Ниже помещён перевод отрывка из автобиографической трилогии немецкого писателя Бернда Вагнера «Наводнение в Саксонии». Поскольку автор мой ровесник, к тому же саксонец, мне было интересно сравнить наше детство и юность. Но этот отрывок, думаю, будет интересен и тем, кого судьба не забросила в Саксонию, моим ровесникам.
Русская школа сменила еврейскую, синонимом которой были анархия и хаос, и мне представлялось, что в ней должно было быть значительно интереснее , чем в нашей школе.
Пионеры-ленинцы, об это было известно по фильмам, носили галстуки такие красные, как утреннее солнце, ни капельки не смешанные с синим, как, например, знамя наших рабочих коммунистов. К ним прибавлялось золото горнов, в которые трубили Тимур и его команда, прежде чем шли в атаку на своих врагов. Мы же были обязаны носить синие, как чернила, платки, что для меня ассоциировалось с прилежностью в учёбе, а это плохо сочеталось с моим революционным инстинктом. Поэтому, когда наш новый классный учитель по имени Шимански, с самого начала преподававший нам нелюбимый русский язык, объявил, что мы скоро посетим советскую школу, это вызвало во мне противоречивые чувства. Естественно, нас обязали повязать эти сопливые синие платки; я не умел правильно делать узел, когда же мамуля ещё тёплый после глажки платок повесила мне на шею, она при этом меня чуть не задушила.
От Шиманского нам было известно, что мы — саксонцы, с окончанием наших фамилий на -итц, -витц или -титц когда-то тоже были славянами, и поэтому мы т.с. шли в гости к своим братьям.
Парами промаршировали мы к русской школе, внешний вид которой вполне соответствовал её имени. Из щелей окружавшего её каменноной ограды торчала трава полынь, стёкла окон, если и не разбитых, пыль сделала слепыми, а когда мы стали подниматься по внешней полукруглой леснице из песчаника, в меня уставились, как маленькие сердитые глазки, дырочки от пуль.
И внутри с момента занятия виллы Красной Армией, казалось, немногое изменилось. Настенная роспись романтичного ландшафта с лебедями была полностью зачирикана серпами - молотами, пятиконечными звёздами и фамилиями русских солдат. Двери выкрашены зелёным, как забор русских казарм, и тоже исцарапаны.
Но вот одна из дверей открылась, и мы вошли в класс, сияющий потрясающей чистотой и порядком. На стенах картина Ленина перед его шалашом в кругу внимающих ему пионеров и карта Советского Союза такая огромная, как и полагается стране, занимающей одну шестую часть суши. Перед классом рядом с нашим лысым Шимански советская учительница — красавица. Кожа белая, как молоко, губы красные, как мак и тёмные блестящие волосы, как пахотная земля Украины. На ней белая кофточка с рюшами. И сидящие неподвижно, как сталь, на их скамейках ученики* были одеты в белые рубашки и блузки. У каждого была отдельная парта. По команде они вскочили и замерли, чтобы позже ответить на приветствие учительницы «Всегда готов!», при этом их ладони с оттопыренным большим пальцем так красиво зависли над головой, как нам никогда не удавалось сделать.
Мы были потрясены. Здесь заметно, как может быть обманчива внешность. В то время, как снаружи школа наших советских друзей напоминала развалюху, внутри неё было заведение, как-будто лично руководимое товарищем Макаренко. Заметно на глаз поражённые, мы заняли свободные места за партами, хотя и в том, что касается дисциплины, нам было далеко до наших соседей. Юноша рядом со мной сидел, будто каменный! Тогда как у меня, не смотря на огромные усилия, всё время какая-нибудь часть да шевелилась, а он даже не мигал. Но это не означало, что он был бессердечным. И в этом отношении он был для меня примером, ведь после урока он не только обменял со мной свой замечательный шёлковый галстук на мою синюю тряпку, но и подарил мне ручку с именем Ракета. А я ему совершенно ничего не принёс! Только смущённо пробормотал «спасибо», первое русское слово, которое в нас вдолбил господин Шимански.
Моя благодарность улеглась и её заменило не меньшее удивление только после того, как я дома испробовал подарок. В первом же предложении, которым я начал сочинение о нашей дружеской встрече, эта ручка поставила огромную кляксу, такую же синюю, как мой старый галстук. Мамуля была на этот раз настолько великодушной, что не наградила меня обычным подзатыльником, а просто вырвала испорченную страницу, и унесла её вместе с Ракетой в помойное ведро.
* дети советских офицеров