Казус LEVI STRAUSS’а
Кучка любопытных окружила Заводилу, и кто с сомнением, кто с завистью рассматривали на нём новые джинсы. Были среди них люди «из Адессы» и Киева, и они-то уж «точно знали» в джинсах толк. Они важно поджимали губы, вытягивая при этом пятерню правой руки, цокали, щупая «матэр» и признося: «Ну, так!»,- при этом, ещё раз встряхнув правой, символично и акцентированно разводили большой и указательный, обозначая этой мимикой и жестом качество джинсов и степень своей осведомлённости. Джинсы были шикарны. Levi Strauss – классика жанра! 501 модель. И сидели на Заводиле, как влитые. Как на Юле Бриннере в «Великолепной семёрке».
Джинсы - контрабандные американские, купленные у польских «спикулей» на толкучке в Жирмунай, Заводила привёз из родного Вильнюса, где побывал в трудовом отпуске. Это был первый отпуск после двухгодичной отсидки в исправительно-трудовой колонии, откуда был он условно-досрочно освобождён с отбыванием оставшейшейся трети срока на стройках («на химии») народного хозяйства. «Химия» Заводилы проходила в городе Ростове на Дону. Работал он плотником-бетонщиком на стройке Базы УМТС (Управления Материально-Технического Снабжения) Юга России вместе с другими «химиками», коих числом было несколько сотен. Работы было много, и благодаря тому, что стройку объявили всесоюзной ударной, относительно хорошо платили. «Химики» проживали в общежитии при спецкомендатуре на пересечении улицы Наримана Нариманова с проспектом Октября. Напротив, через дорогу раскинулся Октябрьский Парк – остров смешанного леса, а левее в глубине района стадион ростовского футбольного клуба СКА. Общага со спецкомендатурой представляли из себя группу жёлтых двухэтажных домов расположенных неким четырёхугольником, образуя внутренний дворик, в центре которого находился бетонный фонтан. Фонтан никогда не действовал, но тем не менее на его голой бетонной ограде оставались заметны следы облетевшей керамической плитки. «Если у тебя есть фонтан, заткни его: дай отдохнуть и фонтану.»,- так видимо буквально и навсегда хозотдел спецкомендатуры понял Козьму Пруткова. Народ обложил бетонную ограду крашенными жёлтой охрой деревянными планками навроде скамей – так фонтан не остался бесполезным сооружением, но cтал местом тусовки контингента. У этого-то фонтана напротив дежурной части и происходил осмотр американских джинсов Заводилы.
Заводила щеголял в своих джинсах. Ещё Заводила привёз из дому модный кремпленовый костюм, щирокие полосатые галстуки и цвета бордо с переходом в чёрный югославские туфли на платформе. Не ходить же ему в Ростовскую Филармонию, и театр в джинсах?! Однако, ещё до отпуска Заводила пошил себе наряды. Это были темносиние клёшеные брюки и приталенный пиджак с широкими лацканами. Его портной – бывший футболист ростовского СКА считался одним из лучших модных мастеров индпошива и работал в самом престижном ателье на Энгельса – главной улице города Ростова на Дону. Об этом портном Заводила прознал случайно, из беседы своих ростовских знакомых. Заводила довольно часто захаживал в ростовские кафе и рестораны. Однажды модно расфранченный, Заводила в кафе «Театральное» на Пушкинской встретил еврейскую молодую парочку, которую до того не раз видел в концертах в Ростовской Филармонии. Их взгляд выдавал, что и они приметили Заводилу. Так, обменялись взглядами и завязали знакомство, первый шаг к которому сделал Заводила, произведя приветственный жест поднятым бокалом красного. Оба ответили улыбкой и поднятыми бокалами, и тогда Заводила жестом пргласил их к своему столику. Пара переглянулась, осмотрелась, и отозвалась на приглашение, поскольку сидели они в нише за двухместным столиком, и Заводиле присоединиться к ним возможности не было. Они охотно общались с Томасом, а их периодические встречи с ними были интересны ему ещё и тем, что вводили его в ителлигентные круги города. Молодые люди оказались скрипачами Ростовского симфонического.
Вообще, в свободное время, вырываясь из ежедневно окружавшей его социальной среды, Заводила знакомясь представлялся Томасом. Очень скоро он завёл в Ростове знакомства, и Томаса знали, как инженера-электронщика из Вильнюса, часто приезжавшего в командировки на НПО «Горизонт», Вертолётный Завод и другие предприятия. Такова у Заводилы была легенда для Томаса. Доля правды в этой легенде всё же присутствовала: до залёта Заводила действительно работал наладчиком электронно вычислительных машин и бывал по работе на разных ростовских предприятиях, в том числе и вышеназванных. Время от времени Томас пропадал из поля зрения его ростовских знакомых, и появляясь снова в этом поле, он объяснял, что «вот опять в командировке», «живу в подведомственной предприятию гостинице». Пропав на неделю другую, Заводила зарабатывал денежки сверх основной работы, на так называемых частных халтурах. Громаднейшая часть Ростова, не только его окраин состояла из коттеджей, домиков и лачуг частного сектора, упрятанных за высокими заборами с зелёного цвета воротами, часто с красной звездой. За этими заборами те «химики», что были предприимчивы и не отлынивали, находили себе заработок в частных семейных хозяйствах: вскапывали огороды, пересаживали деревья, рыли ямы, заливали фундаменты, красили стены и протчая. Правда, горластые жлобоватые южане за этими заборами - мелкие частники из числа отставных военных, бывших казаков или объявлявших себя казаками, зачастую не являлись людьми честными и порядочными. Знали и пользовались тем, что ущемлённые в правах «химики» не могли полноценно за себя постоять и любыми правдами-неправдами норовили выплатить меньше договоренного или после частично выполненной работы не заплатить совсем и нанимали других. Ещё одной статьёй заработка Заводилы являлось составление заявлений, жалоб, прошений и ходатайств для контингента. Надо же было зарабатывать на театр, концерты, кабаки, светскую жизнь и поддерживать соответствующий имидж. Из всего контингента Заводила общался только с парнем из Одессы Валерием Ёлгиным. Сосед по двухместной комнате Валерий Ёлгин был немалого роста, строен, хорош собой и очень гордился своим происхождением из даурских казаков. Парень он был неплохой и неглупый. Наконец, в нём чувствовалась порода, и, что самое главное, ему не мешало еврейство Заводилы.
Когда на Базе УМТС был закончен определённый цикл работ, бригаду Заводилы напрвили на ударную городскую стройку плотины и шлюзов водохранилища на реке Темерник в Северном микрорайоне. Там-то на Северном ещё до отпуска, будучи в гастрономе на улице Волкова, увидел Заводила златокудрую красотку Изабеллу. Она прошла мимо окон гастронома и, пока Заводила рассчитывался и выскочил оттуда, её уж и след простыл. Потом еще раза два Заводила видел её на Волкова из окна рейсового автобуса. Изабелла – так он заочно её называл. И был недалёк от истины – в действительности имя ей было Елизавета. Изабелла, Елизавета – имена-то ведь королевские. Изабелла звучало Заводиле особенно загадочно и романтично. Но время шло, дни летели, а златокудрая Изабелла всё на глаза ему не попадалась. Однако, Заводила на неё запал, бывало думал о ней, а как найти её не знал. Караулить на улице? Ловить? Это не было в его стиле, и он надеялся на Его Величество Случай. Его Величество долго ждать себя не заставили. Заводила увидел Изабеллу в поликлинике. Она сидела у двери кабинета трвматолога, ожидала приёма. У девушки был травмирован указательный палец, который она держала кверху, словно хотела о чём-то предупредить или обратить на на кое-что внимание. Этой счастливой встрече, этому подарку судьбы предшествовали и способствовали следующие обстоятельства. В рабочее время на строительстве водохранилища Заводила наступил на сокрытый лужей после обильного осеннего дождя торчащий из доски гвоздь. Громадный ржавый гвоздь насквозь проткнул резиновый сапог и ступню Заводилы рядом с пальцами левой ноги. Бригадир отвёз Заводилу в поликлинику. Там ступню ему промыли, перевязали, сделали инъекцию от столбняка и выдали листок нетрудоспособности. Велели прийти через день для осмотра раны и перевязки. Прихрамывая, в назначенное время Заводила явился – это и был тот день и тот случай.
Заводила направился к тому же кабинету трвматолога и, осмотревшись, присел рядом с Изабеллой. Он нашёл её ещё краше, чем смог разглядеть издалека и нередко представлял её в мыслях. Она была кинематографически великолепно сложена, матовой белизны кожа, серые чуть раскосые бездонные глаза с тёмными бровями и пушистыми ресницамии тёмными, яркие губы на матовом овале лица, светлые с рыжеватой позолотой волнистые волосы. Кровь с молоком ... От неожиданности и прилива чувстсв Заводила несколько секунд не мог ни вымолвить слово, ни оторвать взгляда. После неловкой паузы вместо того, чтобы спросить у ожидавших приёма, кто последний, играя голосом, он с пафосом вымолвил: «Здравтсвуйте Изабелла!» Девушка улыбнулась. Да так, что Заводила ощутил будто тот ржавый гвоздь проткнул не ступню, а всё его тело через пах прямо в мозг. Но расправа эта сладостна была. «Откуда вы знете моё имя?»,- продолжая улыбаться и лукаво прищурив правый глаз спросила она: «Вообще-то зовут меня Елизавета, а это почти одно и то же.» «Томас.»,- представился Заводила. В этот момент из кабинета вышел посетитель и объявил, что врач ждёт следующего. Изабелла пошла ... Следующим пошёл Заводила, успев попросить выходящую от врача Изабеллу подождать его. Он односложно отвечал на вопросы врача, ни на что не жаловался, инстинктивно стараясь сократить время. Врач заметил это и спросил: «Молодой человек, вы торопитесь?» «Даа-а ммення ждут.»,- протяжно ответил он, продолжая оставаться под гипнозом красотки. Рана затягивалась в штатном режиме, и медсестра пользовала его недолго. Он, хоть и спешил, ни на что не надеялся. Однако, Изабелла ждала.
Они вместе вышли из поликлиники. Томас прихрамывал. Изабелла спешила. Так дошли они до остановки троллейбуса в тридати-сорока метрах, и она попросила Томаса не провожать её. Они договорились встретиться в субботу на Энгельса у кинотеатра. «Ждать придётся целых четыре дня»,- с тоской думал Томас. Oн пересёк улицу, доехал троллейбусом до угла Ворошиловского проспекта и Энгельса. На углу Энгельса и Газетного переулка в старом двухэтажном здании находился врачебно-физкультурный диспансер. Там хирургом ортопедом работал его новый приятель Владимир. Томас рассказал ему о своей травме и очаровательной находке. Коренной ростовчанин, рослый стройный красавец, Володя слыл видным и известным в Ростове плейбоем. Володя покрутил головой и сказал, что такую, как описал Томас, не встречал. Неудивительно в миллионном городе не встретить человека подумал Томас.
Наконец наступила суббота, и в назначенный час Томас при всём блеске ждал красотку у кинотеатра. Изабелла опоздала всего-то минут на семь. Одета она была без «особого фасону», просто и со вкусом. Томас заметил, что при его 172 см, Изабелла на каблуках повыше его и выглядит неотразимо. Редкий прохожий не провожал её взглядом. Мужчины все обращали на неё внимание. На Энгельса, на правой стороне, где они встретились, находились два кинотеатра. Третий был на противоположной стороне улицы. Время до начала сеанса и расстояния позволяли, и они прежде всего обошли все три. В первом, который ближе к Ворошилоскому шёл фильм 1973 г. «Человек со стороны», второй показывал картину 1971 г. «Человек с другой стороны», третий 1971 г. своим названием «Слушайте, на той стороне!» кричал первым двум. Изабелла выбрала «Человека с другой стороны», и молодая пара узнала, что ещё в двадцатые годы существовали дружба и любовь с первого взгляда, и это было главным, а вовсе не деньги помогли заказать Стране Советов паровозы у шведских промышленников. Они провели время в любви и согласии на последнем ряду полупустого кинотеатра. В общем и целом фильм понравился, ибо помог им сблизиться, и оставил их довольными времяпрепровождением. В продолжение приятного вечера с красным вином и мороженным в кафе на территории ЦПКиО имени Горького Томас рассказал Изабелле свою легенду, а от неё узнал, что она живёт с родителями и старшим братом на Северном и учится в Ростовском Институте Железнодорожного Транспорта. Но все «анкетные» данные не имели для Томаса значения и меркли перед её очарованием. Он прикинул, что ехать им в одном направлении и, если провожать Изабеллу не придётся, то выйти из троллейбуса лучше у НПО «Горизонт», чем ехать до Нариманова и обнаружить свою географию. В десять вечера Изабелла забеспокоилась, что надо ехать домой, ждут, и завтра утром надо встречать тётю из района. Томас вспомнил о том, что и ему следует быть в общаге не позже одиннадцати. Это обстоятельство принуждало опять «становиться» Заводилой. Режим спецкомендатуры предписывал нахождение на месте с 11 вечера до шести утра и строго следил за его соблюдением. Расставаясь, они договорились во вторник пойти на прогулку в Октябрьский парк.
Мучительно долго тянулись дни в течение которых Заводила находился в предвкушении свидания с соблазнительной красавицей Изабеллой. Его томило лишавшее покоя почти животное желание, и даже чтение не очень-то отвлекало его от эротических грёз. Он мысленно готовился к свиданию и прогулке в парк, обдумывал как бы ему споро завалить объект своего вожделения. Знал Заводила там местечко – небольшую, величиной с комнату опушку среди чащи деревьев, и в той части парка было довольно безлюдно в будний день. Он заехал в магазин «Донские Вина», что на углу Будёновского проспекта и Энгельса и купил две бутылки хорошего красного сухого. Воскресный вечер Томас коротал с компанией Владимира в баре гостиницы «Ростов», где собирались и другие знакомые тусовщики.
Начало южной осени, ещё держалась жара и, как всегда, свежие степные ветры смягчали её назойливость. Однако, темнело раньше и быстрей. Солнце, как всегда, перемещалось на запад, и это позволяло на небольшой опушке загорать у её восточной оконечности, подступавшей к лиственным деревьям, уже тронутым багрецом и позолотой. Было сухо. Уже и облетела часть листвы, достаточная для того, чтобы образовать на голой почве мягкое ложе. Чтобы не терять солнечное время, они сразу оголились как на пляже. Расстелили одеяльце, которое Томас, готовясь к свиданию, вместе с вином, грузинским пури, осетинским сыром, бумажными салфетками и стаканами тонкого стекла уложил в спортивную сумку на ремне через плечо. Не забыл он и талисман - штопор, который непременно первый откупоривал бутыль, когда частенько вечерами в небольшой комнате общаги Заводила с Ёлгиным позволяли побаловать себя вином после очередной частной халтуры. Ёлгин употреблял только вино и реже пиво. Рядом с одеялом Томас расстелил кусок плотной плёнки, вырезаной из той, чем кроют теплицы. Изабелла помогала сервировать поляну. Щегольские свои levis’ы Томас аккуратно разложил слева в метре от одеяла, тогда как поляну накрыли справа. «Вина?»,- наливая игриво спросил Томас: «Сближает ...» «С удовольствием!»,- обезоруживающе и неотразимо улыбнулась чаровница и, пригубив красного, как-бы дразня и подзадоривая, добавила: «Я уже близко.» От такого ответа нутро похотливого Томаса завибрировало. Они допили налитое до краёв вино, и оно, в тот достигший наивысшего чувственного накала миг, как-бы волшебным образом открыло сосуд, из которого высвободилась и охватила их всепоглощающая страсть.
Чудесный незабываемый вечер с необыкновенной красоткой на лоне природы ... Что ещё в жизни может быть лучше и сладостней, и превзойти это ликование? Вино отличалось отменным вкусом – интенсивным и терпким и оставляло приятное послевкусие сопутствующее страстным поцелуям. Любовники ещё не раз отдавались охватившей их сумасшедшей страсти, забыв обо всём. Даже в какой-то момент, вроде неподалёку послышавшиеся, голоса не прервали неуёмности Томаса. Он растворялся в нирване. Тем временем начинало вечереть, и солнечные лучи уже давно, скрышись за деревьями, покинули поляну. Стало свежо. Любовники допивали вино, и уж пора пришла собираться. Каково же было изумление Томаса, когда в метре от любовного одра, не обнаружил он своих щегольских фирменных Levis’ов. Глаза его не могли этому поверить. Он в растерянности оглядывался по сторонам ища свом джинсы, хотя точно знал место, где они должы были лежать. После минутного замешательства Томас сначала «расцвёл» глупой улыбкой, которая тут же рассыпалась в смех. Не таков был Томас, чтобы после предшествовавшего ликования опечалиться пропажей штанов, да хоть и от LEVI STRAUSS’а.
Отпустив домой Изабеллу, Томас стал ждать темноты, чтобы выйти из леса Октябрьского Парка, перебежать через дорогу и, как можно незаметней пробраться в свою общагу и мимо дежурки в свою комнату. Ему вовсе не требовалось сопереживания и поддержки Изабеллы, чтобы не раскрыть причины пребывания Заводилы в Ростове. Наконец, когда тьма, пришедшая с Востока накрыла презираемый ограбленным Томасом город, и стало накрапывать, Заводила прихрамывая перебежал дорогу, и вполне незаметно ему удалось прбраться мимо игравшего с кем-то в шахматы дежурного в свою комнату. В этот момент и Ёлгина в комнате не было. Одако из окна второго этажа, выходящего на освещённую проезжую часть, кто-то усёк, как Заводила без портков прихрамывая пересёк дорогу. В этот чудный прекрасный вечер Томас не только понёс ущерб в виде пропавших штанов, но и был награждён подарком, который в итоге достался Заводиле в виде «французского насморка». Через пару-тройку дней Заводила осязаемо ощутил все «прелести» подаренного. Болезнь сия опасна была не столько клиникой своей, сколько репрессивным лечением. Врачи требовали выдавать свои сексуальные контакты, срамная болезнь предавалась нежелательной огласке и, даже бывало, сообщали на работу. Заводила в районной поликлинике отчаянно хромал, жаловался на боли в ступне и вытребовал продление бюллетня. Получив продление, сразу же поспешил во врачебно-физкультурный диспансер к приятелю Володе, и там без лишнего шума и пыли получил необходимую помощь.
История, рассказанная Томасом, Володю заинтересовала. Он позвонил в районную поликлинику, где Томас встретил, лечившую свой пальчик Изабеллу, и узнал следующее. Елизавета Романова, родом из Минска, была осуждена за мошенничество и условно досрочно освобождена из мест заключения на «химию». Её общежитие и спецкомендатура находились на улице Волкова почти рядом с тем гастрономом, из окон которого Заводила впервые увидел Изабеллу и был ею заворожён. Заводила не стал заморачиваться по этому пустяковому поводу, не стал искать её и больше никогда не встречал.