…Глядя на поседевшую голову мужа, покачивавшуюся перед ее глазами точно белый флаг, она успела подумать, что жизнь уже прошла, минувшего не вернешь, хочет она того или нет – должна с этим смириться, ибо нет у нее ни сил вернуть прошлое, ни желания сожалеть о прожитой жизни, она и в прежние времена не задумывалась об этом, просто жила с помутненными от страсти молодости глазами, то есть в первые месяцы знакомства чего только не делала, чтоб стать ему милей, расчетливо оценила его ум и способности, будущую карьеру, вдобавок, материальное состояние семьи, даже закрыла глаза на тех, с кем он состоял в отношениях до знакомства с ней, в ту пору увидела в человеке, который с большой долей вероятности, собирался стать ее мужем, нечто, что и сама затруднялась объяснить, знала, что человек, которого избрала, не сможет устоять перед ее красотой, упорством, кокетливостью, а дальше всё просто – как только оденет поводок ему на шею, он будет послушной овечкой повсюду следовать за ней, не останется никакой надобности в лишних увещеваниях, поиске всевозможных методов воздействия, скандалах и склоках, а после того, как привыкнет к высоким постам, родятся дети, не сможет обходиться без женского тепла и, дабы не терять всё приобретенное, постарается на многое закрывать глаза, и даже больше – называть черное белым, играть в глазах других роль счастливого отца семейства, счастливого мужчины – когда эти ее предположения в дальнейшем оказались истинными, она сама изумилась своей дальновидности: приняв решение провести с ним всю жизнь под одной крышей, стала во всём оставлять его неудовлетворенным – муж мог делать многие вещи, но когда и как зависело уже не от него, по поводу всего этого решение принимала она, вдобавок уверяя его, что то, чего он хочет, должно быть именно таким, и доведя терпение мужа до предела, исполняла его пожелания, давая понять, что делает это не по необходимости, а из милосердия, и идя ему на уступку, знала, что всего этого хватит человеку, которого называла мужем, что он не осмелится выказать свою власть, да и не поверит, что таким вот образом может чего-то добиться, вдобавок, с самого начала семейной жизни она чуть ослабила его поводок, то есть позволила «переступать предел», иметь близость с парочкой старых знакомых – однажды уловила это по резкому запаху духов, а в другой – по царапинам на его спине, но подавать виду не стала, не принялась выяснять отношения, а наоборот, даже успокоилась – яви всю свою власть, в миг бы поставила его на место, поскольку знала, что одним ударом может расшибить наставленные ей рога, а однажды, как бы между прочим, она дала понять человеку, которого звала мужем, что за сила в ней таится, и тут же увидела в глубине его глаз страх, жалость, надломленность, отчего получила неимоверное удовольствие и человек, с которым она связала свою жизнь, понял, что о его грехе прознали, это уж она знала наверняка, и была уверена, что после этого его интрижки на стороне не пойдут дальше мимолетных связей, возможно, время от времени он станет тайком ходить налево, да и тогда страх перед женщиной, с которой делит ложе, долгое время будет неотступно преследовать его, сделав еще более податливей, еще ничтожней и послушней, а это, по сути, улавливала по виноватому выражению его лица, и пока он имел вид побитой собаки, могла поволочь человека, которого звала мужем, куда угодно, заставить его сделать для нее, что угодно; так она и поступала: заставила взять в долг и сменить старую квартиру на новую в центре, не успел он расплатиться с прежним долгом, как снова заставила его взять в долг и отремонтировать квартиру по последней моде, как только муж чуть отдышался, потребовала купить дачу и привести ее в божеский вид, затем с его помощью пристроила брата во влиятельную компанию, а сестре отыграла шикарную свадьбу, каждым летом не менее месяца проводила в зарубежных курортах, взвалила на его плечи обучение двух детей – сына и дочери – в «престижной» школе, их устройство на работу, свадьбы и семейные заботы, а он, и не думая возражать и перечить (может, ему и хотелось, но приходилось помалкивать, ведь бразды правления были в руках жены) тянул весь этот груз как ломовая лошадь, и к тому же он прекрасно вжился в роль счастливого семьянина - все это время он изображал, а не испытывал счастья, и безропотно тащил лямку, устраивая шикарные дни рождения и иные памятные дни своей благоверной и детям, он был по уши в долгах, занимал у друзей, проворачивал разные аферы на работе или же тратил заначку, припасенную на «черный день», и в такие минуты они мастерски прикидывались счастливыми супругами и родителями, даже оставшись наедине, не срывали масок и подыгрывали друг другу, понимали, что связаны очень прочными и порочными узами, и что проживут вот так до самого конца: она очередной раз уверяла себя, что выбрала верного спутника жизни, ибо любовь и всё такое – вещи мимолетные, самое большее, это выраженная в чувствах форма юношеской романтики, желание походить на героев книг и фильмов, героев историй, о которых тебе довелось слышать. Однако столкнувшись с реальностью, эти чувства разбивались вдребезги, то есть любовь штука хорошая, но рай в шалаше, даже если и с любимым, нынче вряд ли кого-то устроит, потому что без крыши над головой, приличного жилья даже самые крепкие чувства увянут в пучине бытовых проблем; если ты не можешь сполна насладиться жизнью, вкусить сладость этого бренного мира, куда приходишь лишь раз, пресной окажется и твоя любовь, ну или закончится преждевременно; хватит ли у тебя времени и сил испить чашу любви до дна?! - возможно, кто-то ответит на этот вопрос утвердительно, но поверить в искренность этого «да» ой как сложно, ибо человек – существо, стремящееся жить в комфорте, он постоянно следует за инстинктом и старается выбрать самое лучшее, и любви жаждет не скоротечной, а долгосрочной, если терпит лишения и мучения, значит, эти лишения – не то, чего он хотел, а то, что внезапно на него свалилось, груз, от которого успел или не нашел сил сбежать, имей такую возможность, не раздумывая, избавился бы от этих пут, но терпел, что доказывало отсутствие у него даже намека на здравомыслие, ибо человек с головой на плечах примет, что любовь – штука весьма условная, поймет, что нужна не слепая любовь, а рассчитанная привязанность, то есть любовь состоит не только из духовных, душевных и плотских аспектов, она имеет еще и социальную сторону, точнее, люди, заболевшие высокой болезнью любви, не живут в отрыве от времени, как наши предки в пещерах, а те, кто утверждают, что, мол, не желают роскошных квартир, машин, должностей, комфортабельной жизни, врут до мозга костей, вдобавок, как бы безумно ты не любил, при столкновении с реальностью любовь исчерпывается, а если нет, то она становится почти нестерпимой мукой, снести которую хватает выдержки не у одного из ста, а у одного из миллиона. Легенды о любви, которые нам доводилось слышать, берут истоки в судьбах этих страстотерпцев, – только Богу известно, кто станет тем самым одним из миллиона, а пустить жизнь на самотек – сущее безумие, ибо лучше синица в руках, чем журавль в небе, реальность может оказаться не столь мечтательно прекрасной, но она по крайней мере достижима, хоть и не лишена изъянов и ожидая исполнения заветных мечтаний, вдруг ловишь себя на том, что жизнь промчалась, как поезд со свистом, и ты либо остался ни с чем, либо встретил человека, который перевернул в твоей жизни все с ног на голову, к счастью или нет, но на оказалась предусмотрительной и вовремя обезопасила себя от разочарований: порой, вспоминая дни минувшие, думала, что судьба ее могла сложиться совсем иначе, ослушайся она голоса разума и окунись с головой в чувства, поддавшись сладким речам и обманувшись статным видом того районского парня, что сталось бы с ней тогда? - нет, конечно, они отыграли бы сносную свадьбу, а потом стали бы мусолить жизнь в съемных квартирах, у них родились бы дети, а супруги, занимаясь все время нескончаемыми заботами детей, не смогли бы хоть раз поднять голову и осмотреться вокруг, не знали бы ни ресторанов, ни курортов, ни заграничных туров, ни совместных компаний с людьми из высшего света, да и дети не смогли бы получить образование в хороших школах, вот так и жили бы кое-как, и вдруг спохватились бы – жизнь-то прошла, пора собирать манатки, и вот тогда она поняла бы, что обманулась сладким речам и статному виду, разбазарила свою жизнь, не смогла вдоволь насладиться невозвратными мгновениями своей молодости, а во второй раз не родишься, чтобы исправить ошибки, то есть, как говорил поэт, она эту жизнь проиграла и горечь от этого проигрыша будет преследовать ее вплоть до самой могилы, и тогда стала бы проклинать себя за то, что попала в сети чувства, не имеющего никакой ценности – но нет, вышло иначе, поступила дальновидно, послушалась не зова сердца, а голоса рассудка, благодаря своей немыслимой сноровке и предприимчивости обустроив дела так, что человек, которого хотела заарканить, сдался ей добровольно, всю жизнь он поступал под ее диктовку, беспрекословно принял выпавшее на свою долю – она сама изумлялась всему этому, ибо вступая на этот путь отдавала себе отчет в том, что не всё окажется просто, предполагала, что придется терпеливо, упорно и последовательно бороться за то, чтобы прибрать к рукам сердце и внешние позиции своего избранника, однако с легкостью завоевала его сердце до свадьбы, а внешние позиции после свадьбы, относительно сложным оказалось вырвать человека, которого звала мужем, из рук его родителей и братьев с сестрами, а те горемычные запросто сдаваться не хотели, но, поняв, что пути отрезаны, мосты сожжены и надо смириться с выпавшей на их долю утратой, безмолвно отступили назад, им даже в голову не приходило переступить установленную для них черту влияния – приходили, когда пригласят, давали советы очень осторожно, сто раз отмерив, один – отрезав, даже на настаивали на том, чтоб придерживались их советов, четко знали свое место, а после рождения детей даже советы давать перестали, таким образом всё пошло так, как она планировала с самого начала, до самых фибр покорила человека, которого звала мужем, надела ему на шею поводок и повела за собой, а тот пусть и нехотя, но безмолвно тому повиновался, никак ей не прекословил, самое большее – оказывал слабое сопротивление, считая эти слабые выпады своим долгом чести, но в последний момент он увидел, что от слов его проку нет, и на том успокоился, свое поражение посчитал естественным законом жизни, вместо того, чтобы ругаться и поднимать кулаки, портить нервы и рушить семью ради личных интересов, решил, что будет разумней пустить всё на ее волю – а при надобности имелись основательные доводы выйти сухим из воды: он человек должностной, у него нет ни времени, ни желаний забивать голову мелочами жизни, только и делает, что старается для семьи, точнее, поступки жены совпадают и с его предпочтениями, только на это абсолютно не находит времени, потому и дал бразды управления в ее руки – но только сам он чувствовал сколь дорого обошлось его умничанье, и больше всего явно видел насколько сломлен, принижен, ущемлен, когда понимал, что по вине жены в жизнь не воплотились его сердечные чаяния в связи с судьбой семьи, тогда его плечи опускались еще ниже, лицо всё больше принимало вид побитой собаки, вдобавок, седых волос на висках становилось всё больше, и вместе с тем не решался промолвить ни слова, ибо прекрасно знал какой ответ может получить, с какими обвинениями столкнуться, потому и молчал: делал вид, что доволен своим прошлым и настоящим, максимум – отводил глаза и жалко улыбался, смысл и значение этой улыбки не знал никто, кроме него самого и, разумеется жены - в такие минуты жена горделиво закидывала голову пуще прежнего, устремляла свои глаза, в глубине которых блистали ярость, решимость и победа, на Мужа, и этого хватало, чтобы всё расставить по полочкам, этим вот взглядом она определяла не только его судьбу, но и судьбы двух дочерей и сына, этим взглядом решалось во что они должны одеваться, как учиться, на ком жениться и за кого выходить замуж, как вообще жить, и благодаря именно этому взгляду стала бабушкой двух внуков, а третий был на подходе, – то есть, прошло без малого лет тридцать, но они и не заметили как миновало это время, им даже в голову не пришло сесть и поговорить по душам об этой самой жизни, даже темные ночи, когда оставались наедине друг с другом, не вызвали в них подобных желаний, ибо женщина, которая с великим мастерством покоряла чувства того, кого звала Мужем, женщина, которая давала то, чего он жаждал крохотными порциями и к тому же с огромным одолжением, и тем самым обращала свой долг в обоюдную сладкую победу, не оставляла ни места для романтических бредней и идиллических раздумий, вселяла в Мужа непонятный ужас как палач, держащий наготове топор над порывами своей жертвы к свободе, а тот бедняга, стараясь избавиться от страха, понимал, что становится всё жальче, и в этот момент сталкивался со взглядом, отнимающим у него всю волю, ясно понимал, что попал в безвыходное положение, и женщина, прекрасно осознающая это состояние мужа, неустанно, словно служебный долг, претворяла в жизнь курс, запланированный с самого начала совместной жизни, и к тому же получала от этих дел истинное наслаждение – это ясно считывалось по ее манерам: когда он находился в обществе, в компаниях и брал слово, она всегда смотрела ему в лицо, как бы говоря «только посмей сказать что-нибудь не то», идя по улице всегда шла с ним под руку – пусть видят, что без меня ты и шагу ступить не можешь, покупая что-нибудь узнавала его мнение – ты можешь высказаться, но последнее слово за мной; от всего этого будто бы молодела, то ли не видела, то ли не хотела видеть как стремительно седеют виски человека, которого звала мужем, а теперь глядя на поседевшую голову мужа, покачивавшуюся перед ее глазами точно белый флаг, она успела подумать, что жизнь уже прошла, минувшего не вернешь, хочет она того или нет – должна с этим смириться…
Май, 2012