- Я - особа с дискантом в голосе и дисконтной картой в бумажнике, - сказал молодой человек, взгромоздившись на забор. - Дискант, знаете ли, дисконту – не помеха. И наоборот.
Она слушала его, сидя на качелях и, касаясь земли кончиками пальцев правой ноги, раскачивалась – вперёд, назад - медленно, можно сказать, вкрадчиво…
Уже не в первый раз нависал над забором этот занятный паренёк, говорил речи иногда интересные, иногда не очень. И всякий раз она встречала его, сдвинув колени и поджав губы, - словно боялась чего-то. В разговор не вступала, молчала и всё думала, думала: сообщать родителям о бесцеремонных поползновениях чернявого незнакомца или нет…
Но вчера ночью он, вдруг, приснился ей в таком необузданном виде и таких проявлениях своего южного темперамента, что она поняла, как нравится ей этот незнакомец и сделала далеко идущие выводы, говоря выспренним языком женских романов, на которые так падки несчастные, на редкость впечатлительные отечественные гражданки.
- Я к вам с лучшими намерениями, хоть и через забор, - продолжал, между тем, разглагольствовать бесцеремонный субъект чернявого вида.
А ещё он произнёс фразу, которая легла ей в память, как мелочь в кошелёк, потому что показалась несуразной и забавной одновременно.
"Культурно выражаясь, но не настолько, чтобы вы меня не поняли".
И тогда она решительно вступила в диалог.
- Как вас зовут? – тихо спросила девушка.
- Ромео, - ответил он.
- Вы итальянец?
- Нет, армянин. У нас в роду все мужчины, как на подбор, носят имя Ромео. С тринадцатого века, кстати. То есть мы зовёмся так намного раньше, чем шекспировский герой.
- Ну надо же! – воскликнула девушка (должна же она хоть что-нибудь сказать?). – Ну надо же! А я и не знала, что у вас, армян, ромео тоже водятся. Как у цыган.
- При чём здесь цыгане? - с обидой в голосе вопросил Ромео. - Мы – армяне и к цыганам не имеем никакого отношения.
- Да не расстраивайтесь вы так, - сказала девушка, - я и армян люблю, и цыган уважаю. У меня бабушка с цыганом убежала. Её, правда, поймали и целый год потом на цепи держали…
- На цепи?!
- Ну не совсем на цепи – фигурально.
- А фигурально – это как?
- Образно. То есть взаперти. Академический отпуск оформили. Через год ей всё-таки разрешили вернуться в институт, закончив который она стала врачом…
- Какие у вас строгие предки, - сказал Ромео.
- Очень строгие, - согласилась она. – И всю-то жизнь бабушка любила этого самого цыгана. Уже и замуж вышла, и детей родила – мою маму и дядю Фёдора, а всё равно забыть не могла. Как ни старалась.
- Любовь – страшная сила, - сказал Ромео. – Я думаю, она разрушительней атомной бомбы.
- И не говорите, - вздохнула девушка. - Репутацию тётушке пришлось создавать заново. Время было такое – без репутации никуда. Вы не поверите, на неё пальцем показывали, разные гадости говорили – за глаза и воочию.
- Бедная бабушка, - сказал Ромео. – Не позавидуешь. Нет, это всё-таки здорово родиться в своё время, а не какое-то постороннее, о котором понятия не имеешь. Я вот, например, скуп в желаниях, но это ровным счётом ничего не значит. Так что не обращайте внимания.
К чему он это говорил она не понимала, но слушала внимательно, а он, между тем, продолжал откровенничать, не боясь показаться смешным:
- Но вообще-то, я человек охочий. Охочий настолько, что сам удивляюсь, насколько…
- Я тоже охочая, но никому об этом не говорю.
- Но почему?
- Стесняюсь. Или боюсь - ещё сама не поняла.
- Поймёте – всему своё время. Только не надо забегать вперёд. Надо уметь ждать. Друг мой Магомет…
- Который уходит в горы?
- Нет, в горы уходит другой персонаж, Алитет, а Магомет никуда не уходит – он сидит и ждёт. Чего ждёт - не понятно, но ждёт.
- И сидит?
- И сидит.
- И ждёт?
- И ждёт.
- Как интересно!
- Очень интересно. А как вас зовут?
- Ольга, - сказала девушка, - или просто: Оля.
- Оля, - произнёс он это имя. Произнёс бережно, словно любуясь. – Олечка…
- Вам нравится?
- Очень. И вы мне нравитесь, и ваше имя.
- Вы что-то хотели рассказать о Магомете?
- Я уже всё сказал. Да шут с ним, с этим Магометом! Хотите, я вас, как бабушку, выкраду?
- Только не сегодня, - сказала она. – Сегодня я не в тонусе.
- А я готов подождать. Мне не к спеху. Правда-правда. И потом – у меня серьёзные намерения. Я и жениться могу коли чего. Если вы не против, конечно…
- Я – не против, - сказала она. – Всё какое-то приключение. А то скука такая, что не приведи, господи.
- А вы верующая? – спросил Ромео.
- И не то, чтобы "да", и не то, чтобы "нет", но ведь есть, наверное, кто-то, кто командует этим миром – звёздами там всякими, галактиками, чёрными дырами, нашей планетой, наконец… А как называют это существо – "богом" или "всемирным разумом", уже и не важно. Даже слово "бог" на многочисленных языках звучит разно.
Она осмотрелась по сторонам, словно опасаясь кого-то или чего-то, а потом предложила:
- Ну что вы стоите, словно часовой на посту? Если хотите, садитесь рядышком, только, чур, не приставать.
- Ну, что вы, как можно – без разрешения! За кого вы меня принимаете?
- Ну, на забор, во всяком случае, вы лазите без разрешения с моей стороны.
- Забор – это исключение из правил.
- Ага, - сказала Олечка. – Вы ещё скажите, что исключения – это самое интересное, что есть в правилах
- Так-так оно и есть, - сказал Ромео. – И потому исключения печатают в примечаниях, мелким шрифтом, чаше всего курсивом. Вроде как для избранных и приближённых к сугубо академическим кругам.
Олечка рассмеялась. Задумчиво глянула в сумрачные небеса. Тени быстрых птиц мелькнули на её бледном лице.
- В детстве, - сказала она, - я верила, что женою стрижа является ласточка, да и сейчас думаю так же.
- Ласточка?
- Ласточка.
- А что - может быть, - сказал Ромео. - Птички тоже любят разнообразие. Вот я, например, на первый взгляд как будто собранный, но иногда, вдруг, разбегусь в разные стороны – и поминай, как звали! Я ведь на самом деле дробный, Олечка, настолько дробный, что самому жутко становится – такой многовекторный, хотя и редкоземельный…
- Редкоземельный?
- Ну.
- У меня никогда не было редкоземельных знакомых, - засмеялась Олечка. – Вы, наверное, человек не постоянный и склонны к изменам. Проще говоря, бабник. Бабушка говорила, что больше всего на свете женщины любят бабников. Всё остальное не в счёт – ни шопинги, ни шопены. Бабники у женщин на первом месте.
- Ну какой из меня бабник, - сказал Ромео, опустив глаза. – Скажете тоже. Я же признался вам, что готов жениться, а какой бабник способен на это? Я, если хотите знать, люблю детей и более всего на свете мечтаю стать примерным семьянином. Если я вас украду, то первым ребёнком, кого вы мне родите, будет мальчик.
- Ага, - сказала девушка, - и мы назовём его Альфа. Другого варианта я не вижу.
- Альфа Ромео: Альфа – имя, Ромео - отчество… - А что – ништяк! – воскликнул будущий папаша.
- Ну, хорошо, и когда вы меня украдёте? – спросила Оленька.
- Хотите завтра?
- Завтра? Надо подумать. А вы успеете?
- Успею – что?
- Подготовиться.
- А то нет, - самоуверенно заявил Ромео.
- И куда вы меня увезёте?
- Куда пожелаете, туда и увезу.
- Удивительное дело – я имею право выбора?
- Конечно, имеете. Хотите Париж? Все женщины хотят в Париж. А потом – в Лондон? Париж и Лондон, а?
- Один Париж без Лондона – это уже много, а с Лондоном едва ли не Москва, - сказала Олечка.
- Вы предпочитаете Москву? – удивился Ромео.
- Представьте себе – да, - ответила она.
- Ну что ж, - сказал Ромео, - будет вам Москва. Хотя мне больше нравится Париж.
- Так кто из нас женщина – вы или я? – спросила Олечка.
- Вы. Ну, конечно же, вы. Пусть будет Москва. Так, когда вас выкрасть? Завтра?
- В принципе, я согласна на завтра. Только, видите ли, есть одно "но". Дело в том, что я замужем…
- Не может быть! – вскричал Ромео. – Я доподлинно знаю, что вы живёте с родителями и никакого мужа у вас нет.
- Есть. Вот только пребывает он в длительной командировке. В Антарктиде. И я, чтобы не сойти с ума от тоски по нему, перебралась сюда, к родителям.
- Почему же вы раньше не сказали, что замужем?
- Так мы же не были знакомы. С какой стати я буду заявлять об этом первому встречному? Даже если он сутками просиживает на нашем заборе?
- Так-то оно так, - согласился с ней Ромео, - а всё равно это не честно с вашей стороны.
Несколько минут они смиренно наблюдали за полётами быстрых птиц – то ли ласточек, то ли стрижей. Потом Ромео нарушил молчание.
- Вы любите мужа? – спросил он.
- Очень люблю, - призналась Оленька. – Как в первый раз. Может даже сильнее.
- Жаль, - сказал Ромео. – Безумно жаль.
Встал с качелей – осторожно, чтобы не потревожить девушку, и полез на забор.
- Ромео! – окликнула его Оленька. – Приходите завтра – побалакаем.
- Вот уж не знаю, приду - не приду, - сказал Ромео и спрыгнул по другую сторону кирпичной ограды.