Вероника и Боб шли по бульвару, освещенному в центре луной и скрывающемуся в ночной темноте у домов, словно стеной огораживающих эту лунную дорогу.
- Странно, - сказал Боб, - почему Полтиныч отказался от прогулки!
- Я просила его.
- Ты! Зачем?
- Мне нужно поговорить с тобой.
- Хорошо… надеюсь, что не обо всем этом…
- Скажи, что значит для тебя наука?
- Это любопытство или…
- Или.
- Тогда тебе уготована тяжелая доля, если я правильно тебя понял. Однажды человек выбирает свою дорогу, пусть извилистую, горбатую, но он идет по ней и хочет дойти до конца, упрямец.
- А если он ошибся?
- А вот это уже не важно. Фокус в том, что никто не сможет на самом деле доказать, что это ошибка. И только так. А иначе было бы скучно, если бы вообще что-то было.
- Что ж, - Вероника вздохнула. - Я подумаю.
- А чего бы хотелось тебе? - неожиданно спросил Боб.
- О! Лучше этого не трогать!
- Да, я сказал глупость. Однако интересно, с чего начинает художник картину: с рамы, под которую вырезает холст, или же с холста? Вероятно, это тоже зависит от многого, а более всего от сверхзадачи. Притом, что у каждого своя манера, и он от своей манеры отступать не хочет. А тебе не кажется это смешным? То, что ты как бы взвешиваешь.
- Глупые же вы, мужики! - рассмеялась она. - Этого не напишешь вашими формулами.
- Вам виднее, - обиделся Боб.
- Все, я дома. - Она взъерошила ему волосы и крикнула, убегая: - Завтра я тоже задам вам задачку.
- Этого еще не хватало!
Пол был заставлен пустыми пивными бутылками. Боб и Сева, тяжело вздыхая булькающими пузатыми животами, сидели друг напротив друга. Бутылочные джунгли располагались меж их ног.
- Давай, наконец, подумаем, - устало сказал Сева.
- Ты считаешь, мы еще способны на это?
- Резервы человека велики.
- Ну да, - Боб оценивающе посмотрел на бутылочные заросли, но чувствовалось, что сосчитать их он не способен, - особенно в стадии шизофрении, плавно переходящей в полное умопомрачение.
- Это самая замечательная стадия, - Сева повел носом и завопил: - Рыба!
- Сгорела, - философски заметил Боб, - в пламени противоречий.
Сева вернулся с дымящейся сковородкой и радостно сказал:
- В самый раз успел. - Он поставил табуретку, ловко воткнув ее ножки меж бутылок, а на нее водрузил сковородку и вскрыл две новые бутылки.
Боб с сомнением покачал головой.
- Так вот, - убеждал его Сева, - если хочешь, это самая замечательная стадия…
- Не хочу.
- …тем больше мыслительный аппарат освобождается от догм, чем больше он находится в свободном полете, тем выше его полет, тем замечательный вид, который открывается с высоты.
- Или пиво бродит в сторону тупоумия, или ты певец сумасшествия.
Сева выпустил пары, глаза его заблестели, спина выпрямилась.
- Это тоже условно, условно понятие, ибо в его основе некие каноны, придуманные, заметь.
- Пусть, - отмахнулся Боб.
- Итак, я задаю вопрос, а ты будешь «адвокатом дьявола»: возможно ли перемещение материи в пространстве?
Боб взмахнул рукой, как делают дешевые фокусники.
- Нет ничего проще. Конечно, да. Жизнь любого растения али животного есть это самое перемещение.
- Хорошо. Ставлю следующее условие: во-первых, перемещение не только в будущее, но и в прошлое, то есть относительно нашего понимания жизненных процессов - перемещение в любом направлении по оси времени, нарушение последовательности шагов, в том числе дискретное, скачкообразное.
- «Скачкообразное» - это образно, - Боб захлопал в ладоши.
- Второе, неизменность материи в результате перемещения, понятно?
- Без дураков.
- И, наконец, третье. Возможно ли изменение событий в результате перемещения?
Боб замотал головой, с трудом переваривая эти слова, похоже, он с большим удовольствием переварил бы еще порцию пива, на которое не мог уже смотреть.
- Сурово. И что же ты хочешь, чтобы я тебе ответил? Постой, вот что. - Боб вяло уцепился за что-то «лежащее под ногами». - Мы имеем перед собой наглядный пример осуществления таких перемещений. И если мы поймем, что есть Вирул, возможно, кое-что и познаем.
- Ценная мысль. Попробуем ее поработать.
Боб шумно зевнул и прикрыл глаза. Сева толкнул его.
- А вот у Полтиныча, - сказал он, - своеобразный взгляд, я бы даже сказал, парадоксальный. Да и типус ему этот известен близко.
- Но он же отказался, - сказал Боб, не открывая глаз.
- А мы ему дадим сахарную косточку, - и Сева почувствовал на плече мохнатую тяжесть.
- Фантазии вам не хватает, - буркнул Полтиныч. - Рискуй тут из-за вас.
- В чем же твой риск?
- А то непонятно! Все под ним ходим. - Полтиныч закатил глаза, приподняв морду.
- А позволь спросить, сколько тебе лет?
- Хочешь сказать, что уже пора на покой? - фыркнул Полтиныч.
- Да не имел… я ничего такого, - спохватился Сева.
- Ну ладно, может, изложим ему наши соображения?
- Да знаю я все ваши соображения, тоже невидаль какая, - не остался в долгу Полтиныч.
- Будем считать, ничья.
- И что ты скажешь по этому поводу?
- Направление, в общем-то, правильное… хотя, разгадать эту загадку не просто. Лешему это было бы сподручнее.
- Что ты имеешь в виду?
- Узнаете со временем.
- Главное, что направление верное.
- Ну-ну. Кстати, можете его не опасаться. Если он здесь, вы его обязательно увидите.
- Шпионить не сможет? И то радует!
- У меня длинные уши, а у него длинные руки, лапы, крылья… тьфу!.. ну, в общем, понятно.
- А он не сможет нас выключить, если заподозрит заговор?
- Вряд ли он будет рисковать. Такое действие будет сопряжено для него с возможными неприятностями.
- Ага, значит, сопряжено. Мотай на ус.
- Поскольку у вас нет образца, так сказать, для опытов, придется вам действовать логически.
- До конца жизни успеем?
- Может, и раньше.
- Спасибо, обнадежил.
- Ты специалист по формулировкам граничных условий, так что выбирай модель - и вперед!
- Слушай… а с тобой ничего нельзя попробовать? - Сева хищно уставился на Полтиныча, но тому стоило лишь слегка оголить клыки в добродушной улыбке, что Сева тут же забыл о своей идее. - Спасибо за помощь, - закивал головой Сева.
- Пожалуйста. - Полтиныч был воплощением вежливости и изящества.
- Да, - задумчиво произнес Сева, - неплохо было бы ощипать Вирула еще на десяток перьев.
- И съесть их, - съязвил Полтиныч.
Приятели уставились друг на друга. В глазах их была бездонная грусть. Они еще на что-то надеялись, но надежды становились все призрачней, все более расплывчатыми, все глубже погружались в черный омут.
Когда разум не в силах охватить сущее, когда знания, которыми он владеет, становятся бессильными, только озарение, поднимающееся из глубин, вековой опыт, хранящийся в тайниках и немногим подвластный, или нечто совсем безумное, способное преодолеть этот вековой опыт, открывает, если не новое знание, то, по крайней мере, дорогу к нему.
Громко хлопнула входная дверь, так что вздрогнул Полтиныч.
- О чем грустим, мальчики? - спросила Вероника с порога комнаты.
- Дважды два всегда четыре - какая безысходность! - к чему-то сказал Сева.
- Ясно. Полтиша, они тебя опять обижают?
- Караул, - тихо сказал Сева и прошмыгнул в дверь.
- Мы теперь сообщники, - возразил Боб на ее слова.
- Вы что-то задумали.
- Знать бы что, я был бы счастлив.
- Ну, раз так, и вам нечего делать, пойдемте со мной, может, я смогу вам показать что-то интересное.
В одном из запутанных переулков, лабиринт которых известен только тем, кто много лет в них плутает, в которых экскурсант никогда не сможет второй раз выйти на одно и то же место, располагалась невзрачная дверь, рядом с которой висела треснувшая и забрызганная краской, которой, может быть, сто лет назад красили стены этого дома, табличка, на которой ничего не возможно было разобрать.
- Я работаю в этом архиве, - сказала Вероника.
- Никогда бы не подумал, - удивился Боб.
Темные узкие коридоры и запах пыли не добавляли оптимизма.
- Подождите здесь, - она протолкнула своих гостей в небольшую каморку, почти половину объема которой тут же занял Полтиныч.
- Если она задержится, пожалуй, мы тут задохнемся, - выразил Боб общее мнение.
Но она вернулась довольно скоро и плюхнула на небольшой стол толстый манускрипт в кожаной обложке с металлическими застежками. Однако он был в хорошем состоянии, чист, и застежки, видимо смазанные, открылись неожиданно легко. На титульном листе готической вязью было написано: Spiritus movens.
- Насколько я понимаю, а это очень мало, тут что-то о духах.
- Это переводится «Движущий дух».
- Ну и что?
- Давай заберем ее и прочитаем.
- И на каком это языке? - Боб взвесил книгу на руке. - Тут на полжизни чтения.
Вероника вырвала у него книгу и положила на стол.
- Вы, ученые, ни черта не понимаете. Вы хотите все расчленить на элементарные частицы, а не понимаете того, в вашем хилом теле больше энергии, чем во всех ваших машинах вместе взятых…
- Не кричи, а то нас обезвредят, как грабителей.
Но было уже поздно. Дверь внезапно открылась, и они увидели странную взлохмаченную фигуру.
- Архивариус! - испуганно прошептала Вероника и повернулась, прикрывая собой стол.
Боб посмотрел на стол и удивленно замер: книги на столе не было.
Одно обстоятельство от рождения на все сто определило его натуру: он был Близнец по знаку Зодиака. Всю жизнь бросало его из стороны в сторону, то и дело он менял место работы, увлечения, возвращался к старому, бросал и пускался в новые приключения. Он так и остался одиноким, потому что это касалось всех сторон его жизни, и женщины не были исключением. На старости лет он приткнулся в этом архиве и увлекся переводами старинных рукописей. За всякое дело он брался основательно, долго изучал предмет и посему был необычайно сведущ во многих областях. Много времени ушло на постижение древнего языка, после чего он выбрал рукописи для перевода, при этом его не интересовало, делает ли он это первый, или кто-то уже перевел их. Он предпочитал все делать сам и доверять только себе. Потренировавшись на мелочах, он выбрал манускрипт с заинтересовавшим его названием «Движущий дух».
Содержание книги, если и не потрясло, то сильно увлекло его. Но работа эта отнимала много сил, ибо все-таки он был слабо сведущ в терминологии средневековых алхимиков. Никогда раньше он не слышал имени автора, средневекового ученого Нокса, хотя в предисловии тот упоминал не потускневшие в веках знаменитые имена как принадлежавшие его друзьям.
Временами Архивариус, получивший это прозвище от сотрудников архива, стал чувствовать что-то странное: все более погружаясь в мысли автора, он уже не следовал за ними, а опережал их, право, не из-за банальности тех мыслей: он стал ощущать переводимый им текст как свой собственный, он испытывал эмоции, какие, наверное, испытывал и средневековый автор, выводя эти записи. Он еще не понял, но в нем уже жил другой человек, который требовал неожиданного и страшился его.
Мысли Архивариуса стали приобретать порой странное направление, более того, он стал подвержен каким-то зависимостям!
Он вдруг остро почувствовал одиночество. А с другой стороны - страх перед людьми. Он как будто торопился что-то сделать, временами посещала безумная мысль, что за это ему будет даровано бессмертие. Но кто-то следил за ним, крал его труды, его идеи, кто-то как будто использовал его, и это был не человек! Но он не мог видеть его, он только чувствовал его присутствие где-то здесь, совсем рядом, может быть, за стеной. Архивариус сидел в темной крошечной комнате, лишь пыльная лампа освещала небольшое пятно на столе, и было так же холодно, как будто он находился в сумрачном замке с крошечными пятнами свечей и потухшим камином, а вокруг витали странные незнакомые запахи, и он не понимал, откуда они исходят: то ли их источают сами стены, то ли непредсказуемое соединение веществ, двигающихся бесцельно, как, в сущности, все в этом глупом мире, но в конечном итоге неизбежно находящим свой конец, некое завершение, столь же бесцельное.
Однажды в момент пробуждения у него возникло ощущение, что он не сможет выбраться из этих холодных сырых стен. Проснувшись со страхом в груди, он вдруг подумал, что сегодня у него будут неожиданные гости. И придут они, чтобы завладеть его богатством. Ему казалось, что они хитры и могущественны, а он слаб и одинок. И он взмолился о помощи. Взмолился, произнося ему самому непонятные заклинания, врезавшиеся в его память, как корни дерева на самом верху стены каменной башни.
Неведомая птица, словно призрак, возникла перед ним и заговорила:
- Я знаю, чего ты боишься. Это напрасно. Сама рукопись имеет магические свойства. Не каждому она открывается.
- Я не окончил перевод.
- Жаль. - И видение исчезло, только с одной из полок упала какая-то книга и подняла столько пыли, что Архивариус приготовился отчаянно зачихать, но тут он услышал, как стукнула дверь где-то рядом.
Он открыл дверь и увидел работающую в архиве девушку, испуганно отскочившую к столу, и незнакомого мужчину.
- Архивариус! – вскрикнула она.
- Кто позволил войти в хранилище? - обратился он к ним и заметил, как мужчина бросил взгляд на стол.
- А это что, секретный объект? – серьезно спросил Боб.
- Что вы ищете?
- Да мы, собственно, нашли, только она пропала.
- Что? Как пропала!
- Это «Движущий дух».
- Как пропала! – отчаянно воскликнул Архивариус.
- Как? Как все пропадает - вот есть, а вот нет.
Тут только до Архивариуса дошел коварный смысл сожаления, которое высказало ехидное видение.
- Призрак накаркал! - всплеснул он руками, фигура его согнулась, и он ушел так же внезапно, как и появился.
- Призрак, - прошептал Боб, выходя на улицу. Всю дорогу до дома он бессмысленно повторял это слово. Вероника, которая шла за ним некоторое время, вскоре отстала от него.
Боб подошел к своему дому и замер. «Сейчас, сейчас, - роилось у него в голове. - Человек не может путешествовать во времени. Он слишком биологичен: он рождается, стареет, растет, умирает - так предписано. И только так. Его суть материально неизменна. Но если представить, пусть это пошло, время как ленту, свитую в восходящую спираль, то проникать от одной плоскости сквозь нематериальный мир на другую плоскость может только небиологическое существо, которое может изменять свою материю. Оно может и переносить информацию в обоих направлениях. Но для прошлого его информация или непонятна, или бесполезна, для будущего же она тоже не имеет решающего значения: материальные следы событий имеют куда большее значение, чем болтовня о них. Существо это материально в материальном мире, то есть состоит из связанных атомов. Так, это нужно зафиксировать - может быть важно. Еще: энергетическое питание его не может иметь техногенный характер, так как, попадая в нецивилизованный мир, оно должно питаться энергией из всего, что есть под рукой - солнце или вода, тепло или холод. Где найти такой универсальный безотказный генератор! Это, в общем-то, понятно: некое вещество можно разделить, а потом снова синтезировать. Но штука в том, что оно обладает сознанием! Мало того: это сознание обладает непрерываемой памятью (куда было бы приятнее, если бы дискретной). И это недоступно пониманию. Так же как призраки и привидения, путешествующие по времени. Стоп. Но ведь этим должен был заниматься Леший!»
Боб развернулся и побежал.