Медики, за редким исключением, не участвуют в боевых действиях, они не строчат из автоматов, не бегут в атаку, но понятно, что их работа необходима, порою как жизнь. В командировках на Северный Кавказ я участвовал дважды - в 1999 и 2001 годах.
1999 год. Антитеррористическая операция на Северном Кавказе в разгаре, а по нашему определению: «в республике Ичкерия произошла гуманитарная катастрофа». Местное здравоохранение разрушено — надо ехать спасать людей. В Центре объявили, что набирают добровольцев.
Провожали нашу бригаду всем коллективом. Для некоторых сотрудников это была вторая командировка, первая — в 1995 году, в Грозный.
И вот мы в Москве. Переночевали в Центре «Защита», а утром нас отвезли в аэропорт Жуковский, где вместе с двумя «Газелями» и массой коробок, набитых медицинским имуществом, загрузили в транспортник и отправили на Кавказ.
Здесь мы сразу почувствовали, что пересекли границу между миром и войной. Преимущественный цвет вокруг - хаки, от формы до многочисленных палаток. Постоянный рев от взлетающих боевых (видно по подвескам с ракетами) вертолетов, чуть в стороне газуют бронетранспортеры, да и люди какие-то сосредоточенные, серьезные.
Разгрузились и нас посадили в автобус, на борту которого было написано «Экономическая зона республики Ингушетия». Повезли в станицу Слепцовская, что в пятнадцати километрах по прямой от Грозного и рядом с блокпостом «Кавказ». Там и располагался полевой госпиталь, где мы должны были сменить медицинскую бригаду наших коллег из Москвы.
Госпиталь представлял собой огороженную хлипким алюминиевым забором территорию около недостроенного здания, где разместились два ряда надувных модулей, в которых нам предстояло жить и работать, — нужно было обеспечить врачебный прием беженцев (чеченцев и ингушей) и русских жителей — взрослых и детей.
Контингент больных разнополый и разновозрастной. Помню, однажды принесли ребеночка лет трех в крайней степени интоксикации. Он даже стонать не мог, а только поскуливал, как щеночек. Немедленно положили в реанимацию, под круглосуточное наблюдение. К счастью, наши ребята его выходили, а когда выпустили на территорию, то мы только и ходили за ним, чтобы куда-нибудь не залез или что-нибудь не открутил! С облегчением вздохнули, когда его забрали домой родители.
Кроме приема местного населения, наш госпиталь был ориентирован и на оказание помощи раненым бойцам из федеральных войск. В день порою принимали амбулаторно по 40—50 человек, кроме того, ребята еще и оперировали. К концу дня выматывались полностью.
Однажды привезли раненого бойца в коме, с огнестрельным ранением теменно-височной области. Состояние крайне тяжелое — погибающий раненый, тем не менее, парня взяли в операционную. Несколько часов длилась операция, ребята были в мыле, но профессионально и самоотверженно спасали жизнь бойца. И спасли! Утром на вертушке отправили его в госпиталь.
В следующей командировке, мы узнали, что парень выписался из госпиталя, может обслуживать себя, и отправлен домой.
Помню, однажды приковылял чеченец средних лет. Именно приковылял — как только добрался? Вся спина его была обсыпана осколками — потом их со стакан точно наковыряли, хорошо – проникающих ранений не было. А где он попал под обстрел — кто знает?
Сложность у меня, как терапевта была в том, что когда на прием приходил пожилой больной, то жалоб у него было обычно очень много, а нужно терпеливо выслушать, его ломаный русский и понять, что же его действительно беспокоит.
Однажды нас оповестили, что на нас пойдет эвакуация раненых, количество неизвестно, бой еще идет! Развернули дополнительную операционную. Подготовили места в госпитальном блоке. Проверили медикаменты, инструментарий, перевязочные материалы. В общем, все, что может пригодиться.
Массовое поступление раненых! В тот раз это было так - у калитки тормозит автомобиль «Урал». Из кузова выбрасываются обвешанные оружием бойцы! В воздухе ощутимо пахнет порохом и густым потом. С лязгом откидываются борта - выгружают носилки. Начинается сортировка. Все расходятся по модулям. «Свободные» медсестры на кухне готовят крепкий сладкий чай для сопровождающих. Им надо остыть, переосмыслить все. Возбуждение потихоньку спадает. А в операционных, в это время, кипит работа. Масса огнестрельных и осколочных ранений.
Мы сумели заработать серьезный авторитет у населения. Местные и беженцы предпочитали обращаться к нам. Звали они нас ласково «рыжики» (из-за цвета формы).
Вторая командировка (через год, в 2001) на первом этапе проходила по отработанному сценарию,
Уезжали в начале марта из холодного, зимнего Екатеринбурга, а через короткое время оказались в горах, где шумела весна. Впервые увидел, как цветут персики.
Работа была все та же, правда, госпиталь был на другом месте, раненых федералов было несоизмеримо больше, а беженцы жили в Назрани в вагонах, где, учитывая их компактное проживание, лечить, было легче.
Как я уже упоминал, в госпитале я работал начмедом, то есть был ответственным за массу вещей, от лечения до санитарно-эпидемического состояния госпиталя. И вот нам сообщают о приезде санитарной комиссии, а у нас, мягко говоря, неблагополучно — полевой госпиталь.
Выпросил у коллег в поликлинике справочник по гигиене, проштудировал его. С посудой было понятно. Использовали только одноразовую, которую сдавали на утилизацию вместе с больничными отходами.
Особую озабоченность вызывала огромная, на три тонны, резиновая емкость с водой, располагающаяся в неприличной близости от туалетов, жилых модулей, столовой. Отнести ее на расстояние, необходимое по требованиям, мы не могли, да и некуда было. И тут — озарение! Позвонили в местную службу медицины катастроф, слезно попросили доски и мастеров. Они не отказали, все прислали, и уже на следующее утро емкость была отгорожена высоким, до двух метров, забором с калиткой. К этому забору мы с гордостью привели комиссию, чем повергли ее членов в тихий шок. Такое архитектурное сооружение — за ночь! В столовой — одноразовая посуда, подписанные баки (всю ночь корпели). В туалетах — хлорка и туалетная бумага! Ни одного замечания мы не заработали, что само по себе было удивительно для госпиталя в полевых условиях.
И вот приказ о окончании командировки. Автобус, Назрань, купе поезда, Москва, поезд, Екатеринбург. Автобус у вокзала. Не смотря на поздний час встречал нас весь коллектив центра. Но главная встреча дома. Жена, которая все это время места не находила. Ее первые слова: «Больше никуда не отпущу!» В 2001 году отпустила.
В общем, вернулись домой без потерь, но с новым опытом и спаянным, дружным коллективом.