Третий звонок уже вовсю бушевал в коридорах и переходах филармонии, но Рудольф не спешил занимать своё место. Неспешно, словно в замедленной съёмке, он поднимался по лестнице, внимательно смотря по сторонам. Чего он ждал, кого надеялся увидеть? Никого конкретно и уж, конечно, он был бы рад избежать встречи с кем-либо из знакомых. Решение просто прийти на концерт и получить удовольствие с первых же шагов оказалось трудновыполнимым. Прежде всего Рудольфа поразило количество народа. Он давно уже отвык от столь людных мест и в первый момент ощутил почти физическое отвращение к этому морю лиц, тел и голосов. Везде царило весёлое, легкомысленное оживление, всё вокруг перемещалось, смешивалось, переливалось. Элегантные женщины в лёгких летних туалетах, импозантные мужчины в строгих костюмах с бабочками. Рудольфу даже в голову не приходилось, что в городе есть столько людей, имеющих представление о высокой культуре или хотя бы – об умении красиво одеваться. На их фоне он чувствовал себя неловко. Остановившись перед большим, на всю стену зеркалом, он окинул себя взглядом. Пиджак сидел вроде бы неплохо, но на плечах несколько топорщился. Рукава рубашки были длинноваты и сиротливо выглядывали наружу. В общем, вид далеко не представительный.
“Странно, для меня это, кажется, действительно важно, – отметил про себя Рудольф. – Право, смешно, я ведь не какой-нибудь адвокатишка”. Он попытался саркастически улыбнуться, но улыбка совсем не получилась. Спешивший мимо пожилой мужчина удивлённо посмотрел на него. Рудольф в раздражении отвернулся от зеркала. Да, пожалуй, он действительно смешон в этой своей заботе о внешности. Никому ведь, по большому счёту, нет дела. Каждый занят собой и своим маленьким мирком. Значит, и он должен заниматься тем, что касается его самого. Тем, что ему хочется.
Старший следователь направился вверх по лестнице, в сторону концертного зала. Он был одним из последних, широкий центральный коридор почти опустел. Издалека уже слышалось пиликанье настраиваемых инструментов. Рудольф, однако, упрямо не прибавлял шага и позволил нескольким запаздывавшим слушателям обогнать себя. Что-то как будто удерживало его, не давая идти быстрее. До дверей зала оставалось метров пятьдесят, когда он заметил женщину, стоявшую возле большого круглого окна, что выходило на внутренний двор филармонии.Она была полуприкрыта тяжёлыми бордовыми шторами, из-за которых виднелся лишь её профиль. Однако этого оказалось вполне достаточно, чтобы Рудольф немедленно её узнал. Собственно, он узнал бы эту женщину с любого ракурса и в любом одеянии. Сердце его словно отступило назад и замерло, как перед прыжком. Ноги отказывались идти вперёд, и ему пришлось усилием воли заставить их подчиняться. “Она ждёт, что ты отступишь, – запульсировала мысль. – Ждёт, что не решишься подойти к ней”. Он вдруг почувствовал, что весь вспотел. Тело стало липким, и рубашка сразу присосалась к нему. Окно было шагах в тридцати, и Рудольф невольно, инстинктивно начал смещаться вправо, в противоположную сторону. Со стороны могло показаться, что он огибает какое-то препятствие, какой-то провал в полу. Маргарита и была этим препятствием – неприступной высокой стеной, которую, он уже это понял, у него не достанет духу преодолеть. Нет, всё, что произошло между ними (почему между? когда это он начал смотреть на их связь, как на нечто объединяющее?), нельзя объяснить галлюцинациями и прочей чепухой. Это всё было, всё случилось на самом деле. Он держал её в руках мёртвую, утопленницу, бездыханную и пахнувшую морской тиной. Но в то же время он совершенно точно знал, что она не умерла, не могла умереть. Каким образом два столь противоречащих обстоятельства могли сосуществовать, Рудольф не знал, да и не хотел знать. Вот оно, лучшее доказательство, стоит себе у окна и ждёт, как он будет действовать. Пройдёт ли мимо или же заговорит с ней. Но оба варианта представлялись ему невозможными. Просто не обратить на неё внимания, как будто они не знакомы? Немыслимо! Он не сможет сделать эти последние несколько шагов, в буквальном смысле не сможет. Упадет прямо здесь, в коридоре. А подойти к ней… от одной мысли у него волосы начали шевелиться. Ну хорошо, допустим, и что он ей скажет? “Приветствую, давно не виделись!” Или же: “Здравствуйте, нет ли у вас какой-нибудь новой информации для меня?” Бред, совершенный бред. Он попал в ловушку, из которой нет выхода.
За всеми этими мыслями Рудольф не заметил, что в течение уже некоторого времени стоит неподвижно, опёршись рукой о стену и глядя себе под ноги. Коридор совершенно опустел. Концерт вот-вот должен был начаться. Старший следователь сделал над собой страшное усилие и сдвинулся с места. Маргарита не шевелилась, укутавшись в ворсистую ткань штор. Да жива ли она, в самом деле? - мельком подумал он. Или её просто поставили тут, как манекен? Может, не так всё и страшно, достаточно протянуть руку – и кошмар закончится. Но он не мог протянуть руку. Ведь точно так же она стояла тогда там, в комнате. А он нарушил её покой. Возможно, надо просто не трогать её, и тогда она оживёт? Что за глупости лезут ему в голову! Рудольф поднял голову и глубоко вздохнул. Ну же, решайся уже на что-нибудь! Не вечно же стоять тут истуканом!
В этот самый момент штора заколыхалась, и Маргарита повернулась к нему лицом. Это было настолько неожиданно, что он отпрянул, как если бы наступил на змею. Однако ничего страшного не произошло. Это была та же Маргарита, которая каких-то несколько дней назад появилась у него в кабинете. Умное, красивое лицо с тонкими чертами. Заплетённая коса светло-каштановых волос спускалась через плечо на грудь. Зелёные глаза смотрели спокойно и чуть насмешливо.О, она была живой, никаких сомнений! Да и как он мог подумать…
– Рудольф Романович! – раздался её ровный, с трепетной хрипотцой голос. – Вот уж не думала, что мы с вами встретимся здесь.
Рудольф слышал её слова, он понял их, но не мог заставить себя открыть рот и что-либо ответить. Он вдруг почувствовал себя очень неловко.
Маргарита подождала немного и заговорила снова:
– Полагаю, вы пришли послушать музыку? Признаюсь, меня тоже соблазнила реклама, которую развешивали по всему городу. Хотя романтическое направление мне не очень по душе.
Старший следователь издал глухой нечленораздельный звук. С каждым мгновением его положение становилось всё нелепее.Нужно было что-то отвечать, как-то реагировать.
– Я… – произнёс он наконец спустя мучительно долгую паузу, – меня… пригласили.
– Вот как? Да, понимаю, вы, конечно, не поклонник классической музыки. Но ради такого случая… Кстати, как продвигается ваше расследование? Мне ожидать вашего визита в ближайшее время?
В горле Рудольфа собрался огромный комок, который он никак не мог проглотить.
– Расследование… о, хорошо, хорошо. Возможно, что ваша помощь… больше не понадобится.
Это было, разумеется, неправдой, и они оба знали, что это неправда. Маргарита улыбнулась.
– Что ж, очень жаль. Но будем надеяться, что у вас всё получится. А сейчас нам, наверное, стоит поторопиться. Концерт вот-вот начнётся. Вы случаем сидите не в ложе?
– Нет, нет, я… кажется, я в партере.
– Понятно, лучшие места. Ну, что же вы, Рудольф Романович? Давайте, а то опоздаете.
И, легко коснувшись рукой его плеча, она прошествовала мимо, высокая и стройная. Старший следователь послушно последовал за ней. Ничего другого ему не оставалось.