(Репортаж № 41)
Джеймс Августин Алоизиус Джойс родился в Дублине в 1882 г. и, сменив 200 адресов (!), скончался в 1941 г. в Цюрихе.
Личность оригинального ирландского писателя, основателя новой литературной поэтики письма крайне неоднозначна и сочетает в себе как неоспоримые симптомы алкоголизма, так и массу шизофреноподобных расстройств. Поэтому его патография может представлять интерес в наркологическом плане. Являлась ли алкогольная зависимость Джойса самостоятельным патологическим процессом или была т.н. «симптоматическим», вторичным алкоголизмом?
Джойс является представителем модернистской прозы, в которой художественная форма занимает место содержания. Его знаменитый культовый шедевр - 900-страничный роман «Улисс» (плюс 200 страниц комментариев к тексту) описывает заурядные события одного дня, происшедшие с дублинским обывателем Леопольдом Блюмом. Этот роман, который мало кто из обычных читателей в силах дочитать до конца, оказал огромное влияние на всю последующую мировую прозу и теорию литературы, был признан №1 в списке ста лучших романов 20 века! Своим появлением в 1933 г. он произвел фурор, так как представлял абсолютно новый прозаический формат, доселе неизвестный читателю.
Сам Джойс не скромничал по поводу значимости своего романа и, как мы сейчас видим, не без оснований заявлял: «Моя книга возможно, сумасшествие. Судить об этом можно будет спустя век». Сто лет ещё не прошло, но выводов и предположений уже сделано немало.
Какими психопатологическими особенностями обладал автор, создавший это произведение?
Начнём с наследственности, которая не могла пройти бесследно для будущего писателя. Его отец был излишне склонен к спиртному да ещё требовал от детей, чтобы они называли его «сэр». Когда же напивался до сильного опьянения, то обращался с ними крайне жестоко. Может быть, поэтому из пятнадцати детей Джона Джойса и Мэри Джейн Джойс выжило только десять. Так что детство нашего героя в полной мере было омрачено алкоголизмом родителя. Когда отца уволили за пьянство, одарённый мальчик был вынужден покинуть колледж и два года занимался самообразованием.
Нисходящая наследственность Джеймса Джойса также оказалась основательно «подмоченной» но уже в плане психической патологии. Его дочь Лючия безуспешно лечилась в разных клиниках с диагнозом «Шизофрения, гебефренический психоз». За 50 лет болезни она прошла все «круги ада» психиатрического лечения: смирительные рубашки, холодные ванны, морфий, электрошок. Только после 1940-х годов появились благодетельные нейролептики - аминазин и галоперидол, которые остались её уделом до самой смерти. В данном случае можно было бы предположить определённый вектор генетически обусловленного наследования: отец – больной алкоголизмом, Джойс – «коморбидная личность» (алкоголизм + шизофрения), дочь – больная шизофренией.
Отметим знаменательный для социальной психиатрии факт: в 1998 г. в Ирландии в день рождения Лючии (26 июля) был учреждён специальный «Lucia Day», призванный обратить внимание «обывателей на шизофрению и повысить осведомлённость граждан об этой болезни».
Джойс говорил о себе: «Я слабый человек, не слишком добродетельный, к тому же весьма склонный к алкоголизму». Он уже с ранних лет проявил свою незаурядную одарённость: с 6-ти лет сочинял лирические стихотворения, которыми гордилась вся его многочисленная семья. Был первым учеником в классе, выигрывая многочисленные конкурсы и олимпиады, за которые получал денежные призы. Но и дерзости зачастую не всегда адекватной ему было не занимать.
Джойс обгонял в интеллектуальном развитии своих одноклассников, читая взахлёб и «со страшной скоростью» всё написанное понравившимися авторами. Он лучше всех успевал по литературе и иностранным языкам. Закончив два колледжа, в 1898 г. поступил в дублинский Юниверсите-колледж. В 1900 г. в дублинской газете «Двухнедельное обозрение» вышла первая публикация Джеймса - эссе о пьесе Ибсена.
С годами его повышенное самомнение стало принимать паранойяльный характер. Во время учёбы на медицинском факультете по свойственной ему подозрительности Джойс стал всюду «обнаруживать» врагов, и пришёл к выводу, что администрация «объединилась» против него. Утверждая, что дублинский факультет ему не подходит, Джойс решил учиться на медика в Париже, куда и уехал в возрасте 20 лет. Некоторые авторы считают, что Джеймс в это время перенёс не «шизофренический шуб», а просто сменил страну проживания по вполне прозаической причине: отец пропивал доставшееся ему солидное состояние в дублинских пивных, семья беднела и часто переезжала во всё более бедные кварталы. Джойс якобы уехал, чтобы не видеть это медленное опускание на дно.
Будучи тревожно-мнительным по своей натуре, первые годы вдали от родины Джойс словно оттачивал способность превращать самую мелкую проблему в сокрушительную катастрофу. Никто не мог предположить для Джойса оптимистического будущего: он делал всё, чтобы оправдывать худшие прогнозы. Но он сам не замечал бедности, в которой тонула его жизнь. Видимо, «литературные боги» хранили его там, где другие, более благополучные, погибали.
Ещё в юности, во время своих «вылазок» в «ночной Дублин» Джойс заразился сифилисом. Пытался вылечить болезнь самостоятельно, но, как считают, только подавил внешние признаки сифилиса, а не саму болезнь. Возможно, именно из-за неё Джойс страдал потом всю жизнь от хронической болезни глаз и перенёс 25 глазных операций. После женитьбы он снова «подхватил» венерическую болезнь и помимо неё «обладал целым букетом не вполне естественных наклонностей».
Джеймс Джойс влюбился в дублинскую горничную Нору Барнакл 16 июня 1904 г., и именно этому дню посвящается всё действие романа «Улисс». Но официально зарегистрировать свой брак Джойс решился только в 1931 г. Всю жизнь он болезненно ревновал жену, и супружеская измена, заимствованная из собственного воображения, стала движущим конфликтом его знаменитого романа.
Рассмотрим, какие имеются сведения в биографической литературе об алкогольной зависимости Джойса.
Так как вино ему было не всегда по карману, Джойс прибегал к любимому ирландцами «народному вину» - пиву «Гиннес». И напивался им до полного выпадения из реальности. Его частенько находили на улицах мертвецки пьяным.
С 1906 г. Джойс пил всё чаще и больше и угрюмая раздражительность между выпивками накладывалась на всё его поведение. Однажды, в отчаянии от непрекращающегося пьянства, жена сообщила, что изорвала его рукопись. Протрезвел Джойс мгновенно. Правда, пока не убедился, что рукопись цела. Запои вызывали бурные сцены, многочасовые монологи с перечислением всех своих неудач и несчастий. Однако несмотря на похмельные состояния после пьянства, Джойс работал каждый день. Возможно, его абстиненция не была столь тяжёлой? Или похмельная тревога и чувство вины заставляли его уходить из реальности в иллюзорный мир своих героев?
Вот строки из письма русского живописца К.А. Сомова: «Во-первых, он дикий алкоголик, и присутствующая тут же его жена дрожала над ним, как бы он не напился; во-вторых, он почти слепой, видит одним уголочком глаза. Мало разговорчивый и медлительный».
Джойс часто изменял своим обещаниям вести трезвую жизнь и напивался так, что жена в бешенстве угрожала уйти от него и даже несколько раз переезжала в отель. Одному он всё же не изменял: ночные загулы регулярно сменялись лихорадочной дневной работой над рукописью.
У Джойса можно отметить черты, характерные для «симптоматического» алкоголизма, который выступает при эндогенном процессе в качестве расстройства сферы влечений. К нему можно отнести приступы немотивированного и часто одиночного пьянства, попытки смягчить эндогенные депрессивные состояния алкоголем, незначительный удельный вес сомато-вегетативных компонентов при абстиненции, быстрое появление запоев с неконтролируемым количеством потребляемого алкоголя. Одновременное течение шизофрении и алкоголизма (т.н. «гретеревская форма»; Graeter, 1909) с годами приводит к появлению своеобразной синтонности и умению приспосабливаться к меняющимся жизненным условиям. Разными авторами такая коморбидность отмечается в 10% случаев. Как писал С.Г. Жислин, существует «какое-то сопротивление, оказываемое алкогольной патологией шизофреническому процессу». У писателя трудно обнаружить как симптомы нарастающей шизофрении, так и прогрессирующего алкоголизма. Об этом же свидетельствует наличие критики к собственным алкогольным эксцессам. Несмотря на многолетнее пьянство, полностью алкоголизм как заболевание у Джойса, по-видимому, так и не сформировался. Кроме того, в воспоминаниях не встречается упоминаний ни об «алкогольной эпилепсии», ни об алкогольных делириях.
Хватало у писателя и поведенческих странностей. Так, настоящим фетишем было для Джойса женское бельё. У него в кармане всегда лежали маленькие трусики, снятые с детской куклы. Выпив, он иногда натягивал эти трусики на пальцы и топал ими по столу в кафе, к недоумению и замешательству наблюдателей. Нередко имел при себе пару маленьких дамских штанишек, которыми он размахивал в воздухе, если хотел продемонстрировать своё одобрение.
Джойс был одинок в семье, необщителен в обществе, трудно сходился с людьми, не хранил дружбу и часто проявлял оскорбительную заносчивость. Не обременял он себя и соблюдением приличий, не стесняясь часто занимать деньги и вещи вплоть «до зубного порошка». Некоторые из этих качеств можно отнести на счёт житейской безалаберности и эгоцентризма. Как и большинство гениев, Джойс имел «тяжёлый» характер: был невнимателен, неблагодарен, ревнив, хотя жена не никогда не давала ему для этого поводов.
В культурной жизни Джойс практически не принимал никакого участия, в незнакомом обществе выглядел скучным и охотно разговаривал только о литературе и оперном искусстве. Аполитичный до невежества, ничем остальным он не интересовался. Даже начавшуюся Первую мировую войну писатель воспринимал не как мировую бойню, а как помеху собственному творчеству.
Кроме всего прочего, Джойс «великолепно владел искусством наживать себе врагов». Добавим к этому «умение» осложнять себе жизнь. Не в последнюю очередь Джойс потому так часто переезжал с места на место, что ему легче было поменять адрес, чем решить проблему. Присутствовал ли при этом дромоманический радикал, сейчас сказать сложно.
Склонность к сутяжничеству отмечалась на протяжении всей жизни. Он ссорился со всеми – «друзьями, искусством, собственным здоровьем и даже погодой». Одна из самых повторяющихся ситуаций в биографии Джойса заключалась в том, что многие люди стремились помочь этому неуживчивому, угрюмому и скандальному человеку. Он же, подозревая самых близких друзей в измене и обмане, рвал с ними связи, но его тут же находили и начинали помогать другие.
В любом событии – зубная боль, гроза, с визгом затормозившее такси – Джойс усматривал рок и несчастье. Все суеверия Европы он знал наизусть и видел их повсюду в явной или скрытой форме. «Своих героев он наделил чертами собственного характера – не оттого ли порой они внушают неприязнь?» Все фобии самого Джойса - боязнь молнии, собак, воды – присутствуют у персонажей его произведений.
Будучи воспитан в религиозном духе, Джойс затем резко отошёл от веры. Его крайне своеобразная личность и исключительно странная жизнь в сочетании с множеством сложных и не всегда понятных особенностей его произведений, со склонностью к аутистическому мышлению и нарастающим до нелепости неологизмам, дают основания предположить у него вялотекущую форму шизофрении.
Нельзя полноценно судить о личности Джойса, не коснувшись хотя бы самым поверхностным образом особенностей его произведений. Карл Густа Юнг в специальном эссе, посвящённом Джойсу, писал: «Не нужно быть психиатром, чтобы увидеть сходство между психикой шизофреника и душевным состоянием автора “Улисса”».
«Роман - поток сознания» - под таким названием «Улисс» преподносится на филологических факультетах. «Щадя чувства и мозг студентов», для ознакомления с ним преподаватели рекомендуют прочитать только три главы, чтобы составить общее представление о романе, но те, кто осиливали книгу полностью, считались «героями своего времени».
Сочинение произведения, зная, что его поймут лишь единицы избранных читателей, свидетельствует о нарушении коммуникативных функций. Это напоминает шизофренический «спектакль без зрителя» и свидетельствует об аутистическй направленности мышления.
Литературный феномен Джойса и его собственный стиль приближается к стилю литературы абсурда. В произведениях доминирует экспериментальный язык автора, где помимо базового английского используется сплав из элементов ещё почти 60 языков и наречий, а также отдельные абсолютно новые слова и целые синтаксические конструкции. Подсчитано, что Джойс придумал около 50 тысяч неологизмов. Это целый словарь, свой собственный язык и свой собственный мир!
Джойс писал: «Начиная с 1922 года, моя книга была для меня большей реальностью, чем сама реальность. Всё было незначительно по сравнению с ней. Всё, что лежало за пределами книги, было непереносимо трудно: даже такие мелочи, как бритьё по утрам».
Погружённость писателя в собственные мысли и переживания была у него необычайно глубока, о чём свидетельствует один эпизод. В 1932 г. Джойса, тогда уже известного автора, московский «Международный союз революционных писателей» запросил о том, как он отнёсся к Октябрьской революции. Ответ, полученный от его секретаря, ошеломил советских писателей. В нём говорилось примерно следующее: Джойс «с интересом узнал, что в России в 1917 году произошло такое событие... пока ему трудно оценить важность события, и он хотел бы только отметить, что, если судить по подписи вашего секретаря, изменения, видимо, не столь велики». Это, скорее всего, была свойственная писателю «шуткосерьёзная» фраза. Так, в разговоре с посетившим его Всеволодом Вишневским в конце 30-х гг., Джойс мрачно пошутил: «Шекспир потому пользуется в России успехом, что в последнем акте убивает всех королей». Так что совсем недаром Джойс подвергался в то время в России «справедливой» критике. Вот что писал Карл Радек: «Куча навоза, в которой копошатся черви, заснятая кинематографическим аппаратом через микроскоп, - вот Джойс».
Сейчас уже большинство авторов считает, что произведения Джойса являются зеркалом «психики их автора, его мироощущения, отношения к жизни, причудливости, эксцентричности, странности, инакости, уникальности… Джойс не экспериментировал – Джойс самореализовывался, изображал своё внутреннее устройство!» (И.И. Гарин).
Заражение сифилисом, видимо, внесло диссонанс в отношения Джойса с женщинами, что могло найти своё выражение в своеобразном расстройстве сексуального предпочтения в форме фетишизма. Алкогольная зависимость писателя хотя и могла иметь генетическую предрасположенность, однако носила явно вторичный характер, так как паранойяльная симптоматика с недоверчивостью и выраженной подозрительностью, чудаковатое поведение, узость круга общения, обстоятельное и метафорическое мышление без выраженной разорванности проявили себя гораздо раньше или пришлись на инициальный период болезни. Для алкоголизма, сочетающегося с шизофренией, характерны дисфорические картины опьянения с эксплозивностью и истерическими симптомами. Эти симптомы могли быть выражением вялопротекающего шизофренического процесса. Следует учесть также и наличие уже явного шизофренического процесса у его дочери Лючии.
Существуют многочисленные указания на то, что Джойс страдал социальными фобиями, которые легко встраиваются в структуру неврозоподобной шизофрении. Впрочем, может иметь право на существование и диагноз параноидного расстройства личности, осложнённого вторично развившейся алкогольной зависимостью.
Но ни один из возможных психиатрических диагнозов, естественно, не умаляет литературный гений Джеймса Августина Алоизиуса Джойса.
2013 г.