Я такая как есть...
Для Бируте
Пришёл август месяц, вместе с ним множество церковных праздников, Великих, или просто почитаемых. Тётя Нина, как и в прежние времена, немного разбавила дуэт Алеси и Липы. Стали приходить и некоторые другие Покровские прихожане. Как-то к литургии, на день памяти святого Пантелеймона, явилась целая делегация во главе с Татьяной Семёновной. Они отстояли всю службу, в конце подошли ко мне, окружили и принялись просить прощение, каяться в том, что когда-то нехорошо обошлись со мной, и всё прочее. Зачем вспоминать старое? Всё, что не делается, то к лучшему.
-Такой храмик у вас крохотный,- качала головой Татьяна Семёновна.- Тесно, душно. Я пока службу слушала, уморилась прямо.
Оставалось только развести руками, и за это Слава Богу. Временный храм, сделанный из вагончика, действительно казался тесным и не совсем уютным. Крохотный алтарь, в котором нужно было приловчиться передвигаться, чтоб нечаянно ничего не зацепить на престоле, или жертвеннике. Престол выглядел миниатюрным, на котором могли расположиться лишь антиминс с евангелием, напрестольный крест, ну ещё и лампадка. Жертвенник же представлял собой треугольный, мебельный уголок, едва помещавший на поверхности священные сосуды. В самом храме, места оставалось также не так много. Учитывая клиросную стойку, аналой под храмовою икону, панихидный столик, и тумбочку для продажи свечей, там могла вместиться не больше пятнадцати человек, и то, если они станут вплотную друг к другу. Только несмотря на это, храм спокойно вмещал абсолютно всех, кто приходил на богослужение.
Всё шло своим чередом. Алиса не могла смириться и принялась хлопотать с документами на новую богадельню. Только эта идея как-то сама собой перегорела, и появилась новая- построить возле храма частную клинику для неимущих людей с сердечными болезнями. Сама мысль хорошая, только требовало данное предприятие неимоверных затрат.
-Думаешь, из этого что-то получится?- как-то спросила у Алисы Настенька, когда мы убирались в храме после службы.
Та молча пожала плечами, неуверенно покривила лицо, после чего ответила:
-Не знаю. Сама, конечно, справлюсь вряд ли… Разве ты поможешь. Ну, ещё Сергей Шкалин обещал посодействовать. Обидно будет, если прогорим, или ничего не выйдет.
-Я только за,- тяжело вздохнув, проговорила Настенька.- Снова папку теребить стану. Главное, чтоб опять храм не отобрали.
-Думаю, этот уж точно не отберут,- сказал я, хотя уже не был ни в чём уверен.
С началом Успенского поста, посыпались новые неприятности. Очень заболела Маринка, даже пришлось ложить её в больницу. Отец Мирон узнав, что его прихожане протоптали дорожку в наш храм, сильно возмутился. Он созвал собрание, произнёс пламенную речь, как не хорошо бегать по приходам, тем более таким как мой. Вера Степановна разбавила эту речь гнусной клеветой и наветами, убеждая всех, что священник в Анечкино, тобишь я, недостойный человек, пьяница и блудник. Мол живу греховной жизнью, вводя в соблазн братию и мирян. Отец Мирон, правда, принялся меня оправдывать, но делал так, будто это его мало волновало. Разговор имел успех. После него Татьяна Семёновна и иже с нею, в Анечкино больше не появились. Перестала приходить и тётя Нина. Позже, стало известно, что отец Мирон приказал своему регенту Ирине, забрать назад уволенных ею людей, даже если они казались совершенно негодными. Смысл заключался в том, что пусть уж лучше такие клирошане гудут в общей массе, чем перейдут ко мне.
Перед самым Преображением Господним, архиерей решил посетить приходы нашего благочиния, а за одно увидеть, как поживают священники. Оценить, так сказать, их быт, поинтересоваться нуждами. Меня в известность не поставили. Может забыли, или не посчитали достойным высокого внимания. С самого утра поехал я с Алисой в районную детскую больницу, где лежала Маринка. Дома оставались Ауксе и Аля, которую я попросил присмотреть за Марком, пока меня не будет.
Ближе к обеду, во дворе послышался лай пса Валета. Скрипнула калитка, застучали, по выложенной булыжником дорожке, шаги.
-Молитвами святых отец, Господи Иисусе Христе, помилуй нас,- послышался громкий голос из-за дверной ширмы, хранившей дом от назойливых, летних мух, которые в августе, почему-то, особенно стали кусючими и весьма нахальными.
Ответа не последовало, и пользуясь тем, что дверь открыта, значит в доме обязательно кто-то должен быть, в прихожую один за другим прошли четверо. Первым зашёл отец Мирон. На нём красовался белоснежный подрясник, поверх которого сверкала переливами, чёрная ряса, греческого пошива. Он неуклюже отодвинул ширму, которая никак не слушалась, норовя опутать благочинного в свои шёлковые объятия. За отцом Мироном сразу последовал владыка, важно ступая величественной поступью, опираясь на архиерейский посох. Его исполинский рост, практически достигавший двух метров, заставил его пригнуться, когда он проходил сквозь дверной проём. Не отставал от владыки худощавый, рыжеволосый священник в тёмно-зелёной камилавке- секретарь епархии отец Стефан. Следом, как-бы невзначай втиснулась Вера Степановна, в снежно- белом платье, которое украшали нелепые кружева и рюши. Женщина держала в одной руке бежевую сумочку, другой демонстративно, время от времени, поправляла шляпку-блин, которая вышла из моды ещё в шестидесятые.
-Мир дому сему!- каким-то строгим, слишком официальным тоном проговорил владыка.
Посреди прихожей, в высоком кресле обшитым бархатом, возле кухонного столика, сидела Ауксе. Она скучающим взглядом окинула гостей, совершенно безмятежно запустила ложечку, в стоящую здесь же на столике банку с черничным вареньем, и не говоря ни слова отправила её в рот. Ауксе сильно любила черничное варенье. Она говорила, что черника очень хороша для зрения. Я всегда покупал ей чернику, когда та только появлялась в магазине. Ходили мы за этими ягодами и в наш лес. Скажу, черники в нём было невероятное множество.
-А отец где? Дома ли?- пробасил архиерей, внимательно осматривая комнату, словно попал в какой-то иной, неведомый доселе мир.
-Отец Виктор?- безразличным тоном спросила Ауксе.- А его нет, он с утра уехал.
-Уехал?- на лице архиерея отразилось удивление.
К нему тут же прильнул отец Мирон и давай лепетать, что он не рассчитывал на посещение высокого гостья Анечкино, потому не поставил в известность местного священника, то есть меня, ну и прочее такое. Владыка насупил брови. Он взглянул на благочинного, будто на нашкодившего ребёнка, после чего сказал:
-Я ж вас предупреждал, что хочу посетить все приходы. Тем более такие бедные, как Анечкино, интересуют меня в первую очередь.
Отец Мирон принялся оправдываться, только владыка его уже не слушал. Он пронзительным взглядом окинул Ауксе, спросив у неё:
-Когда же будет отец настоятель? Сможем его застать?
-Без малейшего понятия. Он мне о своих делах не докладывает,- ответила девушка, продолжая всё так же безразлично уплетать варенье.
Владыка удивлённо сдвинул брови и повернул голову к секретарю, отцу Стефану. Тот, взял в уголочке табуретку, протёр её платочком и тут же подставил владыке. Архиерей тяжело вздыхая опустился на табуретку, обнимая обеими руками посох.
-Ты как, пигалица, разговариваешь с преосвященнейшим епископом?- возмущённым голосом, протараторил отец Мирон.- Тебя не учили, что нужно встать перед гостьями, поприветствовать вошедших, взять, наконец, благословение?!
Ауксе на миг замерла, внимательно осматривая отца Мирона, нужно отметить она его никогда не видела, хотя приходилось слышать о нём. Конечно, девушке следовало промолчать, но это же Ауксе. Она немного отвернула в сторону голову, по привычке, скрывая изуродованную часть лица, после чего ответила, строгим, довольно грубым тоном:
-Как хочу, так и разговариваю, ты мне здесь не указ!! Я вас сюда не звала, это раз; второе, прежде чем учить меня этикету, нужно было учесть, что в гостях садятся тогда, когда предложат! А за одно запомни- разговаривать с девушкой в подобном тоне, тем более, когда пришёл к ней домой, даже если на тебе ряса, крайне неприлично, и особенно не красиво, когда ты какой-никакой, а мужчина.
Отец Мирон буквально побагровел от злости. Он хотел что-то сказать, видимо отругать негодную девицу, но из его уст слышалось лишь нелепое гундение, яростные возгласы, которые он, всё-таки от неловкости, пресекал, оставляя оборванные фразы. Отец Стефан тайком улыбнулся в усы, отворачивая в сторону голову, владыка неловко заёрзал на табурете, проговорив виноватым тоном:
-Ты уж не серчай так, ноги у меня больные. Ходил сегодня много, маленько подустал.
-Вы тоже простите, пожалуйста,- с кухни вышла Аля.
Она подскочила к владыке, нагнулась подставив руки под благословение, затем, словно оправдываясь за чужую вину, учтиво поклонилась, каждому из гостей, добавив:
- Отец Виктор должен скоро вернуться. В больницу поехал, дочку навестить, она маленькая совсем. А на Асю не серчайте. Она не со зла. Просто встать не может. После аварии, ноги совсем не ходят, ещё спина…
-Алька!- перебила её Ауксе.- Вот только не нужно обо мне тут рассказывать, тем более о моих проблемах! Хорошо?! В адвокатах не нуждаюсь!
-Асенька, я просто хотела объяснить батюшкам, что ты…- дрожащим голосом заговорила Аля.- Может давай я тебя в твою комнату отвезу?
-Чего вдруг?- вредничала Ауксе.- Мне и тут не плохо. Хоть на людей посмотрю, на живого владыку, а то только на фотографиях видела, да пару раз в телевизоре. А здесь гляди, прямо низошёл к таким ничтожествам, как мы!
-Ну, ты, девушка, палку не перегибай,- продолжая улыбаться сказал отец Стефан.- Тоже понятие имей. Всё же нельзя так с владыкой разговаривать!
-Ишь ты,- покачала головой Ауксе.- А я неистовая. Да! Бесноватая, говорят. Мне можно.
Отец Стефан тут уж не сдержался и негромко прохохотал. Вера Степановна, пользуясь моментом, мигом выбралась из-за спины своего духовного наставника и проговорила, вроде бы к Але, но так чтоб все слышали:
-Вы бы попросили отца Виктора, чтоб научил вас как принимать дорогих гостей, как общаться с духовными лицами, смирению и благоговению, наконец!
Аля опустила голову, отвела глаза, тут же покраснев от стыда. Ауксе как-то брезгливо взглянула на Веру Степановну, покривила губы, ответив:
-А вы, вероятно, та самая Покровская староста, которая любит совать нос в чужие дела, сеять промеж людей распри и раздоры, разводить склоки, поучать всех без разбора, в том, чём сама имеете очень ограниченные знания. От вас за версту несёт гордыней, желчью и нафталином. Спасибо вам за совет, мы обязательно им воспользуемся, но пока сделайте милость, избавьте нас от ваших наставлений, потому как кроме надменности и желания выглядеть умнее всех, в них ничего более нет.
-Асенька, ну что ты делаешь?!- прошептала Аля, и в её глазах заблестели капельки слёз.
Вера Степановна буквально задыхалась от ярости. Она попыталась что-то ответить Ауксе, только вместо этого выдавливала обрывки фраз, наполненных укорами и беспомощной злобой.
-Это то, о чём я вам неоднократно говорил,- отец Мирон нагнулся к самому уху владыки, опасливо косясь на неистовую Ауксе.- Безобразие, которое развёл отец Виктор, соблазняет народ. Такое совершенно недопустимо, ровно как вызывает массу негодования от простых прихожан.
В это время Ауксе взглянула пронзительным взглядом на отца Мирона, рядом стоящую Веру Степановну, бьющуюся в каком-то конвульсивном ступоре. Этот взгляд заключал в себе абсолютное спокойствие, безразличие, разбавленное с той же долей брезгливости. Абсолютно безмятежно, со стороны, как-бы машинально, девушка махнула рукой над столом, словно пытаясь закрыть страницу книги с неприятным сюжетным действием. Банка, с наполовину наполненным в ней черничным варением, слетела со стола и грохнулась на пол. Осколки стекла, а главное остатки варенья разлетелись в стороны, пачкая тёмно-красной жижей нарядные одежды отца Мирона, светлое платье Веры Степановны. Аля громко ойкнула, тут же закрыв рот ладонями. Отец Мирон окаменел от неожиданности. Его лицо побагровело, непонятно от злости, или негодования, скулы задвигались, и он принялся автоматически стряхивать остатки варенья с подрясника. Это привело к тому, что он ещё больше запачкал свою белоснежную одежду. Вера Степановна расставила руки, принявшись носиться по комнате, словно обезумившая. Аля подала ей полотенце, но женщина ответила ей что-то невнятное и тут же выбежала на улицу. Отец Стефан, закрывая глаза, трясся в беззвучном смехе. Лицо его раскраснелось, на глазах выступили слёзы от смеха. Владыке не сказал ни слова. Он важно поднялся, бросил какой-то неоднозначный взгляд на Ауксе и слегка покачав головой, устремился к выходу.
К моему возвращению высокие гости уже покинули наш дом. Я застал Алю, тихонько сидящую в уголочке прихожей, с невероятно грустным лицом. В руках она держала носовой платочек, которым изредка протирала набегавшие слёзы.
-Что произошло?- поинтересовался я у девушки.
Та ничего не ответила, лишь мотнула головой, невнятно показав рукой куда-то в сторону. Зайдя в комнату Ауксе, я обнаружил её сидящую напротив окна, в своём инвалидном кресле. Она неотрывно глядела в густые заросли фруктового сада, изредка тренькая на укулеле, который я привёз из города, по её просьбе. От Ауксе я и узнал о происшедшем.
-Я сильно тебя подставила?- обречённым голосом спросила девушка, глядя мне прямо в глаза.
-Ох, Ауксе Лаурите,- тяжело вздохнув ответил я, после короткого раздумья.- Отчего ты такая неистовая? Ну, что тебя снова дёрнуло устроить сцену?! Да ещё с кем!
-Не знаю,- пожала плечами девушка.- Сама не понимаю. Произошло как-то само-собой, не нарочно. Как посмотрела на этих чопорных павлинов, на их циничные, надменные взгляды, пышные одежды. Сердце сжалось, как вспомнила тебя, в чём тебе приходиться ходить, во что одеваться. Ты бы видел на каких автомобилях они сюда явились. А у тебя подошва на туфле слегка отстала от кожи. Вторую неделю так ходишь. И на подряснике Алька заплатку штопала, я видела. Они у тебя приход отобрали, из дома выгнали, наплевав на труды и вложенные средства девчат в приют для стариков. Разве они похожи на священников? Обидно за тебя стало, а ещё возмутила несправедливость.
-Причём здесь это? Отнюдь не повод в людей вареньем кидаться. Каждому своё. Не заслужил я у Бога, чтоб на дорогих автомобилях кататься, одежды шикарные также не по карману. Холода не за горами, нужно детям, тебе в том числе, тёплые вещи купить. Себя кое-как одеть.
-Сильно тебе влетит, теперь?
-Кто его знает. Думаю, обойдётся. Больших проблем стоит ждать от отца Мирона, да от Веры Степановны. Будет у них повод придраться. Ничего, Бог милостив, только прошу, не делай так больше!
-Постараюсь.
Дальше будет...