Рассматривая гоголевский тезис о том, что у всякого петуха под перьями находится Испания, можем ли мы законно считать, что у всякой Испании уже над перьями существует петух? Вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Орнитолог, к примеру, категорически будет отрицать Испанию, а географ, тот ничего не смыслит в петухах, как, впрочем, и в пингвинах, кои также являются птицами; а что за держава имеется под перьями у пингвинов и есть ли, вообще, у пингвинов перья, тут, я думаю, землеописатель и осядет.
А если взять Петра Федотыча, то у него перьев точно нет. А заместо крыльев у него руки, под которыми густо произрастает вовсе не Испания и была бы менее густа та растительность, возможно, Испания там и уместилась бы. А на голове у Петра Федотыча, противоположно, плешь и, как ни приглядывайся, более ничего там нет. Вот, казалось бы, где простор - чему угодно здесь можно расположиться. Но нет - плешь, да и только.
Петр Федотыч мелок, тщедушен, плохо выбрит и чрезвычайно энергичен. Он ежеминутно яростно сражается с жизнью и все время спешит, поэтому не может просто ходить - избыток энергии заставляет постоянно бегать и на всех орать. Когда рядом никого нет он кричит в монитор. Подчас его энергичность сродни агонии.
Я иногда думаю, что Петр Федотыч мог бы быть высоким широкоплечим брюнетом с бархатным баритоном, которым он душевно поет старые андалузские песни под гитару и пьет херес из глиняного кувшина, а рядом с ним - на просторной веранде, с которой открывается вид на прекрасную долину, где бесконечные ряды салема, паломино, листан де уэльва, гарридо фино, москатель, педро хименес змейками вьются вдаль и упираются на горизонте в далекие горы с заснеженными вершинами - сидит знойная гишпанка в широкой алой юбке с черным поясом и заливисто хохочет. Но, увы, у Петра Федотыча нет перьев.