Когда путь расходится с дорогой
Антон постучал в дверь. За дверью послышались шаги, и она без промедления открылась.
- Вы к кому? - удивился Константин Васильевич.
- Извините за ранний визит, мне очень нужно с вами поговорить.
Константин Васильевич пригласил его войти.
После того как Антон представился, Константин Васильевич сказал:
- Мне не хотелось бы раньше времени афишировать свою фигуру.
- Хорошо, собственно, не этого мы хотели.
- Расскажите.
- Вообще говоря, рассказывать нечего. Просто ваш приезд уже сейчас начинает оказывать странное влияние на жизнь нашего города.
- Вот не заметил, что так скоро!
- Я думаю, что в дальнейшем важные события будут происходить не без вашего участия.
- Откровенно говоря, в какой-то степени я и сам на это надеюсь. Но вероятно, вы имеете в виду что-то другое. Но ход ваших рассуждений наводит меня на мысль, что вы хотели бы состоять при мне? - прямо спросил Константин Васильевич.
- Пока я надеюсь только на взаимопонимание.
- Однако я своих намерений не скрываю. Дело не в правоте идей, которыми я руководствуюсь, или в какой-то поддержке. Все гораздо серьезнее. Жизнь моя принадлежит не мне, как бы это странно не звучало.
Это действительно странно было слышать от человека, который вальяжно расположился в кресле и задумчиво рассуждал вслух о высоких материях.
- В сущности, каждый, кто считает себя хозяином собственной жизни, рано или поздно становится жертвой своего заблуждения.
- Страшные вещи вы говорите.
- Ну что вы! Ведь мы просто не задумываемся, но следуем при этом определенной логике, даже законам: можно жить без просвещения, безоговорочно веруя, - это рождает фанатизм и войны; жизнь ради просвещения, отвергающего веру, - это то же самое; и жизнь ради просвещения верой.
- Вы извините, но это слишком схематично. Я не очень-то верю во всяко-го рода типы, тем более, если за ними проглядывает нравоучительность.
- Да, для современных образованных людей все или дедуктивно, или нравоучительно. Однако и жизнь проста, и у всех оканчивается одним и тем же. А до того момента можно философствовать и не философствовать, но это ничего не изменит.
- Ваша речь полна обреченности, как же это связать с вашей деятельностью?
- Я бы не называл это обреченностью, скорее - это предопределенность.
- И неизменность?
- В каком-то смысле.
- Мне бы было тяжело жить с таким ощущением.
- А может, наоборот, легко?
- Сбросить, так сказать, груз ответственности?
Ровно в десять с улицы донесся автомобильный сигнал.
- Это за мной, - сказал Константин Васильевич и оценивающе посмотрел на Антона. - Ладно, поедем со мной.
Во дворе стояла черная "волга". Константин Васильевич удивился, что черные "волги" еще являются принадлежностью власти.
Шофер выразил недовольство, что едет еще кто-то. Но Константин Васильевич его успокоил и попросил не задерживаться. На это шофер сказал, что у него в машине не курят, хотя курить никто и не собирался. Что же на это подумали пассажиры можно только догадываться, так как из уважения к такой важной персоне они промолчали.
Езда заняла примерно полчаса. Дача располагалась в лесу. Въехав в ворота, машина резко повернула влево и остановилась на лужайке, на которой уже стояла несколько машин, в том числе одна "иномарка".
Шофер показал им тропинку:
- По ней вы выйдете к дому.
Дом был виден за деревьями. Они вышли на поляну, на которой были расставлены дачные столики и кресла. Вкусный дым поднимался над мангалом. Хозяин их сразу заметил, но, увидев Антона, удивленно поднял брови. Тем не менее, с приветствием на лице он шел к ним навстречу.
- Добро пожаловать! - Он пожал руки обоим, но потом взял за руку Кон-стантина Васильевича и потянул его в сторону. - А зачем вы этого привели?
- Не беспокойтесь. В моем сложном деле нужны помощники разного рода. Антон Альбрукович мне очень пригодится, а что касается вашего беспокойства, поверьте, я все беру на себя.
- Хорошо, но я все же вынужден буду принять ряд мер, ведь здесь находятся ответственные люди, и могут случиться важные разговоры, которые недопустимы для разглашения. Как говорится, береженого бог бережет.
- Дорогой Николай Иванович, моя вся надежда на вас. И я вас не подведу.
- Ну ладно, ладно, пойдемте, я вас представлю.
На лужайке, где стоял мангал, располагалась дружная компания. Николай Иванович представил гостя, а затем представил ему присутствующих, среди которых были: жена Николая Ивановича Мария Аркадьевна, его дочь Алена, зам головы с женой и сыном, некий Александр Иванович (впрочем, нам он знаком, так как именно к стеклу его машины приставал некролог) и прочая публика, имен и званий Константин Васильевич не запоминал - для него это всегда вызывало затруднение.
Пенилось шампанское.
- За знакомство!
- Э нет, - возразил Константин Васильевич, - все-таки собрались мы здесь сегодня по случаю торжества. Разрешите слово.
- Доброму гостю всегда!
- Я надеюсь, что все, что было хорошего в жизни наших предков, станет достоянием нашей жизни, что высокие помыслы и дела будут продолжены. И сделать это могут лишь люди, которые сами будут образцом, гордостью народа. Позвольте мне без всяких околичностей вручить в связи с этим любезному Николаю Ивановичу представление в дворянское общество. Надеюсь, дела его будут достойно вознаграждены соответствующим титулом.
- Однако!
- Да здравствует новый дворянин!
- Позвольте также, - продолжил Константин Васильевич, - уже в честь нашего знакомства отдать должное жене и дочери именинника. - Он подал жене коробочку с браслетом. Дочери он дал старинную серебряную монету. - Я расскажу вам потом историю этой монеты, она удивительна.
- Ну, а теперь пора за дело, - сказал Николай Иванович. - Пока мы с Александром Ивановичем уединимся ненадолго, вы разберетесь с шашлыками. Я думаю, гости не заскучают в обществе наших дам.
- Большое спасибо за прелестное общество! - поблагодарил Константин Васильевич.
- О! Константин Васильевич нам как раз и расскажет об обычаях и правилах дворянской жизни.
- Ну что вы! Всякому не чуждо человеческое, - сказал Константин Васильевич. - А интерес вызывают истории из жизни великих людей. Вот, например. Однажды на балу у адмирала. Хозяин подходит к молодым людям и спрашивает, не нужно ли им чего. Те дружно кричат, что пить не-чего. Хозяин кричит слугам: "Подайте сейчас господам несколько бутылок кислых щей!" Вот была-то гоголевская картина. А вот, кстати, о еде. Хозяин извиняется перед знатным графом, что обед не совсем удался, так как он пробует нового повара. Граф гневно отвечает: «Покорнейше прошу впредь звать меня на испробованные обеды». Тут же столом сидел провинциал. Он сказал: "А мне обед понравился, только в конце поданный пунш был ужасно слаб". Граф с хозяином остолбенели: дело в том, что провинциал выпил залпом теплую воду с ломтиком лимона, которую поднесли для полоскания рта. А вот как раз о том, что ничто человеческое... да простят меня дамы. Говорят, что однажды на приглашение Дельвига поехать к девицам Рылеев ответил, что он, дескать, женат. "Ну и что, разве теперь нельзя отобедать в ресторации, коль у тебя есть кухня и повар?" Каково!
В стороне шел разговор Александра Ивановича с городским головой.
- Я смотрю, тебе это доставляет удовольствие! Как ты думаешь, зачем я приехал?
- Каким-то странным ты тоном говоришь, как будто и не братья мы вовсе, - ответил Николай Иванович.
- Вспомнил! А кто из нас первый забыл об этом? Кто перестал помогать друзьям и наплевал на их советы? Кто, наконец, пользуется тем, что ему дано не по праву? Ты возомнил себя владельцем, а тебе всего лишь поручено управлять, и мы вправе рассмотреть твою кандидатуру. Складывается мнение, что ты слишком засиделся. Настало время перемен. Нам нужны не просто решительные люди, а те, за кем пойдут. Ты же мне напоминаешь царственную статую, на которую с...т все, кому не лень.
- Не заводись, а то я тоже могу сказать.
- Ну и скажи, хотя бы мне. Я не передам твои слова.
- Нет, ты передай.
- Я брату не гробовщик. Неужели ты не понимаешь, что ты для них ничего не значишь?
- Что же ты себя-то тогда подвергаешь риску?
"Запорожец" Федора мог угнаться не только за "волгой", но Федор старался не тарахтеть на виду, преследуя ее. Дорога была извилистой, и сделать это было несложно. Он был спокоен, как вдруг на одном из поворотов вырос "гаишник" и жестом показал на обочину.
Федор без лишних слов достал документы, но тот не взглянул на них.
- Проезд закрыт, - сказал он. - Разворачивайся.
Федор понятливо уселся обратно в машину. "Запорожец" лихо раз-вернулся и скрылся за поворотом. Проехав немного, Федор свернул в лес. Только юркий "запорожец" мог здесь проскочить. Если бы не коренья, которые избороздили всю землю, можно было бы считать это бездорожье обычной проселочной дорогой. Проехав километр или чуть больше, он стал прижиматься к дороге, чтобы не потерять ее из виду, в то же время, стараясь не давать больших оборотов двигателю, чтобы его не засекли по шуму. Выехав на одну из полян, он увидел посреди ее мужика, сидевшего на пеньке. Рядом с ним стояла корзина. Мужик удивленно посмотрел на машину, но не двинулся с места. Федор остановился рядом с ним и открыл дверь, но из машины не вышел.
- Заблудился, родимый? - спросил мужик.
- Есть маненько.
- Грибы-то, небось, подавил все!
- Да разве их все передавишь. Но все равно извини, так получилось.
- Ладно, это я так. Чем помочь то?
- Да ничем, вон она, дорога. Выберусь.
- Ну-ну. Если не получится, скажешь, я помогу.
- Договорились. - Федор усмехнулся, завел машину и двинулся дальше.
Мужик внес некое сомнение в его голову, и Федор решил выехать на до-рогу. Просвет был виден и Федор прямиком направился туда. Перескочив небольшой кювет, он вылетел на дорогу, развернулся и помчался вперед. Он не проехал и сотни метров, как дорога внезапно кончилась - впереди была стена леса. Федор развернулся и поехал назад, но, проехав назад немногим больше, он опять уперся в тупик.
- Сдуреть можно. - Федор вышел из машины и пошел искать на обо-чине следы, где он выехал на дорогу. Найдя их, он побежал к машине.
Мужичок все так же сидел на пне.
- Крепко заблудился, - усмехнулся мужик.
- Как же так может быть?
- А всяко может быть. Не огорчайся.
- Я и не огорчаюсь. Только не люблю непонятного.
- Ты что, никогда не разговаривал на чушском языке?
- И не слыхал такого.
- "Чушский" - это от слова "чушь".
- А-а!
- Может, еще скажешь, что мысли твои и поступки чисты и свежи, как дыхание ребенка? То-то. Разве может быть что-то "непонятное"? Ведь если что-то происходит, значит, есть тому причина и назначение. - Федор про себя назвал мужика "пеньковым" философом. - Ведь оно есть. Разве может быть оно чем-то от несуществующего? Значит, оно должно быть понятно и естественно, по крайней мере, одному, а значит...
- Это слишком мудрено. - Федор был бледен.
- Да! - мужик сердито посмотрел на него.
Только тут Федор струхнул: он подумал, что очень просто обратной дороги может не оказаться вовсе. "А мужик-то какой-то поганый", - подумал Федор.
Мужик внимательно смотрел на него из-под бровей, отчего Федор пожалел о своих мыслях. И вздохнул тяжело.
- Ладно уж, - сказал мужик. - Я покажу тебе дорогу, но обещай, что поможешь мне тоже, когда я к тебе приду.
- Чем смогу.
- Я невозможного не требую.
- Тогда в чем вопрос!
- Видишь березу, которая стелется по земле? Возьмешь справа от нее. Ну, давай, мне тоже пора.
Федор выехал на дорогу и вспомнил, что не спросил, в какую сторону ехать, но едва он об этом подумал, увидел ворота и тут же загнал свой "запорожец" обратно в кусты.
Он подобрался к забору и прислушался. У ворот кто-то разговаривал. Тогда Федор пошел вдоль забора, который уходил куда-то в лес. Сквозь щель он увидел дом. Рядом никого не было, рискуя порвать штаны, он под-тянулся и перевалился через забор. Полежав некоторое время в траве и убедившись, что никто его не обнаружил, он подполз к стене дома и здесь только встал на ноги. Одно из окон было открыто, Федор приблизился к нему и услышал разговор, он тут же включил магнитофон.
- Риск в нашем деле неизбежен. Но я не хочу быть рабом этих козлов.
- Непослушного раба убивают.
- Если он не успел убежать или убить первым.
- Неужели есть место, где можно скрыться? - ехидно спросил Александр Иванович.
- Тысячи людей делают это и живут спокойно.
- Ты еще и наивен. Однако не тот пошел у нас разговор.
- Пожалуй. Так о чем ты?
- Сейчас не будем. Нам нужно собраться всем братством, чтобы обсудить новые задачи.
- Ты со мной не хочешь об этом говорить. Это похоже на предательство.
- Нет, это для твоего же блага, и чтобы чего лишнего не наделал.
- Ну и черт с тобой! А кстати, этот аристократ нам может пригодиться.
- Тебе это определенно понравилось. А у меня есть подозрение.
- Я без этой мысли...
- Ладно, посмотрим.
Разговор прекратился. Федор отошел от дома подальше и наблюдал, как Николай Иванович и Александр Иванович вышли из дома. Он проследил за ними и издалека стал наблюдать за компанией, изредка сверкая из-за кустов объективом фотоаппарата.
- Однако вы все о балах да о поклонах, - сказал Николай Иванович. - Разве в этом соль? Всякая группа, в том числе и аристократическая, живет за счет того, что имеет свое влияние в органах власти и сеть подчиненных учреждений, культурного характера, торгового, административного. Впрочем, давайте лучше выпьем.
- Давайте за женщин.
- За женщин только стихами.
- Давайте я, - выступил молодой человек. - Говорят, что самая первая женщина была Ева, самая красивая - Клеопатра, самая умная - Жорж Занд. Так говорят. Однако что нам эти разговоры! Ведь самая первая, самая красивая и самая умная - это та, которая рядом. Ура!
После того как выпили за женщин, кто-то сказал:
- Однако Константин Васильевич хотел рассказать нам удивительную историю о серебряной монете.
- Это таинственная история, но я расскажу ее в другой раз.
- А позвольте мне, - вдруг вскочил Антон, - я придумал тост. Вот, за-брел как-то Иван-дурак в дремучий лес. Глядь - стоит избушка на курьих ножках. Заходит он в избушку и видит: за столом сидит баба-яга, пригорюнилась, слезы льет. "Что такое? - удивляется Иван-дурак. - Кто тебя, бабушка, обидел?" Отвечает та: "Эх, милай, старая стала, совсем плоха, некому дрова заготовить, нечем печь растопить, одна нелюдь кругом". "Что за дела! - говорит Иван-дурак. - Щас сделаем". Нарубил он дрова, затопил печь. Баба-яга разомлела от тепла, ожила, расправилась. "А теперь, милок, лезь в печь". Так выпьем за то, чтобы тепло никогда не уходило из этого дома и чтобы хозяйка была добра к гостям.
Сосед прошептал Константину Васильевичу:
- Сравнил хозяйку с каргой!
- А мне бы хотелось пожелать, - сказал Константин Васильевич, - чтобы счастливая жизнь была долгой, ведь осуществление - это миг, а движение - это долгая мечта об этом миге и о последующих...
Его беззастенчиво прервали:
- Но долгая мечта может превратиться в навязчивую идею.
- Это если к ней не двигаться, - возразил Константин Васильевич. - Корабль должен выходить в плавание, а мужчина должен сближаться с женщиной. Все сбудется, только в это надо верить и делать для этого все.