Тогда я был молод.
Я работал в отделе защиты прав потребителей. Зарабатывал составлением баз данных этих самых потребителей. В эти годы как раз шла разработка перекрестных обменов и составление индивидуальных портретов для прогнозирования потребительского запроса. Зарабатывал, нужно сказать, относительно неплохо для малолетки… но к делу это не относится.
Она была моей соседкой. Хрупкая девочка, совершенно не моем вкусе, но в целом глазу приятная. Платьица какие-то, ноги годные, джинсики облегающие. Жила ниже этажом и наискосок, вечером часто сталкивались в квесте «обогни собачника». Видимо, работа у нее заканчивалась в то же время.
Парень, который иногда у нее появлялся. Потом другой парень, который тоже иногда появлялся. Видел обоих на лестнице. Парни совершенно наштампованные. Отсутствие кошек, попугаев и детей. Ничего примечательного.
Стриглась в дешевой парикмахерской «Селена», у двух мастеров, без особых претензий выбирая по незанятости. Зато ногти наращивала за бешенные деньги в салоне красоты «Афродита», у одной и той же тетки. Особыми талантами не выдающейся. В общем, все как у прочих.
В мою перекрестную базу попала по случайности, обмен чайника, сгоревшего через день после покупки. Обменяла. У меня маркировалась «Дев. Юн-3. Средн-низк. Рекл. А-807-365».
Что такое 365? Да фигня всякая. Много денег не сделать.
Началось все со звонка Валерки. Валерка работал в первом отделе защиты от особых потребителей. Следил, чтобы не прекращался пиар бесполезного хэнд-мейда из дорогих материалов. Чтобы мастера, изготавливающие действительно полезные вещи в условиях родного подвала или чердака, не появлялись. А если появлялись – быстро исчезали. В общем, человек страшный, но умеренно.
-Привет, привет, как жизнь, ништяк, тоже; слушай, у тебя в базе Иванова Катя есть?
-Есть, - говорю, - Ивановых Кать 32 штуки, какую тебе?
Называет адрес. Епрст, моя эта Катя, и чего б она ему понадобилась?
-Есть, - грю.
-Как у нее с благонадежностью?
Я прифигел.
-Абсолютная.
-Ааа… плохо работаете, товарищи. – И отключился.
Я прифигел еще больше. Да что там, можно сказать, немерено.
Чего плохо работаем? Чего это Катя ему сделала? Мерседес Бенц на зарплату секретутки купила? Или продала?
Вот как раз вспомнил ее классикожанровых парней. Первого и второго. Может, из них кто чего покупательное отколол, втянув Катю? Тоже слабо верилось, но все же чуть больше.
Ну и - вечер, снял борщик с плиты, вытащил трусы из стирки… пошел спать. Все забыл. Не поверил просто в «неблагонадежность» Кати.
А через два дня случилось это. После прихода с работы в обход поредевших собачников я встретил у дома оцепление. Натуральное такое оцепление. Парни в костюмах спецназа с какой-то фигней в руках, похожей на огнетушители. Оу.
Толпа жителей и наблюдателей столпилась в сквере. Недостающие собачники обнаружились в толпе. И парочки. И старички со скамеечек.
Я прикинул, что это могло бы быть и кто. Как минимум создатель тайной фирмы по производству… ну не знаю чего производству. Соцсетей. Рекламных. Которые не просто чего продадут, а подорвут экономику изнутри и навсегда.
А на балконе стояла она. Катя.
Чуть было не сказал – с огнетушителем.
В правой руке у нее была какая-то штука… ну я не знаю. Что-то похожее на оружие. И эти оружием она тыкала в сторону оцепления, и оцепление стояло. Ни шарохаясь.
Выглядела Катя предосудительно. Вместо платья «Магазин Скидок Глухера 35» и босоножек «Хит Сезона Распродажа в Веге на Кротухина» на ней была одета какая-то невообразимая фигня, явно пошитая в домашних условиях – бежевого цвет пиджак с мужскими плечами и их той же ткани широкие отвороченные снизу штаны. На мелкой девице смотрелось оно… культурно свихнувшийся гопник отправился на пляж. Я не могу словами передать, что меня так поразило.
Просто оно было… простое. Очень простое. И совершенно неуместное, даже в парадигме 12, а не 365.
А в левой руке у нее был рупор. И в этот рупор она вела переговоры.
-Если Вы не дадите мне покинуть помещение, я буду стрелять. И все сожгу! – нежным девичьим голосом сообщила она.
Оцепление благоговейно молчало.
Видимо, у него был план, и речи Кати его не очень интересовали.
Или у нее правда было чем стрелять.
Я заозирался, пытаясь нащупать возможность зацепиться взглядом за что-то более привычное.
И нашел. В десяти зеваках от меня стоял тот самый Валерка. Вид у Валерки был мрачный. В руках – ополовиненная поллитровка пива, разрешенного для распивания в местах общественного пользования с четвертой по двенадцатую категорию. Удивительное, опять же , зрелище – обычно в руках у него имелась полторашка. Перманентно почти приконченная.
Я интенсивно протолкался и дернул Валерку за плечо.
-Привет, что происходит?
Валерка обернулся, увидел меня, скривился.
Это тоже было несколько неожиданно. Обычно он сразу совал в руки означенную полторашку, призывая разделить с ним его скромный ужин (обед, завтрак).
И лыбился до ушей, получая тычок ею обратно.
-Да, ****ь эта ваша…
-Чего?
-Сам видишь! – и возмущенно отвернулся в сторону предосудительного зрелища, оставив меня в том же полном обалдении.
Тем временем ситуация развивалась. Катя, постояв с опущенным рупором и наведенным на оцепление неизвестно чем, внезапно развернулась и ушла с балкона вглубь комнаты. Оцепление зашевелилось, подтянулось слегка в круг… и осталось на месте.
Тем временем над сквером зашумело. На низкой скорости над деревьями прошел сиреневый кар неизвестной мне конструкции. Толпа шарахнулась в сторону. Снизившаяся «тарелка» зависла почти перед оцеплением.
Дверь подъезда распахнулась. Из нее вышла Катя. Со спортивной сумкой на плече, без рупора, но со все той же психоделичной штуковиной, словно в насмешку направленной в землю.
Оцепление расступилось. Катя подошла к кару, дверь открылась, она сперва ловко зашвырнула туда сумку, потом прыгнула сама.
«Тарелка» скрипнула, вякнула, с очевидным трудом поднялась на должную высоту и отбыла обратно по-над сквером.
Оцепление ожило и ломанулось в наш бедный подъезд.
У меня закружилась голова. Я представил, как вот сейчас они выжгут осиное гнездо… аааа… мой отличный холостяцкий диванчик, комп новейшей модели, на базные деньги прикупленный, и новый костюм от «Салон Скидки По Четвергам Трущебная 11». В котором я собирался покадрить девиц на вечеринке через неделю в соседней конторе…
-Эх, жаль нам ничего не достанется! –гнусаво протянул Валерка.
-Чего?! –я думал, меня ничего уже не может удивить. Это я зря.
-Счас они все порастащут….
-Варка, колись, че присходит!
-А то ты не знаешь! – вылупился Валерка.
-Нет, и….
За третьей пива он рассказал всю историю.
Мы сидели в опустевшем и холодающем сквере, я очковал идти домой, ожидая освобождения дома от постороннего элемента. Жечь его ничто не собирался, однако разнести по кирпичикам вполне могли.
Валерка всегда был готов мерзнуть за пиво. А я ему еще и селедки на свои кровные к нему купил.
***
Катя не была образцовым потребителем. Катя его изображала.
Все эти платья, стрижки, мальчики и ногти были еще боле искусной декорацией, чем наша реклама, строящаяся по точному расчету предпочтений занесенной в базу личности.
Занималась Катя неумеренно страшными вещами. Действительно работая секретаршей в одном из головных офисов Общества Контроля Потребителей, она имела доступ к центральным базам потребителей. И разработала программу, высчитывающей базовые предрасположенности человека по поведениям периферийным.
В своей шутке о подрыве экономики я был не так уж не прав.
В безобидном коллекционере моделей старинного оружия она открывала разработчика нового огнестрела. Ноу-хау.
Любительница розовых пальтишек и штанов со стразиками оказывалась великолепной швеей-дизайнером.
Что касается скандалистов в соц. сетях… Да я молчу. Она была способна сделать из них эффективнейших политических спикеров.
Еще хуже было, когда из любителя рок-музыки, не имеющего никаких представлений о биологии и ограничивающего свое общение с миром живой природы решением проблемы с комарами путем противомоскитных сеток на окна, она делала вирусолога. Который лечил или там наоборот. И такие действа составляли процентов 40 ее активности.
Мы давно забыли о том, что разрабатывая систему продуктов, мы переводили изначальный драйв человека в бесконечную яму потребностей.
Катя превращала яму в драйв.
Мы давали легкий путь и собирали огромную паству. Катя не шла от антитезы. Она не предлагала сложного пути. Она просто истово, со всей силой первозданной жизни, существующей в ней самой, хотела чуть более сладкую конфету. Эта невинная овечка тыкала человеку в несовершенство продукта и просила сделать его лучше. Потому что ей очень понравилось. Потому что она верит в то, что он может лучше. На копейку. И еще на одну. И еще на полкопейки.
Дальше человек выбирал сложный путь сам.
Мы искореняли мастеров, опирающихся на себя, потому что они опирались на себя во всем. Их товар был налицо. Катя не давала выносить товар на публику, она строила свою империю.
И улетела она не в неизвестные дали. Катя отправилась в свой город, получивший независимость на государственном уровне, потому что у нее был спикер. И мэр. И солдаты.
Оцепление не собиралось убивать Катю, оно жаждало то, что у нее есть. И Катя отдала им остатки. Индивидуальные версии программы, позволяющие определить ведущий драйв. О, не только в покупках и профессии, как первый вариант. Вася мог узнать из текущей программы, что ему нужна не Люба К., с которой он живет уже десять лет и наплодил троих детей (в рамках нашей разработки по продаже свадебного платья, путешествия в Италию и памперсов), а Таня Л. Хотя этот союз безнадежен с точки зрения платья (Таня Л. хочет жениться в своем старом школьном), путешествия (Таня Л. предпочитает делать его на дачу, зато регулярно) и памперсов (дети Тани Л. пользуются горшком с пяти месяцев, а сам горшок изготовлен из некой пустой емкости, доставшейся Тане Л. совершенно безвозмездно).
Петя определял свое место жительства.
Денис (ник: Dariy-podarenka), к вящей панике сослуживцев, определялся с собственным полом.
Засада была в том, что количество штук программы, настраиваемых после создания одна-на-брата, было ограниченным. Каждая версия создавалась заново, также, как каждый ребенок рожается… рождался в те времена единственный раз. Ибо Катя не могла пользоваться оружием противника. Она не плодила эксклюзивный ширпотреб.
Когда ее деятельность стала очевидна, она собрала манатки. Отдала сделанное и не использованное к тому моменту число не-копий на растерзание противнику.
И с некоторым фейерверком отправилась к свои людям на заранее подготовленные позиции.
Катя не хотела менять мир, она просто сделала себе тот его кусочек, в котором жаждала жить. Я подозреваю, что первая программа, сделанная ею, была для нее самой. И она точно определила свои цели.
Может быть, в ее городе ее ждал какой-нибудь Миша П., тщательно отобранный в соответствии. А может быть, ей нафиг это было не надо. Я вообще не знаю, что ей было надо кроме той самошитой штуки и базуки в ее руках. Базука эта, как выяснилось, мочила электронные носители, на которых были единицы программы. И обладала для страждущих определенным вразумляющим эффектом.
Зачем она так долго жила в нашей пятиэтажке – я не знаю тоже. Наверное, развлекалась. От нее можно было ожидать. Или… или я не знаю. Боюсь даже предположить.
Я даже не знаю, почему я там и жил и живу, хотя давным давно готов купить себе элитную квартиру в самом центре города. Мне не досталось штуки ее программы, а сам не хочу даже думать об этом.
***
Я давно не работаю составителем баз.
Мир изменился. Наверное, даже стал хуже.
Я работаю в конторе по генным модификациям.
И иногда вспоминаю Катю.
Когда мне говорят, что все под контролем, что мы уже справились с желанием спонтанного размножения, что наши услуги широко востребованы… неизбежно востребованы… я смотрю на девочек с гель-лаком на ногтях, которые выгуливают своих штампованных мальчиков по нашей улице, если погода ничего.
Кто из них захочет подарить людям возможность рожать детей с синдромом Дауна, когда этого хотят небеса?