Море, песок и шорох пальм – это рай. Я отдыхала с сыном в Крыму, в частном отеле. Частный отель – это трехэтажный дом, переделанный под гостиницу. Хозяева – муж, жена и двое детей, переделали трехэтажный дом под гостиницу.
Женщина, чуть за тридцать, сохранила какую-то юношескую наивность. И именно эта наивность показалась мне знакомой.
Невысокий, чуть полноватый муж, всегда был занят делами отеля. Пятнадцатилетний сын ворчал, но помогал отцу. Он спорил с отцом по любой мелочи и никогда не спорил с матерью. Если она, мягким голосом, просила что-нибудь сделать он мгновенно и без разговоров выполнял.
Девочка была очень привязана к матери. Вечерами из их открытых окон была слышна очередная сказка.
Две недели я безмятежно отдыхала. Потом приехал муж. В один из дней он с сыном пошел в аквапарк. Я сходила на маникюр и вернулась в отель.
Вика, так звали хозяйку, готовила что–то фантастическое.
— Вика, какие у Вас ароматы!
Я глубже вдохнула.
— Да, готовлю помидоры.
— Вы меня простите, но мне кажется, я Вас где–то видела, – спросила я.
Вика стала очень грустной, ее очарование как–то завяло.
— Извините, – сказала я.
— Нет, что Вы, доктор. Я Вас прекрасно помню. Я всех Вас помню. Я Вика Чернова, помните?
— Извините, нет.
Мне было жутко неудобно, думаю, дура – зачем спросила? Но Вика вздохнула и решительно ответила.
— Мама привела меня на аборт и мне все удалили.
Боже, как избирательна человеческая память и как она беззащитна одновременно – я все забыла, а Вика жила с этим каждый день.
Я работала в экстренной больнице. Ей было почти семнадцать, мама привела ее к гинекологу. После УЗИ, гинеколог сказала, что аборт делать поздно – срок 18 недель. Беременность протекает хорошо.
— Конечно, хорошо, ведь она даже не поняла, что беременна, – зло сказала мать.
Я вспомнила число – 24 июля, она поступила с кровавыми выделениями. Естественно, сделали УЗИ. Заключение – самопроизвольный выкидыш в ходу, плод мертв. Пошли в малую операционную. Сделали выскабливание полости матки. Удалили мертвого ребенка, оболочки. А матка не сокращается. Вводили сокращающие препараты. Нет эффекта. А кровь–то из девочки вытекает. Кровопотеря уже литр.
Наш дружный коллектив безмятежно дожидался конца рабочего дня в ординаторской. Зашла анестезиолог, которая работала в тот день в гинекологии. У нее был огромный опыт – лет 35, и растерянное лицо.
— Мне нужна плазма.
(Препарат крови человека, содержащий факторы свертывания крови, то есть вещества, останавливающие кровотечение.)
Если анестезиолог просит в малую операционную гинекологии плазму, значит дело плохо.
— Кому? – спросил наш заведующий, Илья Ильич.
— Девочка, семнадцать лет. Кровопотеря около литра. Матка не сокращается.
Илья Ильич соскочил с дивана. Безмятежность из ординаторской улетучилась. Все стали ждать.
В операционной гинекологи затампонировали матку и ждали.
— Ничего не понимаю, я неделю назад смотрела ее – все было хорошо, – сказала заведующая гинекологией.
Наш Илья Ильич посмотрел на девчонку. Юная, славная, бледная, распятая в гинекологическом кресле, она спала под наркозом.
— Может выпила чего, дурочка? – предположил он.
— Да нет, она рожать хотела. А мама была не очень рада.
— Ирочка, ты себя на место мамы поставь, – сказал Илья Ильич.
Убрали тампон, кровь хлынула ручьем. Кровопотеря составила 2 литра.
— Все, пошли в операционную, – сказал Илья Ильич.
— Семнадцать лет, может еще попробуем, – попросила Ирина Александровна.
— Ира, 2 литра для нее много. Очень много.
Мама разговаривала по телефону. Ее голос звенел в пустом коридоре. Одета была в джинсы и маленькую кофточку, еле прикрывающую талию. Фигура у мамы была девичья, а лицо – прокуренной дамы. Она держала новомодный, дорогущий смартфон, демонстрируя длинные ногти с нарисованными павлиньими перьями.
— Вашей девочке необходима операция. Выкидыш произошел в очень позднем сроке. Матка не сокращается. Она может умереть от кровопотери.
Мама смотрела на двух заведующих и не понимала, что ей говорят.
— Вы понимаете, что Ваша дочь никогда не сможет иметь детей, – спросила Ирина Александровна.
— Я отказываюсь от операции, – ответила мать, сжав губы.
— Нам Ваше согласие не надо. Ваша дочь сама подписывала согласие на аборт и расписалась, что она предупреждена о возможных последствиях, – сообразил Илья Ильич.
— Но, я Вам не разрешаю, – испуганно закричала мать.
— Мы сейчас повезем ее мимо Вас, и Вы ее увидите, или я вызову охрану и Вас выведут, – сказал Илья Ильич.
Очень бледную девочку переложили на каталку и повезли в операционную.
Мать, в оцепенении, проводила взглядом дочь.
Операция была тяжелая, общая кровопотеря составила 3 литра. Пытались перевязать сосуды матки, это ничего не дало. Я тогда, впервые, увидела матку, пропитанную кровью. Девочке удалили матку и один яичник. Все.
Потом Вика пролежала в реанимации почти 50 дней. У нее развились все осложнения, какие только можно предположить. У нее был респираторный дистресс синдром – состояние, при котором легкие не дышат. У нее была почечная недостаточность и она неделю была на искусственной почке. У нее развился ДВС синдром (диссеминированное внутрисосудистое свёртывание) и проводили очень интенсивное лечение.
В мое дежурство, пришел отец Вики с женой и тремя девочками. Одной было лет 16, второй – лет 13 и третьей – лет 5. Старшие дочери были от предыдущего брака матери. Младшая общая. Она смотрела на напряженных взрослых папиными глазами на мамином лице.
Женщина и старшие девочки были одинаковые – дорого одеты, ухожены, с абсолютно гладкими, блестящими волосами.
Папа узнал о самочувствии дочери, отдал предметы ухода. По лестнице поднялась мама Вики. Она сильно постарела, лицо отекло от слез. От нее сильно пахло табаком. Отец с ненавистью смотрел на нее.
— Ты почему на звонки не отвечаешь, что ты надела? Как была дура, так и осталась. Я б себе ребенка забрал, вырастил. Идиотка!
Он почти кинулся на нее.
— Сережа, – жена встала между ними.
Я, от их семейных разборок, быстренько убежала.
В палате реанимации Вику осматривала Ирина Александровна. Она слышала крики из коридора.
— Не убил? – спросила она.
— Нет, а должен?
— Возможно – я ее смотрела неделю назад – все нормально было. А после операции, я на мать насела, говорю – не бывает так. Она мне рассказала, что девчонка забеременела от мальчика из бедной семьи, а мать подыскала ей другого жениха. Тут девчонка призналась, что беременна. Аборт делать поздно. Мать пошла к какой–то бабке в деревне. Та дала ей абортивного зелья. Девчонка выпила. Дальше ты знаешь. Зато папа, дома в Москве и на Рублевке, в аренду сдает. Недвижимостью в столице занимается. Спрашивает меня “зачем она это сделала”. Родила б Вика, отдали внука или внучку ему. У меня, говорит, денег вагон, что я ребенка не вырастил бы?
Я опешила от ужаса.
— И что, мальчик совсем нищий?
— Да нормальный пацан – мама медсестра, папа инженер. На скрипке играет. Пошли, покурим.
Мы зашли в санитарную комнату. За окном стоял жаркий, июньский вечер.
— “Скрипач не нужен”, – процитировала я, – а вообще ужас – как мать в глаза дочери смотреть будет?
Ирина Александровна пожала плечами.
— Я двадцать лет гинекологом работаю. Всякое видела, но такого – ни разу.
Ирина Александровна рассказала, что папа Вики начинал еще в 90–е. Торговал водкой с машины, ездил в Китай. Потом ларек, потом первый магазин, потом автозаправка, а потом передел собственности. Мама Вики и тогдашний мэр были одноклассниками. Их матери жили в одном подъезде и мама Вики, однажды, встретила мэра. Разговорились, мэр сказал, что у ее мужа все отнимут – пусть сдается без боя, и добавил, что развелся. Мама испугалась передела и нищеты, и уехала с мэром на море. Он показался ей более сильным, все – таки, мэр. Пока они отдыхали, произошел передел – мэра кинули. Его место в бизнесе занял Викин отец. Бабушка с Викой пережидали смутное время в Крыму, на хуторе у бабушкиной сестры. Передел окончился, и все вернулись. Отец пытался, но не смог простить предательства. Он продал бизнес и уехал в Крым, потом в Москву. Вика осталась с мамой и бабушкой. Отец купил им квартиру. На лето Вика уезжала в Крым к бабушке. А мама, на лето уходила в загул – появлялся молодой мужчина – очередной кандидат в мужья. Бабушка говорила, что это глупо, но мать, упрямо, искала счастья. Бывшего мужа, мама Вики, боялась. Он мог лишить ее беззаботной жизни. Вика возвращалась, и мама становилась нормальной мамой. Кандидат испарялся. Бабушка никогда не рассказывала об этих поисках счастья. Любовь Вики с одноклассником и беременность случились в выпускном классе школы. Но мама выбрала в мужья дочери сына одного из местных авторитетов, заплатила за обучение на престижном факультете местного университета. Она не знала, что будущий тесть почти разорен и приданое Вики необходимо для поднятия бизнеса. Он просто использовал Викину маму. Мама же, хотела дочери счастья и, исходя из своего опыта, решила, что аборт – дело житейское. Она дала Вике просто травяной чай. Такой убийственный чаек.
Больше, чем через месяц молодой организм Вики, начал справляться со свалившимися бедами. Она уже садилась в кровати, потихоньку начинала есть.
Волосы Вика собрала в две смешные шишечки, и стала совсем, как маленькая девочка. Что с ней случилось, она не поняла.
Мы знали – осознание придет потом.
Сейчас передо мной сидела взрослая Вика.
— А здесь, Вы как оказались?
— Я потом поступила в институт, закончила. Даже вышла замуж. Год прожили – детей нет. Бабушка, мамина мама, рассказала мне, что случилось. Я тут же развелась и уехала в Москву. Не могла с мамой оставаться. Она прощения просила, говорила, что хотела, как лучше. Тетя Аня, жена отца, познакомила меня со своим племянником. Его жену сбило машиной. Остался он и двое детей. Я про детей, сначала, не знала. А потом, Степан сам все рассказал. Я их очень люблю. Егорка мать помнит, а вот Катюша моя девочка. Я очень счастлива. Отец купил этот дом, мы занялись бизнесом гостиничным. Нет, для меня, все хорошо окончилось. Я Богу благодарна.
— А мама? Как Ваша мама?
— Мама, когда я вышла замуж, спилась и замерзла на лавочке возле дома…