Мужичок

…Правда, до сих пор он не видел этого существа вблизи, но знал, что оно где-то за оконной занавеской, возможно, сидит на ручке окна, шевеля висячими в воздухе ногами и смотрит на него через прорези занавески, поддразнивая и гогоча:
-Ну, что, мужичок, опять не выдержал и сдался?!
Даже не видя физиономию этого мелкого, низкого человечишки, он представлял его похожим на Старого Знакомого, которого окрестил Вредителем: волосы у него были серыми, редкими и ежистыми, в узеньких щелках блестели хитрые глаза, зубы были гнилыми, а спина горбатой. Разговаривая, он имел отвратительную привычку брызгать слюной. Его грудной голос, в котором слышался болезненный хрип, был различим даже в жутком гуле. Он заходился громким смехом, задыхался и прерывисто дышал.
Этот голос напрочь лишил его покоя. Кушал – он звенел в его ушах, смотрел телевизор – звучал где-то рядом, перекрикивая иные голоса, читал – голос назойливо жужжал, мешая сосредоточиться на чтении газеты или книги, и даже когда говорили жена и дети, этот голос не давал ему покоя. Но самое досадное, что даже ночью, в постели, когда он уединялся с женой и хотел прикоснуться к ней, слышал «Ну, что мужичок…»
…В детстве его прозвали мужичонком. Когда он родился, отец, горделиво и радостно взяв его на руки, произнес: «Добро пожаловать в наш мир, мужичок…». После этого дедушка, посадив его на колени, начинал приговаривать: «Богатство мое, надежда моя, мой мужичок». Так он закончил среднюю школу, отслужил, окончил институт, устроился на работу и начал зарабатывать себе на жизнь. Он возмужал, женился, но как назло, ему попалась жена, которая тоже всячески гнобила и унижала его. Приближение опасности он ощутил через семь дней после свадьбы, когда к нему постепенно стало приходить осознание того, что ему низачто не избавиться от обидного прозвища. Он не смог сопротивляться натиску, моральной агрессии жены и её близких, и вскоре понял, что проиграл сражение и вновь превратился в своем доме в мужичонку. Он это чувствовал всеми фибрами души и надломленным духом своим. Эта боль преследовала его повсюду и даже в обществе, где он пытался держаться молодцом и казаться всем «мужиком».
Когда жена забеременела, он окончательно потерял власть в доме и начал проклинать тот день, когда вступил в брак. Он хорошо помнил, какой кроткой и тихой была она, когда они были обручены, ни разу не повышала тон, не перебивала и постоянно внимательно его слушала. Её родственники тоже в ту пору уважали и хвалили его. Но забеременев, она стала совсем другой, требовала, приказывала и напомнила ему его отцовские обязанности. Стоило жене только сказать, что ее тошнит или хочется чего-то, он срывался и бежал, сломя голову. Она перестала готовить под предлогом неприятия запахов, перестала стирать под предлогом, что не может нагибаться. Тогда он начал готовить сам, перебивался хлебом и вареной картошкой, сам стирал и гладил, как в студенческие годы и даже наводил порядок дома, убирался, подметал и мыл полы. Помимо этого, каждую неделю у них гостила тёща вместе со своей армией родственников и эти дни были для него кромешным адом.
Существо, похожее на его старого знакомого Вредителя, тоже появилось в тот самый период. Он не помнил, когда и в каком часу услышал этот голос впервые, но помнил точно, что когда наливал и нес жене чай, слышал этот до боли знакомый голос. Поначалу ему показалось, что он ослышался, но ошибки быть не могло – звук доносился слишком близко. «Ну, что мужичок, опять…», - ехидно говорил он, потом сипло смеялся. От злости и нервов у него тряслись руки, отчего ему с трудом удавалось удержать чашку. Увидев это, жена властно и издевательски делала ему замечание: «Что происходит, не можешь даже стакан удержать в руках!», и тут же добавляла: «Ничего нельзя поручить тебе!» В такие минуты он колебался, потом покорно ставил стакан на столик рядом с женой и понимал, что ему уже никогда не избавиться от этих пут, что завтра будет та же рутина, и так изо дня в день. И рубашку он постирает и погладит, и порядок в доме наведет. Лицо, похожее на его знакомого Вредителя, вновь явилось ему ночью, когда жена скомандовала: «Встань и принеси мне стакан воды!» И тут до него донесся до боли знакомый голос Вредителя: «Мужичок, смотри, чтобы вода была дистиллированной! И не забудь хорошенько помыть стакан». Тут он определил, что голос доносится из-за занавески. Когда он подал стакан с водой жене, встал у изголовья кровати, увидел это существо и замер. «Что произошло, кого ты там увидел?», - спросила жена, протянув пустую чашку. Он промолчал, поскольку объяснять ей что-либо было совершенно бесполезно. Отнес стакан, залез под одеяло с одной лишь мыслью закрыть глаза и забыться, как вдруг опять услышал: «Ничего мужичок, не бери в голову. Жизнь такая, что уж поделать. Все живут, как могут, а не так, как желают…»
С того дня он всерьез поверил в существование Вредителя, даже привык и сроднился с ним. Он неотступно преследовал его, нашептывал советы, когда тот ухаживал за женой или прислуживал ее многочисленной родне. Вредитель внезапно исчезал, когда было многолюдно, и так же внезапно появлялся, стоило ему остаться наедине с женой. Сидел, посмеивался и издевался. Он настолько привык к нему, что ощущал его дыхание прежде, чем тот появлялся.
Когда пришел срок родить ребенка, тёща забрала дочь к себе домой, сказав, что семья не опытная, мало ли, не дай бог, что случится. Хотя этот жест тёщи, которая так дорожила будущим внуком, ему понравился, но все равно внутри, словно, что-то надломилось.  Он осознал, что его ребенок, едва появившись на свет, отдалится на шаг от него. Словно тем самым ему давали понять, что этот ребенок «наш». Тем вечером, оставшись в четырех стенах один-одинешенек и пережевывая вареную картошку с сыром и зеленью, он ощутил дыхание Вредителя и чуть не поперхнулся. «Ну что, мужичок, тоскуешь по жене и ребенку? – ехидно поинтересовался он, и тут же добавил: «Не докапывайся, только все испортишь. Постарайся принять жизнь, какой есть, и найти общий язык с людьми».
«Я стараюсь, но люди почему-то хотят, чтобы все было именно так, как они хотят»,- возразил было он. «Наверное потому, что эгоисты», - подмигнув, радостно возвестил Вредитель. Он аж повеселел и, потирая руки, добавил: «Да, мужичок. Твои проблемы только начинаются. Крепись!» От Вредителя его избавляло только снотворное…
…Так прошли последние три месяца: из дома на работу, с работы на рынок, оттуда в магазин, из магазина к тёще, от тёщи домой… Жена готовилась к рождению ребенка, шила с матерью и сестрами, покупала одёжку и принадлежности. Но всё произошло внезапно - однажды ему позвонили на работу и сообщили о рождении сына. Он так разволновался, но это волнение было каким-то отчужденным что ли, будто родился не его сын, а сын брата или сестры. Радость его была не отцовская. Он так запутался в лабиринте своих чувств, что даже забыл купить цветы. И когда женщина, стоявшая у дверей роддома, сказада: «Поздравляю! Вы кем приходитесь ребенку, дядей?», он даже не удивился, но ответил: «Нет, отцом». Потом сунул в карман её белого халата щедрое вознаграждение. Женщина радостно исчезла в коридоре роддома и тут же появилась с тёщей. Они поздравили друг друга. «Что передать жене, скажи, передам», - сказала напоследок теща. Он задумался, перебирая в голове нужные слова, и произнес: «Передайте привет моему мужичку».
Все расходы на роды оплатил копейка в копейку. Каждый день после работы шел в роддом. С женой они увиделись на третий день после родов. На лице жены застыла улыбка, смешанная с чувством материнства. Тогда он почему-то горестно подумал, что эта улыбка скоро исчезнет. После выписки жену с ребенком повезли к теще. Он только разок изловчился взглянуть на ребенка, больше такой возможности ему не дали, и поразился, не почувствовав ничего родного в этом младенце. Он надеялся, что после рождения «мужичка» соберет семью под крышей своего дома и жизнь потечет своим чередом. Но вскоре понял, что не бывать такому – крохотное существо принесло с собой большие проблемы. Ему известили о том, что малыш с матерью перезимуют у тещи, мол, холодно. Прошла зима, наступила весна, сказали, что, мол, погода переменчивая, простудите ребенка, пусть еще останутся. Наступило лето, сказали, что жарко, у ребенка появятся опрелости. И опять он смолчал, скрипя зубами, терпел и метался между двумя домами. Руки были в мозолях от тяжелых пакетов с продуктами, которые он каждый день таскал к тёще. Он ел первое блюдо только у тещи, а в остальное время перебивался всухомятку. То перехватывал пирожки, то прикупал колбаски, и ел в одиночестве, терпя издевательства Вредителя. Дома он коротал вечера, лежа на диване и читая газеты и журналы или смотря телевизор.
С того дня, как жена забеременела, у него изменился характер и привычки: отныне он не ездил куда захочется, не встречался, с кем хотел, не проводил время в чайхане, редко устраивал за свой счет пышные застолья с друзьями. Теперь стал расчетливым. Видимо поэтому старые знакомые, завидев его на улице, быстро здоровались и уходили.
Его мужичок рос, вот уж годик исполнился. Он чувствовал, что с трудом привыкает к новому человеку в своей жизни, перевернувшему всё с ног на голову. Через год жена, наконец, вернулась домой. Она навела порядок в доме, помыла, постирала, заказала то, чего недоставало, готовила. Он подумал, что все наладилось и они заживут спокойной семейной жизнью. Но радость была недолгой. Через три дня жена изъявила желание вернуться к матери. Он вдруг вспомнил, что за эти три дня ни разу не слышал Вредителя. Он призывал жену образумиться и привыкнуть к самостоятельной жизни без материнской опеки, но жена стояла на своем. Она говорила, что бабушка, тети и дядья скучают по малышу. Он не смог переубедить ее и повиновался. Пару раз его одолевало желание замахнуться и врезать жене, но он не смог. Он точно знал, что пребывание у матери затянется на недели и месяцы.  Вскоре жена с ребенком опять переехала к матери, а он два-три раза в неделю навещал их и не оставался на ночь. «Мужичок» начал делать первые шаги, потом заговорил. Когда они вернулись домой, ребенок плакал и требовал вернуться к бабушке. «Мама, поехали домой», - сказал он через пару дней. А жена, говоря о своих родственниках и доме матери, неизменно повторяла: «у нас», «к нам». Иногда ему казалось, что они вообще с ней не женаты, а просто живут под одной крышей, и что рождение «мужичка» было досадной ошибкой…
Вредитель опять зачастил, издевался и мучал его. «Эта жизнь, - философствовал он, - не переживай. Думаешь, с другой будешь счастливее? И не надейся. В мире нет абсолютного счастья, все относительно. Сколько людей в мире, столько и проблем. Тебе надо подумать и позаботиться о себе самому. Должно быть, ты слышал притчу: как-то один юноша рассказал мудрецу о своем намерении жениться. Мудрец ему говорит: женись, раздели горести и заботы. Юноша в изумлении отвечает: но у меня нет проблем и забот, чем же поделиться? Мудрец, улыбнувшись, ответил: «Ничего, женишься, возникнут». Вредитель гадко улыбнулся и подмигнул ему. «Ты, не обижайся на меня за мою откровенность, ладно, мужичок?» - говорил Вредитель. Он безропотно соглашался.
…Однажды, вернувшись с работы домой, он застал жену прибиравшейся. В доме было тихо и спокойно. «Мужичок» весело и беззаботно игрался, не вспоминая о бабушке. Он вдруг успокоился, но что-то гложило его, точило изнутри. Он понимал, что вся эта семейная идилия – временное затишье. Всякий раз, как он пытался заговорить с женой, объяснить ей, что так жить нельзя, она строила кислую гримасу и ворчала с явным намерением поссориться. Тогда он понял, что все эти разговоры бесполезны. Нравится ему или нет, он был вынужден следовать советам Вредителя.
Ночью, когда жена уложила ребенка и легла рядом с ним, он уставился в темноту неподвижно. Пьянящий аромат женского тела дурманил, сердце бешено колотилось. Жена делала вид, что спит, но ее прерывистое дыхание было красноречивее всяких слов. Они слились в поцелуе.После всего жена в истоме, счастливая и расслабленная водила теплыми губами по его груди и подбородку.
-Ну, что, мужичок, опять не выдержал и сдался?! – прищурив глаз, ехидно произнес Вредитель из-за занавески и расхохотался…
-Ты весь вспотел, - в голосе жены чувствовалась нежность, благодарность и ликование.
Он промолчал и не ответил. Осознав свое бессилие и невозможность что-либо изменить, он расплакался. В темноте слезы текли по его щекам…
Декабрь, 1999