СЪЕМКИ
(а теперь о пьянках)
1.
Начиная с 86-го года я учился в киноинституте города Москвы, что на улице Вильгельма Пика, за поворотом от входа на киностудию имени Максима Горького, на факультете киноведения. Меня обещали подготовить для работы кинокритиком или киноведом, возможно, редактором какой-нибудь киностудии или печатного издания. Не сказал бы, что меня этому всему научили - а сам я приложил для того максимальные усилия? - не суть важно искать виновных. Во ВГИКе как? Учатся на экономистов и актеров, сценаристов и операторов, даже на художников, но большая часть студентов имеют одну, иногда закопанную, чаще громогласную мечту - снимать фильмы самому, в качестве режиссера. Он демиург, он всем рулит и все решает, ему все лавры. А в эти годы, пока идет вторая половина восьмидесятых, лавры у режиссера были все еще разлапистые, финансово привлекательные, и сулили как почести, так и разного рода дивиденды, от жилья до загранпоездок. Ну, про актрисок, плюс другие трали-вали, плюс призы-призы-зы-звания, почести, напоминать уже бессмысленно. Ать - все это подразумевалось, два - всего этого больше нет. Нынче суть местоположения кинорежиссера - он совместно с продюсером пилит бабло. Призы - химера, актрисульки - кому оно, визгливое добро, нужно?, а вот вырвать жадным укусом кусок пирога, поделить по-братски, унести и спрятать, это ого как жизненно... Правда, сравнительно недавно посадили под домашний арест молодого, талантливого, яркого и всякого режиссера, за соучастие в таком вот воровстве, но в целом халява еще не кончилась, нет-нет. А тогда, что было тогда?
Как раз восторжествовала идея авторского кино. Знаменем был еще живой Андрей Тарковский - режиссер-эмигрант, сумевший благодаря успеху на европейских кинофестивалях найти работу в Италии, а потом и оставшийся там для новых проектов. Я, как и большинство студентов, подробностей его конфликтов с киновластями не знал. Когда спустя двадцать лет прочитал дневник "Мартиролог", изумился в очередной раз - как же его опекали-помогали-внимали и прочая суета сует. А все одно мэтр со всеми расплевался и распрощался. При том для меня Тарковский - безусловный гений, это единственный пример такого безальтернативного определения. Второй гений, хитрован и упертый хмырь, - Алексей Герман, особенно имея в виду фильм "Мой друг Иван Лапшин". И почему-то киношный народ решил, что если снимать кино для себя, о себе, против всех - это лучшая стратегия рвануть к вершинам, а каким именно, кто его ведает, там разберемся. Вроде как я говорю о студентах, но спешно "перекидывались" в авторы и вполне себе зрелые, опытные режиссеры, иногда тем самым превращая себя в шутов гороховых.
2.
Познакомились мы с режиссером-студентом Тимуром у моей землячки Камили. Милая такая казашка в нервном возрасте, часто говорила, что всех вокруг ей хочется резать и душить стальными изделиями. Позже я догадался, что девушка не шутила. Она черпала в ненависти силы жить, творить, сопротивляться многим мрачным обстоятельствам. Вопреки обыкновению, Тимур в тот вечер \если в общаге говорят про вечер, это примерно после полуночи\ был трезв. Мы все приехали из Алма-аты, земляки, уже повод к общению. К тому же Тимур стал говорить, что у него есть возможности снять полнометражное кино. Сам он учился в мастерской Петра Тодоровского, некоторый довод для уважения. Все мы , кстати, были направленцы, то есть приехали по квотам от национальных республик, что не отменяло сложностей при поступлении, но помогало проскочить сито предварительного этапа отбора. Я был фанатом Годара и Бунюэля, Тимур сказал, что и он тоже, это сразу проложило мостик для взаимного интереса. По факту, забегая вперед, он совсем не знал творчества Годара, исключая "На последнем дыхании", и мало что понимал в жесточайшем католическом ригоризме Бунюэля. Думаю, прочитал в мемуарах испанца, как тот поет гимн спиртным напиткам, этого было достаточно. Потому что Тимур был наперво алкоголиком, потом бабником, потом все остальное. А я, помыкавшись четыре года в киноимперии \на ее задворках, но не суть важно\, уже сформулировал для себя истину: кино делают вот эти самые альфа-самцы. Термин прибыл с запада позже, но точнее не скажешь.
Режиссер - человек, который заставит сотню других людей плясать под свою дудку. Другие люди - техперсонал, актеры, операторы и художники, администрация - тоже имеют амбиции, знания, устремления , и сумма этих людей взрывоопасна, нужно иметь волю то ли цезаря, то ли мамонта, чтобы ломать чужие амбиции, зачастую и судьбы, через колено, одновременно очаровывая, увлекая и подчиняя все разнокалиберное сборище киногруппы себе, любимому. Самая близкая аналогия - вожак стаи шимпанзе или павианов, все, что показывают о нравах этих лохматых ребят в Африке, один в один из жизни киногруппы. Режиссер должен сам всех трахать, сам все пить-жрать и опробывать, покрывая злобой, властью, жаждой весь рабочий коллектив. В съемках фильма это две трети собственно успеха, а треть - это внятный замысел и умение его воплотить подручными средствами.
Вот это я более-менее понимал на четвертом курсе обучения, и мечты нырнуть в кино застопорились, энергии и самолюбования альфа-самца не имелось, нужен был опыт. А бета-самцом нельзя побыть?
А Тимур с ходу предложил к нему присоединиться. Он знал, что я активно публикуюсь, в кинопериодике Алма-аты и Москвы, и рассматривал меня поначалу как прикормленного рекламщика. Я подсунул ему свои литнаброски, рассказы и сценарные заявки, сам он был не способен достаточно сконцентрироваться, чтобы несколько часов, а то и дней-недель сидеть над текстом, и тогда мне поступило предложение о сотрудничестве в качестве сценариста. Я был польщен, и завертелось!
С ходу пришлось многому учиться. Кем я был, парнем себе на уме, который нахватался и насмотрелся почти по горлышко, а потому уверился, что во всяком споре имеет особую точку зрения и готов быковать, отстаивая ее, родимую точку, до хрипа и драки. Вот тебе режиссер и перспектива интересной работы. Растить эго, подсовывая компаньону одну за другой нежно выпестованные в душе истории? А смысл? Ты хочешь пять минут самоутверждаться, или хочешь участвовать в создании фильма? И я стал учиться на дипломата. Дело это трудное, не только этот вот Тимур, почти всякий режиссер на стадии замысла летит мыслями со свистом, нигде не приземляясь. Ты ему сюжет, он тут же вворачивает что-то из своих торфяных глубин, а вечером уже говорит - все не то, а завтра - нет, что-то там было стоящее, но непонятно, где и что. И напиши еще штук пять заявок. И надо посмотреть фильм Бунюэля и сделать точно как у него, а конец взять у Трюффо какой-нибудь, потому что это критиков сразит. Тот самый момент: о том, что фильм делается для зрителя, мой режиссер не вспоминал совсем, зато то и дело прикидывал, на какой фестиваль с каким сюжетом можно попасть. Политика - Берлин, извращения - Амстердам, глобалочка - Канны. Напомню, что за душей у моего фюрера было снято метров двести мутных кривляний мальчика и бабушки. Два плана при плохо поставленном свете с нелепой озвучкой. Но тем не менее альфа-орлом он был. И чем плотнее мы сотрудничали по части сценария, тем глубже я вляпывался в его образ жизни.
Иногда он заглядывал с бутылкой, но чаще без запаса и предлагал пройтись по девкам, в надежде что покормят и напоят. Кормились пару раз у свирепой и по-восточному сдержанной Камили. Но у нее запасов еды отродясь не водилось, двух лбов накормить сушками или соломкой невозможно. Выпить Камиля, опять же, была бы не прочь, если бы не свист финансов. И у нее мы не задерживались. Ушли к Вике Хлебниковой, потом вдруг попали к киноведкам пятого курса, далее к толстому-претолстому египтянину, который наливал нам по тридцать граммов виски - и ждал восторгов. Вот Тимур прямо в ночном коридоре тормознул своего однокурсника, богатого москвича, выцыганил десятку. Четыре утра, магазины не торгуют. Где искать пойло?
- Надо идти к Луцику с Саморядовым,- заявил Тимур,- или у них бухло есть, или подскажут, где брать.
С двумя сценаристами, учившимися на курс старше, я был знаком мимоходом, Луцик и я служили в комитете комсомола, я организовывал вгиковский кинофестиваль, он занимался чем-то совсем другим. Институт хотели реформировать, глубоко и мощно и революционно, секретари киносоюза приезжали и метали молнии, но потом все устаканилось. А я где-то прочитал сценарии Дюба-дюба и Год саранчи. Второй понравился больше, но уровень и яркость обоих сильно впечатлили. И мы ввалились в комнатку будущих идолов 90-х, будущих легендарных мертвецов двухтысячных, хотя нам не открывали. Зато дверь не заперта. Луцика не было, Саморядов Леша был пьян, но в сознании.
- Леха, продай водки. Мы сценарий пишем, нам выпить надо!- сказал Тимур.
- Ага, надо,- Леха двигался медленно, не вставая с кровати. Был в плотном восточном халате, они уже с пару месяцев щеголяли в таких вот зеленых, с узорами, зипунах почти до пят.- На столе жратва, под столом ..
- Тараканы,- сказал я, потому что они там бегали.
- Нет водки?- сердито спросил режиссер.- А где купить можно, подскажешь?
- Есть бабка, ниже по Галушкина, дом за трамвайной остановкой. Второй подъезд, второй этаж. Вроде направо, ага. Но иногда паленую сует. Мы с Петей разок блевали. О чем сценарий?
- Не говори ничего, украдут,- сурово рявкнул Тимур.
Я плечами пожал, потому что хамом выглядеть не хотел, да и к тому же успел чисто машинально схватить со стола кусок полтавской колбасы и сунуть в рот.
- Я читал два сценария ваших,- миролюбиво сообщил я Лехе, который заинтересовался тараканами на полу и даже начал их считать.- "Дюба", по-моему, слишком завиральный. А "Год саранчи" жизненный, вестерн в натуре!
- А все говорят, наоборот!- заулыбался он.- Мастер говорит, в "Саранче" брехни много.
Мастером у него был Агишев, узбек, но московский, и потому про азиатские глухие места вряд ли что-то знавший.
- В "Дюбе" пацан слишком крутой, нельзя таких рисовать,- упрямо сказал я.
- А людям нравится!- И Леша демонстративно уснул, упав ничком на кровать.
А мы пошли искать водку, старуху на втором этаже дома за перекрестком нашли, и бутылку она вынесла, и на десять рублей согласилась, но Тимура водка насторожила, и мы без горючего вернулись в общагу. Иногда Тимур был чертовски осторожным парнем. На дворе был февраль, но сильных морозов не было.
3.
В августе мы сидели в кафе, уже в Алма-ате, и продолжали обсуждать будущий фильм. Находились мы примерно в той же точке маршрута, придумывали сценарий. До того, весной, Тимур улетал из Москвы в Алма-ату и даже приступал к съемкам, но не заладилось. "Казахфильм", нарушив какие-то уговоры, дал чуток бракованной пленки и не дал нормальной аппаратуры, и денег было в обрез. А жили киношники-студенты в лучшей гостинице города, через месяц деньги кончились, буквально после пары съемочных смен. Затем удрала актриса, исполнительница главной роли. Актрису подогнал я, и заочно лишь сейчас приношу Ладе глубочайшие извинения. Я ведь знал, что ей предлагаю. Участие в сыром, почти обреченном проекте с алкоголиком и бабником во главе. Но - где другой проект найдешь? В кино идут рисковые.
Лада - девчонка с актерского курса Бондарчука, мы познакомились во время поездки в Болгарию, я даже проникся там какими-то чувствами. По-киношному быстрыми. Она имела огромные глазищи, нежность южного, но синеглазого лица, легкий и низкоголосый говор. Больше того, я уже видел ее в студенческой короткометражке, Лада была на удивление киногеничной, что прямо, что сбоку. Ее камера любила , так у нас говорили. Из минусов - тщедушная фигурка, маленькая грудь, а потому комплексы крючили и делали ее сутулой. Я даже ходил на дипломный спектакль, "Вишневый сад", где премьерствовала удивительно пустая Ольга Кабо, а цветы и крики "браво" ей дарил Николай Караченцев. Лада играла Варю, я написал в "Путь к экрану" суровую статью, разгромив всех, но похвалив Ладу. И меня пытались побить парни Бондарчука, а я как-то выкрутился и ушел живым из мужского туалета. Тимуру красотка понравилась, ей сценарий \в той версии\ приглянулся, и она отправилась на три недели съемок. Через две недели вернулась и со мной совсем не здоровалась, потому что пьяный Тимур ее сильно достал. А у нее жених в Москве! И свежевспыхнувшая религиозность!
Но вот он, июнь, кафе "Акушка" в густо засаженном липами и каштанами парке, на берегу прудика с ржавыми трубками фонтана, за площадью бывший Дом правительства. Или ЦК Компартии? Не суть, хотя кафешка и сейчас там. Черными южными ночами там было сносно - без танцев, а значит, почти без драк, кофе есть всегда, шампанское из-под полы тоже. Грязные шары светильников источали желтую муть, и пятна от напитков и пепла на столах или сохлый сыр на бутербродах было не разглядеть. Тимур напоминал, что Хэмингуэй советовал сочинять в кафе, уверял, что там он придумывал самые лучшие свои сюжеты. Я их не слышал, прятал их этот хмырь от меня наверняка.
У Тимура появился спонсор, кооператор с деньгами и офисом в подвале на улице Гоголя. Напротив столовка с дешевыми мантами, я ее знал, так как ходил в нее с киноведом Ледневым. К спонсору Тимур меня водил, говорил невысокому лысому говоруну, что я ого, печатаю и рассказики \из папки доставались вырезки газет и журналов\, вся местная пресса будет за нас, так как я еще и популярный журналист - снова доставалась кипа из "Ленинской Смены","Вечерки","Нового фильма" и "Советского экрана". Для лысого спонсора по приказу режиссера я набрасывал заявки каких-то боевиков , где бесстрашные кооператоры бьют рэкетиров и бесчестят продажную миллицию. Кстати или нет, через год в фильме "Клещ" я заметил какие-то похожие завязки-развязки, не думаю, что Килибаев-Баранов заимствовали, подобной чепухи было полным-полно в эти годы. А спонсор верил и не верил, но слушал про Канны и Берлин, мечтательно покряхтывал, и мы выпивали по стопке коньяка "Наполеон", а он отстегивал тощую пачку на текущие расходы. Лет пять-шесть продлилось это идилическое время, когда любой напористый киношник мог запудрить мозги начинающему бизнесмену и урвать денег на съемки. С обещаниями бешенного проката, дружбы с звездами кино, загранпочестями. Потом в бизнесе поменялся личный состав, вместо ушлых комсомольцев и валютчиков пришли суровые ребята с уголовным опытом, и за базар и бабки уже надо было отвечать. Хотя - и потом киношники всех охмуряли. Работа у них такая - дарить иллюзии и плодить химеры.
4.
К поискам сюжета добавились поиски людей - нужны были исполнители ролей, а также директор картины, администраторы, оператор и прочие профессионалы. Кто бы поверил, что в Алма-ате конца восьмидесятых можно обнаружить застенчивого американца лет тридцати, в тяжелых очках, с еврейской внешностью и миссией нести культуру казахскому народу по имени Джон Голдштейн? Тимур такого нашел, Грэм Грин обязательно заявил бы, что мы его украли из "Тихого американца". Потом Джон сыграет главную роль в фильме Тимура, нелепой тенью промелькнет по кадрам с живописными закоулками, то убегая от бандитов, то невнятно произнося комплименты красоткам-метискам в коротких юбках...Я думаю, что его списали из какой-нибудь сикрет-сервис за провинность и сунули в глухомань, поэтому американец охотно соглашался пить - только шампанское!, и закупал помногу винограда, черешни, сыра, орехов. Говорил, что в Штатах все не такое натуральное. С женщинами был еще более неловок и стеснителен, чем сценарист. Кстати, американского капитала в фильм не привнес, а обещал. Имел явно наработанное умение исчезать, как только посиделка или прогулка грозили неприятностями. Я же говорю, профи. Вот самый простой случай - выпив две бутылки шампанского в "Акушке", мы идем куда-то к Трем Богатырям \жилой комплекс на проспекте Ленина\, часа три ночи, а идти кварталов шесть. Две бутылки у меня и у Тимура в карманах. Джон говорит, что ему надо пописать и уходит в кусты карагача. Ждем, курим, режиссер идет к кусту - американца нет. Ищем под кустом, порылись в заваленных мусором арыках - американец слинял, по-английски. А Тимур как-никак пьет третий-четвертый день, потому резко переходит в стадию крайней агрессии. Первый порыв - идти на квартиру Джона и бить ему морду. Я парирую , он у нас козырь, живое иностранное участие в проекте, плюс он всегда при бабках, да и имеет право человек уйти, ему в восемь утра на работу, если не врал. Тогда Тимур прет на меня. У меня тяжеленная бутыль, у него. Пара матерных фраз. Но у нас кончились сигареты. Ловим такси, просим сигареты у шофера, тот посчитал нас слишком пьяными и обругал. Уехал, мы сидим в арыке и видим, что "волга" с нехорошим таксистом вдалеке развернулась и едет обратно. Мы ныряем в кусты, а когда машина медленно шуршит рядом, проворно выползаем и мечем допитые бутыли ей в жопу. Кричали "За Родину!". Стекла не разбили, Тимур попал под колеса, а я в багажник. Потом мы бежали, легко и весело, как лесные олени из чукотской песни. Нас не догнал таксист на машине, не тормознули милиционеры, и вскоре мы оказались у тех Трех Богатырей. Там пьянка, мы пошли говорить о культуре, нашем фильме, Бунюэле, еще о том, кто круче - Гребенщиков или Мамонов. Я выступал за Гребенщикова.
Куда мы попадали, все больше ночами, в какие обстоятельства и выверты, подробно рассказывать нет сил, не тот возраст и семейное положение. Но вдруг мы сидим в пустой однокомнатной квартире Тимура, у него есть жена-балерина, и она уехала с театром на гастроли, а мы голодные-преголодные. Тимур выкапывает изо льда в морозильнике кусок рыбы хек, кладет на стол, чтобы пожарить, как только рыба оттает. Спустя пять минут спохватывается - хека нет! Тощий злобный кот уже стащил еду и забился под диван. Режиссер яростно диван швыряет, носится за котом, выдирает из клыкастой пасти рыбу, чтобы хоть что-то пожарить и слопать. Кот получил по лбу и был выброшен на балкон. Без рыбы он стал громко вопить и шипеть, сбросил остатки цивилизованности. А Тимур уже торопливо жарил ободранный кусок рыбины.
Идея фикс напарника была в том, что нужно попасть в правильное место, где не мешают, где уютно, и тогда мы сможем быстро построить сюжет, цепочку эпизодов, а уже впоследствии я украшу синопсис красочными описаниями и сочными диалогами. Квартиры, столики в кафе, номера гостиниц, скамейки в парке, лужайки на лоне природы, все менялось калейдоскопом под однообразные крики: нужно водки! без бутылки не разберемся! А я уже потерял цель, не различал смыслов в сотнях вариантов и метаний от одной линии к другой, у меня обрисовалась своя проблема. Лето заканчивалось, я не зарабатывал на стройках или еще где, и на какие деньги жить и возвращаться в Москву, было совершенно непонятно. Занимать не у кого, да и не умею я занимать, не зная, когда и чем отдавать. Поэтому я старался, грубо говоря, угодить режиссеру, убрав свои амбиции и представления об интересной истории, лишь бы сам Тимур затормозил на чем-то, что казалось ему годным для фильма, и к тому же технически осуществимым. В какой-то мере это мое двурушничество было предательством, ведь именно в такие вот моменты надо защищать и продавливать то, во что веришь. Но я не верил больше ни в Джона Голдштейна, ни в "Казахфильм" с его начальниками и продюссерами, ни в лысого с улицы Гоголя, да и в самом Тимуре начал сомневаться. Кто знает в подробностях истории создания многих неплохих картин, та же "Игла" с Цоем, хаоса, переделок, метаний там было ровно столько же. Но там были уже матерые и талантливые сценаристы Килибаев с Барановым, и упертый Нугманов с его преданностью року и лично Виктору Цою, и в итоге все сложилось в скромную, гордую, очень смелую киновиньетку.
Настоящее приключение должно быть длинным. Кто вынесет все, и первые шаги, и финальные марши на четвереньках, кто переживет грязь, смрад, ругань и драки, потому как ты и все участники не раз обосрутся, вывернутся наизнанку, предадут и простят обиды-предательства, вот такие герои достойны финиша. Но очень нужны вера и упертость, у меня их не хватило.
Литературный сценарий я не написал - когтями настучал, скрежеча зубами. Финишные переговоры завершились подписанием контрактов с каким-то творческим отделением киностудии. Спустя дни и сомнения мы получили какие-то деньги, авторские за сценарий. На троих - Тимур, Джон Голдштейн и я.
Спустя пять лет я проживал в Питере, поскольку Ленинград при Собчаке имя свое опять, по привычке, поменял. Мы с подругой все еще сильно любили кино, ходили на фестивальные показы. На афише я прочитал: "Стрейнджер" реж. Тимура Сулейменова, участие в фестивале дебютов где-то в Швейцарии или еще где. Мы смотрели фильм в маленьком полупустом зальчике, не без скуки, не без удивления. Тимур умудрился пристроить в полный метр куски своих первых ученических короткометражек. Кто-то из зрителей после просмотра захлопал. В титрах меня не наблюдалось. С одной стороны, не то изделие, в котором хотелось бы фигурировать. С другой - я понимал, что шансов попасть в кинопроцесс у меня уже нет, времена авторского, затем перестроечного, затем квази-зрительского кино кончились, потому что не стало проката. Все кончилось, молодые снимали клипы и рекламу, старики грызлись и вымирали. Государство на тот момент башляло на культуру мизерно и очень избирательно. Тимуру я мысленно пожелал удачи, себе смирения, а городу, в котором решил жить, хорошей погоды.
Давно сдох тот котяра тощий из квартирки в Алма-ате, который не изловчился украсть и сожрать кусок хека. А я его помню и жалею, больно уж похож он на меня, на Тимура, на сотни три-четыре не преуспевших в мутные времена, несостоявшихся кинематографистов.
30.05.2019г.