Жил да был Патриот. И не простой патриот, из тех, что любят себе Родину, да помалкивают, будто речь идет о чем-то само собой разумеющемся. Наш Патриот был не из таковских, он Родину не только любил, а беззаветно, да еще и других к тому же направить тщился. В газету «Правда» писал о своем патриотизме – пусть, де, другие узнают о чувстве его глубоком, да и сами так же Родину любить научаются.
Очень нравились Патриоту песенные строки: «раньше думай о Родине, а потом о себе». Это «о Родине, а потом – о себе» он своим девизом избрал и все думал, думал. День и ночь думал, да все, вишь, о Родине. А тем временем поближе к кормушке, к распределителю, то есть, проталкивался.
– Я, – говорил, – не только сам Родину люблю бескорыстно, но еще и других этому научаю. Так неужто не оценит она по заслугам чувства моего пламенного? Неужто не одарит за него местечком потеплее, да куском пожирнее – патриотизм, стало быть, подкрепить.
Вдруг известные события нагрянули и писать в «Правду» стало непрестижно. И распределители упразднили. Патриот наш быстренько это дело смекнул и убеждения поменял. Был Патриот коммунистом – сделался демократом, да еще каким! Чуть красный цвет где увидит – яростней быка становится. От патриотизма, однако же, не отступился.
– Любил я, – говорит, – Родину тоталитарной, а демократическую люблю и того пуще!
В аккурат приватизация подоспела и стал наш Патриот себе от Родины куски полакомей отщипывать. Что ни попадя под себя гребет.
– Да как же это, – добрые люди увещевают, – с принципом твоим излюбленным «раньше думай о Родине» согласуется?
Патриот им на это:
– Еще как согласуется! Да я только о ней, о Родине, и думаю. Уж до чего я ее люблю! Так разве допустит душа моя патриотическая, чтобы хоть частица моей Родины другому досталась – вдруг он ее меньше, нежели я, любить станет? Каково мне, Патриоту, стерпеть этакое? Сами посудите: патриотично ли это будет?
Говорит так, а тем временем все куски покрупнее к рукам прибрать норовит. И меньшими не брезгует, тянет все без разбора.
Сколько сумел – нахапал. Владеет. Чувства свои патриотические тешит.
В партию вступил. Ту, что «Наш дом Россия» называется. Больно уж название ему приглянулось. Патриотическое.
Смотрят люди – не нарадуются: вот, мол, какой Патриот среди нас имеется! Как крепко Родину-то любит! Как о ней, любимой, печется денно и нощно! Смотрели, смотрели, да вскорости и приметили, что стал Патриот то, чем владеет, с рук потихоньку сбывать, и не кому нибудь, а все иностранцам сплавить норовит, деньги же кладет в банки заграничные. Осерчали шибко:
– Ты что же, – сурово ему этак, – такой-рассякой делаешь? Куда, скажи, патриотизм твой подевался? Или ты деньги больше Родины любишь?
– Успокойтесь, – Патриот им на то, – Родину я люблю по прежнему, даже еще и больше. Теперь захотелось мне, чтоб в других землях ее так же, как я полюбили. Потому и продаю: уж как появится у них на моей Родине имение, да станут они хозяевами, так и любить ее начнут. А патриотизму моему с того изъяну не сделается. Я даже деньги их поганые к нам не везу – все в ихних банках оставляю.
Подивились люди, но Патриоту поверили. Успокоились. А вскорости Патриота и вовсе слышно не стало. Молчит и о любви своей к Родине не заговаривает. Спохватились. Туда, сюда – нет Патриота. Затужили крепко.
– Это все, – думают, – не иначе, как происки. Не стерпели враги чувства его к Родине пылкого, расправились с Патриотом и концы в воду спрятали.
Прошло сколько-то времени. О Патриоте уж и забывать начали. Лишь порой вздохнут этак горестно:
– А какой Патриот жил среди нас! Не нам чета! И
как же так вышло, что не сберегли мы его?
Случилось раз отправиться за границу делегации. Может, и не делегации, а по иному какому делу. Приехали, смотрят – и глазам своим не верят. Патриот-то живехонек! Виллу себе приобрел, да не одну, еще чем-то обзавелся. Прижился, одним словом, и назад, судя по всему, отнюдь не собирается. Возмутились.
– И где же, – спрашивают, – твоя любовь к Родине великая, коей ты нас научал? Где патриотизм твой хваленный, коим перед нами кичился? Что же этот ты в чужой земле живешь и назад не собираешься?
– Здесь – отвечает Патриот, да по груди около сердца себя похлопывает, по тому, стало быть, месту, где карман с бумажником, – здесь мой патриотизм. Весь при мне остался. Только вы, верно, поговорку не знаете: «где хорошо, там и родина». А мне хорошо здесь – так чего ради я возвращаться-то буду? Что я у вас позабыл?
1998 г