Богатство старости - память

Людмила Алексеева 3
 Счастье, оно как здоровье, если его не замечаешь, значит, оно есть. (И.С.Тургенев)


        Тёплым летним вечером Полина Даниловна сидела на качелях, слегка раскачиваясь и любуясь закатом, который изумительно раскрасил причудливые облака в розовый цвет: розовые рыбки, розовые кони, розовая карета, а в ней дядька с розовой бородой! - Тот случай, когда на душе и вокруг был покой.

Подошёл Андрей, сел рядышком, приобняв жену. Оба обратили внимание на внучку: Анечка прыгала на скакалке, выделывая прыжки неимоверной сложности: приземлялась то на одну, то на другую ножку, то на обе сразу, прыгала со скрещенными руками да так быстро, что скакалку не было видно совсем, только слышался её свист в воздухе.

- Андрюша, а ты можешь поверить, что я когда-то прыгала не хуже, чем наша принцесса? Даже показывала мастер-класс сестрёнке и её подружкам, - Полина Даниловна, улыбаясь, посмотрела на мужа.

- Удивила… Что мне представлять? Я прекрасно помню этот… судьбоносный день! - Мне пришла повестка в армию, и мы с ребятами решили отметить это дело. Шумной ватагой направились к реке и возле вашего дома… остановились, как вкопанные! А ты - худенькая, синеглазая красавица, не замечая нас, вытворяла что-то невероятное: подпрыгивала в ореоле золотых волос, волной развевающихся за спиной. Подол сарафана не успевал опуститься и метался то вниз то, вверх, оголяя загорелые крепкие ноги. «Вот это, дааа…» - произнёс кто-то из парней почти шёпотом. Каждый не мог оторвать от тебя восхищённого взгляда.

- Надо же… Ты всё ещё помнишь? – Полина подняла на мужа красивые, как море глубокое, синие глаза.

- Да разве забудешь? Моё сердце бухало в такт твоим прыжкам! А, очнувшись, я, неожиданно для себя, вдруг выпалил: «Всё! Кончайте глазеть на мою невесту!» Ребята раскрыли рты: «Когда это она стала твоей невестой?! Ты же в армию уходишь на два года! Да и она - малявка совсем. Поди, ещё и шестнадцати нет». А я сказал им, что вернусь и обязательно на тебе женюсь. «Ничего себе, заявочки! Так за это время она, может быть, кого из нас выберет», - усомнился Колька Петров. Пришлось пригрозить, что всем не поздоровится, кто за тобой приударит! - Андрей привычно взял руки жены в свои и стал нежно целовать её ладони.

- Да ты что?! Почему раньше мне эту историю не рассказывал!? А я знать не знала, что чья-то невеста, да и не до того было: сдала вступительные экзамены и готовилась к отъезду в город. Радость и тоска одновременно поселились в душе: радостно чувствовать себя взрослой, студенткой, интересно, что ждёт в новом окружении. Но грустно покидать любимый посёлок, где каждая улица исхожена вдоль и поперёк, где все родные и близкие, где нет тайн, и все обо всех всё знают. Могут перемыть косточки – не без этого, но никогда не оставят в беде. Тоскливо было расставаться с мамой, с папой, а особенно с сестрёнкой-Катюшей, которая только и спрашивала: «А ты когда приедешь домой?» При этом глазки у неё были грустные-грустные. Как сейчас помню, как я успокаивала малышку: «Золотце моё, я же ещё никуда не уехала. Не тоскуй раньше времени!» Обещала, что буду часто приезжать, что она даже соскучиться не успеет. Целовала её в мокрые от слёз щёчки. А у самой на душе кошки скребли - не думала, что так тяжело уезжать из дома.

- Да знаю я твою беспокойную душу! Ты как бабуха: надо чтобы все были дома под твоим крылом, - улыбнулся Андрей, заботливо поправляя подушку за спиной жены.

- Со временем всё утряслось, всё стало привычным и интересным, - продолжала Полина: - Три года пролетели, как один день. Единственно, что тогда беспокоило – это распределение после окончания учёбы, очень хотелось домой. Совершенно не прельщала работа в городе или, ещё хуже_- далеко, в другой области. Можно съездить отдохнуть, полюбоваться экзотикой, но всегда тянет домой. Подъезжая к родным местам, душа начинает томиться: скоро, совсем скоро – дома! - Полина глубоко вздохнула, уютно устроилась на плече мужа, продолжая воспоминания: - Андрюш, а нашу встречу помнишь? Я перед госэкзаменами поехала к родителям. От станции до дома, по привычке, отправилась по шпалам, а не лесом. Если бы пошла лесом, то, возможно, наши пути не пересеклись бы никогда!

- Ещё бы не помнить! Я бежал изо всех сил, чтобы успеть столкнуть девчонку, которая ничего вокруг не слышит: как кричу я, как грохочет товарняк, который вот-вот настигнет её.

- Бывает же такое… Правда, ничего не слышала… А сам-то помнишь, как обхватил меня сзади, и мы полетели под откос в тот самый миг, когда тревожный, пронзительный гудок поезда раздался над самым ухом? Состав промчался, последний вагон вильнул хвостом, и я решилась посмотреть на спасителя. Села на траву и испугалась: ты не подавал признаков жизни. Освободила тебе ворот, проверила пульс. - Стучит! «Слава Богу!» - подумала я. Помнишь, как тормошила тебя? - «Эй, давай вставай! Слышишь! Не пугай

меня!» – шлёпала тебя по щекам. Однако… сразу отметила, какой ты симпатичный! - мелким колокольчиком рассмеялась Полина.

Андрей весело усмехнулся.

- Как не помнить? Конечно, помню. Открыл глаза, осмотрелся и… от удивления присвистнул! «Ого! Красавица! Похоже, моя «Невеста»!» Ещё раздумывал: ты это или не ты… Увидел тебя, бледную, испуганную, перемазанную мазутом и щебёнкой, с разбитыми коленками. Жалость щемящей волной пронзила меня. А сама-то помнишь, что ты мне ответила? Поди, забыла? - Андрей крепче обнял жену.

- Да, всё прекрасно помню! Я тогда сказала, что видали мы таких женихов! А ты хорохорился, говорил, что, если спас, обязан жениться. Сходу меня замуж позвал. Говорил ещё, что я лучше парня не найду, и что место уж больно красивое, как раз для такого предложения. Видно, здорово тогда головой- то тюкнулся! - рассмеялась Полина Даниловна. - А место, действительно было красивое: жёлтые, крупные купавки, сочная зелень, по склону насыпи - скромные, но очень симпатичные голубенькие фиалки, по краю поляны благоухала черёмуха. Ответила тебе, что, может быть, лучше и не найду, но надо ещё посмотреть на твоё поведение. Спросила, почему тебя раньше не встречала? В посёлке всех почти знаю, а тебя нет, украдкой разглядывала тебя, ты мне сразу приглянулся. Ты тогда ответил, что я - малышка по сравнению с тобой: ты окончил техникум, а я всего лишь восемь классов. Ты ушёл в армию и отслужил, а я жила не дома, училась. «Но с сегодняшнего дня мы будем вместе!» - Ты это так уверенно сказал, что я поверила. А как переполошились родители, когда мы доковыляли до дома: увидев меня в таком виде! Давай расспрашивать, что случилось, почему ты со мной. Чтобы не пугать родителей, сказала, что запнулась о шпалу и упала под откос, а ты любезно помог выбраться и довел до дома.

– Да уж, пришлось мне попотеть от их подозрительных взглядов, - рассмеялся Андрей.

- То–то ты так быстро и простился с родителями! Однако, успел мне крикнуть о встрече на танцах. Ты не представляешь, какая я была счастливая! Думала о тебе, с той самой минуты, как увидела под откосом. Даже не предполагала, что можно вести беседу, смеяться, есть и пить, даже петь, при этом ни на минуту не переставать думать о тебе. А уж наедине – это полёт фантазии: как посмотрел, а что сказал, а с какой интонацией. Я делилась с родителями своими планами о распределении, о выпускном, о новом платье, а в мыслях был только ты. Мне для счастья много не надо - тебя встретила! На танцы я нарядилась в светлое, с сиреневыми цветочками крепдешиновое платье и бежевые лодочки на высоком каблуке…

Андрей приник к пышным, седеющим кудрям жены, вдыхая родной, неповторимый аромат её волос. «Подожди, не перебивай!» - отстранилась Полина.

- А ты знаешь, что сказала мама? - Тебе не понравится, но теперь-то уж что: «Поля, - сказала мама, - будь благоразумной. На танцах и другие парни будут, кроме Андрея. Не ошибись…» Я с недоумением смотрела то на маму, то на сестрёнку, не понимая, чем ты плох. Всё разъяснила Катюшка: «Чему ты удивляешься? Бабник он! Все так говорят». Вот так-то, милый, плохая у тебя репутация была! И чего я за тебя вышла?.. – Полина, шутя, пристукнула кулаком по лбу мужа.

         Они надолго замолчали, каждый углубился в свои мысли…

Полина вспоминала, как на танцплощадке к ней сразу же подошёл Андрей, взял её руку в свою широкую и крепкую ладошку, так и держал весь вечер. Она чувствовала его трепет и нежность. Кругом шла голова… С Андреем происходило то же самое, она это поняла по тому, как они не могли разомкнуть своих рук при расставании. Оказывается, так начинается любовь: сначала не могли разомкнуть рук, а после отвести губ.

Через две недели знакомства они подали заявление в ЗАГС, а вечером Андрей с мамой пришёл свататься. Мама Андрея - скромная пожилая женщина. Она растила сына одна, отца он не знал и никогда о нём не расспрашивал. Им было хорошо вдвоём. Мать гордилась сыном, нахваливала его Полине: «Красивый, умный, а, самое главное, – добрый и отходчивый. Слава Богу, смогла выучить парня, а дальше он пробился сам: от работы никогда не отлынивал. А то, что девки вокруг вьются, так это - дело молодое. Вот женится, и все гулянки отпадут сами по себе», - так рассуждала Елизавета Фёдоровна.

После свадьбы молодые поселились в доме Андрея. Получив «свободный» диплом, Полина устроилась работать в поселковую школу. Андрея, как подменили: никаких гулянок, а уж, тем более, девок! - Как в воду глядела Елизавета Фёдоровна. Она всей душой прикипела к внукам: помогала нянчить Сашеньку и Лизу – «Елизавету Вторую», так шутя, называли дочку. А Елизавета «Первая» – мудрая старая женщина, до последних дней своей жизни, как умела, помогала хранить мир и тепло семейного очага: то посоветует молодым в город съездить на концерт, то отпустит поплавать на лодке до залива, а сама останется с малышами дома - малы они ещё для путешествий. То подскажет сыну, что в магазине видела красивые серёжки - «неплохо бы Полюшке купить».

         Так бы и жили они в любви и согласии, но беда всегда ходит рядом. Андрея назначили начальником отдела сбыта завода лесозаготовок. На заводе, как и по всей стране, начались времена сплошного бартера: покатили делегации со всех концов – всем понадобился лес. После заключения договоров, каждую делегацию нужно было ублажить: показать русское гостеприимство во всей его широте. Андрей задерживался на работе и приходил домой подшофе. Чем дальше, тем хуже: банкеты затягивались, его привозили на служебной машине, не просто выпившим, а вдрызг пьяным! Утром следовали бурные извинения, а через день-два повторялось всё сначала. Было обидно: счастье катилось в тар-та-ра-ры. Полину оскорбляло отношение мужа: он же знает, как она борется с его пьянством, как переживает, а он всё-таки пьёт. Желание выпить оказалось сильнее его воли.

         Когда-то она парила в облаках от любви: не могла дождаться мужа с работы. Сердце обрывалось, если он прихварывал. Ревновала, если какая-нибудь женщина крутилась рядом; помнила его ласковые, надёжные руки, глаза, полные любви; чувствовала заботу, ей всегда хотелось, чтобы он был рядом. Они ни разу не были в отпуске порознь: что за отдых, когда любимого нет рядом. Ещё совсем недавно Полина не осознавала того, что была самой счастливой. Но сейчас благополучие с каждым днём таяло, а самое главное - уходила любовь, её осталось чуть - на донышке. Захлестнули растерянность: бросить всё и уйти! Но как?! Дети в отце души не чают. Как оставить Елизавету Фёдоровну? Она очень сдала. Так ведь и Андрея жалко – самого доброго и ласкового: он даже пьяным ни разу не назвал её дурочкой. Пропадёт без неё!

        Но так жить дальше не было сил: только поверишь, а через день тебя предают.

В душе полное смятение: досада, жалость, беспокойство и стыд, стыд за него пред всеми на свете. Как же тяжело, когда изо дня в день тебе в сердце забивают гвозди, а после бурными извинениями на коленях их тянут обратно. Как говорят: «гвоздь вытащил, а дырка осталась». Не понимает Андрей, что в эти дырки, как сквозь решето, с кровью и болью уходит любовь…

И Полина решилась: если и сегодня, после всех извинений и обещаний муж придёт домой пьяным, она с детьми уйдёт жить к родителям. А там видно будет…

Всё повторилось, и она начала упаковывать вещи, чтобы утром перебраться к родителям. Елизавета Фёдоровна с тоской смотрела на её сборы, но, всё понимая, не уговаривала и ни о чём не просила.

Утром, зайдя на кухню, Полина удивилась, что свекровь ещё не вставала. Нехорошее предчувствие шевельнулось в груди. Она поспешила в комнату Елизаветы Фёдоровны и увидела мертвенно бледное лицо на подушке. Всё поняла. Полина старалась нащупать пульс, хотя знала, что уже бессмысленно. Позвонила маме, чтобы оставить на несколько дней детей. Подняла Андрея, прижала к своей груди его горемычную головушку, понимая, что ему сейчас тяжело и станет ещё тяжелее.

         На второй день Елизавету Фёдоровну привезли домой - по христианскому обычаю она должна провести последнюю ночь в родных стенах. Гроб установили на лавке, зажгли свечи, и знакомая прихожанка начала читать «Последование по исходе души от тела». Андрей сидел возле матери, гладил её волосы, руки… Слёзы, не переставая, текли по осунувшемуся лицу. На какое-то время он вышел из комнаты, а когда вернулся, все заметили, что он изрядно выпил. Никто не успел его удержать, когда он грохнулся на колени перед гробом и опёрся о его край. - Гроб опрокинулся, тело Елизаветы Фёдоровны оказалось на руках Андрея! Тот ошарашенно смотрел на мать, не понимая, как она оказалась на его руках. Хмель одним махом выветрился из его головы! Он осторожно уложил тело обратно, бережно расправил каждую складочку на одежде, перекрестился, что сроду с ним не бывало, и припал к матери: «Мамааа! Маманяяя! Прости! Прости меня окаянного! Господи, помилуй! Я - плохой сын, но я исправлюсь! Мама, услышь меня! Пусть все слышат! Мама, Полюшка, я обещаю, что ни одной капли спиртного не возьму в рот. Мамочка, прости... поверь…» - до самого утра горевал над гробом Андрей.

        Полина Даниловна глубоко вздохнула, отгоняя воспоминания. Благодарно посмотрела на мужа, который задумавшись, не сводил глаз с внучки, так похожей на его мать - Елизавету Фёдоровну.




     Спасибо за редактирование Тамаре Петровне Москалёвой.