела промелькнуть в её голове, это что она следующая. Она. А где же он?
Он висел на вывернутых руках в той самой комнате, куда приволокли её бандиты. Вот только сколько бы она ни сопротивлялась, сколько бы ни кричала, её никто не слушал, никто ни о чём не спрашивал, да и сопротивление её было смято громадной рукой, пригвоздившей её в длинной лавке. За тем ей вывернули руки, сцепив их наручниками под лавкой. На груди и бёдрах быстро были затянуты два широких ремня, под которым двигаться было невозможно. Кричать? Сложно кричать, когда сдавленная грудная клетка не даёт возможности даже вдохнуть воздуха. Но самое страшное – неизвестность. Или точнее – полная ясность того, что сейчас начнётся нечто более страшное, чем ночь на грязных, кишащих насекомыми матрацах.
- Посмотрите, господин Прайс, кого вы обрекаете на боль. Посмотрите и примите правильное решение. – Совершенно ровный бесстрастный голос вырвал её сознание из замкнутого круга вопросов без ответов. Значит, она станет наглядным пособием для несговорчивого военного. А эти гориллы развлекутся, испытывая на ней… что? Что ей предстоит? Круговорот мыслей опять заметался, словно обезумевшая пташка в клетке, но что было проку от этих метаний. Единственное, что она смогла сделать – это на мгновение повернуть голову так, чтобы увидеть его. Встретиться с ним взглядом.
Как они узнали? Там, где их держали, не было камер? Или были? Да и не так уж они показывали, что между ними установились хоть какие-то отношения. Перекинулись парой слов. И все. С чего Мадаки взял, что Тревору не все равно, что случится с Джиллиан? Он уже собирался ответить именно так. Что он знать ее не знает, и ему абсолютно все равно, останется она жива и здорова, или нет. Но, встретившись взглядом с девушкой, с ее полным неконтролируемого ужаса, панического страха и глубоко затаенной надежды взглядом, Тревор не смог. Не смог поступить с ней так. Он же сам дал ей эту надежду. Ей. И остальным. Но то, что Мадаки начал убивать заложниц, это плохо. Очень плохо. Он не остановится ни перед чем, чтобы узнать о готовящемся нападении. И это его основной приоритет. А заложницы… Если кто-то останется, продаст. А если нет, то и сожалеть об их смерти не станет. Тем более что он сказал, что правительство не стало вести переговоры об их освобождении. Разве что кто в частном порядке попробует договориться напрямую, а это время, много времени, которого у них, пленников, нету.
Прайс попытался, по крайней мере, не выглядеть жалким, чтобы Джиллиан не поддавалась панике. Хотелось бы ободрить ее, вселить уверенность, но как-то не очень получалось.
- Вы же не станете воевать с женщинами. Это низко, Мадаки. К тому же, кому нужен порченый товар.
Бхекизита медленно обернулся к Тревору.
- Интересно, кто вы такой, чтобы рассуждать о подобных вещах. Можно подумать, вы каждый день берете пленных и получаете за них выкуп.  – Он презрительно хмыкнул. – А когда вы сравняли деревни с землей, вы как-то не думали о том, что там тоже были и женщины, и дети, нет же, мистер Прайс? Вы ничуть не лучше меня. Так что не в том вы положении, чтобы рассуждать о подобных вещах. Скажите лучше, когда планируется нападение?
- Какое нападение? – Тревор перевел взгляд на Мадаки, изобразив искреннее непонимание.
- Вот так, значит. Хорошо. Как пожелаете.
Он сделал знак своим подручным, и один из них вышел за дверь, в скором времени вернувшись с канистрой воды и не первой свежести полотенцем.
- Водные процедуры, - осклабился Мадаки. – Разве не гуманно?
Настала очередь Джилл удивляться. Эти мужики говорят о ней, живом человеке, словно о товаре на рынке. Впрочем, по ощущениям, быть товаром на рынке куда как приятнее. Из последних сил они собрала воздух в передавленной ремнями груди, в попытке высказать им несколько своих соображений, но кто вообще обращает внимание на её желания?
Через секунду на её лице оказалось вонючее и колкое от грязи махровое полотенце, а ещё через мгновение вода стала заполнять её организм. И куда делся тот запас воздуха, который она хотела употребить на гневную реплику?

Но всё. Рот. Нос. Ухи. Глаза. Каждая пора. Буквально всё вдруг заполнилось водой. Вот только она не губка и не может впитать в себя эту воду. Судороги прошли по телу, за тем кашель, за тем с каждой попыткой выкашлять воду, жидкость проникала всё глубже в лёгкие, вымещая и без того незначительное количество воздуха.
И паника. Вот теперь паника билась в каждой её жилке. Каждой клетке мозга, взрывая всё её существо, опять превращаясь в неконтролируемые мерзкие судороги.
- Достаточно, – произнёс всё тот же спокойный голос Мадаки. – Мистер Прайс, не желаете ли теперь вы освежиться? Кажется, леди стало немного приятнее, чем минуту назад.
Пытка водой, конечно, неприятна. Но это не приносит физических увечий. А моральные… Можно подумать, мало одного того, что их схватили среди бела дня и содержать в какой-то вонючей дыре. Одним травмирующим воспоминанием больше, одним … больше. Пусть лучше льют на Джиллиан воду, чем что-либо, о чем даже думать не хочется. Плюс, сдаваться вот так сразу? Это слишком подозрительно. У Тревора уже зрел план, но Джиллиан должна исполнить  в нем свою роль, сама того не ведая. Как бы сообщить ей об этом.  Хотя что бы это изменило? Пусть остается в неведении. Так будет убедительнее.
Тревор хотел было ответить, но вопрос оказался риторическим. У Мадаки был план относительно всех и вся.
- Хотя это успеется. А пока вы поменяетесь местами не буквально. – Образование у него явно на уровне. Учился где-то, не иначе. Неверное, и степень у него есть. Вот только мозги вои светлые не в той области применяет. – Ролями. Да. Теперь мисс Блонди будет слушать, а вы, мистер Прайс, кричать от боли. Или рассказывать о планах нападения, это уж на ваше усмотрение. Один из четверых боевиков, находящихся в комнате, громко топая, прошел за спину Тревора. Прайс невольно напрягся, дернулся на веревках, уже этим неосторожным необдуманным движением причиняя себе боль. Боевик сграбастал его руку, выворачивая запястье.
Невозможно приготовиться к такому. Знаешь, что будет больно, знаешь, что надо вытерпеть, но когда тебе под ногти начинают загонять что-то острое, отдирая плоть от ногтевой пластины, медленно, нарочито медленно, чтобы агония огненной рекой разливалась по всему телу, все мысли улетучиваются. Остается лишь одна: пожалуйста, не надо больше.
Тревор зажмурился так крепко, как только мог, сжал челюсти, забывая, как дышать. Может, уже достаточно? Может, уже можно сломаться?
Джиллиан не видела деталей всего происходящего. Глаза были залиты водой до рези. Встать, чтобы вода не скапливалась или потрясти головой ей не давали. Миниатюрное тело девушки надёжно сжимали ремни и чьи-то чёрные руки. Сквозь водяную пробку в ушах до неё доносились слова Мадаки и Тревора. А ещё отчаянно сдавленный хрип мужчины. Ему явно устроили не водные процедуры. Но если он не скажет того, что от него требуют? Опять принесут воду? Джиллиан сжалась и закашлялась. Стоило же попробовать хотя бы что-то сделать!
- Остановитесь! – хрипло выкрикнула она, - Разве вы не люди? Остановитесь!
- О! а девице стало жалко никчёмного солдата? – насмешливо произнёс Мадаки, разворачиваясь к ней. Наконец-то хоть какие-то эмоции в его голосе! Хотя бы видимость эмоций!
- Мне жаль! Вас жаль! С какой душой вы предстанете перед Господом! – хрипло шептала девушка. Впрочем, эти несколько слов совершенно лишили её сил, и дальнейшая речь утонула в слезах.
- Удивительно, как могут быть смешны белые леди! – презрительно цыкнул Мадаки. – Мистер Прайс, не пора ли и вам подумать о моей душе?
Этот кошмар длился бесконечно. Дышать был невозможно, даже крик застревал в перехваченном спазмом горле. Даже когда орудия пыток убирали из-под ногтей, оставалось ощущение, что они все еще там.
- Я бы… я бы с удовольствием… - хрипло, задыхаясь от все еще агонизирующего спазма, ответил Тревор. – Только вот обстановка не располагает.
- Обстановку сменить хочется? Ну что же, теперь вы оба знаете, как это чувствуется. Пришло время поменяться местами буквально.
Мадаки наслаждался каждой минутой пыток. А что, если он устроил это все не ради выкупа или возвращения своих «братьев», не ради даже того, чтобы узнать о нападении на лагерь PFA, а ради самого процесса истязаний своих врагов? И Джиллиан он выбрал не потому, что она небезразлична Тревору, а потому, что олицетворяет все то, что ему так ненавистно. Белую расу.
- Послушай, Бхекизита, - Тревор поймал почти одобрительный взгляд Мадаки, когда правильно произнес его имя. – Все, чего ты добьешься, это лишь сломанная игрушка. Ты так ничего и не узнаешь, а торговаться будет нечем.
- Отчего же. Там есть еще заложники. Тот пацан, например. Ты же солдат, Прайс, американский солдат. Ты же не станешь спокойно смотреть, как истязают невинное дитя?
- Если мальчик не выдержит пыток, это даже к лучшему, - отозвался Тревор. Он не стал даже уточнять, что SAS это британские войска. Для Мадаки все на одно лицо. – Все равно он уже не будет прежним собой. Ты разделил его жизнь на до и после. До он был ребенком. После… после он превратился в искалеченное существо, которое не сможет больше радоваться жизни. Да, смерть для него будет даром. Избавлением.
- Как и для тебя, Прайс? – сузил глаза Мадаки. – Так вот чего ты добиваешься. Э, нет. Так просто ты не отделаешься.  – Он мотнул головой, и боевики поспешили исполнить его приказ, отвязывая Прайса от импровизированной дыбы.
Если не сейчас, то когда еще. Больше возможности не представится. Боевики потеряли бдительность, пребывая в блаженной уверенности в том, что пленные сломлены морально и физически. Джиллиан, возможно. Но не Прайс. Он только и ждал момента, чтобы вырваться из этого ада. И пусть он погибнет, зато прекратится эта адская пытка.
Четверо в комнате. А сколько еще снаружи? По-тихому не получится. И Джиллиан. Хоть бы сообразила спрятаться. Попадет под перекрестный огонь, пропадет ни за что.
Тревор выбрал момент, когда Джиллиан тоже отвязали от ее прокрустова ложа, рванулся что было сил из рук держащего его боевика. Наугад двинул локтем, метя в челюсть, удар получился не такой сильный, как хотелось бы, руки еще плохо слушались, но эффект неожиданности сработал. Боевик отпустил его. Прайс перекатился через плечо, сбивая с ног еще одного боевика, бросился на пол с ним, рванув из рук автомат, закрываясь от пуль, которые уже полетели в его сторону, неудачливым боевиком, чье тело задергалось в предсмертных конвульсиях. 
Джиллиан так и не поняла, что случилось. С того момента, как ремни, стягивающие её тело, исчезли и до того, как над ней началась какая-то невероятная пляска смерти, прошло не больше двух секунд. Если бы те громилы, что её держали, не бросились бы за оружием или за тем, чтобы расправиться с Тревовром, то ей точно досталось бы несколько пуль. А так, её ноги безвольно подогнулись, и спазмы, терзающие её кашлем, согнули тело пополам.  Ей показалось, что отползти под стол будет лучшим вариантом. Хотя именно там и находился командир бандитов.
Белое форменное платье и туфельки на низком каблуке, что ей выдали в госпитале стали походить на грязные замызганные тряпки. Удивительно, что плотные медицинские колготы всё ещё были целы. Вот уж действительно униформа, которая способна выдержать любой удар.
Давясь слезами, девушка продолжала двигаться на четвереньках в сторону стола. Лии двери. Ведь до двери всё равно нужно было как-то добираться. Вот только ноги отказывались ей подчиняться. Как и глаза. Крупные солёные капли слёз совершенно не давали ей возможности разглядеть и оценить обстановку.
Прайс и не пытался сбросить с себя мертвое тело. Оно придавило своей неимоверной тяжестью, кровь, сочащаяся из сквозных ран, пропитала его и без того выпачканную неизвестно чем одежду. Тревор не мог видеть, что происходит. Он ориентировался только по шагам. Мадаки был не новичком. Он сам не разговаривал, и люди его молчали. Но скрип песка под грубыми подошвами армейских ботинок им неподконтролен. Так что, когда тело рывком с него убрали, Тревор был готов. И выпустил очередь в нависшего над ним боевика. Откатился в сторону, снял еще одного, потом попробовал достать оставшихся. Но они укрылись за перевернутым столом. Так себе укрытие, но их не видно. А стрелять наугад… так можно остаться с пустым никчемным оружием. И тогда точно смерть. А Джиллиан? Она где?
Только не это. Мадаки неторопливо вырос из-за стола, подобно гротескной фигуре чертика, выскакивающего из табакерки, только в разы медленнее, и оттого более зловеще. И он держал перед собой Джиллиан, пережав ее горло одной рукой, в другой был пистолет, прижатый дулом к виску девушки.
- Ну все. Поиграли и хватит. Брось.
Мадаки вовсе не был идеалистом или фаталистом, но, когда ему в руки шла удача, он начинал верить в свою звезду. Хотя, с другой стороны, ну куда ещё было деваться девчонке в этой ситуации? Ну даже отползла бы она в противоположный угол. И что? В комнате в пятнадцать квадратов не так уж много месте для манёвра, а деться из закрытого помещения всё равно некуда. Удовлетворённо хмыкнув, Мадаки наблюдал, как девушка сама приближается к его ногам. Просто картинка. Задрать бы ей подол… впрочем, и это успеется. Ровно в тот момент, когда Прайс сталкивал с себя огромное тело одного из подручных Мадаки, предводитель бандитов чуть наклонился, чтобы схватить за горло девицу в белом форменном платьице с красным крестом на груди.

- Ну, что, детка, кажется, тебе нравится моя компания? – промурлыкал он голосом, подобным разрыву бомбы. Джилл действительно показалось, что именно в эту минуту взорвались все её надежды и шанса больше не будет. Вот дура! Зачем ползла к столу?
Что оставалось Прайсу. Ничего. Оставшиеся в живых боевики наставили на него автоматы, и одному богу известно, что удерживало их от того, чтобы изрешетить и его тоже, как только что они изрешетили, пусть и ненароком, своего боевого товарища. Медленно, чтобы не провоцировать, не сводя глаз с Мадаки, Тревор положил автомат на пол и поднял руки.
- Давай порешаем это между нами. Отпусти девушку. Она ни при чем. Ты же видишь. Это только я.
- Какое великодушие! – надменно ухмыльнулся Мадаки. – Кто она тебе? А? Любовница? Невеста? – Тревор не ответил. – Неважно. Она останется и посмотрит. Может, ей удастся вразумить тебя.
И вот Джиллиан сидит на стуле, позади боевик с автоматом наперевес.  Только дай повод, выстрелит, не задумываясь. А сам Тревор снова подвешен на веревке и с ужасом, который скрыть не удается, смотрит, как готовят очередное орудие для его пыток.
Ещё больше ужаса было в расширившихся глазах девушки. Если технические детали ей были пока непонятны, то по выражению глаз Тревора было понятно, что ничего хорошего их не ждёт. Почему их? А кто сказал, что пытки лишь для мужчины? Мадаки дал ясно понять, что исключений не будет. Мужчина не только сам должен стать объектом пыток, но ему ещё предстоит наблюдать муки девушки. А Джилл вовсе не хотела становиться подопытным кроликом. Господи, неужели ей предстоит пройти весь ужас? Как тут не позавидовать уже убитым. Им хотя бы теперь всё равно, что будет дальше. Девушку опять сотрясли конвульсии, и крупный зудящий пот покатился вдоль позвоночника.
А вам не жалко тратить на меня ресурсы? Так и просилась язвительная фраза. Но Тревор не смог разлепить спекшихся губ. Как не мог и оторваться от созерцания внушительных размеров генератора, который притащили двое горилл. Вот уж кто поистине наслаждался происходящим. Эти двое, да еще тот, кто оставался с Мадаки и пленными, и сам Мадаки. Разве что руки в предвкушении не потирал. Может, этот жест характерен лишь для европейцев?
Мадаки оставил Джиллиан  на попечение своего лейтенанта, а сам подошел к Прайсу. Взяв в руки клеммы, провода от которых тянулись к генератору, он внимательно посмотрел на вздернутого на веревке пленника. А после обернулся к Джиллиан.
- Подойди ко мне, милая, - притворно ласково попросил Мадаки. – Ну же, смелее. Он ничего тебе не сделает. И я тоже. Если будешь хорошей девочкой.
На негнущихся ногах девушка сделала шаг вперёд. Ясно, что больше шага ей сделать не удалось бы, но тут же её подхватили сильные, почти заботливые руки. И шепот.
- Ничего страшного, детка, всё будет хорошо.
От этого прикосновения и от этого шепота Джилл вздрогнула, словно от удара током.
- Нет, - всё так же ласково и мягко говорил Мадаки, - Нет, не нужно вздрагивать. Тут тебя никто не обидит. И ты сможешь помочь своему другу, если будешь хорошей девочкой. А ведь ты же будешь хорошей девочкой? –  не спуская с неё глаз говорил чернокожий командир.
Джилл тряхнула головой и заикаясь произнесла:
- Да, да… - я помогу…
- Вот и умничка. Вот и молодец, - ворковал Мадаки, обнимая её. – А теперь возьми в руки вот это, – сказал он, протягивая ей длинный металлический прут, соединённый с огромной железной штуковиной, будто змеёй, длинным спиральным проводом…
Что она делает? Паническая мысль пронзила Тревора, как удар тока, который он уже, казалось, испытал. Но это был лишь его страх.
- Ты никогда не делала ничего подобного? – не то восхищенно, не то удивленно продолжал Мадаки. – Все бывает впервые, назидательно произнес он. – Вот смотри. Это работает так. – И он повернул тумблер на агрегате всего лишь на полделения в тот момент, когда Джилл неосмотрительно взяла в руки прут.
Вскрикнув, девушка уронила его. Тревор дернулся, но веревка крепко держала его. Лишь боль усилилась, и это было все, чего он добился.
- Что же ты так неаккуратно, - укоризненно покачал головой Мадаки. – Это же инструмент. Точный. Действенный. – Он поднял с пола электрод. – А теперь раздень его. Давай же. Разве ты не об этом мечтала? Ну же! – Крикнул он, сотрясая стены убогой комнатенки своим громогласным приказом.
- Ты не обязана делать это… - начал Тревор и осекся. Он уже говорил это Беркли. И чем все закончилось? – Но у тебя нет выбора, я понимаю. Просто сделай это, то, что он просит. Все будет хорошо, - попытался улыбнуться Прайс.
Выбор. Выбор. Можно подумать, что теперь это кого-то волнует. Выбор есть всегда, подумала Джилл и отрицательно мотнула головой.

- Нет. Это невозможно, - всхлипнув, прошептала она. И тут же получила несколько ударов по спине резиновой дубинкой, о которых как-то и забыли в пылу других занятий.
- Раздевай его, быстро! – рявкнул Мадаки, швыряя девушку на подвешенное тело Тревора.
Повиснув на мужчине, Джил даже не услышала – почувствовала его стон от боли, которую она уже причинила ему. Трясущимися руками девушка стала расстёгивать солдатскую рубашку. Впрочем, трудно было бы снять одежду с человека, если его руки связаны. И девушка даже выдохнула облегчённо, понимая, что в самом деле прекрасное тело мужчины обнажить полностью ей всё равно не придётся. Однако Мадаки был рядом, зорко наблюдая за каждым движением пленных, за каждой реакцией, переменой настроения.
- Ты зря думаешь, что это всё, - опять проворковал он, повелительно взгляд на одного из подчинённых. Вот уж кто не стал раздумывать. С какой-то невозможной радостью, бандит приблизился к пленному, вытащил из-за пояса нож и принялся разрезать довольно прочную ткань форменной рубашки, не преминув оставить несколько алых полосок на коже пленного.  – Вот видишь, детка, как всё мило вышло. Теперь иди ко мне и бери эту штучку в руки. – Опять тем же нарочито слащавым тоном произнёс главарь. Джилл ничего не осталось, как повиноваться. Ощутив в своих руках тяжесть металла, она чуть сжалась и попыталась сделать шаг назад. Но сзади был Мадаки, который почти нежно обнял её и взял её руку со щупом в свою. – Вот так. Теперь попробуем ещё раз. Посмотри. Остриё щупа нужно не просто приблизить к телу. Его нужно ввести в ткань мышц. Ты же медик. Ты точно знаешь, какая мышца лучше всего подходит для проникновения. - Этот голос проникал в сознание. Замораживал. Оглушал. Сводил с ума. Джилл уже не могла не только сопротивляться. Даже думать о сопротивлении. Как безвольная кукла, он поднесла щуп к Тревору и, преодолев сопротивление кожи, вонзила его в мышцу.
- in serratus anterior, musculus, - выдохнула она, почти теряя сознание…
Из сказанного Джиллиан Тревор понял лишь последнее слово, да скорее догадался. Не то мышца, не то мужчина. Странно, что он обращает внимание на такие вещи. Это его разум пытается за что-то зацепиться, чтобы не погрязнуть в этой трясине липкого всеобъемлющего ужаса. Но что была эта боль от порезов и от проткнувшего кожу и мышцы металлического щупа по сравнению с той, что ожидала его…
- Что же вы за неженки такие… А еще медик называется. О, кстати, если перестараемся, ты его же и оживить сможешь, как удобно! – приговаривал Мадаки, придерживая одной рукой Джиллиан, а второй, обхватив ее тонкие пальцы, повернул тумблер. – Смотри и учись. В следующий раз будешь сама.
Тело Прайса выгнулось дугой, руки едва не вырвало из суставов, как ни старался Тревор, но истошный крик сдержать не удалось.
- Воу, ну ты жестокая, - восхищенно воскликнул Мадаки, убирая руку с ладони Джилл, позволяя ей отдернуть руку от тумблера. – Ты его чуть не убила. Поди, проверь, жив, нет.  Поди. – Он подтолкнул девушку к обвисшему на веревке телу.
Ноги подкашивались, но благо, далеко идти не пришлось. Стараясь не виснуть на теле и без того измотанном пытками, девушка поднесла два пальца к шейной артерии. Потом, встревожившись, прижалась ухом к грудине.
- Вы убили его! – воскликнула она, не стараясь сдержать слёзы. - Убили!
- Не вы, а ты, - ухмыльнулся Мадаки, - И что ты предлагаешь?
- Реанимация! – округлившимися глазами посмотрев на главаря, выдохнула девушка. - Он нуждается в реанимации!
- О, однако, тебе понравилось его убивать! – гоготнул Мадаки, жестом указывая подручным, что нужно делать.
Когда тело Тревора было уложено на широкой лавке, на которой совсем недавно лежала она, Джилл, захлёбываясь в луже воды, девушка снова склонилась над солдатом.
Тревор не обладал ни знаниями, ни навыками тех восточных мастеров, которые останавливают сердце и дыхание. Да это было и ненужно. Потому что он разом забыл, как дышать в принципе после первого же разряда, что прошел по его телу. Последнее, что видел Тревор, это наполненные слезами глаза Джиллиан, молящие  о прощении. А потом темнота. Он очнулся только от ощущения, что что-то щекочет его обнаженную кожу. Первым порывом было открыть глаза и посмотреть, что вокруг происходит. Потому что  судя по всему ситуация существенно изменилась и улучшилась. Никаких веревок или даже наручников. Горизонтальное положение. И Джиллиан. Живая.
- Подыграй мне, - быстро шепнул Тревор, стараясь даже не дышать, хотя отчаянно хотелось втянуть воздух полной грудью, потому что легкие разрывало от недостатка кислорода. Но не сейчас. Не сейчас…
Господи! Ты услышал меня! Пронеслось в голове девушки, старательно проверяющей признаки жизнедеятельности организма, хотя она уже и так поняла, что солдат жив, и реанимация ему не требуется. Но допускать очередной поток электрического тока в его мышцы она тоже не хотела. А как избежать этого – и представить не могла. Ещё секунда-другая и Мадаки решит, что и её мышцы можно смешать с электричеством. И что тогда?
- Да! Только скорее. Сейчас их осталось трое – один побежал за кислородной подушкой. Извините – больше ничего в голову не пришло. – Прошептала Джилл и осеклась. Мадаки отвлёкся только, чтобы отдать приказ, и опять обратил внимание на пленных.
Впрочем, не ждать же кислородную подушку, в самом деле. Несколько раз глубоко вдохнув, Джилл склонилась к губам Тревора, выпустив воздух ему в рот. Потом несколько резких толчков скрещенными ладонями по грудной клетке. Потом опять вдох…
 Кислородная подушка? Серьезно? Или ему показалось, что она сказала про кислородную подушку? Но «трое» Прайс разобрал отчетливо.
- Спасибо за поцелуй жизни. -  Быстро шепнул он, взметнувшись с лавки. Сейчас все должно получиться куда как лучше, чем в первый раз. Тогда была репетиция.
Оценить обстановку. Расположение боевиков в комнате. Джиллиан стоит, прижавшись спиной к стене. Достаточно далеко от Мадаки в этот раз. Один из боевиков рядом с генератором, Мадаки и второй посреди комнаты. Тревор не придумал ничего лучшего, кроме как схватить стоящую неподалеку канистру и запустить его в боевика.  Воспользовавшись его растерянностью, Тревор набросился на этого черного гиганта, сбил его с ног, повалил на пол, не давая опомниться, врезал кулаком в лицо. Скорее почувствовал движение сзади, метнулся в сторону, пропустив удар прикладом автомата мимо, подхватил зажатое в руке поверженного боевика оружие, перекатился на спину и выпустил очередь в уже готового стрелять в него боевика. Тот упал навзничь, заливая кровью пол.  Прайс перевел автомат на Мадаки. Он даже не раздумывал ни секунды. Просто нажал на спусковой крючок. Удивление во взгляде Мадаки было бесценно.
- Ты как? Порядок? – Тревор развернулся к Джиллиан, которая безмолвно застыла в углу. – Надо уходить. – Все же испытания током не прошли даром. Прайс тяжело дышал, сердце колотилось как бешеное, а перед глазами плавали черные пятна.
Ничего не успев уловить в том потоке теней и бликов, промелькнувших мимо неё за эти короткие секунды, Джил поняла лишь одно – в живых остались только они двое. Поцелуй жизни? Фу. У неё замедленная реакция.
- Не за что, - кивнула они, потом спохватившись, добавила – Я в порядке. Надо бы узнать, как остальные...
Но посыльный уже открывал дверь. Если Тревору хватило времени на уничтожение троих мучителей, то, сколько их за этой дверью не слишком-то известно. Джилл опять вжалась в стенку, стараясь не пропустить момента, когда солдат сделает какие-то распоряжения. Поцелуй жизни… чёрт. Она теперь не забудет этих слов?
Тревор быстро обернулся в сторону открывающейся двери, потянул спуск, но ничего не произошло. Пусто, понял Прайс.
- Твою мать! – выругался он, отбрасывая ненужный автомат в сторону.
Боевик держал в руках нечто напоминающее хирургическую кювету, и оттого не смог  воспользоваться своим оружием сразу, руки были заняты. Пока он лихорадочно соображал, что делать, и что вообще происходит, ведь когда он уходил, америкос был при смерти, а тут… Тревор не стал ждать, пока враг сообразит. Одним прыжком покрыв разделяющее их расстояние, он  врезал боевику по лицу, тот вылетел обратно в коридор, кювета полетела в другую сторону, с громким стуком упав на пол. А Тревор сцепился с боевиком, который слишком быстро сообразил, что пленники вот-вот вырвутся на свободу, да еще и Мадаки лежит на полу, истекая кровью…
Девушка была поражена тем, что посыльный вернулся вовсе не с тем, за чем его отсылали… точнее, что она предполагала. Видимо, Мадаки дал другой приказ. И теперь нужно благодарить бога за то, что Тревор пришел в сознание раньше, чем эти безумные опыты продлились. Проследив за полётом стального лотка, Джилл бросилась поднимать его содержимое. Медицинские шприцы с одним из барбитуратов, причём весьма негуманного действия. Джилл охнула и посмотрела на Тревора, из последних сил дерущегося с огромным бандитом. Сдёрнув защитный колпачок с иглы, девушка поспешила на выручку солдату. Натренированная рука без особых затруднений вонзила иглу в набухшую от напряжения вену на шее бандита, и привычным движением ввела препарат. Чего проще. Ещё один поцелуй… фу. Опять. Что-то она думает не о том…
Еще немного, и вторая попытка тоже закончится позорным провалом. Только в этот раз все будет намного быстрее и  жестче. После того, как он пристрелил Мадаки, его пристрелят тоже. Без разговоров. Он даже не успеет сказать, что освободил место для нового лидера… Врядли кто его поймет, да и слушать не станут. Силы явно были не равны. Боевик не был истощен пытками и избиениями, он был зол. Страшно зол. И вымещал свою злость на Прайсе. И вдруг перестал. Обмяк и завалился на бок. А над ним прекрасная, как Валькирия, Джиллиан. Растрепанная, но решительная.
- Ты второй раз спасаешь меня, спасибо, - промолвил Тревор, поднимаясь с пола.  – Так что теперь ты уже не сможешь отказаться от моего предложения об ужине.
Романтический момент, если он и мог бы состояться, испортил топот ног в коридоре. Вот и остальные. А если еще и подкрепление вызвали… Тревор отшатнулся на угол, задвинув Джиллиан  позади себя, и приложил палец к губам.  Боевики в числе трех единиц пробежали в кабинет, а один остался с тем, которого нейтрализовала Джилл. Присев рядом с ним, он проверял, жив ли его боевой товарищ. Тревор забрал у Джиллиан оставшийся шприц и, бросившись вперед, вколол его содержимое в шею боевика. Подхватил автомат, обернулся к девушке, протянул руку.
- За мной!
Как ни странно, но именно сейчас Джиллиан не было страшно. То ли липкий животный страх не живёт рядом с такими бойцами, как Тревор, то ли ей просто надоело бояться, то ли на это не осталось времени. Каждое мгновение обстановка менялась и трепетать от ужаса времени не было. Даже думать было некогда. Ну или у Джилл создалось впечатление, что всё происходит само собой, и ей остаётся лишь вносить свой вклад в события. Ужин? Чёрт. То поцелуй, то ужин. Когда уж тут бояться, если мысли где-то витают.
- Есть, сэр, - едва слышно прошептала девушка и рванулась вслед за мужчиной. Всё же она не ошиблась в нём. И совершенно без разницы, какое у него звание. Главное, что губы тёплые, нежные, требовательные… вот чёрт! Опять! Соберись, Джилл! Тебя же прикончат, а ты и не заметишь!
Но почему-то она уже была уверена, что за спиной этого мужчины ей можно вообще ничего не бояться.
Обратно к той комнате, где держали заложников. Странно, даже охранника у двери нет. Хотя чему удивляться. Все же сбежались туда, откуда доносились выстрелы. Вот только там только мертвые или умирающие. А оставшиеся в живых здесь. Тревор распахнул дверь, с порога крикнув.
- Так, внимание, слушаем меня все. Жить хотим? Быстро на ноги и ходу!
Им дважды повторять не пришлось. Тоже слышали выстрелы. И были готовы ко всему. Наверное, не к такому, но подорвались со своих мест оперативно.
Тревор выглянул в коридор. Пока все чисто.
- Живо! – он махнул рукой, показывая направление к выходу.
Джилл постаралась побыстрее подать руку старику, который и рад бы бежать, но куда уж ему. Ещё одна её коллега поспешила к выходу с ребёнком на руках, предполагая, что так будет быстрее и проще. Но главное было держаться в тени мужчины, а желательно и помочь ему. Не робот же он. Всего лишь солдат. А Джиллиан собственными глазами видела, сколько боли перенёс этот парень. Даже не медику было бы понятно, что невозможно такое вынести и ещё отбиться от … сколько их тут? Десятки, сотня, тысячи боевиков? Что будет дальше? Как они справятся, и кто из них выберется из этой передряги?
Вопросов было хоть отбавляй. Ответы искать времени не было. Оставалось лишь выполнять приказы военного, о чём она и сказала остальным заложникам, стараясь продублировать слова Тревора так, чтобы они проникли в самое зашоренное ужасом и болью сознание.
- Бегом, миленький, бегом! – приговаривала она, поддерживая старика.
Здание оказалось небольшим, а заложники достаточно проворными. Им удалось даже добраться до внутреннего двора, когда в дверном проеме показалась фигура боевика. Тревор снял его метким выстрелом. Но, как он и предполагал, это было лишь начало. Тревор лихорадочно обернулся, оглядывая двор. Им нужен транспорт. Иначе не вырваться. На глаза попался пропыленный джип. Интересно, а ключи в машине?  Есть только один способ проверить.
- В машину, быстро! – крикнул Прайс.
А боевики, как тараканы, лезли уже изо всех щелей. Высыпали во двор отовсюду. Тревор отстреливался, отступая к машине, но понимал, что уйти им удастся врядли.
Джиллиан было о чём беспокоиться, как и её напарнице. Какими бы блондинками они не были, ясно же видно, насколько неравны силы. А с другой стороны – умирать здесь от пыток ли этих зверей лили просто от выстрела – уж лучше в бою, хотя воевать они не умели. Напротив. Каждое падающее тело вызывало поток мыслей о том, что и как нужно зашить или перебинтовать для стабилизации состояния. Боле, эти учебники по хирургии! Это как же их надо было зубрить, чтобы даже сейчас думать текстами из них.
Но, как и прежде, они повиновались солдату. Сказано – в машину, значит нужно быть в ней. Джилл ещё успела подумать о том, что в машине может быть запас боеприпасов, который бы не повредил им.  А глаза старика прямо-таки загорелись, когда он увидел автомат, валяющийся на полике джипа.
- Я задержу их. – На вопрошающие взгляды девушек он покачал головой. – Я жил. А вы нет. - И решительно вышел из машины с автоматом наперевес.
Тревор даже спорить не стал. Ситуация была хуже некуда. Боевики окружали беглецов, еще немного, и путь к свободе будт отрезан. Тревор прыгнул за руль, пошарил за козырьком, потом опустил глаза. Ключи мирно покачивались в замке зажигания.
- Вот черт! - Все оказалось намного проще, хотя бы с этим. Прайс завел двигатель, машина дернулась и поехала вперед. Тревор выставил автомат в окно, отстреливаясь от боевиков. Где-то позади он видел краем глаза в зеркало заднего вида, как неистово поводя из стороны в сторону, косил боевиков и старик. Но вот на его груди взорвался кровавый фонтанчик. Потом еще один. Еще. Он стоял до последнего. Буквально. Тревор вывернул со двора, сбив  попытавшегося остановить их боевика. Пыльная дорога расстилалась перед ними. Кажется, вот она, свобода. Еще немного, и они прорвутся… Но откуда ни возьмись наперерез им вырулили три джипа с открытыми кузовами. А в них… догадайтесь с одного раза. Вооруженные до зубов негритосы. А счастье было так возможно… И сейчас нужно было выбирать. Вести машину или попытаться расчистить себе дорогу пулями. Если еще остались пули в магазине…
Джилл завороженно глядела на старика. Ну почему ей не хочется умирать именно сейчас? обещанный поцелуй за ужином мешает быть смелой? Да бог его знает. Девушка посмотрела под ноги. Потом перевела взгляд в кузов.
- Что там? – шепнула она, поглядев на сжавшуюся на заднем сидении медсестру, которая держалась за ребёнка, как за единственное существо, способное спасти её. – Надо проверить!
И девушка поспешила перебраться в кузовную часть машины.
- Посмотри, Тревор! – крикнула она, поднимая над головой какие-то железки. Ну да. Это рожки для автоматов. Это патроны. А это тубусы – ракеты или ещё что-то. Бурчала она себе под нос. Обычно, когда Джилл приходилось смотреть фильмы про Брюса Уиллиса, ей и в голову не приходила разбираться, из чего там палят. Главное – Брюс победит. А теперь? Кто победит теперь?
Как у нее это получилось? Правильно говорят, что в экстремальной ситуации в человеке проявляются такие качества, о которых он сам и не помышлял, или кто-то еще. Вот, к примеру, Тревор и не помышлял, что Джиллиан найдет в себе столько смелости и решимости. Он обернулся. И восторженно просиял.
- Ты просто сокровище! – Хотя сокровище было у нее в руках. – Перебирайся сюда и бери управление на себя.  А я хвост обрубать буду.
Да с таким арсеналом они просто непобедимы! Не то, чтобы Тревор перестал в это верить, просто закралось на секунду сомнение. Но при виде такого арсенала сомнения улетучились.
Вот это было уже проще. Нет. Не перебраться обратно из кузова на водительское сидение. Это было так же страшно, как и отправиться в кузов. Но водительские права Джилл получила давно и могла похвастаться пусть небольшим, но стажем вождения.
Немного заикаясь от волнения и страха, девушка повернула обратно.  Всего-то три шага. Шаг к перегородке. Шаг из кузова на пассажирское сидение. Потом руль в руки. Тревор встаёт с места и закидывает ногу за спинку сидения. Дальше шаг место водителя. Газ до упора в пол, а руль держать покрепче.
- Куда рулить? – крикнула она мужчине, напряженно глядя на дорогу. И где тут дорога? – Ты не сказал куда рулить, Тревор!
- Отсюда! – крикнул Прайс.
Ему было уже ни до чего. Выщелкнуть рожок из автомата, вставить другой, и началась вечеринка! Непрошенные гости, или, вернее, негостеприимные хозяева приближались. Тем лучше. Ближе цель – вернее выстрел. Тревор с вящим удовольствием наблюдал, как вильнул в сторону один из преследующих джипов, съехал с дороги, завилял по пыльному полю, а потом и вовсе перевернулся. Дальше Тревор не смотрел. Лишь вспухший позади огненный шар возвестил о том, что на пяток преследователей стало меньше. Тревор издал победный крик, который даже не было слышно за ревом двигателей и треском очередей.
Но два джипа все равно держались в опасной близости.
- Джилл, они сейчас на обгон пойдут! – заорал Тревор, оборачиваясь в сторону кабины. – Прибавь!!
Не стоило отвлекаться во время боя. Только потеряешь контроль над ситуацией, и все. Тревор почувствовал, как огненная боль обожгла бок.
- Твою мать! – выругался он сквозь зубы, пригибаясь инстинктивно. На глаза попался перекатывающийся по дну кузова гранатомет. – отведайте моего угощения, твари, - прошипел Прайс, прижимая к плечу смертоносную трубу.
Прибавить? Ещё? Господи, надо было ходить на курсы экстремального вождения! Надо было сидеть дома! А где ещё сидеть в молодости?
В общем, пока различные точки зрения боролись в белокурой головке Джилл за первенство идей, девушка передвинула рычаг коробки передач в крайнее правое положение и вдавила педаль газа в пол. Конечно, она видела и то, что одна из машин исчезла. И поняла, что значит ругань Тревора. И ещё лучше понимала, что, если их догонят – просто поубивают. Но побелевшие пальцы вцепились в рулевое колесо с одной только целью – выжить. Выжить! Вперёд!
- Прибавила, - крикнула она, стараясь подражать мужчине, - Что ещё пожелаете, сэр?
Преследователи немного отстали.
- Умница! – крикнул Тревор в ответ. Как ни странно, в этом страшном шуме он услышал ее слова. – Держи ровнее! – Проорал в ответ и, даже не целясь, выпустил гранату куда-то в направлении правой машины. Взрыв зацепил ее аккурат в районе кузова. – Хах! Думали, нас так просто взять!
Осталась одна машина, но разве это проблема…
Вертолет? У этих дикарей есть вертолет? Откуда? Прайс вцепился в борт, пытаясь рассмотреть хоть что-то. Шум было не спутать ни с чем. Это вертолет и есть. Как только Джилл его рассмотрела? По очертаниям Тревор узнал родную машину. Ай да Спайк. Все-таки он сделал это. Как, вопрос другой.
- Это наши, мать их, наши! – Это была даже не радость, это было какое-то исступленное воодушевление.
 Но оно длилось недолго. Из-за клубов пыли показались еще сначала одна машина с боевиками, потом вторая… И вот теперь вопрос. Кто успеет первым. Спайк забрать их или боевики перекроют путь к отступлению.
- Держи курс на вертолет! – крикнул Тревор, снова сменив рожок в автомате и продолжая отстреливаться. Только вот куда стрелять? Такой выбор, что прямо сложно сориентироваться. Как в супермаркете, мать их…
Зажмуриваясь, чтобы хоть на мгновение не испытывать режущую боль в глазах от несусветной пыли, Джилл всё же вела машину вперёд.

Наши? Американцы? Англичане? Натовцы? А, впрочем, какая разница, если мужчина говорит, что там наши. Но в какое-то мгновение девушка разглядела на дороге клубы пыли. Это машины. Они тоже наши? Чёрт!
- Это тоже наши, Тревор? – кричала она, исступлённо вдавливая педаль газа в пол. – Мне куда рулить? Что делать?
Глупые вопросы. Пока никто из них не знает, на чьей стороне победа. Хотя... Вертолёт. Разве это не залог победы?
- К вертолету! Видишь его?
Тупее вопрос придумать невозможно. В этой пыли не только дороги не видно, но и друг друга рассмотреть сложно. Остается надежда, что Джиллиан хотя бы по звуку сориентируется… а пока не дать себя пристрелить окончательно. Автомат как будто тонну весит. Силы покидают  его с каждой секундой. Снова обернулся, чтобы убедиться, что Джилл едет в нужном направлении. Нет, она определенно заслуживает нечто большее, чем ужин. Потому что она подъехала так близко к вертолету, что оказалась прямо под его брюхом. С борта бойцы вели огонь прикрытия по боевикам, и теперь оставалось только перебраться по трепещущей на ветру лестнице. Только вот как удержать машину, которую никто вести не сможет…
- Лестницу видите? – Прокричал Прайс, перегибаясь через борт. -  Давайте  в вертолет! Я за вами! – А сам полез в машину, чтобы в нужный момент остановить ее. Смерти подобно. Остановившись, он будет легкой мишенью. Но иначе как?
Девушка, что до сих пор, как ангел хранитель могла лишь оберегать чужого ребёнка, даже не издавая ни звука, постаралась зацепиться в этот спасительный трос. Мальчик, тоже почувствовав спасение, оживился. Даже пришел в азарт, когда ему сказали, что нужно как в кино перебраться в вертолёт. Это же надо! Как в кино! Не каждому выпадает такое. Ребёнок сбросил с себя недавнюю скованность и начал карабкаться вверх. Девушка тоже схватилась за трос. Ей стоило больших усилий оторваться от сидения автомобиля, казавшегося сосредоточием надежности. Но теперь было ясно, что небесная машина намного сильнее и надежнее. Помоги, Пресвятая дева!
Пыль забивала все отверстия, и увидеть или услышать что-либо было почти невозможно.
Откуда прилетела эта пуля – одному богу известно. Но стоило девушке уверовать в спасение, как на её руку упала тяжелая красная капля.
- Что это? – недоумённо крикнула она, - Малыш! Они застрелили его! Малыш! – на всей земле не нашлось бы матери, так отчаянно пытающийся спасти жизнь ребёнка. И теперь – на пороге спасения этот ребёнок попадает в кабину вертолёта уже бездыханным. Солдаты втягивают в кабину боевой машины и медсестру, но ей истерику уже не остановить. Её крик слышно даже за десяток километров. – Они убили малыша! Убили!
Это все, конечно, печально. Но это война. Тревор и не думал, что ему удастся спасти всех. Жаль, конечно, что жертвами пали невинные гражданские. Но по крайней мере, хотя бы половина уцелела. Мыслить такими категориями привыкаешь, когда воюешь так долго, кажется, всю жизнь. Джиллиан уже тоже на пути к спасению теперь надо подумать и о себе. Иначе зачем Спайк нарушал приказ и рисковал жизнью?  Остановиться или пробовать так? Оба варианта смертельно опасны. Так что выбирать особо не из чего. Тревор зажал педаль газа автоматом и перебрался в кузов. Он угадывал перекладины лестницы в клубах пыли. Уцепился на лестницу, второй рукой, начал перебираться по ним, карабкаясь наверх. Уноси нас отсюда ко всем чертям, Спайк… и, как будто услышав его мысли, Спайк направил вертолет прочь из этого проклятого всеми, не только богом места. Унося с собой и болтающегося между небом и землей Тревора.
Их поместили в разные палаты в госпитале, но Джилл узнала, что её напарница Мишель была беременна, и этот ребёнок, которого она всеми силами пыталась сберечь стал для неё неким талисманом. Но ничего не получилось. Психологам пришлось долго работать с пострадавшей девушкой. Впрочем, и сама Джиллиан не смога перенести кошмар плена и смертей без последствий. На второй день, как раз в Рождество у неё случился срыв. Истерика. Горячка. На грани помешательства. Конечно, ей помогли и медикаментозно в том числе, но ужас, который она пережила, уже не мог оставить разум девушки. Врачи сказали, что на всё нужно время. И такие травмы подвластны лечению временем. Такие – в большей степени. Девушка кивала головой и рассеяно улыбалась. А потом появился Тревор. Высокий. Красивый солдат, один взгляд на которого рождает бурю эмоций.
Приказ пришел практически одновременно с возвращением из медчасти. День D завтра. Как и планировалось. И да, то, что нападение на базу врага совпадет с Рождеством, по мнению начальства, должно внести элемент неожиданности. Никто не ожидает, что британцы, равно как и американцы станут воевать вместо того, чтобы плясать вокруг елки и целоваться под омелой. Хорошо, что еще вылет ночью. Прайс как раз успеет навестить Джиллиан и забрать  Стивена. Больше сюда они не вернутся. Сразу после миссии грузятся на борт и отбывают обратно в Штаты.
Только вот как сообщить об этом Джиллиан? Он же обещал ей ужин. Они оба люди взрослые, понимают, что слова иногда не несут буквальной смысловой нагрузки. Зачастую их произносят просто для того, чтобы поправить нечто в создавшейся ситуации, что Тревор и сделал. Только вот обманывать девушку ему не хотелось, ее особенно. Один этот взгляд ее умопомрачительных глаз чего стоил. Мало кто на этой земле так был бы рад видеть Прайса, как была Джиллиан.
- Привет. – Тревор подошел к ее кровати и без приглашения уселся на край, протягивая цветы. – Это тебе. Не придумал ничего лучше, кроме этой банальщины, прости. Как себя чувствуешь? Дурацкий вопрос, знаю, но мне, правда, интересно.
Теплая открытая улыбка Прайса не оставляла сомнений в искренности его слов. Ему на самом деле было не все равно.
Её недавняя истерика была надёжно укутана в больничное одеяло и зафиксирована дозой антидепрессантов. Хотя, кажется, в любом состоянии его улыбка способна поднять из могилы и поставить в строй любого.
- Очень приятно, Тревор, - слабым срывающимся голосом произнесла девушка. - Это не банальщина. Это лучшее, что можно было придумать. У меня всё будет хорошо. Врачи так в этом просто уверены. Но они настаивают на отправке домой. И брат уже прислал телеграмму. С первым же рейсом в Штаты… - безысходно улыбнувшись, выдавила из себя та, что ещё недавно готова была и в огонь за ним шагнуть. Да нет. Они и сейчас готова. Но лишь за ним. Находиться тут – было не просто мучительно – невыносимо. Одна мысль, что всё это может повториться, а его рядом уже не будет, приводила её в ужас. Нет. Пожалуй, сейчас нужно слушаться врачей. – Постарайся вспоминать обо мне иногда, Тревор…  Ну, если встретишь на улице блондинку, например…

Джиллиан неуверенно улыбнулась и прижала цветы к груди. Они были похожи на нечто неживое. Пусть. Но это были цветы от него. Всё же лучше, чем пули…
Никогда не привязывайся к людям. Потому что рано или поздно придется расставаться. Успел ли он привязаться к Джиллиан? Не настолько, чтобы бросить все и остаться с ней навсегда. Но что-то защемило в груди, когда он услышал ее просьбу.
- Ты незабываема, - еще одна попытка скрыть за улыбкой горечь от предстоящей разлуки. – И они правы. Твой брат и врачи тоже. То, через что ты прошла… Это. Это было ужасно. – Тень пробежала по лицу Прайса. Уж он-то знал, о чем говорил. – И если ты останешься здесь, ты не избавишься от этого кошмара никогда. А дома у тебя, по крайней мере, будет шанс на то, что твоя жизнь наладится. Рано или поздно, - добавил он, вновь заставив себя улыбнуться. – Я очень хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Ты необыкновенная. Я убедился в этом. Да что там, я обязан тебе жизнью. Береги себя, хорошо? – Тревор подался вперед, взяв руку девушки в свою. – И с Рождеством тебя. Жаль, нам не поцеловаться под омелой. – Может, оно и к лучшему, добавил про себя.
- Счастливого Рождества, Тревор. И удачи тебе. – Кое-как смогла выдавить из себя Джилл, хрипловатым от волнения голосом. Чёртова война. Пусть он уцелеет. Пусть в мире будет хотя бы один мужчина, способный покорять сердца просто взглядом. Пусть он будет. Пусть. – Тебе уже пора, да? Тебе уже пора… я буду помнить о тебе. Буду…
Она ещё долго всхлипывала после того, как закрылась дверь за Тревором. Но ведь и без того было понятно, что их ничего не могло удержать вместе. Он военный. Даже есть по приказу. Она теперь сама на больничной койке. И до безумия боится оставаться тут. Вот уж что ей далось с трудом – это время до взлёта спецрейса из Йоханнесбурга. Всё, что угодно, только не этот страшный город. Континент. Нет. Брат был прав. Ей не место посреди войны.
Лишь спустя несколько месяцев девушка почувствовала себя настолько спокойной, чтобы взять отпуск и полететь к морю. И уж конечно в страну, где не стреляют. Нет. Никакого Израиля с его постоянными артобстрелами. Никакой Испании с её непримиримыми борцами или другого нестабильного места. Брат посоветовал Италию. Романтика. Роскошь. Тишина. Классика. Джилл согласилась. Сама мечтала когда-то пройтись по улочкам Вероны. Почему бы нет? Это уж всяко безопаснее, чем Африка.
Стивен уже ждал в машине. Никаких лишних вопросов. Или все ответы были написаны у Тревора на лице? Как ни старайся скрыть за напускной бравадой всю боль, что терзает душу и тело, получается не всегда.
Это была последняя миссия Тревора в регулярных войсках. Она увенчалась успехом, но какой ценой далась им эта победа… От его отряда не осталось никого, ни одной боеспособной единицы. Прайс потерял всех. Кого убитыми, кого ранеными. И по возвращении на родину он подал рапорт об отставке. Когда хватит, тогда хватит. Тем более что Алисия выдвинула ультиматум. Давно уже она упрекала Тревора в том, что работа ему дороже семьи. И все события последних нескольких месяцев убедили Прайса в том, что не стоит оно того. Рисковать своей жизнью ради тех, кто даже и не оценит его стараний. После отставки он перебрался следом за семьей в Штаты, но это уже не могло ничего спасти. Алисия слишком привыкла жить без него, чтобы снова пустить в свою жизнь. Что оставалось отставному вояке? Лишь то, что он умеет делать лучше всего. Убивать.
Контракт с АйБиЭф был подписан слишком быстро, чтобы передумать и отказаться. И первое задание не заставило себя ждать. Да разве это задание? Поехать в Европу, выследить и устранить несговорчивого конкурента. Несговорчивого и осторожного. А еще богатого и предприимчивого. Как оказалось, у него был свой человек в АйБиЭф, который предупредил его о готовящемся покушении. Джос, под таким именем его знал Тревор, скрывался изо всех сил. Но разве скроешься от убийцы, идущего по следу? Прайс догнал его на собственной яхте Джоса. Он несколько дней прятался там, выслеживая, выжидая, а потом устранил объект быстро и чисто, обставив все так, как будто прикончил его собственный охранник. Но не могло же все пройти гладко, слишком хорошо, чтобы быть правдой, как говорится. За Тревором погналась береговая охрана, а потом подключилась и полиция. Ему удалось уйти от погони, и все бы хорошо, но пуля под лопаткой оставляла мало шансов на выживание. Прайс уже чувствовал леденящее дыхание смерти на затылке. Самая короткая карьера киллера в истории, горько усмехался он, ища местечко потише, чтобы провести последние часы жизни в покое. Уже почти теряя сознание от кровопотери, он свернул с дороги к небольшому коттеджу посреди живописной долины.
Джилл понравилось гулять по улочкам города. Ещё больше ей понравилось встречать закат в шезлонге под кипарисами во внутреннем дворике своего коттеджа. В конце концов, если ни разу в жизни не позволить себе настоящего роскошного отдыха, так и не узнаешь за что можно любить эту жизнь.
Хотя… хотя именно тогда, когда она уже готова была послать всё к чертям и уехать потому, что не осталось сил изображать из себя ветреную блондинку, которой всё по барабану, она услышала стон. Чёрт. Откуда? По контракту у неё нет соседей и охраны. Кроме электроники. Но и красные жучки, ползающие тут повсюду, не сообщили о проникновении. Тогда что это?
Джилл поднялась из шезлонга, уже окрашенного в тот же кроваво-золотистый, что и край неба, и сделала несколько шагов в сторону кипариса. Воистину его невозможно было заметить! В траве под дерево лежал мужчина. И, насколько она могла разглядеть, цвет травы изменился отнюдь не от лучей заката. Кровавое месиво- это было его тело. Кричать? Ну щас! Джилл в первую очередь медик. А уже потом блондинка. Не теряя времени на предосторожности, девушка схватила с шезлонга полотенце, опустилась перед мужчиной на колени и перевернула его на спину.
- Тревор? – вскрик вырвался непроизвольно. Если бы не было пролито море слёз, она и то бы узнала его. Но ведь сколько она болела о нём! Сколько переживала! – Тревор, как вас угораздило! Бог мой!
Впрочем, вопросы потом. Установив причину кровотечения, девушка засунула полотенце под рубаху и прижала к ране. Дома есть аптечка. Но не оказывать же помощь на траве.  – Тревор, вы можете идти? Я не хочу бросать вас здесь. Давайте попробуем добраться до спальни. – Затараторила она, склоняясь над мужчиной.
Как романтично. Умереть на закате. Закат дня – закат жизни. Был бы Тревор поэтом, да и будь у него больше времени, он бы написал стихи, или на худой конец эссе на эту тему. Но он не был поэтом, да и на эссе у него времени не оставалось. Вон тот кипарис будет прекрасным последним приютом. Немного жаль, что все заканчивается вот так. Жаль, что не успел сказать Сандре, что любит ее. Алисия… Ей уже все равно. А больше сожалений нет. Все должно было закончиться рано или поздно. И именно вот таким образом, это уж, несомненно. Могло быть и хуже. Это не пыльная обочина и не вонючая канава.
Он хотел добраться до дерева, чтобы, опираясь на его изящный ствол, проводить взглядом заходящее солнце. Это будет прекрасное воспоминание, которое он унесет с собой. Но силы оставили его раньше, чем он добрался до вожделенного дерева. А потом, как прекрасное видение из прошлой жизни, ее голос. Джиллиан. Зовет его по имени, что-то спрашивает.
Тревор с трудом открыл глаза, попытался улыбнуться.
- Мы договаривались на ужин, а ты уже приглашаешь меня в спальню… - боль вернула в реальность. Видать, не твой день сегодня. Не время еще умирать. – Как я могу отказаться. - Прайс поднялся на ноги, цепляясь за ствол кипариса. – Идем? – Как будто это он только что пригласил Джиллиан, а не она умоляет его не умирать у ее ног.
Ну слава богу! Он узнал и её, и их отношения. Значит и она не ошиблась. И это не плод её воображения, которое измучилось в бесплодных поисках мужчины. Нет. Это тот самый Тревор, который может спасти мир, даже не заметив этого. Джилл облегчённо выдохнула и подставила плечо мужчине, который в данный момент не выглядел победителем или спасителем. Правда, Джиллиан знала его, а ещё её учили ставить на ноги даже трупы. Конечно, не каждый труп встанет. Но этот и не труп вовсе.
- Мы договаривались на ужин! Как мило, что вы помните это. И уж тем более мило, что ты явились сюда. Но опять в каком виде! Мне на секунду показалось, что сейчас появятся чёрные громилы с автоматами, и живого места от нас не останется. А это всего лишь вы. Думаю, вашим девушкам не приходится скучать на свиданиях, мистер Прайс! Но сегодня вы проведёте ночь в моей спальне! В моей! Помните об этом! - Джилл говорила немного возбуждённо и зло. Но лишь от волнения за его жизнь. Она не испытала даже укола ревности. И не потому что была уверена в себе, а просто достаточно было одного взгляда на этого мужчину, как становилось понятно, что у него не так часто случаются свидания, как он того заслуживает. А вот Джилл заслужила это свидание. Выстрадала его.
Доведя мужчину до спальни, она открыла дверь в ванную комнату. С такой кровопотерей не стоит долго тянуть. Рубашка полетела в корзину для мусора. Аптечка в арендованном доме конечно не была укомплектована спецсредствами. Благо, что профессионализм и предусмотрительность Джилл никогда не давали сбоев. Её собственная аптечка содержала все необходимые средства. Сделав необходимые инъекции для поддержания организма, ей пришлось использовать экстренную заморозку и хирургический набор, чтобы наложить несколько швов. Единственное о чём она старалась не думать – о том, что ни за что на свете не хочет потерять этого мужчину. Просто манипуляции. Заученные до рефлекса движения и слова. Лишь когда она смотрела в его глаза, чтобы проверить его состояние – сердце бухало и падало куда-то вниз. Но она снова заставляла себя сосредоточиться на работе. Дай бог, он будет жить. Просто будет жить…
- Ну вот, всё готово, Тревор. Теперь вам не повредит немного красного вина. Совсем немного. Медицинскую дозу. – Произнесла она, когда на теле мужчины не осталось ни капли крови. Всё чинно, мило, благородно. Если бы не его бледность. Но это пройдёт. Просто нужен уход и отдых.
- Сегодня я без эскорта, - слабо улыбнулся Прайс.
Надолго ли? А что, если полиция обнаружит его след? Вторгнется в их с Джиллиан зарождающуюся идиллию, грубо разрушит их единение, снова протащив ее через этот кошмар? Тревор, конечно, не святой, но поступать так с той, кто спасает ему жизнь снова, он не может. Это мало того, что непорядочно, это не по-человечески. Она не заслуживает такого. Только не Джиллиан.
- Послушай, - Он поймал девушку за руку, когда она хотела уйти из ванной, вероятно, за обещанным вином. – Я должен признаться. – Он мог бы легко солгать, придумать историю в духе Джеймса Бонда, что он из хороших парней, а за ним гонятся злодеи, но Джиллиан заслуживает знать правду. Что она будет делать после, это уже ее решение. – За мной гонятся. Только не черные громилы, а полиция. Мне лучше уйти. – Он встал, пошатываясь, поймал свое отражение в зеркале. Да уж. Представать перед Джилл с голым торсом входит в привычку…
Ну уж нет! Это частная территория. Никакая полиция сюда не проникнет. И уйти не получится. Девушка прекрасно видела, сколько труда требуется мужчине, чтобы сделать хотя бы какое-то движение. Хотя под действием лекарств он продержится какое-то время.
- Я не для того приводила вас в чувства, чтобы все старания пошли насмарку! – заворчала она, подставляя опять ему своё плечо. – Сегодня у вас в программе моя спальня. Никакая полиция не проникнет на частную территорию. Забудьте обо всех. Есть только вы и я. Неужели вам этого мало?
Запах его тела сводил с ума. Близость этого миража, так терзавшего её последние месяцы, просто заставляла сердце выделывать безумные кульбиты, разрывавшие грудную клетку. И почему в учебниках про это ни словечка? А он собирается уйти! Ну уж нет! Сидеть! Лежать! Рядом! Чёрт его подери совсем! Куда он собрался? Зачем? Боже, и это теперь, когда мираж обрёл реальные черты? Ну вот и нет!
- Мистер Прайс, вы обещали ужин. Будьте так добры выполнить обещание, данное мне. Если вы что-то обещали полиции – пусть постоят в очереди! – решительно произнесла она, стараясь спрятать звеневшие в голосе слёзы. Впрочем, её неуверенная улыбка была так мила и непосредственна, что могла тронуть даже каменное сердце. – А завтра я куплю вам другую одежду. И никто не узнает вас. Хорошо, Тревор? Вы согласны?
Когда так просят, разве можно сказать нет? А эта детская непосредственность, а эта искренняя обида? Уйти сейчас было бы одинаково губительно, как и привести громил в черном на ее порог.
- Я никогда не отказываюсь от обещанного, - веско заметил Тревор. – Я всего лишь не хотел вовлекать тебя в еще больше неприятности. – Как он сам не подумал. Частная территория. Неприкосновенность. – Моя машина. Она там, у дороги. Ее бы отогнать с глаз долой. Только там грязновато.
Так за разговорами они добрались до широкой кровати, удобство которой Тревор смог ощутить в полной мере, лишь опустившись на нее. Нет, он определенно передумал покидать этот гостеприимный дом. И это почти забытое чувство. Когда о тебе кто-то заботится, искренне, самозабвенно. Не из чувства долга, а потому, что … неравнодушен к тебе?
Оказавшись на кровати, Тревор и подумал отпускать руку Джиллиан. Напротив, он притянул ее ближе и приник к ее губам нежным поцелуем. Им обоим это было нужно. Это как обещание, обещание чего-то большего, это как первый шаг навстречу. Не вынужденный, а совершенно осознанный.
Вот только сейчас она успокоилась. Сейчас, когда он отшвырнул весь мир за порог и накрыл её своей лаской. Отгородил от всех ужасов. Джилл осмелилась открыть глаза, но лишь утонула в его синих омутах, ставших совершенно бездонными. Горячее тело мужчины давало ей смелости и на большее. Пока он преодолел невесомую защиту домашнего халатика, она успела расстегнуть ремень и ширинку на его штанах. Вот только стоило ей запустить руки в его трусы, как сознание помутилось, срывая дыхание к чертям. Из горла вырвался сдавленный хрип.
- Треворт, Тревор… не останавливайся… вот только не сейчас…
Впрочем, она уж точно не остановится. Ни за что.
Останавливаться? Он слишком долго ждал этого. С того самого момента в госпитале, когда он пришел сказать последнее прости и последнее прощай. Вот только тогда у них не было ни времени, ни возможности осуществить их сжигающее изнутри желание быть вместе. Хотя бы ненадолго, хоть на частичку вечности, стать единым существом, отдаться этому страстному порыву, ведь им обоим это необходимо. Почувствовать, что кто-то есть рядом, ощутить его тепло, жар, огонь, выразить все, что так долго ждало, затаившись внутри, в неистовых поцелуях, ласках, прикосновениях, в срывающемся шепоте признаний.
Ведь в сущности, всё так просто. Вот сейчас, вслед за закатом небо покрылось густой россыпью бриллиантов, трепещущих, словно от страсти. И человеческим душам можно затрепетать, взлететь к небесам и оставить там свой след. Её белые волосы рассыпались по простыням, тело словно воск, таяло под ласками его сильных рук. А вот руки… Её руки желали владеть им. Наслаждаться. Действовать. Ей вовсе не хотелось быть просто кучкой пепла, она сама желала испепелять. И тени, метавшиеся в тишине ночи, не ведали покорности. Нет. Каждая из них стремилась к власти. Каждая вела своё сражение. И каждая победила в конце концов.
Это была прекрасная ночь. И прекрасное утро. Что может быть лучше, чем просыпаться и осознавать, что тебе не нужно ни от кого скрываться, никого выслеживать и устранять. Можно просто насладиться жизнью. Обычной человеческой жизнью. И близостью Джиллиан.
- Доброе утро, милая, - прошептал Тревор, нежно целуя Джилл. – Ты такая красивая. Что я даже не знаю, смогу ли я оторваться от созерцания этого совершенства и пойти на кухню приготовить нам завтрак…
- Я согласна на завтрак, если только ты в норме, - строго ответила девушка. - И не забудь, у тебя инъекция антибиотика! Не вздумай сбежать! – крикнула она вслед уходящему мужчине, растягиваясь на кровати, будто хотела занять её полностью. Без остатка. Запомнить каждое мгновение, запах, ощущение. Всё, что связывает это утро с реальностью. Конечно, она и не думала, что Тревор останется с ней навсегда, но план лечения и список инъекций в её голове уже был готов. Потом же – перевязки…. Патронаж… и… ну хоть немного счастья… разве нет?
Разумеется, он не сбежал. Задание выполнено, отчет отправлен. Да он больше и не цепной пес, чтобы по первой команде хозяина возвращаться, садиться у ног и преданно заглядывать в глаза, ожидая нового приказа. В этом есть своя прелесть работы в частной компании. Да, рано или поздно он вернется и отчитается за свое отсутствие. Но это потом, потом… А пока. Дни и ночи с Джиллиан. Обещанный ужин. Поездка к морю. Пикник на пляже, после они занялись любовью прямо в море. Ласковые волны качали их, а звезды плескались с ними вместе в теплой воде.
Они гуляли всю ночь и прошли город вдоль и поперек. Столько впечатлений за такой короткий срок Тревор еще не получал никогда, если говорить о приятных впечатлениях, конечно.
А потом настал тот день, когда была сделана последняя инъекция, и они оба понимали, что, останься Тревор дольше, он уже не сможет уйти. А Джиллиан не сможет его отпустить. Но вместе с тем оба они отчетливо понимали и то, что ни один из них не готов принять это решение. Так кардинально поменять свою жизнь ради другого. Не сейчас, не так… не здесь…
Она смотрела на берег моря, где волны безжалостно слизывают их следы и понимала, что нет ничего милосерднее памяти. Она хранила его в своём сердце с того момента, как увидела среди заложников солдата. И это было правильно. Пусть целый мир стирает его из своей памяти. У неё всегда найдётся местечко для его ультрамариновых глаз. У неё всегда всё будет по-другому. У неё одной он будет желанным и любимым солдатом.
День слизал фигуру Тревора из пространства. Волны уничтожили его следы. Солнце выжгло его запах. В сущности, ей нечего тут делать. Этот дом исполнил свою функцию. Теперь она спокойна и счастлива. Так, как может быть спокойна и счастлива только наполненная любовью женщина. Уже дома она узнала, что эта любовь растёт и прибавляет в весе. Только бы это был мальчик. С чёрными волосами и пронзительными синими глазами. Господи, только бы это был мальчик…