Восточная сказка.
Если вам случится побывать в Марракеше, то не упустите возможность тихонько прокрасться в сад на рассвете, до того, как его заполнит многоголосый гомон нового дня.
Устраивайтесь поудобнее и внимательно прислушайтесь к пению птиц: они расскажут вам удивительную историю о красавице Элисабат-гюль, прекрасной как цветок розы, её женихе сильном и честном Тек эфенди, злой колдунье Нарджис, коварной и завистливой, и Великой Силе Добра и Любви всепоглощающей и вечной.
Жила-была на свете красавица Элисабат-гюль. Была она нежной, доброй и очень веселой. За работой напевала чудесные песни, послушать которые слетались все окрестные птицы, рисовала полные жизни и света картины, от которых невозможно было оторвать глаз. А в предзакатные часы читала умные и добрые книги, которые увлекали её в захватывающие путешествия по далеким странам.
Немудрено, что влюбился в Элисабат-гюль знатный, да добрый Тек эфенди. Позвал он ее замуж, чтобы честь по чести жить, да быть. Полюбился и Тек эфенди Элисабат. Дала она своё согласие, и начали они к свадьбе готовиться, равной которой никогда не видела округа.
А далеко в пустыне жила старая ведьма Нарджис. Когда-то была она первой красавицей, но лютая злоба так иссушила и заострила её черты, что не осталось от былой её красоты никакого следа. Целями днями сидела ведьма на огромном камне, который охранял вход в её пещеру, да на весь белый свет злилась.
И надо же такому случиться, что занесла песчаная буря двух певчих птичек к самому подножию этого камня. Укрылись они за ним, бурю переждать, а чтобы не слушать дикое завывание ветра, запели они переливчатую песню про красавицу Элисабат-гюль и жениха её сильного да славного Тек эфенди.
Как услыхала колдунья Нарджис эту песню, так в тот же миг поняла, что не будет ей жизни, если не похитит она красоту и славу прекрасной Элисабат. Засела над волшебным котлом, три дня и три ночи ворожила над ним, да всё же нашла решение. Только и надо было, что похитить прекрасную Элисабат-гюль, да к исходу полнолуния в котле её сварить, заклинания приговаривая.
Лишь только выполнено будет это страшное действо, выпьет колдунья всю до капли воду из котла, и станет тогда она никакой ни Нарджис, а прекрасной Элисабат, заберёт себе её знатного да богатого жениха и заживёт наконец как мечталось. Не в тёмной пещере, которую даже земляные жабы стороной обходят, а во дворце, красоте и довольстве.
Засмеялась колдунья да вихрем в город бросилась, где прекрасная Элисабат-гюль жила. Перелетела через ворота, да в саду затаилась, рассвета ждать.
Лишь только первый луч солнца коснулся лепестков роз в саду Элисабат, как выпорхнула красавица в сад, улыбнулась новому дню, поприветствовала певчих птичек и хотела уж за работу приниматься, как налетела на неё колдунья, закружила, завертела, подхватила бесчувственную, да в свою пещеру понесла.
А Тек эфенди тоже на рассвете поднялся, обошёл немалое своё хозяйство. Глядь, стайка маленьких певчих птичек на него гурьбой летит, да щебечет так громко, так надрывно, что понял он в тот же миг, что беда стряслась с его невестой ненаглядной.
Со всех ног бросился Тек эфенди к дому Элисабат, звал-звал её, да только не было ему никакого ответа.
Сел на ступени, крепко задумался, где и как искать ему свою прекрасную невесту.
А две маленькие птички, что у ведьминого камня от бури прятались, да видели, как Нарджис красавицу Элисабат-гюль утащила над его головой кружат, кружат! За собой зовут! Спешно собрался Тек эфенди в дорогу, да отправился в пустыню, свою красавицу невесту из беды выручать.
День идёт, другой идёт, а луна-то всё полнее наливается. Близко-близко уж полнолуние. На пятый день, солнцем сожженый, ветром дублёный пришёл он к тому камню, что возле ведьминой пещеры стоял, а дальше как ни старался, а не пускает его камень, словно невидимым канатом держит.
Сел Тек эфенди у камня, стиснул зубы. Что делать не придумает. Тут и полнолуние наступило. Заревел Тек эфенди словно раненный волк, но рёвом горю не поможешь. Упал на землю в отчаянии. Вдруг из под камня старая гадюка выползла и говорит человеческим голосом:
- Ты чего шумишь, Тек эфенди, спать не даёшь! Вот укушу тебя своим последним зубом, будешь знать как мой покой нарушать.
- Горе у меня страшное - отвечает ей Тек эфенди - это оно наружу рвётся, поэтому ползи, Гадюка-ханым, нет сил молчать. Может, выйдет из меня горе, так и верное решение сыщется.
- Не могу я уползти, - отвечает ему гадюка - уже как пять сотен лет колдунья Нарджис мой хвост этим камнем придавила, чтобы я вход в её пещеру стерегла.
Встал Тек эфенди, вдохнул глубоко, налёг на камень что есть мочи, аж кровь носом хлынула, да с одного боку камень приподнял на малую толику. Но старой гадюке и того хватило. А Тек эфенди кровь вытер и говорит:
- Ползи, Гадюка-ханым, и будь счастлива.
Выскочила змея из под камня, завилась кольцами, старое тело размять, а уползать не уползает.
- Сказывай, Тек эфенди, в чём твоё горе. Я хоть и старая, а кое-чего могу ещё.
Тек эфенди ей и рассказал о своей беде. Выслушала его гадюка, и говорит:
- Одолеть колдунью Нарджис мог только птица Рух, да заманила его колдунья в ловушку несколько сотен лет назад. Есть у меня перо с его крыла и могу я тебя в эту птицу оборотить. Спасёшь ты свою красавицу, но обратно человеком уже не станешь, так и будешь век огромной хищной птицей доживать.
Тек эфенди лишь на секунду брови нахмурил, да лишь головой кивнул:
- Значит, буду я всю жизнь подле моей Элисабат верным охранителем, а что замуж за другого выйдет, так лучше так, чем погубит её злая ведьма.
Сказано - сделано. Обратила его гадюка в птицу-Рух, разметал он огромными крыльями ведьмину пещеру в пыль, а саму ведьму стальным клювом заклевал до смерти.
А Элисабат-гюль у самого котла лежала связанная, да с ужасом эту битву наблюдала. Думала, из одной беды в другую угодила. Но вот подошёл к ней птица-Рух осторожно, подхватил к себе на спину, да в родной дом отнёс. А маленькие птички, которые Тек эфенди к пещере привели, да всё как было видели, расплели тугие веревки, освободили красавицу.
Бросилась Элисабат к дому жениха, а там плачь да вой стоит: пропал Тек эфенди, словно его и не было. От такой вести лишилась Элисабат чувств, да лежала будто во сне тысячу и одну ночь. И всё это время охранял её покой птица Рух, в зиму согревал своими крыльями, а в лето от зноя укрывал.
На вторую ночь второй тысячи ночей вдруг очнулась Элисабат под крылом у птицы Рух. Пролежала до рассвета, а с первыми лучами солнца из под крыла выбралась, да первым делом за кисти взялась. Страсть как ей вдруг захотелось картину нарисовать. Соскучилась она по своим мирным делам за это время. Подошла к птице Рух, погладила огромный клюв, да молвила:
- Ты теперь тихонько посиди, а я тебя рисовать буду.
Рисовала-рисовала три дня под солнцем и три ночи под луной, и тихонько свои любимые песни напевала. А как закончила картину, тут и рассвет настал. Взглянула Элисабат на картину и обомлела: вместо гигантского чудища любимый жених её Тек эфенди стоял перед ней на картине как живой, да не крылья, руки к ней протягивал.
Оттолкнула Элисабат-гюль картину в сторону, да к птице Рух бросилась, обвила нежными руками его шею, залилась горючими слезами:
- Любимый мой единственный! Так ты меня от погибели ценой великой спас! Век тебе верна буду и крепче любви тебе не найти!
Тут-то чары колдовские и разрушились! Закружил вдруг гигантский вихрь огромную птицу-Рух и девушку, а когда рассеялась непогода, то оказались в саду прекрасная как цветок розы Элисабат-гюль, да сильный и честный жених её Тек эфенди.
То-то свадьба у них была веселая! То-то жизнь у новой семьи настала счастливая! На долгие-долгие лета. А певчие птицы эту историю до сих пор на все лады поют-рассказывают. Приезжайте в Марракеш - сами всё услышите.