6.Дополнительные разъяснения к первой части и пара ремарок к комментариям к ней, после первой публикации на одном из молдавских сайтов …
6.1. Я надеюсь, что те читатели, которые пока критически относятся к моим тезисам и аргументам, по мере чтения второй и последующих частей, как минимум, скорректируют свои позиции.
Что же касается тех дам и господ, которые встали на путь огульного отрицания всего написанного и оскорбления меня, то я предвидел такую реакцию…Вероятно, у них на это есть личные мотивы (родственники были репрессированы), или же они пребывают в плену разного рода мифов и страшилок про СССР, сталинизм, И. Сталина. Конечно, - это плохо, но поправимо.
Хуже всего, если они не хотят или не умеют самостоятельно размышлять над прочитанным. И еще я им советую не забывать, что они, вроде, как бы - сторонники либерализма и плюрализма.… А последние предполагают свободомыслие и свободу высказывания, а также толерантность к инакомыслящим…
6.2. Квинтэссенцией первой части являются мои незамысловатые 10 тезисов В связи, с чем я благодарен одному из молдавских читателей, который при первой публикации обратил на них пристальное внимание, попыталась выявить противоречия между тезисом № “6)” и № “9)”, а также оспорить некоторые другие тезисы.
Полагаю, его попытки не увенчались успехом.
Действительно, вот критик пишет:
”1. Сравним:
п. «6)Никаких, абсолютно никаких преступлений коммунистический (сталинский) режим (как таковой) в СССР в целом, и в Молдове в частности, не совершал… Политические репрессии революционного коммунистического режима к таковым не относятся.»
и п. «9) Нет принципиальной разницы, убивает ли революционная власть людей исходя из революционной целесообразности, или государственная власть убивает невинных людей в ходе “утверждения демократии” или борьбы с терроризмом в тех или иных странах (как это делали, к примеру, США, страны НАТО в Югославии, и продолжают делать сейчас в Ираке, Ливии etc.)…С позиции сегодняшнего дня и то, и другое деяние является преступлением…»
В пп. 6 и 9 г-н Волков противоречит сам себе… особенно разнятся последние предложения обоих пунктов”.
На самом деле противоречий между указанными тезисами нет. Чтобы понять это, достаточно внимательно и вдумчиво прочитать оба тезиса.
Во-первых, в пункте “6)” речь идет об оценке коммунистического (сталинского) режима по критериям международного права ТЕХ ЛЕТ.
И, во-вторых, речь идет об оценке режима в ЦЕЛОМ, а не оценка отдельных его деяний.
Пункт же “9)” ясно утверждает: “С ПОЗИЦИИ СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ и то (убийство невинных людей революционной властью. – Э.В.), и другое ДЕЯНИЕ (убийство невинных людей в ходе “утверждения демократии” или борьбы с терроризмом. – Э.В.) является преступлением…».
У меня ведь ясно указаны слова в последнем предложении - С “ПОЗИЦИИ СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ” и “ДЕЯНИЕ”. И столь же ясно, что в нем не идет речь об оценке коммунистического режима в целом и с позиции современного ему времени, как в “6)”-ом тезисе.
Кроме того, специально подчеркиваю, что моя оценка в пункте “9)” носит гипотетический характер, ибо суда ни в одном, ни в другом случае не было.
Поясняю на простом примере: Предположим, что на Ваших глазах гражданин “А” убивает гражданина “Б” …Для Вас очевидно, что “А” – однозначно преступник. И Вы, срывая голос, об этом кричите на всех углах…Однако с правовой точки зрения, а не Вашей, личной, моральной - это не так. Ваша оценка гипотетична. Существует презумпция невиновности, ни следствие, ни суд еще не изучили всех обстоятельства упомянутого события, не убедились, что Ваше визуальное наблюдение достоверно (у Вас, может быть, плохое зрение, и Вы не разглядели какие-то важные детали), не установили факт и степень вины “А” и т.д.…
Далее, упомянутый читатель в этом же комментарии, цитируя меня: «ОДНАКО НРАВСТВЕННАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ не может служить критерием того, велик или мал государственный деятель, правильно или ошибочно он поступил в той иной ситуации. Особенно в революционные времена или в чрезвычайных ситуациях. Это — аксиома»
приходит к странному выводу:
” Получается Нюрнбергский процесс над гитлеризмом и фашизмом был не обоснован и не служит критерием оценки гос. деятеля Гитлера???”
Данную реплику моего оппонента я парировал следующим образом: Нюрнбергский процесс судил не с НРАВСТВЕННОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ (я ведь именно об этом пишу), а отчасти с политической (в большей мере), отчасти с правовой. Был разработан специальный Устав Международного военного трибунала, согласно которому и велось судопроизводство на нем. В корректной полемике не принято подменять предмет спора.
[Кстати, с правовой точки зрения Нюрнбергский процесс был весьма сомнительным “предприятием”.
И это, к примеру, еще до учреждения Международного военного трибунала хорошо понимал У. Черчилль. Вот что Вы можете прочитать в его “Второй мировой войне”: “5. В вопросе о главных военных преступниках Д.Дж. (И. Сталин. – Э.В.) неожиданно занял ультраприличную позицию. Не должно быть казней без суда; в противном случае мир скажет, что мы боялись судить. Я (У. Черчилль. – Э.В.) указал на трудности, связанные с международным правом, но он ответил, что, если не будет суда, они должны быть приговорены не к смертной казни, а лишь к пожизненному тюремному заключению» (Черчилль У. Вторая мировая война. В 3-х книгах. Кн.3. М.: Воениздат,1991. С.460).
А вот что говорилось о характере предстоящего процесса на Крымской конференции “большой тройки” (1945 г.): В ходе беседы Сталин подтвердил, «что перед расстрелом главные преступники должны быть судимы». На вопрос Черчилля, «какова должна быть процедура суда: юридическая или политическая?», Рузвельт заявляет, что процедура не должна быть слишком юридической. При всяких условиях на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы. Черчилль говорит, что, по его мнению, суд над главными преступниками должен быть политическим, а не юридическим актом. Черчилль хотел бы, чтобы между тремя державами была ясность во взглядах по этому вопросу. Однако ничего на данную тему не должно публиковаться, чтобы главные преступники не стали заранее мстить союзным военнопленным» (См.: Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны, 1941—1945 гг.: Сборник документов / М-во иностр. дел СССР. — М.: Политиздат, 1984. Т. 4. Крымская конференция руководителей трёх союзных держав — СССР, США и Великобритании (4—11 февр. 1945 г.). — 302 с, ил.).
А что означает, что суд должен быть политическим? А это означает, что ПРИГОВОР заранее был предопределен и суд должен был только его обставить доказательствами вины подсудимых, априори признанными еще до суда виновными……
Не напоминает ли Вам это обстоятельство, уважаемый читатель, кое-какие другие процессы?
Наконец, вот разъяснение на этот счет в Википедии (http://ru.wikipedia.org/wiki/):
<<Критика процесса
В немецкой печати были высказаны сомнения в моральном праве ряда обвинителей и судей обвинять и судить нацистов, так как эти обвинители и судьи сами были причастны к политическим репрессиям. Так советский обвинитель Руденко считался ими причастным к массовым сталинским репрессиям на Украине, его британский коллега Дин был известен своим участием в выдаче СССР советских граждан, обвинявшихся в коллаборационизме (многие из них были обвинены безосновательно), судьи из США Кларк (Clark) и Бидл организовывали концлагеря для японцев-жителей США. Советский судья И.Т. Никитченко участвовал в вынесении сотен приговоров невиновным (? – Э.В.) во время Большого террора.
Немецкие юристы критиковали следующие особенности процесса:
• Судопроизводство велось от лица союзников, то есть потерпевшей стороны, что не соответствовало многовековой юридической практике, в соответствии с которой обязательным требованием законности вынесенного вердикта была независимость и нейтральность судей, которые никоим образом не должны быть заинтересованы в вынесении того или иного решения.
• В формулировку процесса были введены два новых, ранее не известные традиции судопроизводства пункта, а именно: «Подготовка военного нападения» (Vorbereitung des Angriffskrieges) и «Преступления против мира» (Verschw;rung gegen den Frieden). Тем самым не был использован принцип Nulla poena sine lege, согласно которому кому бы то ни было, не может быть предъявлено обвинение без сформулированного ранее определения состава преступления и соответствующей ему степени наказания.
• Наиболее спорным, по мнению немецких юристов, был пункт «Преступления против человечности» (Verbrechen gegen Menschlichkeit), поскольку он в рамках известного суду законодательства в равной степени мог бы быть применён как к обвиняемым (бомбардировки Ковентри, Роттердама и пр.), так и к обвинителям (бомбардировка Дрездена, атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки и т. д.).
Обоснованность использования такого пункта законодательно была бы оправдана в двух случаях: либо при допущении, что они возможны в военной ситуации и были совершены также и обвиняющей стороной, следовательно, становятся юридически ничтожными, либо при признании, что совершение преступлений, аналогичных преступлениям Третьего рейха, подлежит осуждению в любом случае, даже если они были совершены и странами-победительницами.
Свои сожаления о недостаточно проявленном судом гуманизме выразила католическая церковь. Собравшиеся в Фульде на конференцию представители католического духовенства, не возражая против необходимости суда и осуждения, отметили, что применявшееся во время процесса «особенная форма права» привела ко множественным проявлениям несправедливости в процессе последовавшей денацификации и отрицательно сказалась на морали нации. Это мнение было сообщено представителю американской военной администрации кардиналом Кёльна Йозефом Фрингсом 26 августа 1948 года.
Ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Юрий Жуков утверждал, что в ходе суда советская делегация заключила с делегациями джентльменское соглашение о забвении пакта Молотова-Риббентропа и Мюнхенского сговора>>.
(Перечисленные пункты критики неоспоримо свидетельствуют, что Главный Нюрнбергский процесс (как и прочие) действительно был в большей мере политическим, чем правовым судом. И мы знаем, что так и было задумано изначально победителями. С точки зрения права, Нюрнбергский процесс еще более сомнителен, чем три “Больших” московских процесса (1936-1938 гг.).
Принцип “двойного права” – один для побежденных, а другой для победителей - немыслим для нормального правового судопроизводства. Но вот что поразительно: Если упомянутые Московских процессы подверглись в последние годы перестройки в СССР и впоследствии на постсоветском пространстве острой и разнообразной критики (как сейчас становится ясным – по большинству пунктов необоснованно), то значительные правовые огрехи Нюрнбергских процессов оказались вне поля зрения критикующих.
Вместе с тем, во избежание недоразумений специально оговорюсь, что я нисколько не сомневаюсь, что главные военные преступники Третьего рейха были казнены заслуженно и справедливо, ибо доказательная база на суде их преступлений была избыточной)].
7.СУТЬ «ВЕЛИКОЙ ЧИСТКИ» («БОЛЬШОГО ТЕРРОРА»)
Из изложения (в первой части) причин политических репрессий следует, что объективно суть «ВЧ» состояла в целостном единстве нескольких моментов. (Сразу же оговорюсь, что я просто ставлю социально-политический диагноз общественного феномена и препарирую его, без моральной оценки).
Во-первых, «ВЧ» (и «БТ») была кадровой антипартолигархической революцией - Ликвидация (не в физическом, а в социальном смысле), в первую очередь, вредоносной для дальнейшего строительства советсоциализма, модернизации общества и укрепления СССР большинства так называемой «ленинской гвардии», превратившейся не то что в социальный балласт, а в тормоз.
Во-вторых, «ВЧ» (и «БТ») являла собой процесс насильственного и ускоренного создания морально-политического единства советского общества (прежде всего, в преддверии всеобщих, равных, прямых и тайных выборов, которые впервые, согласно новой Конституции 1936 г., должны были состояться в конце 1937 г.). Без «ВЧ» (и «БТ») результаты выборов не были бы столь радужными для руководителей нацкомпартий и региональных парторганизаций, как, впрочем, и для И. Сталина, В. Молотова и их команды. Не надо забывать, что СССР был единственной страной в мире, в которой «строился» коммунизм.
И прошу обратить внимание на следующее обстоятельство: в 2011 году (первая публикация варианта этого текста) исполняется 20 лет с момента развала-распада СССР и его предательской ликвидации. И хотя прошло два десятилетия, на постсоветском пространстве, в первую очередь, в России, Украине, Белоруссии, десятки и десятки миллионов граждан ностальгируют по СССР.
А 1937 год - это, между прочим, тоже только двадцать лет с момента революционной ликвидации царской России и старого общественно-политического строя. Поэтому наличие многих миллионов людей, негативно относящихся к реализации коммунистического проекта и мечтающие о реставрации старых порядков - это не досужие вымыслы «сталинистов», а бесспорный факт.
В-третьих, отсюда следует, что «ВЧ» (и «БТ») являла собой процесс ликвидации актуальной и потенциальной «пятой колонны» из числа бывших социально чуждых (а также разгромленных оппозиционеров) в преддверие неизбежной большой войны. Не надо забывать, что СССР находился в ситуации «осажденной крепости».
1937 год - это первые шаги А. Гитлера в Германии по пересмотру положений Версальского договора, разгар гражданской войны в Испании, успешная агрессия Японии в Маньчжурии (Китай) и создание там марионеточного государства, аннексия Италией Эфиопии.
[С. Кремлев, публикатор так называемых “Дневников” Л.Берии, в своих комментариях к ним производит такой расчет: «За партии крупного капитала на выборах в Учредительное собрание голосовало примерно 17 % избирателей. Эта цифра не может быть принята как представительная потому, что в выборах в октябре 1917 года… смогли принять участие не все, особенно в сельской местности.
К тому же через двадцать лет многие антисоветски настроенные граждане или умерли от естественных причин (возраст), или эмигрировали. Тем не менее, если предположить, что активно антисоветски было настроено всего 3-4 % населения, то при взрослом населении СССР к 1937 году примерно в 120 миллионов человек размер потенциальной “пятой колонны” мог достигать 4-5 миллионов человек“. (Берия Л.П.” Сталин слезам не верит». Личный дневник 1937-1941. – М.: Яуза-пресс,2011. С.115)].
В-четверых, «ВЧ» (и «БТ») являла собой ликвидацию всякой фронды в рядах партии, какой-либо политической и военной оппозиции, могущей и способной (хотя даже и потенциально) в кризисной, критической ситуации возглавить страну, а главное - ликвидацию реальных заговорщиков из числа «ленинской гвардии» и группы М.Н.Тухачевского. (Тех, кто интересуется доказательствами, отсылаю к соответствующей литературе, часть которой я перечислил в первой части).
Причем, каждый из первых трех моментов, в свою очередь, включал несколько составляющих, а четвертый являлся неразрывной частью и первого (нейтрализация дворцового, военно-политического переворота) и третьего (ликвидация потенциальных руководителей коллаборационистов в случае поражения в войне).
В-пятых, вместе с тем «БТ» («1937 г.») - это заключительная фаза гражданской войны, всплеск массовой революционной стихии, выход массовой человеконенавистнической агрессии, направленной против «классово чуждых», «врагов народа» ...
Человеконенавистнические агрессивные чувства против «чужих» в латентной форме всегда присутствуют в человеческом обществе (как, впрочем, и альтруистические, сострадательные чувства) и массово стихийно проявляются в ходе общественных катаклизмов - революций, войн, массовых беспорядков etc., а также могут быть освобождены, «спущены с цепи» - после создания соответствующих предпосылок - политической властью.
В-шестых, как это не покажется парадоксальным, «ВЧ» (и «БТ») - это одновременно и усмирение революционной стихии, и укрощение революционеров.
Необходимость осуществления кадровой революции («кадры решают все!») обусловливалось, как минимум, тремя моментами:
1)Большинство республиканских, краевых, областных, районных партсоветруководителей (в основном, из числа «ленинской гвардии») превратились в удельных князей, «подразложились»;
2)Большинство перечисленных руководителей по уровню своего образования не были способны компетентно, квалифицированно руководить технической реконструкцией народного хозяйства, индустриализацией страны;
3)Сформировавшаяся в СССР левая тоталитарная система нуждалась в адекватной централизованной и дисциплинированной управляющей системе, аналогичном партийногосударственном аппарате, монолитной партии.
И в качестве антипартолигархической кадровой и одновременно демократической революции ей были присущи все те кровавые атрибуты, которые свойственны любой массовой, стихийной народной революции.
[Именно так, я не оговорился, уважаемый читатель, «Великая Чистка» - и ее вынужденная трансформация - «Большой Террор» - одновременно были, как это не прискорбно констатировать и как это не покажется странным для непосвященных, демократической, контролируемой в значительной мере (но не полностью) парткомами различных уровней, революцией поддержки репрессивных акций своей родной рабоче-крестьянской власти; вспомните искренние массовые митинги и демонстрации поддержки рядовых трудящихся, не в пример - по энтузиазму, естественности - аналогичным в 70-е - 80-е годов.].
Маховик чистки, а потом и репрессий (не смешивать эти два момента. Если бы не было разного рода заговоров, то «Великая чистка» не трансформировалась бы в «БТ») был направлен в первую очередь против большевистских вельмож, большинство из которых на местах превратились в удельных князей и были развращены многолетним пребыванием у власти, против региональных и ведомственных кланов; в целом - против переродившейся советско-партийной политической элиты и советско-партийных чиновников всех уровней.
Не было большего лицемерия и ханжества, когда так называемые «шестидесятники» или горбачевская идеологическая обслуга писали о «невинных жертвах» в лице Г. Зиновьева, Л.Каменева, А. Рыкова, Н. Бухарина или, к примеру, М.Тухачевского.
Да, перечисленным лицам можно было посочувствовать как людям, ибо они испытывали боль и страдания; можно было сострадать их родственникам, но все они, как и остальная большевистская политическая элита, были повинны в гибели сотен тысяч и миллионов уж точно невинных людей в годы гражданской войны и неизбежно форсированной коллективизации.
Так называемые «невинные жертвы» сталинских репрессий из числа большевистской элиты сами создали ту политическую систему и тот политический режим, который основывался на отсутствии политической свободы и плюрализма, опирался на насилии (и одновременно на массовом энтузиазме социальных низов и учащейся рабоче-крестьянской молодежи) и нормах «классовой морали», т.е., по сути - аморализме, от рук которого и погибли.
Большевистский режим держался вовсе не на страхе (точнее говоря, в основном не на страхе), о чем писали и пишут недобросовестные или неумные исследователи на Западе и их подпевалы в бывшем Советском Союзе и в новых независимых государствах, включая РФ и РМ, а на том, что рабочий класс, крестьянская беднота и батраки (затем и значительная часть колхозного крестьянства), новая рабоче-крестьянская интеллигенция и учащаяся молодежь идентифицировали себя с ним, искренне считали советскую, рабоче-крестьянскую власть своей, родной, вследствие чего она и зиждилась на классовом интересе, энтузиазме, оптимизме и только в пятую, шестую очередь - на страхе. Причем на страхе, прежде всего, «социально чуждых».
Большевистский режим, даже в середине 30-х годов, вовсе не представлял собой единоличную диктатура И. Сталина. Пусть и демократическую. Дело обстояло много сложнее.
Большевистские лидеры осмысленно искали в прошлой исторической и современной им революционной практике те политические принципы и институты, которые позволили бы им установить политическое господство и переустроить Россию в интересах, как они думали, подавляющего большинства трудящихся масс.
Они политически (как, впрочем, и экономически) экспериментировали, пытаясь соединить в одну политически цельную структуру господство одной партии, а в ней господство вождей с народной стихией, прямую демократию недовольных на местах с жестко иерархической властной структурой, позволяющей обещаниями, демагогией и насилием управлять этой стихией, охлократией в целях реализации в значительной мере утопического общественного проекта.
Возникла парадоксальная, внутренне противоречивая, трансформирующаяся во времени система революционной охлодемократии, сопряженной с партолигархией. Система сочетания (первоначально чаще, а затем реже) пульсирующей, по угасающей, энергии массово стихийной и непосредственно действующей революционно-охлократической власти трудящихся с непрерывно усиливающейся властью партолигархии, трансформирующейся во власть вождя с опорой на различные виды нового типа бюрократии и спорадическое дозированное управляемое участие в псевдо политической жизни трудящихся масс (можно также говорить о модели тоталитарной, идентитарной и для определенных слоев пролетариата добровольно-отчуждаемой контролируемой демократии).(См., подробнее: Пепоянц-Волков Э.Г. Метаморфозы и парадоксы демократии: политическая доктрина большевизма. Кн.2.Ч.Первая. Кишинев: Editura Arc, 1995.XVI + 260с.).
Именно поэтому у «Большого Террора» была не только широкая массовая поддержка, но и народные истоки. Советский народ в массовом порядке соучаствовал в нем: миллионы советских граждан добросовестно сигнализировали в славные органы НКВД о «врагах народа» вокруг себя. И массово одобряли их аресты. И требовали на митингах их казни.
Великий русский социальный философ, социолог и политолог Александр Зиновьев в своем эссе” О Сталине и сталинизме”, касаясь этого парадоксального феномена, писал: “Народ обманут не был. Не забывайте, что в самих массовых репрессиях сталинских времен, в которых пострадали миллионы простых людей, принимали активное участие миллионы других простых людей, причем, одни и те же люди часто играли роль палачей и жертв. Эти репрессии тоже были проявлением самодеятельности широких масс населения. И теперь трудно выяснить, чья доля в них больше – доля высших злоумышленников во главе со Сталиным или доля этих широких якобы обманутых масс населения “. (Зиновьев А. О Сталине и сталинизме //Гусляров Е.Н. Сталин в жизни. Указ. соч.С.5)
8.СПЕЦИФИКА СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО КЛИМАТА 30-Х Г. И ФЕНОМЕН МАССОВОГО ПСИХОЗА
Рассматривая проблему народных истоков «БТ» хотелось бы привести, прежде всего, фрагмент текста книги Ю. Емельянова «Сталин. На вершине власти».
«Однако ежовщина не приняла бы таких масштабов, - совершенно справедливо подчеркивает известный российский историк, - если бы она не получила широкой поддержки во всех слоях советского общества. Революционные преобразования 1930-х годов, открывшие возможности для социального роста и раскрытия талантов и способностей десятков миллионов людей, имели, как и всякая революция, свою теневую сторону. У большинства советских людей произошли в кратчайшие сроки кардинальные перемены в социальном положении, профессиональных занятиях, политическом мировоззрении, культурных ценностях.
Неизжитое недоверие бывших жителей деревни к горожанам и городской культуре являлось благодатной почвой для самых причудливых предрассудков и нелепых подозрений. В то же время открытие новых культурных горизонтов сопровождалось вторжением в сознание людей мешанины из примитивных шаблонов политической пропаганды и подхваченных в обывательской среде вздорных слухов и искаженных представлений об окружающем мире. Миллионы советских людей были готовы объяснять сложные проблемы страны вредительством тайных врагов. Отречение от религии не могло не разрушить традиционные нравственные ориентиры людей относительно того, что плохо, а что хорошо, что можно, а что нельзя делать» (Емельянов Ю. Сталин. На вершине власти. М.: Вече,2006. С.146-147).
Вместе с тем для других миллионов людей, для «бывших», стремительные преобразования означали, в первую очередь, катастрофические утраты, порождавшие у них жгучую ненависть к тем, «от станка», кто преуспел после революции, и желание отомстить им. Неприязнь потомственных горожан к преуспевающим пришельцам из деревни также служили питательной почвой для доносов.
Острую ненависть к «победителям» испытывали и те жители деревни, кто пострадал от коллективизации.
В эти годы особенно много доносов, как отмечает Ю. Емельянов, было написано на руководителей различных уровней. Доносы могли строчить те, кто видел в них конкурентов на вакансии, открывавшиеся после Февральско-мартовского пленума (1937) ЦК ВКП(б), то есть после того, как резко обострилась закулисная внутриполитическая борьба; те, кто полагал их виновными в арестах и гибели от голода родных и близких, в крушениях их судеб. Жертвы развернутого наступления по всему фронту в деревне могли мстить тем, кто выселял их самих или их родных, мучил или издевался над ними и их семьями во время коллективизации или, насильственного изъятия зерна. Среди репрессированных руководителей было поразительно много тех, кто активно участвовал в коллективизации.
Кроме того, мстить могли и те, кто пострадал от чисток и первой волны арестов и ссылок, начавшихся с 1935 г.
Вадим Кожинов в главе 10. «Загадка 1937 года» упомянутой нами книги справедливо обращает внимание на то, что репрессиям подверглись многие из тех, кто на Февральско-мартовском Пленуме 1937 года наиболее яростно призывал «к беспощадному разоблачению «врагов»: К.Я.Бауман, Я.Б.Гамарник, А.И.Егоров, Г.Н. Каминский, С.В.Косиор, П.П.Любченко, В.И.Межлаук, Б.П. Позерн, П.П. Постышев, Я.Э.Рудзутак, М.Л.Рухимович, А.И.Стецкий, М.М.Хатаевич, В.Я.Чубарь, Р.И.Эйхе, И.Э.Якир и др.» (Кожинов В.В. Россия. Век XX-й (1901-1939). Указ. соч.С.403).
Подобное сопоставление позволило В.Кожинову сделать вывод: «Именно те люди, против которых, прежде всего и главным образом, направлены репрессии 1937-го создали в стране сам «политический климат», закономерно - и даже неизбежно - порождавший беспощадный террор. Более того, именно этого типа люди раздували пламя террора непосредственно в 1937 году!» (Там же. С.401-402).
Ссылаясь на описание выдающегося российского ученого Ю. Емельянов указывает, что общественно-политическая атмосфера, сложившаяся в Советском Союзе в середине 1930-х годов, напоминала ту, что возникла в периоды психопатических эпидемий в различных странах мира. Всеобщая подозрительность, по вздорным обвинениям, превращение доброжелательных и уравновешенных людей в параноиков, выискивающих врагов у себя под кроватью, и в разъяренных палачей - такие явления характерны для времен, когда общество оказывается в состоянии кризиса, войны, междоусобицы или в напряженном ожидании внешней агрессии или внутреннего переворота. (См.: Емельянов Ю. Сталин. На вершине власти. Указ.соч.С.148).
Такого рода события происходили не только в странах Европы и Латинской Америки, где в тот период существовали диктаторские режимы. И демократические европейские государства охватила массовая паранойя после начала германского наступления на Западном фронте 10 мая 1940 года.
Поиск «пятой колонны» вылился в шпиономанию. Бдительные жители Нидерландов, Бельгии и Франции хватали блондинов, которые казались им «агентами гестапо», и нередко убивали их на месте. Арестам подвергались иностранцы, а также священники и монахини, которых подозревали в том, что они - переодетые немецкие парашютисты. Дело доходило до трагикомических курьезов: среди жертв массовой паранойи оказался и злейший враг А. Гитлера - Лион Фейхтвангер, который был брошен во французский лагерь и только чудом сумел из него бежать. (Об этой истории рассказал сам писатель в книге «Черт во Франции»).
В первой части я уже отмечал, что в период Второй мировой войны в Великобритании при премьере У. Черчилля были арестованы десятки тысяч «подозрительных». Через некоторое время многих из них вывезли в Канаду, но по пути часть кораблей с арестованными были потоплена немецкими подводными лодками.
Схожие процессы происходили в те же годы в США. Казалось, нападение Японии на американскую военную базу Перл-Харбор в декабре 1941 г. не застало ФБР врасплох: через 48 часов после начала войны американская полиция арестовала 3846 тайных агентов Японии, Германии и Италии. И, тем не менее, ФБР и полицию стали донимать бдительные сограждане сообщениями о тайной агентуре, которая якобы орудует у них под носом. Простые американцы разоблачали соседей, которые мастерили у себя на чердаке что-то «подозрительное», или вели «подозрительные» разговоры, или общались на «подозрительных» языках.
Особое подозрение вызывали лица японского происхождения. Сотни тысяч супербдительных американцев сигнализировали в государственные органы о том, что японоамериканцы нарочно размещают свои огородные грядки так, чтобы их направление указывало пролетающим самолетам путь на ближайшие авиационные заводы, что по ночам они показывают фонариками, куда следует лететь бомбардировщикам из Страны восходящего солнца. И хотя ни один японский самолет за всю войну не долетел до континентальной части Соединенных Штатов, эти сообщения вызывали панику и всеобщее возмущение.
Именно сложившееся массовое убеждение в том, что каждый японский эмигрант или потомок эмигрантов является членом законспирированной «пятой колонны» стало основанием для жестоких мер демократического президента США Ф.Д.Рузвельта, о которых я писал в первой части. В течение одной недели в феврале 1942 года около 120 тысяч североамериканцев японского происхождения были выселены из своих домов (большинство из них проживало в Калифорнии) и брошены в лагеря, размещенные в северных штатах страны. Три года люди без суда и следствия, вина которых так никогда не была доказана, провели за колючей проволокой.
Надо учесть, что беззакония, совершенные в отношении 120 тысяч граждан США, творились в стране, на землю которой не упала ни одна вражеская бомба или снаряд, не ступал ни один вражеский солдат, а последняя гражданская война завершилась 80 лет назад.
«В отличие же от других стран мира, - резюмирует Ю. Емельянов, - переживших в конце 1930-х - начале 1940-х годов эпидемии массовой паранойи, наша страна находилась в ожидании не только внешнего нападения, но и новой гражданской войны. По этой причине многие советские люди бдительно выискивали тайных агентов капиталистических стран или не разоружившихся классовых врагов». (Там же. С.149).
Однако неверным было бы считать, по справедливому замечанию Ю. Емельянова, что доносы на людей писали лишь люди с неустойчивой психикой (или даже психбольные). В периоды массовых психопатических эпидемий не вполне адекватные суждения высказываются значительными слоями населения, склонных объяснять любое упущение вредительством, любое отличие во взглядах и общественном поведении - крамолой. Любая необычность в характере человека им может показаться подозрительной и даже враждебной обществу.
Вспоминая обстановку 1937 года, авиаконструктор А.С.Яковлев писал: «В те времена неудача в работе, ошибка могла быть расценена как сознательное вредительство. Ярлык «вредитель», а затем «враг народа» мог быть приклеен не только при неудаче, но и просто по подозрению. Волна недоверия и подозрения во вредительстве обрушилась и на отдельных лиц, и на целые организации». (Цит. по: Емельянов Ю. Сталин. На вершине власти. Указ. соч.С.150).
Аресты происходили потому, что авиаконструкторы писали доносы друг на друга, каждый восхвалял свой самолет и топил другого, - вспоминал известный летчик М.М.Громов. Такого рода обвинения выдвигали против своих коллег многие люди и в других отраслях науки, техники и промышленного производства.
Под предлогом стремления разоблачить тайного врага сводились счеты с конкурентами, опостылевшими соседями по коммуналке, родственниками, просто знакомыми.
Сотрудник органов безопасности сталинских времен вспоминал: «Осмысливая в разведывательном следственные дела на репрессированных в тридцатые годы, мы пришли к печальному выводу, что в создании этих злосчастных дел участвовали миллионы людей. Психоз охватил буквально всех. Почти каждый усердствовал в поисках врагов народа. Доносами о вражеских происках или пособниках различных разведок люди сами топили друг друга». (Там же. С.151).
9.ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ: СПЕЦИФИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
Описанный феномен социального “психоза” (массовый поиск врагов и массовое доносительство во Франции, Великобритании, США в период чрезвычайных ситуаций, “врагов народа” и массовое доносительство в СССР в середине 30-х годов) наглядно и убедительно выявляет специфику человеческой природы как социобиологического существа, некоторые ее черты:
-незначительная роль в мотивации поступков у большинства людей, особенно в критических ситуациях, рационального элемента и соответственно преобладание эмоционального и инстинктивного;
-пластичность сознания;
-противоречивое единство “ангельских” и “дьявольских”, добрых, сострадательных и злых, жестоких черт при плавающем характере их проявления в зависимости от той или иной ситуации и определенной константе диапазона этого проявления у разных людей.
Поясним сказанное.
Советские люди 30-х годов, прежде всего в городах, жили в ситуации “осажденной крепости” и ожидании предстоящей войны. В обществе все еще сохранялся революционный социально-психологический климат.
Руководство партии и страны своими речами и лозунгами, системой пропаганды и агитации в той конкретно-исторической ситуации не только нацеливало массы на поиск “врагов народа” и шпионов иностранных разведок, но и применяло карательные меры и к тем, и к другим. Именно в этой ситуации стал разворачиваться отмеченный общественный психоз и самодеятельная дилетантская чекистская деятельность в виде хобби и одновременно долга у миллионов.
И вот что важно отметить: даже в этой ситуации одни (мизерное меньшинство) считали зазорным доносить в НКВД; другие - помогали своим “родным” чекистам выявлять “врагов народа” и шпионов и требовали стереть их с лица земли, но после изменения социально-психологической атмосферы в стране многие из них перестали этим заниматься; третьи, вследствие сложившейся натуры, стучали в любой ситуации. По зову души.
Вообще-то, подобного рода явления человеческой истории (как и многие другие, к примеру: деятельность инквизиции и религиозные войны, “огораживание” в Англии и вообще, стадия первоначального накопления капитала, да и вся, так называемая, “дикая” стадия капитализма, Великая Французская революция и последующие революции во Франции в XIX веке, истребление белыми колонистами индейцев в США и Гражданская война в ней, работорговля, колониальные порабощения, Первая и Вторая мировые войны, геноцид армян в Османской империи и Холокост и геноцид цыган, Гражданская война в России, “Великая культурная революция” в КНР, мракобесный и кровавый полпотовский режим в Кампучии, нацизм, фашизм etc.
И ряд этот можно бесконечно продолжать) помогает поставить точный диагноз человеку как таковому и Человечеству в целом. Что, в свою очередь, поможет шаг за шагом, пусть порой и зигзагообразным и даже попятным движением, постепенно, хотя и в течение длительного времени, освобождаться и освободиться от скверны, заложенной в человеческой природе.
Правда, является ли “звериная”, “дьявольская” составляющая нашей натуры, однозначно только “скверной” – вот в чем вопрос?
Не позволяют ли некоторые из качеств человека, осуждаемых в повседневной, частной жизни, добиваться больших успехов в общественной, политической деятельности, бизнесе? Вопрос, полагаю, риторический.
Например, жестокость – полководцу, лицемерие, двуличие – дипломату, торговцу и т.д. Пластичность психики, ситуативность восприятия и поведения позволяют тому же самому человеку при одних обстоятельствах поступать плохо, при других – делать добро.
Правда, остается открытым другой вопрос: а будет ли продолжаться эволюция человека как биологического существа, как homo sapiens и развитие человечества как социума, если человек станет ангелоподобным? Ведь ни эволюция человека, ни прогресс человека как планетарного феномена еще не завершился, и будущее их остается проблематичным и неопределенным.
И не могу не удержаться еще от одной ремарки, уважаемые читатели, хотя многие из Вас с нею не согласятся: упование на Высшую силу, Бога и т.п., больше вредит, чем помогает. Ибо если ты веришь, что Он есть, то остается всегда надежда, что Бог покарает нечестивцев, и я могу не бороться с ними. Слабые духом при этом боятся, что если нет Бога, то все позволено.
Однако на самом деле, если Его нет, то именно на человека взваливается ответственность самому бороться со скверной человеческой натуры. И он обязан с ней бороться.
(Продолжение, естественно, последует).