1.
Бывают задачи, в которых единственно правильный ответ условиями задан уже изначально, а есть такие, в которых возможных ответов может быть сколько угодно. Например, в задаче икс плюс два равно четыре понятно, что икс может быть равен только девяти; а вот в задаче икс плюс игрек равно сто, он может быть равен много чему.
Бывают разные взгляды на задачи, в которых одни в них видят первый тип, а другие второй. Например, в одной стране наркотики могут быть разрешены, а в другой за них может быть смертная казнь. И на вопрос, как же правильно, одни могут ответить, что правильный подход может быть только один, и его просто надо найти, а другие скажут, что тут абсолютно однозначного ответа вообще нет, и как где установят, так и должно считаться правильным.
Ещё бывают разные подходы к определению правоты. В одном случае подразумевается, что правый прав уже изначально, независимо от того, будет это проверяться или нет. В другом много чего может зависеть от проверки. Например, если двое спорят о том, какая гора выше над уровнем моря, то один из них уже прав с того самого момента, как занял свою позицию. И не важно, кто и насколько в чём уверен и когда это будет проверяться – тот, кто на самом деле прав, прав изначально. А если два бойца спорят, чьё кунг-фу сильнее, то вперёд – проверять, а там уже кто лучше доказывать будет, тот своё и докажет. И тут уже получается, что дело мастера боится, но если тот, кто победил, заранее знал, что так будет, то получается так же, что, когда он себе это доказал, он и стал как бы изначально прав с этого момента, а всё остальное – домыслы ничего не решающих людей, которые имели значение только для них, и только до того момента, пока их не тыкнули в реальность.
Бывают разные понимания того, где проходит граница между зависящим от доказывания и независящим. Если два водилы спорят, чья тачка быстрее, то кому-то может быть достаточно посмотреть технические характеристики, а кому-то обязательно надо на старт и вперёд. И тут уже может быть и «Ну и что, что у тебя лошадей заявлено больше, а моя заряжена закисью азота, и у меня охлаждение лучше, и сцепление резины с дорогой лучше, и вообще, моя механика в умелых руках твой автомат сделает!». Поэтому, подходы к форматам истины могут быть тоже разные, и предпочтения для подходов тоже: кому-то нравится, чтобы была ни от чего не зависящая истина, а кому-то нравится именно момент, что всё зависит от него…
2.
Когда человеку слишком часто нравится считать, что всё зависит от него, в его психологии обычно не оказывается культа поиска правды, которая должна быть изначально такая, какая есть. У него культ гонки за результатом, который является для него высшей формой доказательства. Всё остальное он считает домыслами, которые принципиально не имеют значения, и граница между первым и вторым в понимании некоторых может смещаться настолько, насколько её вообще получается сместить всеми правдами и неправдами.
Когда люди устраивают гонки за результатом, то бывает, что одним из них важно выиграть честно, а другим не важно. И такие проколют колесо конкуренту (или ещё какую диверсию сотворят), и до финиша ему доехать не дадут, а лавры победы соберут себе. И для себя они будут знать, что на самом деле правда другая, но им важно не это, а то, что они выиграют пари, получат всеобщее признание, или извлекут из этого ещё какую-то выгоду, и это и будет для них собственно всем тем, что им по жизни надо. Это тоже культ гонки за результатом, только таким результатом, который не важно, как должен быть достигнут. И официально такая позиция может выглядеть точно так же, как и у всех остальных, но только на словах они говорят одно, а на деле делают другое.
Так вот самое интересное, что на честных и вменяемо нечестных гонщиков за результатом список участников не заканчивается. Есть ещё и третья порода, которым и победить надо не важно как, и мнить себя при этом заслуживающим самых честных лавров. И такие говорят одно, делают другое, а думают третье. Вот об этой породе мы и поговорим в данном исследовании.
3.
Когда приверженцы культа не важно, как достигаемого результата сдвигают области понятий настолько, насколько им выгодно, они прут на территорию чужих интересов, законы которой другими понимаются по-своему, а ими по-своему. И тогда случается конфликт правил, по которым должно происходить решение вопросов. Выглядеть это может по-разному, но, например, так. Допустим, спорят два историка: один исходит из одних документов, а другой из других, и версии не совпадают. Один говорит: «Надо провести экспертизу на подлинность». А другой отвечает так: «Таких, как ты, фальсификаторов истории, надо гнать в три шеи, чтобы не искажали исторические факты своими подтасовками!». Ничего не проводить, ничего не проверять, просто гнать без разговоров. Почему так – а потому, что есть достаточно большое количество людей, которым не надо иных обоснований, кроме сильного нежелания верить в приводимую оппонентом версию. Обозвали его фальсификатором, и обосновывать ничего не надо: им этого и так достаточно, чтобы его линчевать. А значит, без экспертизы можно обойтись, если грамотно подсуетиться и удачно спустить на него этих людей, посредством чего заставить оппонента (неважно как) замолчать.
Потом оставить только таких историков, которые будут утверждать то, что им укажут. Потом с их помощью написать такую историю, которая будет сплошь кишеть подтверждениями того, что такое поведение всегда было правильным. И при помощи неё научить людей думать и понимать вещи в соответствии с такой политикой. А потом уже в созданных этим условиях задним числом запустить реабилитацию того действия, с которого весь этот процесс стартовал. И получить всеобщее одобрение по вопросу «...и правильно сделал, что выгнал, не церемонясь – главное решительность и инициатива!».
Когда имеют место подобные явления, то среди таких деятелей могут быть и свои ведущие, и свои ведомые, и вменяемо действующие с холодной головой, и фанатично невменяемые с горячим сердцем. И бывают ещё всякие гибридные варианты, где они что-то всё же частично понимают, а что-то нет, а в целом получается, что понимания не хватает, чтобы остановиться, а где-то понимание есть, но оно перевешено чем-то другим. И бывает ещё так, что сама система заставляет человека действовать вопреки пониманию, и он считает правильным действовать одним образом, но приходится другим, но в конечном итоге он себя как-то оправдывает, а потом на базе этого задним числом ещё и систему.
4.
Когда у человека в какой-то области понимания вещей начинается отрицание объективной истины (полное или частичное), его мораль соответствующим образом меняется. Для него перестаёт существовать понятие правды самой по себе; для него правда становится там, где её установят, и только тогда, когда установят (и не важно, как), а без этого её самой по себе как бы просто нет.
Мораль строится по принципу «Будет моя активность по доказательству нужных мне положений – станут они правдой; не будет активности – не будет и моей правды», и вперёд к: «…так что, где правда, в конечном итоге решаю я!». И эта мораль противопоставляется морали искателей правды, для которых она есть такая, какая есть, не зависимо от того, кто и какой её хочет иметь. И для одних их мораль является одной из составляющих их самоуважения, а для других их мораль становится составляющей их самоуважения и взаимопонимания. А на мораль искателей другого формата правды они смотрят начинают смотреть так, чтобы находить одни лишь основания плеваться и отворачиваться.
Особенность культа установления нужной себе «правды» в том, что вся их правда существует только там, где они гребут под неё, и только в период активности процесса; как только они перестают грести, она закономерно пропадает. Поэтому они постоянно в действии, постоянно в активности, постоянно в напряжении силы и её приложении для направления хода обстоятельств в нужную им сторону. При этом, поскольку то, за что они борются, они считают настоящей правдой, то и вся их деятельность понимается ими, как признак правоты, авторитетности и оснований для уважения. Принятие же каких-то невыгодных положений без боя для них означает признак неправильности и неправоты, в абсолютном смысле. Ибо других понятий правоты они не имеют и не признают (по крайней мере там, где им не выгодно). И такое понимание они несут и пытаются насаживать в меру того, насколько оно им нужно, и т.о., культ неважно как достигаемого результата становится культом перманентной деятельности, направленной на утверждение правды, которая без этой деятельности и существовать не может.
5.
Когда приверженцы культа действия доказывают свою «правду», официально называться многие их аргументы могут совсем не так, какими они должны были бы называться у любителей называть всё своими словами. Например, допустим (условно), пытается вымогатель взять дань со своей жертвы, а жертва у него, допустим, ларёчник, который должен ему платить за то, чтоб его не трогали. И этот мог бы сказать: «Требую по праву сильного, а если чё не так, пожалеешь…», но допустим, в данном случае это не выгодно. Тот пойдёт в полицию, напишет заяву «мне угрожали…», на базе этого заведут уголовное дело, а такие проблемы вымогателю не нужны. Тогда он просто говорит: «Плати мне за крышу, мы тебя, типа, защищать будем, а то всякое произойти может, знаешь ли…» – «Да от кого защищать то? Ты тут единственный, от кого всех защищать надо!» – «Нет всё равно, надо, потому, что надо, и точка – поверь мне».
И вот не поверит ларёчник – подожгут у него ночью ларёк, или ещё какую-нибудь проблему создадут невыгодную, а полиция круглосуточно охранять его хозяйство не будет. Но только вот не докажешь, что это он сделал, и такая практика уже есть, и это отработано, и это работает.
И плевать вымогателю, что ему не верят, когда он говорит, что это не он будет, и что он не может доказать, что он действительно нужен, чтобы от кого-то там ещё другого защищать. Ему главное, чтобы поверили, что проблемы будут, если с ним не согласятся. И вот если это подействовало, и он заставил заплатить – он своё взял, а больше ему ничего и не нужно. А «правда» у него в том, что он высшее звено эволюции (так он себя видит), и выражается это для него в том, что он больше всего берёт от жизни.
И вот он у кого-то что-то поотжимал, понасобирал больше всех – он себе (и другим) доказал, что всё будет так, как ему надо. На его языке это называется «Ну вот видишь, я же говорил, что тебе выгоднее со мной дружить, а ты не верил, ну теперь то ты понял, что я был прав?». И то, что он своё взял совсем не теми методами, правоту которых доказывал, для это него нормально, так же, как на войне нормально то, что камуфляж изображает не то, что должно быть в действительности. Жизнь для него – это бой, и несогласие оппонента ему как несогласие побеждённого противника, который считает, что его нехорошо обманули камуфляжем. Вот и вся его правда, просто называется она на его языке другими словами.
6.
Подход к ответственности за свои слова у культистов действия тоже имеет свои особенности. Там, где для адекватного и порядочного человека отвечать за свои слова означает держать ответ (т.е., объяснять, какие были обоснования их сказать), у этих это означает держать удар (т.е., показывать, как ты способен подтвердить, что всё будет так, как ты заявил). Потому, что свою правоту они доказывают действием, а соответственно, и возражения готовы принимать только в формате действия. И если вымогатель говорит «плати мне за воздух», то для обычного человека отвечать за эти слова означало бы привести доказательства, что правомерно взымать плату за воздух, но для культиста действия это означает всего лишь действием показать, что ему всё равно будут платить, сколько он требует. А вот вопрос «А с какого … я должен платить за воздух?» означает, что ты должен действием показать, что в конечном итоге ты не заплатишь.
Если каким-то образом ситуация не даёт культисту развернуть весь потенциал своих аргументов (законы и порядки общества мешаются, видите ли), он будет молчать, и ждать, когда ситуация позволит. Но если ему в такой момент от и до всё изложить и доказать всю несостоятельность его официальной позиции, он не найдётся, что ответить на таком уровне, но будет всем своим видом показывать, что ему это всё, как с гуся вода. И он займёт позицию «Ну и что, что мне нечего возразить – для меня это всё принципиально ничего не значит». Только есть вещь, которая всё же кое-что может для него значить. Если на него в этот момент показывать пальцем, и кричать «Смотрите все – вот человек, который говорил, что всё должно быть так, как он считает, а как дошло до аргументов, так он ничего и привести толком не может. Вот смотрите все – этот человек не отвечает за свои слова!», вот это уже ему будет не как с гуся и совсем не вода. Это таких обычно задевает, и он постарается это так не оставить. Промолчит, но запомнит «Ну попадись мне только потом в других обстоятельствах, я тебе покажу, что значит не отвечать за свои слова – за всё ответишь!».
Откуда такой парадокс – а оттуда, что у них всё на действии. И если культисту при всех заявляют, что он не отвечает за свои слова, значит его просто действием поставили в позу такого человека. И до тех пор, пока он действием это всё вспять не повернёт, такой расклад работает против него. Слова же для него иногда тоже значат гораздо больше, чем для других. Потому, что это только от настоящей истины можно ждать, что она сама себя докажет, а «правду» культистов действия нужно обязательно утверждать. Без утверждения её просто нет ни в каком смысле. И если кто-то, допустим, пытается построить вечный двигатель, а другой говорит: «Не получится!», а этот возражает «А я говорю, будет!», то второму не нужно ломать его постройки и заставлять замолчать, потому, что законы природы его и так поставят на место. Но для первого, чтобы всё было, как он сказал, нужно что-то делать: или менять законы природы, или как-то подстраиваться под них, и, если вечный двигатель не строится, значит, строить не вечный, но говорить, что он вечный, и затыкать всех возражающих, и поддерживать его работу искусственно, или заставлять всех как-то забыть о том, что двигатель заявлялся вечным, и учить, что он строился как раз, как не вечный (а остальное – происки вражеских историков, которых надо гнать в три шеи), и что всё получилось, как он сказал. И пока система будет действовать, всё будет в соответствии с его словами, но как только он перестанет грести, всё остановится, и потечёт в ту сторону, какую всему естественно.
Поэтому психология людей, живущих в соответствии с пониманием законов природы, не несёт в себе готовности к такой агрессии; для приверженцев же культа действия она естественна – им нужно постоянно что-то разрушать и кого-то затыкать. И вся их деятельность – это бунт, по сути, против законов природы. И во всей этой деятельности у них так или иначе слова неизбежно расходятся с делом в той или иной форме, но при этом являются частью самой деятельности. И чем больше слова задействованы в бунте, тем больше будут с ней и расходиться, но чем больше взять от жизни нужно культисту, тем больше они будут задействованы. И культисты воспринимают чужие слова, как такую же агрессию в отношении своих интересов, которую непременно нужно пресекать. И в то же время слова для них – истина в последней инстанции, и поэтому за неё обязательно нужно «ответить». И поэтому, ежели кто за свои слова не отвечает, с него нужно спросить за это во всём своём «праведном» гневе.
И в разборках культистов нет никакой независимой истины в качестве третейского судьи, а есть их слова против слов их оппонентов, и кто-то из них в рамках действий должен затолкать слова другого ему обратно в рот. А если никто никому ничего не сможет сделать, то слова так и останутся в качестве высшей формы доказательства (в которой свои – истина в последней инстанции, которую уже давно себе доказал, а чужие – как с гуся вода). Но поскольку слова сторон конфликтуют между собой, останется непонятно, кто прав, а это не то же самое, что слова человека, за которым стоит истина, которая автоматически поставит всё на свои места. Поэтому, если кто-то говорит что-то им в пику, а им это не нравится, они сразу прут на него «Отвечай за слова!».
8.
Если приверженец культа действия не в тех обстоятельствах, чтобы позволить себе действия, но сдаваться не хочет, он может хамить, угрожать, обвинять вместо аргументов, пытаясь дать понять всем свою позицию на том языке, который его образ жизни в такой ситуации оставляет. И для тех, кто живёт по его правилам, смысл его действий будет понятен, но для тех, кто живёт по другим, будет непонятен принципиально. И ситуация с ним будет напоминать положение немого, который при помощи глухонемого языка пытается что-то объяснять людям, которые этот язык не учили, и который тогда пытается просто мычанием объяснить им, что он от них хочет.
Аналогично этому и культист выступает за то, чтобы все учили его язык и подстраивались под его правила. А случае незнания готов карать действием. Мычать и бодать в определённых ситуация – типичное поведение для таких культистов, потому и называется оно бычкой.
9.
Когда человек отворачивается от объективной истины, он всегда закладывает в свою позицию какие-то парадоксы, на которых есть опасность проколоться. И парадоксы культиста действия начинаются с того, что правда для него там, где результат, но в отношении себя он не прочь сделать исключение: выгодная ему правда для него существует изначально с того самого момента, как он себе «всё доказал». И если он решил, что она есть, значит, она как бы есть, а то, что остальные этого «пока не знают», это их проблемы. С такой позиции он обычно и лезет спорить на идейные темы.
Доказывать что-то другим и с кем-то спорить культисту нужно всегда хотя бы потому, что ему постоянно надо идти на территорию чужих убеждений, и что-то там устанавливать. И таких не нужно искать – они сами к тебе придут и начнут конфликтовать. И есть области, в которых, чтобы что-то доказывать, сила не нужна, а достаточно просто иметь превосходство в количестве. Представителе такой породы в обществе гораздо больше, и они инстинктивно имеют тенденции кучковаться, и системно делать всё, что даст им реализовать своё преимущество.
В таких пространствах, как интернет, реальная сила остаётся за кадром, а противостояние идеологий идёт без неё. И вот тут развивается новая порода культистов, которая адаптируется под новые условия. Если противника не удаётся переубедить, они убеждают себя. Убедил себя, что оппонент – дурак, и всё, пиши себе победу. Какая разница, что он на эту тему думает? Главное себе доказать. А другого подхода их натура и потребовать не может, ведь истина для них там, где они сами решили.
И вот приходит такой деятель на территорию твоих убеждений и начинает заявлять, что ты дурак, потому, что слушаешь не тех историков. «Почему дурак – потому, что кто этого не понимает, с тем не о чем говорить!» – вот и вся диалектика. Остальные доводы ему не нужны, у него и без них всё прокатывает. Он не будет продумывать те направления, которые ведут к невыгодным для него выводам; он будет прорабатывать только такие, какие ведут к подтверждению его установок. И на твои доводы он будет смотреть только в таких ракурсах, в которых смысла в них не видно. А в своих искать смысл до тех пор, пока не найдёт что-то, кажущееся таковым. И если будет трудно – будет это делать через немогу, и будет извиваться ужом на сковородке, завязываться узлом, но найдёт причину, по которой ему все твои доводы должны быть, как с гуся вода. И не надо говорить ему, что это у него не получится – ему виднее, что у него получится, и он сам решает, чему получаться. И всё, пацан сказал – пацан сделал. Пацан поставил себе галочку в журнал самоуважения.
И когда такие говорят: «Ты несёшь такой бред, который никто и слушать не захочет!», это не означает, что он готов привести доказательства твоей бредовости; это означает, что он уверен в том, что ты говоришь бред, и ему этого достаточно. И что он уверен в том, что он не позволит себя в этом разубедить, и что тут у него всё под контролем. И это не означает, что тебя действительно никто не захочет слушать, а значит, что никто не захочет слушать из тех, чьё мнение он во что-то ставит. И что, если с тобой кто-то будет соглашаться, он всех переубедит. А если не переубедит, переубедит себя, что чьё мнение ничего не стоит. И что не важно, насколько он убедил тебя и твоих сторонников, а главное, чтобы ты перестал говорить то, что ему не нравится. И что он будет делать всё для того, чтобы тебе можно было навязать свои порядки принудительно, и он будет ждать наступления этого момента. И это всё, что ему нужно, чтобы стать частью той толпы, которая слушает тех историков, у которых правда там, где нужный им результат.