-Муха, ну как же я рад встрече, после зимы...
Мама рассказала, что зимой ты залетела к нам на чердак, забилась в паклю, прикрылась одеялом листьев и забылась, уснула вдали от пауков, а это было очень опасно, ведь они не имеют ни стыда, ни совести. Ну, наконец то, ты ожила и прилетела ко мне на коленочки и бегаешь, как чумовая от радости, то подпрыгивая, то вертясь, как заводная, а я рассматриваю тебя и любуюсь. Мне нравится твоя вечно крутящаяся голова и вращающиеся глазищи, на десять размеров больше, чем мои щеки и фантастическую пасть с черным африканским языком, которым постоянно дразнишься.
Я подмечаю коричневое платье с зелёным отливом, как у Жанны из средней группы нашего детсада и танцевальные ножки, которыми показываешь высший класс. Пожалуйста не беспокойся, я не буду к тебе прикасаться, хочу лишь наблюдать за тобой, а ты не улетай, побудь со мной подольше. Ради тебя, я недавно отогнал кошку, чтобы она тебя случайно не сцапала, с тех пор она так и не появлялась. Мы оба с тобой любим тепло летних дней, зелень и вкусную еду. Ничего я не могу тебе подарить и все что я могу сделать, так это кучку для тебя. Я постоянно вижу, как твои друзья, с удовольствием топчутся ножками в этой коричневой глине и вдыхают ароматы. Ну ладно, не обижайся, я шучу. Наслаждайся.
Этот детский лепет прервала мама Галя, позвав Вадика с веранды кушать. Она немного огорчила его, тем, что скоро приедет на тракторе, его отчим Сергей и он ей обещал скорей прибежать, и быстро ушел в лопухи, чтобы оставить подарок мухе. За этим занятием и застал его вошедший через огород отчим. Он шел и думал в сотый раз, нужно ли рассказывать соседям об их полоумной кошке, выскочивший из крапивы и бросившийся, с подсвеченными глазами от фар под огромное колесо.
В саду уже налились яблоки и он, наклонившись схватил самое крупное и вдруг увидел Вадика, и будто в нервном припадке, не метясь в мальчишку, просто бросил, но оно не промахнулось, и попало по бедру. Последствием стало багровое пятно, позже превратившиеся в жёлтое, и заикание на всю жизнь.
- Ох, какое чудовище, да я тебя угроблю, ты будешь подыхать на навозной куче, орала от обиды за мальчишку очумевшая муха, и как напророчила заговор, так и получилось.
А в это время Сергей уже отчитывал молодую жену, за безобразия, которые вытворял пасынок, а женщина прислоняясь к берёзе, выслушивала его негодования. Затем, ни слова не говоря прошла в сад и нашла уткнувшегося в траву, рыдающего ребёнка. Она ещё хотела наподдать ему, но вдруг увидела растекшееся пятно на бедре, и сердце её упало.
Она отнесла его в дом, и прикладывала компрессы, а он все всхлипывал и молчал.
-Ты поспи, а потом решим, что делать, и он заснул.
Муха наблюдала и от жалости плакала, а когда были расставлены тарелки на столе, подлетела к самой большой, с самой большой порцией и счистила с лапок, в дымящийся кусок мяса трупный яд дохлой кошки, раздавленной две недели назад, проезжавшим трактором и валявшейся у соседского забора в крапиве.
Обедали молча и также разошлись. Отчим, насытившись супом и мясом с ароматным маринадом презинтованного мухой, насупился от обиды и не сказав спасибо, ушел к зелёной лавочке, под тень липы и читал Маркеса "Хронику объявленной смерти" и временами отмахивался и ворчал, что в его дому развели навозных мух и пообещал, что он их всех пришибет, но заговор исполнился лишь отчасти. А муха не унималась, заползая то в ухо, то на мукушку, оставляя ядовитую жидкость, и вновь возвращалась к кошке за новой порцией, а потом окончательно обнаглела и бравировала перед самым носом читателя, бегая по листу книги. Тут он её и прикончил, схлопнув книгу и ушел в расстройстве на сеновал, а на листе навечно осталось зелёное пятно с отливом и засушенный трупик исполнившей свой гражданский долг мухи.
А мама Вадика, собрала пожитки, часть еды из холодильника, игрушки мальчика и отправилась с ним в пяти километровый путь, к своей маме, проживавшей в центральном селе. Она и сама не знала, что она ей будет объяснять, но знала наверняка, что та ее никогда не прогонит.
Вечер окутывал деревню синей мглой, а месяц подмигивал желтоватым глазом, убиенной им кошки, когда на Сергея накатила настоящая мгла и начала жевать его. Он сам себе говорил и объяснял, что не пил горькую, лишь чуток вздремнул после чтения. Он, то проваливался в тоннель, то приоткрывал глаза и в полузабытьи выкрикивал, призывая то молодую жену, то мальчика, а потом уже почти не чувствуя себя, ближе к полуночи, скатился с сеновала в навозную кучу.
Его нашли через две недели, старенькие соседи, смердящего и засиженного мухами и убежали в ужасе, ещё целую ночь обсуждая, надо ли рассказывать и заявлять о происшедшем. Испуг был столь велик, что лишь на третьи сутки после увиденного, когда к ним полез тошнотворный запах, они решились, рассказать этот ужас другой соседке, матери полицейского, той, что никак не могла дозваться своей драгоценной кошечки.