Глава третья. Дионисий

               
Мы уже подъезжали к самому выезду на трассу в сторону Лисиного бора, следуя за какой-то небольшой, легковой машинкой, которая вдруг резко тормознула на пригорке и метнулась влево. Я не понял причину такого ее маневра и только метров за двадцать до этого места увидел прямо перед собой огромную траншею, шириной аккурат с ширину нашей машины. Тормозить не было смысла, да и пытаться ее перепрыгнуть тоже. И тогда я попытался поступить с ней так же, как и пару лет назад под Ярославлем на первоклассной дороге, вдруг так же огрызнувшейся перед нами огромной воронкой. Иными словами, я, резко сбросив скорость, метнулся влево, а затем вправо и тем самым объехал эту канаву. Но именно в тот момент, когда я взял влево на встречке, из-за пригорка показалась маленькая и очень юркая машинка кристально белого цвета с надписью ДПС во вес капот. Мы успели разойтись, но Кирилловским ДПСникам надолго запомнилась эта дорожная выбоина, одна единственная на всем протяжении отрезка пути от трассы до Кириллова. Да-да-да, именно одна единственная и теперь я об этом знал наверняка, так же, как и все местные жители. Ведь сегодня я уже мог с чистой совестью утверждать, что данный отрезок пути пройден мной в двух направлениях.
- Д-а-а. Тяжело нам дается все это путешествие. Хотя это как еще посмотреть? Может быть на самом деле и очень легко? И нечего Бога гневить, - в задумчивости произнес я.

А ведь и в правду многие на своих огромных, полноприводных колесницах легко добираются до точки назначения, поставленной заранее жирной рукой на карте мира и потом много и всем рассказывают о том, как все легко и хорошо у них было. Но, разве так бывает? Разве может оставить след в душе то, что не повлекло за собой каких-либо переживаний, мыслей, а может быть и последствий связанных с таковыми? Думаю, что так не бывает и тут эти люди либо лукавят, либо ничего не могут понять и прочувствовать из увиденного в дороге. А ведь сколько малых и больших знаков преподносит нам Господь постоянно, ежеминутно, и не каждый из них мы способны видеть. Но человек растет и развивается. И с годами способен, как правило видеть все больше и больше. Я всегда очень боялся законсервироваться в своем развитии, но никогда не думал, что оно пойдет именно такой дорогой, а не иной. Да это и не удивительно, мы все мало, что знаем о своем будущем, и можем только догадываться, мысленно оставаясь в прошлом, но именно из него и берут начало все ростки завтрашних открытий.

- Я думаю, что нам ехать минут пятнадцать всего до поворота и по этому его надо очень внимательно наблюдать, - сказал я.
Мы проехали эти пятнадцать мимнут и поворот первым заметил Егор.
- Вот он, смотри, - сказал радостно он.
Впереди, метров в пяти ста от нас виднелся «Т»-образный перекресток, с указателем поворота в сторону Ферапонтова монастыря, а точнее населенного пункта с одноименным названием.
Мы снизили скорость и повернули на какой-то зимник, да-да, именно зимник. Это была, расчищенная бульдозерами дорога, как потом оказалось, примерно километра два, или три в длину. При этом явно ощущалось, что под снегом нет и не было никогда асфальта.
- Ты знаешь Егор, мне кажется, что летом бы мы сюда не смогли проехать и даже если бы у нас был джип, а не двухместный спорт-купе, - констатировал я.
- Почему? – спросил сын.
- Потому, что под снегом, как ты видишь нет асфальта, это во-первых, во-вторых, этот проселок, возможно и просыпанный обильно гравием, развозит колесами каждую осень и весны, и перед зимой и летом его всегда прокатывают грейдерами. Как у нас на даче, помнишь?
- Да.
- Вот, и по этому пока вся эта жижа в вперемешку с камнями не застынет, по ней не проедешь. А сейчас как раз зима и это нам на руку, - наконец подытожил я.
Рассуждая таким образом мы лавировали между выбоинами в снежном накате, но при этом все же имели возможность кое где разгоняться и до сорока километров в час. На нашем пути нам не попалось ни одной машины и ни одной живой, пешей души, но следы от машин были и в большом количестве, да и в воздухе пахло дымком от свежее прогоревших, березовых дров.
- И все-таки жизнь здесь имеется! – произнес в тишине практически двухместной кабины я.
- Дымом пахнет, - подержал Егор.
- Вот! И я о том же.
Дорога повернула направо и нам открылся вид на Ферапонтово. Я и раньше знал, когда пытался забронировать место в местной гостинице, что это маленькая деревенька. Конечно это была далеко не гостиница, а скорее ночлежка, как это раньше у нас называли, но позже оказалось, что она мертва и давно. То есть, говоря по-русски - закрыта, а жаль, потому что в ней было целых двенадцать номеров, и даже душ.
Мы подъехали на площадь перед гостиницей, точнее небольшую разворотную площадку для туристических автобусов, которые возможно иногда даже приезжают сюда, но, видимо очень редко, так как она была вся завалена пополам, снегом и джипами, которых надо сказать было всего штуки три, четыре.
- Смотри Егор, вон монастырь, - произнес я, указывая пальцем.
Мы припарковались в мягком и пушистом сугробе, рядом с подобием дороги, чтобы в случае чего проще выехать, не сильно и долго буксуя в нем, вывернув передние, ведущие колеса в сторону оной.
- Все, приехали. Давай собираться на выход, - скомандовал я.

Идти надо было примерно метров сто, сначала вниз под горку и перейдя через бурную речку, вытекающую из озерной запруды, продолжить путь посредством подъема на небольшой холм, на котором и расположился Ферапонтов монастырь. На машине к самому монастырю я побоялся подъехать во-первых, из-за большого опыта откапывания машин в зимних условиях, во-вторых потому что метров за сто до нашей парковки нам пришлось пересечь целый укрепрайон, которым отгородился монастырь от нас, посредством глубоких промоин прямо поперек дорого, создающих непроходимые овраги, которые мне все же удалось преодолеть, и наконец в третьих из-за того, что я не люблю парковаться прямо в подъездах, эт по крайней мере неприлично.
Но скорее всего мне, да и Егору тоже заодно со мной захотелось именно подойти пешком к этим древним, но не таким величественным, как в Кириллове, стенам, за которыми, как я знал, сохранились фрески самого Дионисия. Нужно было хоть как-то собраться с мыслями, упорядочить их бег, приготовиться к чему-то важному. Недаром раньше, когда ходили на Богомолье, то старались проделать весь путь по возможности пешком, даже если он, порою занимал и месяцы. Мы же от лени, проделали его весь на машине и поэтому просто обязаны были спешиться и пройти пешком последние хотя бы метров сто, сто пятьдесят.
Мы вошли на территорию монастыря и слегка растерялись, как всегда бывает, когда попадаешь туда, где еще никогда в жизни не был.
- А куда идти-то? – спросил я Егора, как будто он мог что-то знать, или догадываться.
- Не знаю, - серьезно ответил он.
Наконец мы сориентировались и вошли в правый храм, где сразу при входе и была касса, возле которой стояла знакомая нам, еще с Вологодских музеев – парочка. Это были жители явно Вологодской области, выбравшиеся погулять на новогодние каникулы.
Девушка была ниже молодого человека сантиметров на тридцать ни меньше, с все время настороженным лицом, но при этом очень интересующиеся всем, что происходит вокруг, сами его черты говорили о том, что этот человек очень любознателен и от этого интересен сам. Ее нос был не широк, и даже несколько утончен к низу, глаза большие и серые, спокойные. Ее спутник выглядел куда более спокойнее ее, и возможно тем самым как-то уравновешивал их отношения. У него прорастала небольшая, еще совершенно юная, но подающая большие надежды – светлая бородка, тем самым удлиняющая и без того его худой и высокий вид. Глаза его были не такие пытливые, как у девушки. Оба они были одеты по-зимнему, в теплые горнолыжные штаны и такие же куртки, явно понимая, куда и зачем они поехали. Они стояли рядом, и девушка невольно прижималась к молодому человеку, и от этого мне, почему-то было очень приятно смотреть на эту милую картину. В Москве я давно не наблюдал таких не сразу бросающихся в глаза прикосновений.
- Ну, что будем брать на все экспозиции? – спросила, его девушка, особенно, по Вологодски выговаривая букву «О».
- Не знаю. Надо подумать, - застенчиво ответил он.
- А вы возьмите на все, у нас все не дорого стоит, - попыталась помочь им кассирша.
Я попытался, воспользовавшись их замешательством и зная, что цены здесь действительно небольшие – пролезть вперед их, благо они стояли не вплотную к самой кассе. Но в это момент молодой человек решительно принял решение, взяв инициативу в свои руки.
- Давай возьмем на все? – предложил молодой человек, видя, что сзади их поджимаем мы. Но, при этом моя борода составляла его явную конкуренцию.
- Да, давай, - очень тихо произнесла его спутница при этом с какой-то завистью посмотрев в мою сторону.

В результате, как и в Вологодском музее вышивки, мы все оказались в одном помещении друг с другом, с той лишь разницей, что в данном случае это был маленький храм Ферапонтова монастыря и он являлся при этом как бы воротами в тот другой его храм, где чудом дошли до наших дней фрески самого Дионисия.
Мы убежали первыми, быстро просмотрев все, что нас именно интересовало, но потом еще не раз сталкивались с ними в других залах музейного комплекса Ферапонтова монастыря. Например, пройдя в зал для просмотра короткого фильма-лекции про историю создания монастыря, я уже ждал этих, знакомых мне людей. И они пришли, застенчиво протискиваясь мимо наших ног, которые я моментально поджал как мог и сказал Егору:
- Егор, пропусти людей.
И они прошли так же, как и мы, на задний ряд, усевшись рядом, друг с другом, при этом она положила свою голову ему на плечо. Больше в этот маленький просмотровый зал никто не вошел, и фильм мы смотрели вчетвером.
Потом, как только он закончился мы с Егором, встали и пошли к нашей цели – собор Рождества Пресвятой Богородицы.
Вокруг храма, по перекрытым гульбищам ходил почему-то чернокожий мужчина, его лицо отливало темно-синим цветом настолько он был неместным. Он о чем-то оживленно говорил со смотрительницей на Русском языке и практически без акцента.
- Мне очень нравится творчество Дионисия, и специально приехал сюда, - произнес негр.
- У нас тут все волшебное, как будто вы в сказке, - отвечала ему смотрительница.
- Да, я люблю Пушкина, - вторил ей практически Русский человек.
- Это какой-то сюрреализм, - констатировал я.
Но Егор ничего не ответил, тем самым как бы соглашаясь со мной, пораженный сим фактом не менее меня.
При входе в сам собор, смотрительница, на минуту оставив этого, явно Русского душой, человека - дала нам в руки по цветной схеме всех его фресок, которую мы, взяв в руки, торжественно вошли вовнутрь и оказались под сводами чудеснейшим образом сохранившихся фресок, которые в целом создавали один всеобщий цветовой фон, внутреннего пространства и он был пастельно-голубой, с вкраплениями светло-бежевого. Внутри экскурсовод рассказывал про фрески своей немногочисленной экскурсии из трех человек. Я очень заинтересовался его рассказом, но боялся подходить ближе, ведь мы с Егором уже имели опыт получения замечаний за такого рода хитрость в Выборге, этим летом, от местного экскурсовода. А Егор же, например, вообще больше всего на свете боялся экскурсий. И этот страх появился у него, как и следовало ожидать именно в школе.
Но это экскурсовод сам, всем своим видом показывал, что ему интересно, чтобы как можно больше людей узнали о том, что он знает сам и желание поделиться этим с окружающими просто распирает его всего.
Мы незаметно, шаг за шагом, все ближе и ближе поджимались к этой немногочисленной группе, и именно в этот момент в храм вошли наши Вологодские знакомые парень и девушка. Сначала они держались, как и мы особняком, но, поняв, что подходить ближе не только можно, но еще и приветствуется всеми, они быстро присоединились к нам.
Экскурсовод, окрылившись от этого еще больше, продолжал уже вещать для всех.
- А здесь Дионисий оставил свой автограф. Да-да, именно автограф, - загадочно произнес он
И продолжил.
- Дело в том, что Иконники никогда не оставляли своих подписей, как на иконах, так и не фресках в храме, но здесь над аркой дверного проема он присутствует. Дело в том, что Дионисий много где расписывал храмы за свою жизнь, и надо вам сказать, что это стоило тогда не малых денег. Например, построить сам храм из камня могло стоить около пяти ста рублей и работать нужно было все лето. За роспись храма он, вместе со своей артелью мог брать и сто рублев, но работал не три месяца, а как пойдет дело. Здесь же он управился, судя по легенде всего за тридцать дней. И в этой надписи мы можем прочитать об этом. Но это очень быстро даже по сегодняшним меркам. Но, когда реставраторы восстанавливали утерянные фрагменты фресок им удалось определить по количеству так называемых дневных захваток, которые имеют видимые только профессионалу - швы примыкания друг к другу, что их было тридцать шесть. Так, что это очень похоже на правду.
Так вот, Дионисий подписался под своей работой в этом храме именно потому, что она была проделана им совершенно бесплатно. Да-да, именно бесплатно. То есть даже краски были использованы здесь не проплаченные монастырем. А как мы знаем, он работал, как правило импортными красками, которые стоили в те времена очень дорого, и только изредка применял местные минералы, которых, надо сказать здесь великое множество и они дают огромный диапазон цветовых оттенков.
- Вот видишь Егор, я тебе говорил, что он всего за тридцать шесть дней вместе с артелью расписал весь храм, а ведь надо было еще сделать эскизы и придумать все так, как в итоге и получилось, - умничал перед сыном я.
- Тут справа внизу есть запись о том, что он работал со своими чадами. Но тут имеется ввиду не только его дети, но и ученики, то есть вся артель.
- Какой одухотворенный экскурсовод. Мне показалось, что он счастлив от того, что может рассказывать все это. И чем больше человек его слушает, тем более он становится счастлив. Поразительно. А помнишь, как мы в Выборге, когда зашли в библиотеку и присели в одном его из залов, где экскурсовод что-то рассказывал двоим приезжим, как и мы в город – людям? – все же решил я озвучить пришедшую мне в голову тему прошлого лета в Выборге
- Да, помню.
- Помнишь, он нас попросил, извинившись, не присоединяться к его экскурсии, так, как она платная? – спросил я.
- Помню.
- Наверно в Выборге тоже наблюдается некое перенаселение территорий, а здесь наоборот, какая-то хроническая нехватка людей, и местным жителям просто порою не с кем делиться своими знаниями. А они, наверняка знают на много больше, чем мы, - подытожил я.
Мы вышли из храма в задумчивости.

- Если честно, то я считаю, что наша программа уже выполнена, но уж больно хочется добраться до Белого озера, - сказал я Егору, когда мы взобрались на возвышенность перед последним не посещенным нами отделом музея.
С этого пригорка было хорошо видно озеро, на котором, практически в самом его центре сидели рыбаки, составляя собой некий треугольник с длинной сторон не более ста метров, чтобы не мешать друг другу. Над озером зависла снежная, северная облачность, но она ничуть не влияла на наше праздничное с сыном настроение, а скорее наоборот придавала ему какой-то торжественной суровости и таинственности, тем самым создавая большую глубину восприятия окружающей нас действительности.
Где-то над рыбаками летела одинокая ворона. Вдруг она, как мне показалось, повернула голову вниз и взглянула на этих одиноких рыбаков, в надежде на то, что ей может, что-то перепасть из выловленного ими сегодня из-под льда озера с одноименным с монастырем названием. Но надежды на удачу у нее видимо не было, и она вернула свой взгляд в прежнее положение в сторону возможно своего вороньего гнезда, место положение, которого нам было неизвестно.
- Егор, а сфоткай меня на фоне этого неба? – попросил я сына.
Егор долго целился. Переступал с ноги на ногу, и, наконец сказал:
- Все! И ворона попала.
- А рыбаки? – спросил я.
- И рыбаки.

Последним был музей, в котором хранились предметы народного промысла, и особое место среди них занимали прялки. Но, в дальнем углу, на полу стоял местный идол, а точнее символ языческого бога Рода, в виде эрегированного фаллоса.
- Смотри Егор. А знаешь, что это такое? – спросил я
- Это языческий истукан, - ответил Егор.
- Да, истукан, так там, под ним и написано. Но что он символизирует, ты понял?
- Нет.
- Вот его и символизирует, - сказал я, указывая на изображение человеческого лица, сделанное очень условно, на самой его головке.
Я увидел по смущению Егора, что он не просто понял, а еще и удивился тому, что святые у язычников были и такими.
- А что тут такого? Раньше не так акцентировали внимание на таких вещах. Тогда во всем видели главное. А что здесь главное? Ты понимаешь?– спросил я.
- Нет.
- Главное здесь то, что нужно продолжать свой род, в этом и состоит смысл жизни, а не искать удовольствий от жизни, превратившись полностью в потребителей.
Рядом с нами, но чуть-чуть поодаль, стояли двое молодых людей и так же разглядывали этого идола. Я украдкой посмотрел на них и заметил, что они не улыбаются, скорее наоборот, очень серьезны.

Мы вышли из монастыря и стояли на площадке перед ним, понимая, что возможно теперь уже и не попадем сюда больше никогда, хотя… Но надо было спешить дальше, ведь у нас была цель – Белое озеро, или Липин бор.
Как странно все это. Ведь в моем сознании Кириллов Белозерский, всегда ассоциировался с Белым озером, и от этого мне всегда казалось, что и сам город, и монастырь находятся на самом озере, а на деле оказалось совсем не так. Мы все время сами себе создаем какие-то иллюзии окружающего мира и потом пытаемся жить в них. Но теперь у нас просто и не могло быть другого выхода. Теперь мы были обязаны разрушить свою иллюзию. Хотя бы только доля того, чтобы создать на ее развалинах новую, более правдоподобную, но главное то, что она, при этом будет выглядеть для нас современнее, в ногу со временем.
А может быть мы именно сейчас и создавали то, новое, но именно свое время? Именно то, в котором предстоит жить нам. – «Все должно получится», - стучала у меня в голове ударами сердца навязчивая мысль. И я ее боялся, и не хотел давать ей выхода раньше времени, даже и несмотря на то, что, как мне показалось с утра, сам Преподобный Кирилл Белозерский благословил нас на это. – «Нет. Не надо ни о чем думать. Надо просто идти вперед и все получится», - думал я.
- Пошли к машине? – предложил я Егору.
- Да, - сказал он.

На мосту через бурную речушку мы остановились увидев, что где-то невдалеке, за маленькой, сельской банькой, местные парни ловят на удочки рыбу. И кому-то даже время от времени удавалось подсекать что-то на удочку.
- Наверно тут рыбы - куры не клюют? – предположил я.
- А зачем им рыб-то клевать? – спросил сын.