Владимир Тутыхин
Н А К Р Ы Ш Е « У Ч А Ш И»
\Пьеса в двух действиях\
Орел 2019 г.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
МИШИН, Михаил Анатольевич, курьер, 50-55 лет.
ХОХЛОВА, Антонина Михайловна, 50 лет.
ГРИНЕВ, Роман Александрович, гитарист, 50-55 лет.
НАТАША, жена Гринева, 25 лет.
ЗАРУБИН, Игорь Иванович, фермер, 50-55 лет.
МАРИНА, жена Зарубина, 50 лет.
АЛЕКС, Александр Виленович, отец Гринева, 70-75 лет.
ЛИЛИЯ, Лилия Эдуардовна, мать Гринева. 70-75 лет.
КАТЯ, дочь Гринева, 25 лет.
ОЛЕГ, курьер, 25 лет.
СОРОКИН, Владимир Андреевич, сосед Мишина, 50 лет.
ВАЛЕРИЯ, Валерия Николаевна, жена Сорокина, 50 лет.
.
Плоская крыша пятиэтажки. На крыше возведена деревянная жилая постройка в два этажа с балкончиками, а до этого там была большая голубятня. По периметру крыши кирпичная, глухая балюстрада, к которой подходят и смотрят вниз. Качели, гамак, скамейки, кресла, столы, большой буфет с пустыми винными бутылками – всё содержится в чистоте и порядке. Отдельная дверь выходит на общую лестницу дома. Старый рояль под большим зонтом, старая швейная машинка. Совсем рядом макушки деревьев, до них можно дотронуться. Кот Василий может спускаться по дереву на землю. День. Начало осени. По-летнему тепло.
Мишин играет на рояле. Потом он заваривает себе чай. Что-то напевает. Делает изящные, как ему кажется, танцевальные движения – это поет его душа, сегодня прекрасный теплый день. Садится в кресло, пьет чай и читает газету. Смеется и ругает автора статьи. Звонит телефон.
МИШИН. Алло. \Долго слушает.\ А вот наш кот Василий принес мне с улицы сосиску. И положил ее мне на стол: «Это, хозяин, тебе, ешь, я еще могу принести». Нет, не съел, сегодня она вся в пыли и покусана. А сейчас он лежит в своей корзине и спит, и видит сон: как я должен его отблагодарить за этот его поступок, ему нравится этот сон. /Тянет кота за хвост.\ Добрые поступки бывают и должны быть разными. Да, это курьерская служба… Курьер Мишин Михаил Анатольевич. Вы сами хотите принести мне это письмо прямо сейчас?.. Где вы стоите?..
Мишин подходит к балюстраде и смотрит вниз. Появляется Хохлова. Она видит Мишина, но продолжает с ним говорить по телефону.
ХОХЛОВА. Я слышала о вас столько хорошего. Какой вы отзывчивый и добрый, и умный. И всегда даете правильные советы. Ах, а как вам идет эта голубая рубашка в клеточку!
МИШИН. Я вас не вижу. Я вижу только большую, красивую машину… Антонина Михайловна, где вы? Вот, вижу, вы с костылем. Не упадите! Вот споткнулись и упали. Я подниму вас на руки и понесу. Не поднимайтесь, я сам к вам сейчас сойду вниз. Куда вы побежали?!
Хохлова ставит на стол дорогую бутылку вина и садится за рояль. Играет. Мишин внимательно рассматривает вино. Находит среди пустых бутылок в буфете такую же и тоже ставит ее на стол. Хохлова закончила играть.
ХОХЛОВА. Ха-ха-ха! А я думала, что удивлю вас.
МИШИН. И удивили. Эта бутылка была здесь выпита двадцать пять лет тому назад. Двадцать пять лет тому назад.Мы были молодыми, очень шумными своими мечтаниями, поисками и надеждами. И мы были очень уверенными в себе.
ХОХЛОВА.Уверенными в себе… А я двадцать пять лет тому назад все-таки купила себе свое первое очень облегающее платье… И очень радовалась этому, но долго стеснялась в нем выйти из дому…А потом вышла… Ведь для этого я его и купила…Михаил Анатольевич, я хочу, чтоб вы правильно поняли мою торопливость. С одной стороны как бы ничего срочного, а с другой стороны – жизнь проходит.Моя жизнь проходит.
МИШИН. Наверное, письмо вашему бывшему мужу? И лично в руки. И я должен буду заметить и рассказать вам все нюансы переживаний вашим бывшим мужем по прочтению вашего письма. «Он долго смотрел в окно, по его щекам текли слезы, он достал из кармана вашу фотографию и долго смотрел на нее».
ХОХЛОВА. Да-да-да. Именно это мне рассказывали про вас. Налейте мне вина. А сами не пейте. И у него не пейте. Вы должны заметить все. Все.
МИШИН. Вы до сих пор любите его? Это дежурная фраза…
ХОХЛОВА. Ненавижу.
МИШИН. В данном случае, это одно и то же. Вы хотите у него еще что-то отсудить?
ХОХЛОВА. Нет. Я уже давно у него все отсудила. То есть, он сам мне тогда все отдал. И мою, и свою части. Все: все фабрики, заводы и пароходы… Он не хотел ни видеть, ни слышать меня. «Для твоего же блага».
МИШИН. Какой благородный поступок. Вы в своем письме, наверное, предлагаете вернуть ему его долю. С процентами. И он станет смотреть на вас совсем по-другому… Вы стали мудрее. У вас добрые намерения. Хорошо, я готов, Антонина Михайловна, выполнить вашу просьбу. Я отнесу ему ваше письмо.
Мишин одевает на себя куртку и фуражку курьерской службы. Достает из холодильника большую коробку пиццы. Хохлова долго смеется над ним.
ХОХЛОВА. Доставка пиццы?.. Ха-ха-ха! Вы убедительны. Ха-ха-ха! Вы сами это придумали? Ха-ха-ха! Вы сами себе это сшили? Ха-ха-ха!
МИШИН. Да. Давайте ваше письмо.
Пауза.
ХОХЛОВА. Вот того, о чем вы сказали, в письме нет. Я забыла, я пропустила… Хотя очень долго думала над текстом. Мудрая… Я должна его переписать. Налейте вина мне и себе.
Мишин снимает с себя куртку и фуражку. Наливает вино, пробует вино.
МИШИН. Да, очень хорошее вино. За двадцать пять лет вкус не изменился. Двадцать пять лет назад здесь было шумно и весело. А вы, Антонина Михайловна, совсем не пьете вина?
ХОХЛОВА. Последние пять лет я совсем не пью вина.
МИШИН. Сегодня первое сентября. Я пью вино только первого сентября.
ХОХЛОВА. Один день в году?
МИШИН. Да. Когда-то мы так решили. Когда-то я так решил… Втроем. Собираться вместе первого сентября и пить вино, и долго-долго говорить обо всем. Как будто вчера закончились каникулы, и мы опять втроем встретились, и мы опять рассказываем друг другу обо всем. Долго-долго рассказываем друг другу обо всем… Сначала одноклассники. Потом студенты разных институтов…
ХОХЛОВА. Вина я сама не пью, но пьянею со всеми вместе и даже вперед других. Вот и сейчас… Вот говорят, что вы ни разу не обняли женщину?
Пауза.
МИШИН. Врут. Я о-го-го! \ Немного играет на рояле. Потом читает стихи о любви.\
ХОХЛОВА. У вас в глазах этого ничего нет. Для вас это просто красивые звуки. Очень красивый текст. Вы даже не сказали мне, что я красивая. Хотя и пользуетесь дежурными фразами. Пойду переписывать письмо. Я даже дам вам его прочитать.
МИШИН. Для чего?
ХОХЛОВА. У меня хорошая каллиграфия: «Смиренный игумен Пафнутий руку приложил».
Хохлова уходит. Мишин что-то короткое сыграл на рояле. На балкончик выходит Катя.
КАТЯ. Михаил Анатольевич, кто это был? Она дала вам хоть какие-то деньги?
МИШИН. Нет, она ушла переписывать письмо.
КАТЯ. Без денег жизнь тянется… А с деньгами она летит. Это я про бедных. Про нас с вами. Михаил Анатольевич, с философской точки зрения, что лучше?.. Вы, конечно, опять скажете, что все зависит от философа. Когда время тянется, то можно не спеша прочесть книгу. А когда жизнь летит… Зато потом можно будет написать книгу… О том, как «пролетела» твоя жизнь. Михаил Анатольевич, так что же лучше? Вот вы сидите и никуда не спешите. Вот вы бы сами ей написали это ее письмо про ее не остывшую любовь к нему и быстренько бы его отнесли. И получили бы деньги, и дали бы мне половину. Я во всех комнатах убрала. В каждой комнате аромат яблок и груш из старого школьного сада, который вы когда-то сажали учениками. В каждой комнате чисто и уютно. Но скучно. И почему вы не взяли у нее аванс? Ведь вы сегодня даже не завтракали. \Пауза.\ Как тянется время. И сегодня совсем не хочется внимательно читать книгу… Которую кто-то написал… Которую кто-то написал про свою жизнь, полную событий и приключений.
Появляется Хохлова.
ХОХЛОВА. Михаил Анатольевич, я хочу вам заплатить вперед.
Хохлова дает Мишину деньги, Мишин не сразу берет деньги.
МИШИН. Вы даете мне очень много денег. Я очень давно не держал столько денег в руках. Это очень много денег!.. Это очень много денег!
КАТЯ. Красивый человек – всегда добрый человек.
МИШИН. Антонина Михайловна, это Катя, дочь моего друга. Который уже давно живет в Америке, но сегодня должен приехать. Сегодня первое сентября. Она похожа на своего папу.
КАТЯ. Которого я никогда не видела, и который меня никогда не видел. И который не знает о моем существовании. И который так ни разу и не приехал за двадцать пять лет.
МИШИН. А сегодня должен приехать. Вот у меня по-особенному сегодня бьется сердце, и с самого утра все складывается… Там-там-там!.. \Дописал что-то карандашом на листке.\
КАТЯ. И все же его каждый год ждут и готовятся к его приезду. \ Пауза.\ Сначала меня как куклу хотели вынести к нему и сказать: «Рома, вот эта малютка – твоя доченька. Возьми ее осторожно на руки». А через год меня хотели вывести к нему и сказать: «Рома, вот этот маленький пешеход нашего города – твоя доченька. Возьми ее за руку и не дай ей упасть». Потом я, первоклашка с белыми бантиками, должна была сама ему сказать: «Папа, я твоя дочь-первоклассница». Потом я, первокурсница консерватории, должна была предложить ему: «Папа, нам с тобой уже пора спеть вместе».Мне кажется, что когда-то мне придется произнести у гроба: «Папа, как жаль, что ты умер, так и не увидев меня».
ХОХЛОВА. Да вы, деточка, копия того гитариста, которого я видела на афише только что. Я даже помню, где висела эта афиша двадцать пять лет тому назад. Я завидовала им, мне тоже хотелось стоять на сцене и ощущать на себе взгляд зрителей… Их восхищение тобой… Их руки тянутся к тебе, они хотят дотронуться до тебя и разорвать твое платье… И я им говорю: «Да, да, сделайте это».
КАТЯ. Вы хорошо поете?
ХОХЛОВА. Я не знаю…Я всегда пою одна. Сама для себя. А вдруг мне кто-то скажет, что у меня плохо получается. И тогда я перестану петь даже сама для себя.
КАТЯ. Да вот если вам скажут совсем противоположное: что вы хорошо поете и что вы плохо поете?! Кого вы будете слушать? А так именно и получится. Вот сейчас спойте нам!
ХОХЛОВА. Я, Катя, уже очень давно определила себе свое место в этой жизни.
КАТЯ. Ха-ха-ха! Вас просто все убедили, что вы всегда будете красивой. Вы легковерны, да и как может быть по-другому, вы очень красивая.
Пауза. Катя играет на рояле очень ритмичную музыку. Хохлова и Мишин танцуют каждый свой танец.
ХОХЛОВА. Михаил Анатольевич… Михаил Анатольевич, вы должны сшить мне облегающее платье вот из этих ваших разноцветных клочков. Срочно. К завтрашнему утру. Без примерок. Я вам верю. И вы скажете мне всю правду. Не говорите мне ничего сейчас. Я вам верю. \Пауза.\ Хотела написать письмо о прошедшей любви… Остановилась на фразе: «После тебя я никого не любила». Подумала… Зачеркнула и написала: «После тебя я хотела любить всех». Хочу оставить оба варианта. Сохраню правильный наклон почерка… Свои слезы часто вытираю платком, чтоб не видны были на письме. Нет, я бы оставила эти следы своих слез… Но ведь я же и смеюсь, и хохочу… Мне жалко саму себя.
Хохлова уходит. Катя несколько раз считает деньги. Мишин пьет чай с пиццей, которую он, после раздумий, решил разрезать.У Мишина очень вкусная пицца. «Сегодня очень вкусная пицца». Он ее давно мечтал съесть.
КАТЯ. Михаил Анатольевич, здесь ровно столько, сколько мне нужно для полного счастья. Для полного счастья. \Танцует.\ Нет, я бы смогла удержать в своих руках еще больше.
МИШИН. В последнее время я очень редко слышу это словосочетание. « Для полного счастья…» Бери. Когда-то давно я сшил на большую куклу платье из разноцветных клочков… Эта кукла долго стояла в витрине маленького магазинчика моей сестры с названием «Ноты». И дети всегда останавливались у витрины. Внимательно смотрели на куклу и читали названия нот.
КАТЯ. Я куплю ей платье в китайском магазине. Облегающее платье. Даже два. Михаил Анатольевич, я сегодня начну писать книгу о себе. Я знаю, вы мне поможете… Роман или дневник… С чего начать: «У меня в руках много денег. Я стою перед зеркалом. Я талантливая, красивая, умная, смелая. Мне хочется петь – и я пою»?! Красиво получилось. Михаил Анатольевич, мне хочется петь – и я пою!
Катя начинает петь и с песней уходит. Мишин перебирает клочки материи, из которой он собирается сшить платье. Приносит женский манекен с гитарой. Долго рассматривает его. Снимает гитару с манекена, открепляет руки и голову, снимает одежду.
МИШИН. О-о! Антонина Михайловна уже пришла на примерку. Много красного вам не пойдет. А вот когда-то я шил занавес для кукольного школьного театра из остатков… \ Надевает на манекен занавес из клочков и прикалывает его булавками. Долго ходит вокруг манекена. Он очень доволен собой. Даже пробует танцевать.\ Совсем другой человек. \Уносит манекен.\
Мишин играет на рояле. Появляется Алекс. Он сразу начинает настраивать рояль. За что-то хвалит рояль. Тишина.
АЛЕКС. Вот в каждом доме мне предлагают пиццу и чай. Таков мой статус настройщика... А тебе кто-то принес дорогого вина. А ведь в трудные времена я тебя звал к себе учеником настройщика. И один раз мы с тобой пошли к одной восьмидесятилетней старушке настраивать рояль перед продажей… Я настроил, а ты сыграл… Ах, как я настроил рояль! Рояль играл сам от легкого прикосновения ветром клавиш… Там – там – там! \Танцует.\ Ах, а как сыграл ты! Рояль у старушки купили в тот же день за большие деньги.
МИШИН. Да. И эта старушка потом говорила, что у нее теперь денег на пятьдесят лет жизни. Может, она и сейчас живет.
Мишин и Алекс смеются, поют и танцуют.
АЛЕКС. Катя меня у входа первая начала обнимать и целовать. Я растрогался до слез… «Дедушка ты мой любимый! Дедушка ты мой любимый! Дедушка ты мой любимый!» И в кармане у дедушки не оказалось ни одной конфеты для внучки. Откуда у нее столько много денег? Откуда у тебя столько много денег? Купил бы себе старенькую машину… « Курьер по особо важным поручениям». Я налью себе немного вина. Нет, нет, не беспокойся, совсем немного вина. \Алекс выпил стаканчик вина.\ Ах, какой аромат! Вот в чем смысл жизни? \ Тянет за хвост кота Василия, лежащего в корзине.\ Я съем совсем немного и твоей пиццы… Очень хорошее вино… Вот в чем смысл жизни? С философской точки зрения… Ты опять скажешь, что все зависит от философа… Нет, этот закон един для всех: «Надо как можно раньше научиться чувствовать себя счастливым человеком». Конечно, конечно, опираясь на нравственные законы человечеств и наплевав на них… Мир так не совершенен. Каждый должен вывести свой закон: «Мой закон счастливого человека». Вот чтобы это понять, я прожил на белом свете семьдесят лет. \Налил себе еще один стаканчик вина.\ Ты почему меня не останавливаешь? Кстати, я принес тебе красивое приглашение на мое семидесятилетие… Тут только нет адреса и точного времени… Лилька хочет устроить все это в ресторане, а я хочу на даче, у себя в «берлоге». Ха-ха-ха! Зато есть перечень подарков на обратной стороне, которые мне так хотелось бы получить от вас. Ха-ха-ха.
МИШИН. «Ружье для охоты»?!
АЛЕКС. Для подводной охоты. Вместо того, которое вы с Ромкой утопили в реке тридцать пять лет тому назад. И потом я пятнадцать лет нырял и искал его… А вы мне показали совсем другое место…У меня над диваном вбит гвоздь для очень философской современной картины… Пока ничего не нашел. Все художники думают только о себе… Как будто меня нет и никогда не было на этом свете. Повешу пока на гвоздь ружье.
МИШИН. Согласен. Куплю.
АЛЕКС. Для вас двоих – это не очень дорого будет стоить.
МИШИН. Почему двоих?
АЛЕКС. Ромка-то приехал из Америки. Сын приехал из Америки с молодой женой Наташей. Все пошли его встречать. Я пришел за тобой… А я Катю видел и не сказал ей… «Дедушка ты мой любимый»!
Мишин надевает на себя куртку и фуражку. Берет большую коробку пиццы.
МИШИН. «К походу и бою готов».
АЛЕКС. Что там у тебя?
МИШИН. Ноты, тексты наших будущих песен.
АЛЕКС. Будущих? С кем?
МИШИН. Да ведь мы трое живы и здоровы…
АЛЕКС. Ромка летит куда-то на гастроли… «Классическая гитара Гринева». К нам на день. А я был уверен, что он там работает таксистом или сутенером… Ха-ха-ха! Кому там нужны русские гитаристы? Кому там нужны русские песни?
Алекс и Мишин уходят. Появляется Сорокин, он в майке, брюках с лампасами и домашних шлепанцах. Он щеткой метет пол, ставит на место кресло, поливает цветы, наливает и выпивает немного вина. Тянет за хвост кота. Сорокин подходит к роялю и долго разминает пальцы, он не умеет играть, но ему хочется сыграть. Одним пальцем он играет и поет «Чижика». Потом читает философское стихотворение. Звонит таймер, он смотрит на часы: «Да почему это моя каша должна подгореть?! Ее надо вовремя выключить. Лечу, любимая». Уходит. Появляется Хохлова. Села за рояль и немного сыграла.
ХОХЛОВА. Михаил Анатольевич! Люди! Я пришла! \Понимает, что никого нет. Громко играет и поет. Тихо. Пишет записку Мишину.\ Михаил Анатольевич, прошу вас закончить мое письмо к нему… \Начинает читать начало своего письма.\ Дорогой, ты… Дорогой, ты… Дорогой, ты… \Рвет свое письмо на мелкие части. \Михаил Анатольевич, прошу вас написать мое письмо к нему, а я его потом перепишу с правильным наклоном. Просто напишите ему, что всё вокруг живет своей жизнью. Кот Василий украл где-то сосиску. \Тянет кота за хвост.\ День сегодня теплый, но часто набегают тучки. Опишите меня и мое платье, которое вы сошьете мне… Ваш старый рояль… Аромат хорошего вина… По улицам города тысячи людей идут навстречу друг другу и проходят мимо друг друга. Все спешат по своим делам… У каждого сегодня свой путь, а в конце пути они обязательно придут к себе домой и скажут: «Ну вот, день как-то прошел сегодня, я жив, здоров… Сегодня много не успел сделать, но вот завтра я обязательно это сделаю…" Ощутит на себе приятную тяжесть обнявшего его сзади любимого человека, поцелует его руки и что-то пообещает еще сделать… И его сердце будет биться спокойно и счастливо… Михаил Анатольевич, муж мой после нашего развода ушел в монастырь и постригся в монахи. Двадцать лет тому назад. Замаливает вселенские грехи. И я не знаю где он сейчас. Мне все эти годы казалось, что он незаметно, с другой стороны улицы, смотрит на меня. И только недавно я стала останавливаться и внимательно смотреть по сторонам. Искать его среди других. А его уже давно-давно нет. Я бы его не узнала, если б он даже стоял через каждые пять метров. Вдруг очень жалко стало себя. И даже захотелось его обвинить во всех вселенских грехах. Захотелось его несправедливо обвинить во всем. \Ходит и все внимательно рассматривает. Играет и поет. Пауза.\ Вокруг старые афиши: концерты, благодарные зрители, артисты крупным планом… А что делать мне? Прошу вас срочно поразмышлять на эту тему и написать мне длинное письмо. Сегодня, если сможете. Всегда готова выслушать вас. Кажется, дождь начинается…
Появляется Сорокин.
СОРОКИН. Нет, нет, дождь сегодня не пойдет. \Внимательно рассматривает Хохлову.\ А может, и пойдет. Я сосед Михаила Анатольевича - Сорокин Владимир Андреевич…
ХОХЛОВА.Антонина Михайловна…
СОРОКИН. Воздушный гимнаст… Потом из меня не получился клоун. Теперь убираю в клетках у львов. Сегодня выходной. Недавно женился на клоунессе… Вот уже два года сосед Михаила Анатольевича. Везде должно быть чисто. Нет, я сначала друг Михаила Анатольевича, а потом – сосед. Это я вот здесь поддерживаю во всем порядок. По-соседски и по-дружески. Мы с ним очень уважительно относимся друг к другу. «Михаил Анатольевич, дорогой Михаил Анатольевич… Владимир Андреевич, уважаемый Владимир Андреевич, прошу вас чаще и без лишних церемоний наведываться ко мне». Но я его не отвлекаю, он пишет какую-то большую книгу-расследование: «За что убили эрцгерцога Фердинанда?» и тексты песен… Очень скромно живет Михаил Анатольевич. Иногда у него одна сосиска и кусок черствой пиццы на целый день.
ХОХЛОВА. Но он не худой…
СОРОКИН. Я не просто его друг – я его ангел-хранитель. Вот он утром съест свою сосиску с чаем и уходит… Побегает по городу, придет в обед – а сосиска на тарелке лежит… \Как фокусник Сорокин накрывает тарелку мятым носовым платком… Тарелка то пустая, то с сосиской.\ И он танцует, прыгает и песенку поет: «Ах, как хорошо, что я забыл съесть свою сосиску утром! Я так проголодался! Я так мечтал о ней!» Съест ее, журнал исторический в кресле почитает и опять побежит по улицам. А вечером сосиска опять лежит на той же тарелке. И он опять танцует, прыгает и песенку поет: «Ах, как хорошо, что я забыл съесть свою сосиску утром и в обед»!
ХОХЛОВА. Да, вы настоящий друг. Вы мне очень нравитесь. Только костюм ваш уже давно вышел из моды… В прошлом веке.
СОРОКИН. А иногда рядом с тарелкой оставит недописанную песенку… Ну не может он её дописать, мучается-мучается, мучается-мучается… Лечу на помощь… Его же почерком и дописываю…
ХОХЛОВА. Ха-ха-ха! \Пауза.\ И как это получается?!
СОРОКИН. Ха-ха-ха! Сначала он отказывается верить в свою гениальность. Серьезный и хмурый ходит. Пожимает плечами и подозрительно смотрит на кота Василия… \Тянет кота за хвост.\ Ходит-ходит, ходит-ходит, а потом привыкает… А потом как заорет: «Ай, да Мишка, ай, да сукин сын!» Высшая похвала. Я сейчас тоже Фердинандом увлекся. Ведь из-за этого Фердинанда началась Первая Мировая война. Прочитал у него в песенке, что этот эрцгерцог Франц Фердинанд был женат на Софи, которую аристократы принимали как чешскую простолюдинку. И не мог он с ней появляться на общественных мероприятиях, а были они вместе уже 14 лет! Она была красивая и у нее была красивая шляпка… Но было одно исключение, когда Софи могла находиться рядом с мужем – это Его участие в военном деле. Поэтому они приехали в Сараево на смотр армии… И там они могли ездить по городу в открытом автомобиле тесно прижав друг к другу свои плечи и держа руку своего любимого человека в своей руке… А на немноголюдных улицах они касались друг друга своими лицами и в этот момент были счастливы… Из окошек домов горожане смотрели на них и радовались им. Он говорил ей: «Ты самая красивая на свете, я очень люблю тебя»! Таким образом, ради любви Фердинанд шел на смерть… И прогремел выстрел.
ХОХЛОВА. Владимир Андреевич, я вас прошу, я вас очень прошу не помогать ему «его почерком» писать эту песню. Он должен сам. Он должен сам закончить ее. Я в это верю.
СОРОКИН. Да без меня у него это не может получиться! Когда он пишет, что к Его щеке прислонилась Ее щека!.. Ха-ха-ха! Он прикладывает к своей щеке свою руку, держащую в напряжении карандаш! \Показывает.\ Без меня он не сможет дописать эту песню. Я его буду вести шаг за шагом… Шаг за шагом. Все выше и выше… А к сосиске я ставил горчицу – не ест.
ХОХЛОВА. Да он же смотрит на других, когда они…
СОРОКИН. Нет, не смотрит. Он отворачивается. А я плачу… Я вам, Антонина Михайловна, скажу по секрету: еще чуть-чуть и Михаил Анатольевич влюбится в эту Софи.
Пауза.
ХОХЛОВА. А дождь все же начинается…
СОРОКИН. А иногда он сидит здесь под дождем и мокнет, и радуется этому… Вот здесь всегда бывает большая лужа… И он про себя говорит: «Вот опять сижу в луже, смотрю на свое отражение в воде, и мне кажется, что это и есть мой океан». Разуется, и штиблеты его плавают от одного берега до другого. Вот он здесь даже парус поставил. Ха-ха-ха! А я принес спасательный круг «У чаши». Ха-ха-ха! Теперь знаю, что он не утонет. Ха-ха-ха!
ХОХЛОВА. Да, уж очень тяжелый под этим парусом якорь… Да и парус побольше на такой кораблик нужен…
СОРОКИН. Да, нет ветра надежд и перемен… Поэтому я каждого входящего сюда с очень большим интересом рассматриваю… Вы, Антонина Михайловна, очень красивая женщина. Вы, Антонина Михайловна, красивая и умная женщина…
ХОХЛОВА. А он мне про это ничего не сказал…
Хохлова и Сорокин уходят. Гром, ветер, но дождь так и не пошел. Появляются Гринев и Наташа.
ГРИНЕВ. Машина времени переносит тебя на двадцать пять лет назад. Ничего не изменилось. \Сыграл на рояле.\ Скорее всего, папа только что настроил. \Показывает Наташе на три окна второго этажа.\ Клавиши, гитара, барабаны. Внизу зал, где мы репетировали, а наверху у каждого своя комнатка с балкончиком. Мы все писали слова для наших песен ночью на своих балкончиках. Потом обязательно из трех текстов составляли один и пели. А сколько у нас было названий! В одном большом ресторане мы играли почти каждый вечер. «Группа «Три по сто» поет для вас и вместе с вами»! «Три по сто»! В полной темноте и в полной тишине мы выходили на сцену. На сцене включался один фонарь. Самая красивая официантка в короткой юбке выносила нам на подносе три запотевших стаканчика со ста граммами. Конечно, воду. Вокруг была полная тишина, все очень внимательно смотрели на нас – это была прелюдия.Мы выпивали, гримасничали, очень медленно и грациозно ставили стаканчики обратно и начинали «долбить». Очень тяжелый рок. \Показывает те свои движения.\ Про тяжелую жизнь докера в порту в тяжелые времена. В ресторане не было свободных мест. \Пытается вспомнить текст песен и спеть.\
НАТАША. Да знаю я эти ваши песни все наизусть. \Долго рассматривает одну из афиш.\ У тебя у молодого здесь очень наивное выражение лица… Ха-ха-ха! Ресторан называется «Родной порт». Но для вас родным он был недолго. Вы сменили репертуар и переехали в пивную «У чаши» к бравому солдату Швейку. А потом ее закрыли на очень долгий ремонт и сменили название… \Читает на стене.\ «Пивная «У чаши» открыта для вас всю ночь. Гитара – Роман Гринев».
ГРИНЕВ. Да, песни стали тише и осмысленней. Струна звучала дольше. Я совсем плохо тогда играл. Я очень плохо тогда играл. Но нас слушали, нами восхищались. Нам подпевали, а ведь мы иногда забывали свои слова. \Пытается вспомнить текст песни и спеть.\ И Мишка всегда меня объявлял так: «Исполняет лучший гитарист города Роман Гринев»! И после этих его слов и аплодисментов моя физиономия от восторга принимала вот такое выражение. «Ах, как кружилась с утра голова! Не помню слов, что пел вам вчера!» \Пауза.\ Ничего не помню. А вот зрителей помню всех. И даже двух сам узнал в Лос-Анжелесе. И мы потом с ними три дня пили и пели эти песни. \Пытается вспомнить текс песен и спеть.\ И я их провожал в аэропорту. Они плакали и говорили: «Да, за этим стоило приезжать в Америку, чтоб на какое-то время стать опять счастливым». Мы были тогда молоды. Нет, я и сейчас молодой, а они почему-то состарились! Ха-ха-ха!
НАТАША. Ха-ха-ха! Потому, что у тебя молодая жена. И тебе еще долго надо быть возле нее молодым. И стариться только вместе с ней.
ГРИНЕВ. Если бы ты знала, как меня это устраивает. И как не хочется ничего нарушать в своей теперешней жизни. Я играю и пою для тебя. Я люблю тебя. Я знаю, что ты рядом.
НАТАША. А почему ты уехал тогда, а они остались?
ГРИНЕВ. Как-то на наш концерт пришло очень много зрителей, которые уже были на наших концертах и знали наш репертуар. Мы тогда были очень самоуверенными: «Шаляпин, мы летим вслед за тобой!» Никто не ожидал, что соберется так много зрителей… Темнело и нам казалось, что публики становится все больше и больше, и она заполняет ближние улицы… И вся эта толпа пела вместе с нами. Зрители пытались перекричать нас, а мы их… Наши сердца ликовали. \Все-таки что-то вспоминает и поет.\ А на следующий день два дотошных американца все задавали нам вопросы о наших гонорарах… И мы им сказали, что за вчерашний концерт мы ничего не получили. Они нам не верили. Они нам подсчитали, что за вчерашний концерт каждый из нас мог бы купить себе новую дорогую машину… Я пообещал ребятам через год приехать, все рассказать и все решить… Как нам быть дальше… Вот так и прошли эти двадцать пять лет. Сегодня я считаю себя самым счастливым человеком.
С улицы слышны гудки автомобилей и зовущие Романа голоса.
НАТАША. Иди. Иди. Ты же обещал. «Родной порт» ждет тебя. Встреча со своими зрителями через двадцать пять лет. А я здесь тебя буду ждать.
Гринев уходит. Наташа играет на рояле, что-то поет, читает стихотворение.
Вечер. Гром то вдалеке, то близко. Появляется Катя.
КАТЯ. Михаил Анатольевич, я принесла вам ужин. Михаил Анатольевич, я купила вам машину… Я хочу купить вам машину… Я ее почти уже купила… Вот если она вам понравится… Надо спуститься вниз и посмотреть на нее. Да, старенькая машина, но быстро едет. Михаил Анатольевич, да, вы ходите быстро, но машина едет еще быстрее. Михаил Анатольевич!
НАТАША. Михаил Анатольевич в ресторане.
Наташа и Катя внимательно рассматривают друг друга.
КАТЯ. Мы с вами, как сестры. Ха-ха-ха! Тогда вы можете съесть его ужин. Тоже из ресторана. Хотите написать письмо своему любимому?
НАТАША. Да, чтоб он читал мое письмо-признание в любви, смотрел на меня и обнимал еще крепче. А потом бы просил: «Повтори, повтори, повтори»!
КАТЯ. Вас как зовут?
НАТАША. Наташа. Да, мы с вами, как сестры.
КАТЯ. А я Катя. А я уже представляла себе, с какой благодарностью Михаил Анатольевич будет обнимать меня, петь мне разные песенки. \Что-то поет.\ Старенький автомобиль.
НАТАША. А я люблю, когда меня благодарят молча: сидит рядом на диване и держит мою руку в своей. Считает удары моего сердца… Потом, правда, вдруг громко может заорать: «Гол! Гол! Гол»!
Обе смеются. Подходят к роялю и играют в четыре руки.
КАТЯ. Давай вместе съедим его ужин
.
НАТАША. Счастливым человека могут сделать только другие люди.
КАТЯ. Счастливым человеком можно родиться. Вот я, например: родилась «счастливым человеком» и живу «счастливым человеком». Вы меня можете поставить к стене и расстрелять, но я все равно успею крикнуть: «Умираю за Революцию».
Обе смеются.
НАТАША. Давай выпьем…
КАТЯ. Я за рулем.
НАТАША. А мне даже никогда не приходила в голову мысль, что можно про себя сказать, что «я родилась счастливой». И я даже никогда от других не слышала это. Я была уверена, что таких людей не существует! И я верю тебе.
КАТЯ. Да как же мне не верить?! Я все для других! Нет, нет, конечно, я знаю, что потом они мне дадут больше. Я верю в это. И мне будет хорошо. Нет, нет… Вот если ты сам для себя спел красивую песенку!? Ты сам для себя! Никого вокруг. Ты эту песенку мог бы спеть для кого-то, но ты ее спел только для себя… Потому что свою песенку надо обязательно петь и для себя… Чтоб круг замкнулся. Родился и умер. Надо честно сказать всем, что ты родился и выучился петь песенки не только для других, но и для себя. И это очень важно.
НАТАША. Да разве только «счастливые люди» поют для себя песенки?
КАТЯ. Петь для себя и восторгаться этим. Петь для себя и восторгаться этим! Петь для себя и чувствовать себя счастливым человеком!
НАТАША. Это когда у тебя в кармане много денег.
КАТЯ. Да, это когда у тебя в кармане много денег. И ты только что кому-то что-то купила. Вот я почти купила ему старенький автомобиль, а он ушел в ресторан...
НАТАША. Купи этот автомобиль себе. Он же красный?
КАТЯ. Красный и прекрасный. Ха-ха-ха! Старенький кабриолет. И сейчас мокнет под дождем. И мокнут мои ноты, и мокнут мои тексты песен…
НАТАША. Ты пишешь стихи?
КАТЯ. Песенки… Их сначала пою я, потом поем мы, потом поют все!..Мечты, мечты…
НАТАША. Ха-ха-ха! А я не могу сочинить и двух строк, мне все кажется, что это уже было у других… Слово в слово. Переставлю слова, и опять оказывается, что это уже было у других. Слово в слово. Бог не дал.
КАТЯ. Все он тебе дал, ты тоже будешь сочинять песенки. Начни с той, которая только для тебя. И пусть весь мир подождет. Надо отогнать машину обратно. Ликование души откладывается. Надеюсь, что ненадолго. Иногда очень хочется потрогать свое счастье руками.
Катя подходит к роялю и что-то коротко и виртуозно играет. Убегает. Наташа выкладывает из большого пакета на стол продукты и начинает накрывать на стол. Читает стихотворения. Появляются Алекс, Лилия и Марина с пакетами. Они все начинают накрывать на стол. К ним присоединяется Сорокин и Валерия.
ВСЕ. Но мы не знаем точного времени! Ха-ха-ха! Их могут погнать оттуда еще раньше, давайте поспешим. Где штопор? Я принес два штопора! Ха-ха-ха! Ах, как все вкусно пахнет…И винный аромат сегодня наполнит эти паруса… Ха-ха-ха! Да, да, да… Как же мне хочется их обнять сразу всех! \Лилия и Алекс поют.\ И каждого расцеловать! Какой теплый вечер. Ах, а какая будет ночь?!
ЛИЛИЯ. Наташа, а вот когда Рома был маленьким… Наташа, я хочу о нем тебе все-все рассказать. Вот когда Рома был маленьким…
АЛЕКС. Наташа, твоя мама тогда еще не родилась!.. Ха-ха-ха!
ЛИЛИЯ. На даче, поздно вечером он мог долго стоять на одном месте и завороженно смотреть на звездное небо. Я играла на веранде на рояле, а Алекс пел ему из леса всякие страшилки и выл как волк… Но Рома не пугался и не убегал. Он всегда был очень умненьким ребенком. И как только я совсем спокойно говорила ему: «Ромочка, это уже пятая четверка в дневнике...» Он их исправлял на пятерки.
АЛЕКС. Ха-ха-ха! Вместе с Мишкой они их исправляли в учительском журнале и в дневнике.
НАТАША. Нет, Александр Виленович, я вам не верю, он мне ничего не рассказывал про это. Рома не мог так поступать, он очень честный человек.
АЛЕКС. Ромка мой сын! И мы с ним вместе обманывали Лилию Эдуардовну. Ха-ха-ха! Она нас посылала в филармонию на концерты, а мы ходили на футбол и хоккей! Ха-ха-ха!
ЛИЛИЯ. Не может быть.Я всегда всем рассказывала и даже сейчас рассказываю, что вы не пропустили ни одного концерта. И вы оба мне рассказывали и даже показывали, как дирижер сегодня виртуозно «фехтовал»… И я всегда смеялась вместе с вами… И потом сама показывала это другим… И все тоже смеялись. Ха-ха-ха!
АЛЕКС. Ромка даже тайком пил из моей бутылки пиво, и смотрел на меня очень честными глазами. И я его гладил по голове: «Какой умный у меня сын». Вместе с папой он обманывал мать, и в одиночку он обманывал отца. И я не удивлюсь, если окажется, что вместе с мамой он обманывал отца. Ха-ха-ха!
СОРОКИН. Да это драма… Ха-ха-ха!
НАТАША. Александр Виленович, я вам не верю, вы специально это все говорите. Вы были очень хорошим оперным певцом, мне Рома всегда поет ваши арии…
ЛИЛИЯ. Да, иногда мы с Ромой не говорили тебе всей правды… Наташа, но это было очень редко. Давайте лучше будем шутить.
Пауза.
ВАЛЕРИЯ. А я с некоторых пор не могу произнести шутку второй раз. Надоело все. И падать перед публикой надоело. Им меня совсем не жалко, как только я не тру ушибленное место. Вот сразу как-то состарилась. Из молодого клоуна – сразу в старухи.
НАТАША. Это может произойти так быстро? Вот ты однажды просыпаешься, смотришь на себя в зеркало и видишь свое состарившееся лицо?
ВАЛЕРИЯ. Да. \Пауза.\ Упала, лежу, тру ушибленное место – и от зрителей ни одного доброго взгляда… «Вставай, падай еще, вставай, падай еще! Мы заплатили деньги! Вставай, падай еще! Смотри, дочка, смотри, сынок, клоун сейчас опять упадет. Ха-ха-ха!» И я не поднимаюсь, не смотрю на зрителя, ползу под его хохот за кулисы от его хохота. Ползу к клеткам со львами: «Володя, муж, дорогой мой муж, дорогой мой любимый муж, подними меня, обними меня, пожалей меня. Ты сильный, ты умный, ты был воздушным гимнастом»… А у него из глаз текут такие слезы!.. Что самой приходится вставать и утешать его. Когда ОН перестал нас жалеть, и кто в этом виноват?
НАТАША. Я всегда плачу и смеюсь над клоунами.
ВАЛЕРИЯ. Перед выходом долго сидела в кресле и гримировалась. Грим красный, белый, черный, желтый… Очень толстый слой грима. Под веселый марш вылетаю на арену, падаю-кувыркаюсь… Дотрагиваюсь рукой до лица и понимаю, что грима на лице нет, совсем нет грима: ни красного, ни белого, ни желтого, ни черного… Есть только натуральное лицо пятидесятилетней женщины, очень уставшее лицо пятидесятилетней старухи… Александр Виленович, налейте мне совсем немного вина. Дирекция цирка просит меня дать им ответ: я буду убирать в клетках у львиц, или бросаться львицей на зрителя, а не уползать от него?
АЛЕКС. Я помню, как смеялся вместе с Катей в цирке. Ты ей понравилась больше всех тогда. И она говорила: «Дедушка, дедушка, я больше всех люблю клоуна, я всегда буду любить клоуна».
ВАЛЕРИЯ. Хорошо, что у меня теперь есть муж. Муж меня любит, но совсем не жалеет. Он меня силой гонит на арену: «Пока ты ходишь – ты должна выходить на арену». Перед моим выходом к зрителю Володя превращается в злого дрессировщика, у которого только один аргумент – хлыст, и два слова: «Ты должна»! А после выступления он меня несет на руках в наш вагончик.
СОРОКИН. Я ведь бегу вместе с тобой с распростертыми объятиями под веселый марш. Я вместе с тобой подбегаю к зрителю и целую его, и говорю ему на ухо, чтоб он любил свою жену, чтоб он любил своих деток. \Пауза.\ Перед своим разводом пришла парочка в цирк на утреннее представление скоротать время до заседания суда. А Валерия от знакомых узнала про это. Она все представление бегала к ним, выводила их на арену, объявляла их самой красивой парой города... Зрители соглашались с этим и аплодировали им, и заставляли их целоваться на арене... ОН и ОНА были счастливы…
НАТАША. Какой прекрасный поступок! Как хорошо все сложилось!.. И все участвовали в этом!..
ВАЛЕРИЯ. Нет. После цирка эта парочка в очень хорошем настроении пошла и развелась. Они определили себе новые цели в жизни. И я, наверное, уже никогда не узнаю про эти их цели. А я должна знать все. Вот так вот быстро проходит твое время. И теперь я клоун из прошлого. А Володя гонит меня: «Иди, ты должна»… А своего зрителя я уже давно не вижу… И только считаю на арене: «Еще две минуты, еще одна минута»… И я уже давно жду в конце представления только поцелуй мужа и его скупое: «Молодец».
Пауза.
МАРИНА. А можно пойти и встретить их у ресторана? Нет, конечно, нет, они будут идти и вспоминать, вспоминать…
СОРОКИН. А я предлагаю нам всем сейчас немного помечтать и поспать. Вот они придут уставшие… И мы их посадим за стол и будем обо всем расспрашивать. А потом споем им их песенку, которую они сегодня пели для своих старых зрителей.
ВСЕ. Да. Да. Да, мы будем их обо всем расспрашивать и подливать им вина. А потом будем им петь их песни. Ха-ха-ха!
Все расходятся. Устраиваются и говорят друг с другом. Тихо. Кто-то подходит к столу в темноте и пьет вино: «Ах, а какой аромат! Зеленые кошачьи глаза… И меня все любят! И это не цитата». Пауза. К столу подходит Алекс. Он тоже наливает себе вина и выпивает его.
АЛЕКС. А меня никто не любит. «Тебя никто не любит». И это цитата моей любимой жены.
СОРОКИН. Вас тоже все любят. Вы всех и все правильно настраиваете. Я, Александр Виленович, восхищаюсь вами. Если бы это не звучало так мрачно, то я бы просил вас быть организатором на моих похоронах.
АЛЕКС. Владимир Андреевич, вы что же, хотите опять взлететь под купол цирка без страховки? Вам опять захотелось услышать это зрительское: «Ох и Ах!»? Полежать на арене и послушать: «Жив?! Мертв?! Жив?! Мертв?!» Ха-ха-ха!
СОРОКИН. Первой ко мне тогда подбежала Валерия… Волосы ее рыжего парика щекотали мое лицо… Сам еще не знаю: жив я или мертв, но уже смеюсь… Ее микрофон передо мной - командую: «Оркестр играет «похоронный марш», зрители аплодисментами провожают заслуженного воздушного гимнаста на заслуженный отдых. Номер не повторять! Всем привет!» Зрители аплодировали долго. Четыре перелома. И каждое утро Валерия целовала меня. На третий день она объявила всем в больнице, что я ее муж... А ведь никто не знал тогда: буду я ходить или нет…
АЛЕКС. А я вчера перетянул струну. Ночью струна порвалась. Со всех сторон начали кричать: «Перестаньте играть ночью! Вы сумасшедший! Вы не даете нам спать!» И только с первого этажа донеслось слабенькое, старческое: «Второй концерт Рахманинова». И я сыграл громко и эмоционально… И стояла тишина… И только слабенький старческий голос с первого этажа: «Браво. Сегодня я не умру».
СОРОКИН. Обманул?
АЛЕКС. Обманул.
СОРОКИН. И почему вы, Александр Виленович, не верите, что я научусь играть на рояле. Я же должен как-то стирать пыль с клавиш. Ха-ха-ха!
АЛЕКС. Идемте, Владимир Андреевич, а то мы разбудим всех…
Алекс и Сорокин уходят. Тихо. Раскаты грома. Появляются Гринев, Мишин и Зарубин. На них старые концертные костюмы.
ЗАРУБИН. Вот, вот – тот же запах! Вот тихо, ночь, а жизнь все так же спешит вперед! \Стучит по барабанам.\ Тише, тише! Люди спят. Надо тихо. Эмоционально, но тихо. Тихо, тихо. Ах, как «Родной порт» встретил нас!.. Они были уверены, что мы все давно уже умерли! Ха-ха-ха! Спились и умерли! А вы помните, что про меня всегда говорили: «Ударник после первого стакана играет гениально, после второго стакана он превращается в гениального импровизатора, а после третьего стакана – это метроном! Ха-ха-ха! Тик- так, тик-так, тик-так… Тихо, тихо! Они не верили, что мы живые. Все хотели нас потрогать, сказать доброе, ласковое слово. Выпить вместе, вместе спеть… Фотографировались вместе с нами… Автографы, слезы… Вот у нас это было… Они первые запели нашу первую песню… И мы стали играть…
Зарубин, Гринев и Мишин начинают тихо играть и петь.
«Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно,
Там бы, там бы, там бы, там бы пить вино,
Там под океаном трезвы или пьяны
Не видно все равно.
Эй, моряк, ты слишком долго плавал,
Я тебя успела позабыть.
Мне теперь морской по нраву дьявол,
Его хочу любить.
С якоря сниматься, по местам стоять,
Эй, на румбе, румбе, румбе, так держать.
Дьяволу морскому возьмем бочонок рому,
Ему не устоять». «Песенка о морском дьяволе» \ к-ф «Человек-Амфибия»\.
ЗАРУБИН. Ах, какие сегодня звезды! Везде ли небо такое красивое?!
ГРИНЕВ. Везде.
ЗАРУБИН. А разве красота неба не начинается с земли, на которой ты стоишь!? С запаха цветов, вина?.. И ты сам пахнешь разными женскими духами! Это наша крыша! Мы здесь все сделали сами! Мы здесь мечтали жить долго и счастливо. Смотреть отсюда на ночной город. Любить свой родной город. Сочинять для него свои песни. Петь ему всегда свои песни. \Пауза.\ А город нам иногда очень нелицеприятно говорил: «Да вы просто дураки. И песни ваши дурацкие». «Ах, как долго я ждал, пока кружка наполнится пивом. Как хотелось забыть день вчерашний и ночь…» Но я вот ничего не забыл. И забывать не хотел. Конечно, мы хотели понравиться публике. Да разве любовь публики может быть долгой?! Потом они любят себя. Себя молодого, счастливого... А мы рамка той их счастливой поры. А в рамке они еще красивее…
МИШИН. Предлагаю дать несколько концертов.
ЗАРУБИН. Вот прошло двадцать пять лет и они стали взрослыми людьми, уважаемыми людьми, богатыми людьми, мудрыми людьми… А мы на сцене остались все теми же. И после концерта поднялись на нашу крышу «У чаши», в своих стареньких концертных костюмах, все с теми же «винно-продовольственными узелками от ресторана». Они дали, как всегда - мы взяли, как всегда. Мы были рады друг другу. Мы улыбались друг другу. Мы любили друг друга. Вот плачу, а слезы не текут…
ГРИНЕВ. Да у тебя уже давно мой платок мокрый. А свой мокрый платок ты отдал солидной даме… Теперь она управляет культурой города. Она с таким восхищением рассказывала всем, что из твоих талантливых рук она когда-то выпила свой первый стаканчик вина, вкус которого она помнит до сих пор, и которого она потом так и не нашла ни в одном магазине.
МИШИН. Предлагаю дать несколько концертов.
ГРИНЕВ. А ведь они нас по-настоящему любят.
ЗАРУБИН. Они любят себя. Все любят себя, кроме меня. Ха-ха-ха!
Вдруг включается везде яркий свет. На балкончиках стоят Наташа и Марина, они стреляют из хлопушек. Фейерверк. На сцене празднично накрытый стол. Алекс и Лилия, Сорокин и Валерия танцуют. Шумно, весело. Кто-то сообщает о фанатах внизу, и все уходят. Потом возвращаются вместе с фанатами. Шумно, весело – все читают стихи и поют песни. Фейерверки и песни. Поют все. Танцуют все. И все читают стихи.
К О Н Е Ц П Е Р В О Г О Д Е Й С Т В И Я
В Т О Р О Е Д Е Й С Т В И Е
Действие происходит там же. Утро. Да, вчера был праздник. Да, вчера были фанаты. На столе много пустых бутылок.
Мишин давно и тихо шьет платье. Дошил платье, привязал его к веревке и сбросил вниз. Зарубин внимательно рассматривает пустые бутылки на столе. К ним спускается Гринев. Гринев, Мишин и Зарубин в футболках и спортивных трусах. Они прибирают все после вчерашней встречи с фанатами, так было всегда.
ЗАРУБИН. Человек произошел от обезьяны… Миша! Мои поиски принесут мне уверенности и радости в этой жизни?
МИШИН. Под столом. Вчера от одного очень доброго фаната ты прятался под столом. Там и заснул с закупоренной бутылкой вина. Потом Марина помогла тебе выбраться оттуда, мы спели последнюю песню и разошлись спать.
ЗАРУБИН. И в чем проявлялась его доброта ко мне?
МИШИН. Он хотел переписать на тебя все свое имущество.
ЗАРУБИН. И я очень сильно сопротивлялся этому?
МИШИН. Ты достойно сопротивлялся этому. Потом выяснилось, что у него ничего нет, кроме долгов.
ГРИНЕВ. «… И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь». Блок.
ЗАРУБИН. Я ее не помню. \Достает из-под стола бутылку вина.\ Зато чувствую тепло своих рук, тепло своих губ, радостное сердцебиение, полет своей мелкой душонки… Вот совсем не пил четыре года… Человек произошел от обезьяны. И когда мне возражают: «Докажите». Я очень внимательно начинаю рассматривать своего собеседника, и предлагаю ему пойти «от обратного»… Обезьяну-то мы все видели. Да, она очень похожа на нас… Ха-ха-ха!
Зарубин открывает вино, наливает в два стакана. Зарубин и Гринев пьют вино.
ГРИНЕВ. Вот если ходить по плоскости по большому кругу вокруг столба, то все равно каждый круг начинается со ступеньки.
ЗАРУБИН.Ха-ха-ха! Прошло двадцать пять лет. Твоя ступенька вверх. Моя – вниз. А счастливый Мишка, наверное, шил платье нашей новой солистке. Ха-ха-ха! И мечтает все о том же. Что мы будем выступать с концертами, нас будут любить, и мы их будем любить, наших зрителей…
ГРИНЕВ. Игорь, у тебя всегда после «посиделок с фанатами» был синяк под правым глазом, а сегодня под левым.
ЗАРУБИН. Да, полевел. На жизнь нашу смотрю очень трезво. На следующий день после «посиделок с фанатами» у нас всегда было философское настроение. Помните: "Как устроен мир. Мы и мир. Насколько мы малы, чтоб изменить мир. Да и можно ли нас рассмотреть? Надо ли нас расстрелять за нашу жизнь?» Надо, да только кто это будет делать? Их самих сначала надо расстрелять… Давайте вспомним что-нибудь хорошее
.
ГРИНЕВ. Помните, у нас была композиция «Смена караула»… А как нас научили ходить строевым шагом! Часовой, разводящий… А как мы ходили! А какие у нас были карабины! И мы всегда начинали петь слова старого гимна… Ха-ха-ха! А потом мы ходили «лунной походкой». Ха-ха-ха! Мы с Мишкой назад, а Игорь вперед… А потом наоборот… Ха-ха-ха!
Гринев, Зарубин и Мишин находят себе «карабины». Они ходят строевым шагом, «часовые» меняются, поют: «Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь…»
На балкон выходит Наташа.
НАТАША. Эй, седые головы, неверно поете текст. Смирно! Вольно! Разойдись! Правое плечо вперед! Левое плечо вперед! Приседания! Все делают приседания! А теперь всем морковный сок!
Появляется Олег с тремя большими пиццами. Все устали и сидят, молча смотрят на
Олега. Олег долго стоял, потом начал петь и танцевать.
ОЛЕГ. « Тяжелым басом звучит фугас
Ударил фонтан огня
А Боб Кеннеди пустился в пляс
Какое мне дело
До всех до вас?
А вам до меня!» \ «Песня о погибших пилотах», М. Вайберг, М. Соболь.\
Какое мне дело до всех до вас? А вам до меня! Михаил Анатольевич, я долго и мучительно подбирал песню, с которой должен прийти к вам сегодня и принести вам три больших пиццы. Вы меня обязали подбирать песню для визита к вам. Состояние моей души… Вы меня обязали думать. Да, о вашем вчерашнем концерте говорит полгорода. Удивляются - все живы, все узнаваемы и все помнят друг друга. Все тот же репертуар… \Поет\ «Ах, как долго я ждал, пока кружка наполнится пивом. Как хотелось забыть день вчерашний и ночь…» Так и не нашли себе постоянную солистку и поэтому все так же выводите каждый раз к микрофону красивую женщину из публики. И она поет вместе с вами. Она поет вашу песню, и эта песня потом на всю жизнь становится и ее песней. Аплодируют вам, аплодируют ей. И вот так вот каждый раз рождался у всех на глазах еще один, ха-ха-ха, «художник». Ха-ха-ха!
«Трещит земля как пустой орех
Как щепка трещит броня
А Боба вновь разбирает смех
Какое мне дело
До вас до всех?
А вам до меня».
А тут еще пристала одна знакомая журналистка: « Что написать? Что написать о них? Что написать об этих «остановившихся»? Они за двадцать пять лет не сделали ни одного шага вперед». Я отдал ей большую пиццу и недопитую бутылку вина. Я сделал все, чтоб отсрочить выход этой статьи. Я помят, я обессилен и я равнодушен сейчас ко всему. «Какое мне дело до всех до вас? А вам до меня». Я очень хочу спать, но я очень хочу быть свидетелем сочинения новой песни. Я буду спать у входа, чтоб на меня все наталкивались и сообщали о происходящих событиях.
Олег садится в кресло, чтоб спать в нем.
ЗАРУБИН. А у меня дома не доеные козы. Я к ним привык. Они меня любят. Я их научил стучать по барабанам. Они поют вместе со мной «бее-е»! Да и кто нам сейчас поверит? Мы все такие же молодые дураки, а они стали мудрыми пятидесятилетними «молодыми людьми».
МИШИН. Если мы сами не верим себе.
ЗАРУБИН. Да, вам со мной не повезло. Я простоват для вас. Я тянулся за вами из последних сил. Да, я алкоголик. Это у меня, кстати, приобретенное… Мой папа за всю жизнь не выпил и бутылки вина. И я вот не пил четыре года. Я не совсем пропащий. Но сегодня я не могу не выпить вина. Может, это и есть наша последняя встреча. Я даже уверен, что это наша последняя встреча. Да, мне сейчас очень хочется выпить вина, и поэтому я это говорю. Ромка завтра улетает. Да он мог и пролететь над нами… Миша, дорогой, мне тебя жалко. Ты остался жить здесь , на нашей крыше «У чаши». Рядом проплывают облака… Ты прожил здесь двадцать пять лет один. Ты ждал нас. Не просто в гости, а чтоб опять ездить с концертами. Петь свои песни… Я представляю, сколько ты за это время сочинил песен!
МИШИН. Ни одной. Без вас я не мог сочинять. Мы должны ночью сидеть каждый на своем балконе, смотреть на звезды, на огни города… И сочинять нашу песню. Нашу прекрасную песню.
ЗАРУБИН. Нашу… Ты очень часто брал наши слова в ущерб своим. А твои тексты были умнее, точнее, глубже. Да что я мог из себя тогда выдавить: «Ах, как долго я ждал, пока кружка наполнится пивом. Как хотелось забыть день вчерашний и ночь». А публика вчера пела эту песню вместе с нами, перекрикивая нас. Мишка, ты монах, живущий на самом верху… В пивной «У чаши», без запаха пива… Ты зачем так живешь?! Ты зачем так долго ждешь нас?! Я самый обычный алкоголик. Я обязательно после концерта напьюсь. И буду на следующий день приставлять эту самую кружку холодного пива к своей голове. И только мои козы смогут меня простить.
ОЛЕГ. Игорь Иванович, я в вас верю и обязуюсь приносить вам каждый день маленькую пиццу, чтоб вы не умерли от голода. Я сказал журналистке, что вы самый лучший ударник города… И вы завтра прочтете это в газете. Я был очень убедителен в своих доказательствах… Я теперь уже никогда не смогу стать таким же монахом, как Михаил Анатольевич. Михаил Анатольевич, вы разочарованы, что я, возможно, ваша последняя надежда, не иду по вашей тропе? \Пауза.\ И правильно, потому что я просто иду вслед за вами. И я сегодня очень устал. И мне очень хочется просто быть рядом с вами.
Внизу какой-то шум. Мишин смотрит вниз.
МИШИН. Наш кот Василий стащил в магазине три сосиски. Три! Сейчас его будут бить! Они не дают ему залезть на дерево! Василий, брось сосиски!
ВСЕ. Они не пускают к нам нашего Василия?! Василий, держись!
Мишин, Гринев и Зарубин убегают. Появляются Наташа и Марина.
МАРИНА. Кот Василий украл не три, а тридцать три сосиски и не сумел с такой добычей для нас всех забраться по дереву. Эй, отпустите его!
ОЛЕГ. Вор хоть и нес перед собой закипающий самовар, но догнать его так и не удалось! Ха-ха-ха! Василий вырвался из клети и был таков.
НАТАША. Марина, Игорь тебя называет ласково своей любимой женой, своей красавицей?
МАРИНА. Он меня называет своей третьей козой, которая иногда стучит по его голове, как козы по барабану.
НАТАША. Ха-ха-ха! И как долго ты стучишь по его «барабану»? Ха-ха-ха!
МАРИНА. Пятый год. И я его при всех и всем называю своим любимым мужем. Красивым, честным, добрым… Но иногда приходит желание назвать его «баранбанщиком»! Ха-ха-ха! Так его называет совсем маленький соседский мальчишка: «Баранбанщик».
Обе смеются, пытаются сыграть на саксофоне Олега. Олег играет для них.
НАТАША. А мы ведь хотели пролететь мимо. Но я уговорила Рому. Хотелось познакомиться с его родителями: Александром Виленовичем и Лилией Эдуардовной. Он мне про всех очень подробно все рассказывал. Я просила его – он мне рассказывал, и я очень внимательно слушала его. Я школу закончила в России с золотой медалью, а потом мы с родителями уехали в Америку, к папиному брату. Как все совсем не изменились за двадцать пять лет: Александр Виленович, Лилия Эдуардовна, Мишка, Игорь. Вот все, что Рома про них рассказывал, так и есть.Марина, а ты знаешь, почему Игорь так хотел «забыть день вчерашний и ночь»?
Пауза.
ОЛЕГ. Я знаю. Игорю Ивановичу очень нравились две девушки. Обе красивые, обе умные, обе добрые… Он не был с ними близко знаком, но очень много всем рассказывал про них, он восхищался ими: «Вот если бы она согласилась связать свою жизнь со мной?! Тогда бы я стал самым счастливым человеком»! Девушки были красивые, умные, добрые и они не знали друг друга… И каждая вдруг захотела прижать его голову к своей груди… Обе были выше его. Вытереть свои набежавшие слезы и сказать ему: «Игорь, добрый человек, пойдем по этой жизни вместе». И все случилось в один день. Утром к нему пришла одна – и он ликовал, плакал, пил вино… Днем пришла другая – и он ликовал, плакал, пил вино… А после концерта собрались все. Всем объявили, что произойдет что-то важное… Все готовы были поздравлять его и ее, его и ее… Ах, сколько было шума! \Пауза.\ Девушки так и не познакомились друг с другом. Вина было выпито очень много. Концерт на следующий день отменили. Все очень плохо себя чувствовали. Первые десять концертов после случившегося ударник сидел к зрителям спиной, плакал и демонстративно отказывался пить вино. Некоторые зрительницы плакали и жаждали послать ударнику воздушный поцелуй: «Ты добрый, ты самый добрый»! Потом устроили концерт посреди площади на открытой сцене и все побежали смотреть на «доброго ударника». И он оправдал их надежды, он спел: « Ах, как долго я ждал, пока кружка наполнится пивом. Как хотелось забыть день вчерашний и ночь»…
МАРИНА. Он мне ничего не рассказывал про это. Я бы его пожалела.
НАТАША. Пойдем, Марина, Лилия Эдуардовна обещала мне рассказать о чем-то важном сегодня.
Марина и Наташа уходят. Олег играет на гитаре.
ОЛЕГ. Василий, ты вернулся живым. Да, ты вернулся живым.
Пауза. Появляются Мишин, Гринев, Зарубин, Марина, Сорокин и Валерия. Они несут много продуктов, вина и цветы.
МИШИН. Вот как будто я в каком-то международном Совете по связям с внеземными цивилизациями. Что послать им туда во все стороны?! Я отвечаю за живопись. Только две картинки… Только две картинки. Вот из всего-всего только две картинки. А рядом кто-то выбирает звуки, формулы… Все долго и мучительно выбирают. Все долго и мучительно выбирают… Да как же выбрать?! Объясни потом кому-то, что этот твой выбор правильный… Как сделать правильный выбор?! Что такое «правильный выбор»? Через месяц принимается решение, что выбор каждого будет засекречен… И уже через час все разъехались по домам. И все ЭТО уже летит во все стороны далеко-далеко…
ЗАРУБИН. Ты молодец, Мишка! Ты правильно сделал… Ты нарисовал эти картинки сам. Ха-ха-ха! Ты нарисовал нас? Ты нарисовал нашу крышу? Ты нарисовал наш город? И мы уже далеко-далеко отсюда?.. Да что ты еще мог нарисовать?! Наша крыша «У чаши» летит далеко-далеко. Да говори же! Я, как всегда, прав? Ты нарисовал меня со стаканом вина? Ха-ха-ха!
ГРИНЕВ. Друзьям обязательно надо рассказать.
ЗАРУБИН. Ведь кто-то должен оценить твой выбор.
МИШИН. «Московский дворик» Поленова и «Черный квадрат» Малевича.
Все подходят к стене, на которой прикреплены иллюстрации этих картин и рассматривают их.
ЗАРУБИН. Так это я их когда-то прикрепил сюда. Ха-ха-ха! Зеленая травка и черный квадрат. А мы тогда долго спорили, но так и не сочинили песенку про зеленую травку и черный квадрат.
Пауза. Тихо. Потом все вспоминают слова из той песенки. Неожиданно Сорокин сыграл на рояле «Чижика».
ГРИНЕВ. «И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь».
Да, ничего не изменилось за двадцать пять лет. Мишка, а я так хотел увидеть твою жену. Рассказать ей какой ты… Чтоб она любила тебя всегда. За всех нас, за меня… Хотел вас посадить обоих в гамак и качать вас… И видеть вас, прижавшихся друг к другу… И петь для вас и танцевать для вас.
ЗАРУБИН. Мишка, а я бы приносил вам козьего молока… И мы бы долго сидели у самовара. Ха-ха-ха!
МИШИН. А вот эти большие очки мы покрасили черной краской и исполняли песенку: «Мы почему-то ничего не видим». Ходили по сцене и наталкивались друг на друга. Хотели найти нашу певицу и сказать ей, чтоб она пела чуть тише. Нам потом долго аплодировали.
ВСЕ. Да, конечно, помним. «Мы почему-то ничего не видим, Хоть солнце уже давно над головой…» Вот эти вот мои очки. А вот эти мои очки. Я ничего не вижу. И я ничего не вижу. Но я хорошо слышу. И я хорошо слышу. А как мы играли в этих очках! Да, почему-то играли в очках чуть лучше…
Берут инструменты и пробуют играть. Появляется Катя.
ОЛЕГ. Михаил Анатольевич, к вам пришла певица на прослушивание. Она сможет спеть «Песенку о морском дьяволе». Играйте лучше, чем всегда, играйте лучше, чем вчера.
Мишин, Гринев и Зарубин начинают играть. К ним на саксофоне присоединяется Олег. Катя поет.
«Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно,
Там бы, там бы, там бы, там бы пить вино,
Там под океаном трезвы или пьяны
Не видно все равно.
Эй, моряк, ты слишком долго плавал,
Я тебя успела позабыть
Мне давно морской по нраву дьявол,
Его хочу любить.
С якоря сниматься, по местам стоять,
Эй, на румбе, румбе, румбе, румбе так держать.
Дьяволу морскому возьмем бочонок рому,
Ему не устоять.
Эй, моряк, ты слишком долго плавал,
Я тебя успела позабыть
Мне давно морской по нраву дьявол
Его хочу любить!»
Тихо. Пауза.
ЗАРУБИН. Оля! Оля, куда ты пропала тогда, наша солистка? Я узнал тебя по голосу, по твоему завораживающему голосу. Я плакал и переживал тогда вместе со зрителями… Я иду к тебе, дай руку мне. \Осторожно идет по сцене, находит Катю, осторожно берет ее за руку. Снимает очки, внимательно смотрит на Катю.\ Ты такая же красивая. А на моем лице каждый прожитый мною день, каждая выпитая мною бутылка вина. Рома, иди, посмотри на Олю. Вы с ней любили уединяться и сочинять песни. Ты всегда говорил нам с Мишкой, что тебе с Олей легко думается о хорошем. \Что-то поет.\ Рома, иди, посмотри на нее, она такая красивая.
Гринев находит Катю.
ГРИНЕВ. Кто вы? Вы прекрасно пели. Вы очень талантливы. Вы пели эту песню гораздо лучше других. Гораздо лучше других. Вы пели ее лучше всех. Так хорошо эту песню уже никто не споет. Кто вы?
КАТЯ. Я Катя. Екатерина Романовна. Я Гринева Екатерина Романовна. Я двадцать пять лет ждала встречи со своим папой. Который должен был приехать из Америки. Папа, я тебя люблю.
Пауза. Тишина.
ЗАРУБИН. Олег, вина, воды. \Зарубин поддерживает Гринева.\ Роман, ты не спеши снимать очки. Тебе надо привыкнуть. У тебя молодая, красивая жена.У тебя взрослая и очень талантливая дочь. У тебя есть милые папа и мама. У тебя есть мы с Мишкой. Тебе вчера дарили цветы больше всех. Ты стал лучше играть на гитаре – все вчера это отметили. Благодаря лечебным пиявкам, ты еще очень хорошо выглядишь, ты даже красивый! Ты самый счастливый человек!
ГРИНЕВ. Я самый счастливый человек?! Который двадцать пять лет не знал!.. Миша! Миша! Миша, ты знал про Катю? \«Слепой» ходит по сцене и ищет другого «слепого».\
КАТЯ. Михаил Анатольевич мне помогает писать книгу: «Дневник взрослой дочери молодого человека».
ГРИНЕВ. Какое-то вторичное название. Вот лучше: «Мой дневник. В объятиях нотного стана». В детстве я так не любил чертить эти линии, а папа меня всегда заставлял самому чертить нотный стан… \Снимает очки и смотрит на Катю.\
КАТЯ. Да чем же оно лучше?! Уж лучше тогда «По лесенке из нотного стана»… Дедушка всегда меня заставлял самой чертить нотный стан… И говорил: «Это твоя лесенка наверх»…
Гринев и Катя предлагают свои названия книги и спорят друг с другом. Они любуются друг другом. Они ходят по кругу возле Мишина. А когда они проходят мимо рояля, то играют на нем.
ГРИНЕВ. В гамаке сидели двое: клоун и гимнаст…
КАТЯ. В гамаке сидели куклы «Клоун» и «Гимнаст».
ЗАРУБИН. Олег, налей мне вина. И себе… Мне так не хочется слушать этот спор отца и дочери кто из них умней и талантливей… Ха-ха-ха! А Ромка с Катей спорит так же, как спорил с Олей! И вот так же они с Олей ходили вокруг Мишки и доказывали друг другу свою правоту. Ха-ха-ха! Да у талантливых людей всегда так. Мишка, снимай очки. Можешь смотреть на нас, дураков, тебе все удалось. Что же я, в таком большом городе двух козочек не прокормлю? Буду опять на своем балконе сочинять песни… Мишка, а как хорошо, что Олег может играть и на гитаре, и на саксофоне! Он молодой, он талантливый, он всегда будет приносить нам пиццу. Он будет всегда нам подсказывать на сцене наши слова. И мне уже так хочется крикнуть ему: Олег, совсем немного, но чтоб никто не видел!..
ОЛЕГ. Михаил Анатольевич давно мне это обещал, он мечтал об этом. Вот, заснул Михаил Анатольевич. Он иногда стоя может заснуть. Вот так вот будет долго стоять, и улыбаться своей блаженной улыбкой, и не отвечать вам на ваши дурацкие вопросы к нему. Сочиняет песню. Долго будет сочинять песню. А потом вдруг скажет: «Нет, человек произошел не от обезьяны».
ЗАРУБИН. Миша, тебе повезло, ты не видел ни одной живой обезьяны. Ты всегда зачарованно глядел на красивых людей. Все хотел купить краски и холсты, и попробовать написать портрет красивого человека. А тебе никто не хотел позировать. Они боялись твоего умного и очень доброго взгляда, что ты сможешь обнажить их тайные пороки, и они перестанут быть красивыми, и на твоей картине они предстанут чудовищами. Так мне рассказывала одна красивая женщина, которую ты хотел написать, и которая выпила со мной три стаканчика вина. И которая согласилась со мной, что человек произошел от обезьяны. Ха-ха-ха! Хорошо, Мишка, хорошо: человек произошел от красивой обезьяны! Олег,а ведь это надо отпраздновать. Мы будем давать концерты. И даже, если Ромка не согласится, мы все равно будем давать концерты. Ура!
Появляются Наташа, Алекс и Лилия. Стало очень тихо. Наташа подбегает к Кате и обнимает ее.
НАТАША. Катя, Катя! Катя, мне только что сказала Лилия Эдуардовна… Оказывается, у моего мужа Романа есть дочь. Вот почему он не хотел приезжать сюда. Нет, нет, это было давно… Его дочь – моя ровесница. Но теперь у него не только я. И вот, когда мы с ней встретимся, что мне ей сказать? Мне даже как-то стыдно. Но я не знала, и он не знал. Вот видишь: ты родилась счастливой, а я родилась, как все остальные. Вчера был такой хороший день. А сегодня у меня сами текут слезы. Нет, я ни на кого не злюсь. Но только я думала, что для него я – это все… Он живет для меня… И я живу для него. Я живу, чтоб мы оба были счастливы… Мы оба… Он и я. А теперь и я буду думать о ней. И мой Рома, мой Рома уже не мой… Он и ее тоже… Катя, ты мне как сестра. Что мне делать?
КАТЯ. «Ах, как долго я ждал, пока кружка наполнится пивом»… Жить… Жить счастливой жизнью… Я буду твоей старшей сестрой. А дочь твоего Ромы далеко, далеко… Далеко-далеко… Но мы напишем ей письмо, а, может, песенку.
НАТАША. Далеко?
КАТЯ. Да, далеко-далеко отсюда. И неизвестно точно где.
НАТАША. Да, мы напишем ей письмо. Мы с тобой вместе напишем ей письмо. У меня очень сильно бьется сердце.
КАТЯ. Нет, мы сразу напишем ей песенку. Она далеко-далеко, и мы ей напишем песенку: мы ее любим, мы хотим ее увидеть когда-нибудь потом, мы будем всегда помнить о ней, мы очень рады, что она у нас есть…
НАТАША. Да, мы очень рады, что она далеко-далеко… Я потом привыкну к ней, я уже привыкаю… Рома, я уже привыкаю к ней… Нет, нет, я тебя ни в чем не виню… Вот только как будто я тебя держу за одну руку, а она за другую… Рома, поедем быстрее в аэропорт. Мы там будем ждать наш самолет. Мы не полетим ни на какие гастроли. Мы полетим сразу домой. Мы пойдем на хоккей, и вместе будем кричать: «Гол, гол, гол»! Мы будем жить, как и прежде… Ты – и я. Рома, я тебя очень сильно люблю, и я боюсь тебя потерять! Мы с тобой клялись друг другу в любви. Мы говорили друг другу, что нам больше никто не нужен… Только ты и я! Пойдем, пойдем, мы напишем ей письмо… Мы будем ее любить, мы пошлем ей свои фотографии… Ты только помоги мне, я вдруг ослабла, мне трудно идти. Лилия Эдуардовна, Александр Виленович, совсем немного проводите нас. Мы когда-нибудь еще к вам приедем. Спасибо всем за все. Вышлите нам свои новые песни.
Гринев, Наташа, Алекс и Лилия уходят. Пауза.
КАТЯ. Так я и не успела потрогать руками «свое счастье», которое ждала двадцать пять лет.
ОЛЕГ. Я снял вас на видео. Вы несколько раз хотели обнять друг друга, но так и не решились…
ЗАРУБИН. Миша, Миша… Миша, а ты помнишь, что в одной твоей песенке это все уже было… И я думал тогда, что такое никогда не может случиться. Вот – случилось. Миша, Миша… Хорошо, что ты не видел и не слышал этого… И мы тебе про это не расскажем. И ты так и будешь думать, что ты сочиняешь свои песенки, в которые никто и никогда не поверит, что в них нет жизни, но они все же для чего-то нужны.
КАТЯ. Михаил Анатольевич, вот если бы вы все это видели, вы бы похвалили меня, я знаю. Я знаю, вы бы сказали: «Вот когда-нибудь ты напишешь об этом свою песенку, и ее все захотят услышать и спеть вместе с тобой». Олег, а я всем всегда говорила на нашем курсе, что знаю только двух хороших гитаристов – это мой папа и ты.
ОЛЕГ. Ха-ха-ха! Да, что есть только два хороших гитариста: твой папа и я. Ха-ха-ха! «Ах, как долго я ждал, пока кружка наполнится пивом»…
ВАЛЕРИЯ. Володя, Володенька, вот если бы тебя сейчас не было рядом со мною, то я бы умерла вот здесь, в гамаке, и вы бы не сразу это заметили. Вот так сильно бьется мое сердце. Вот так сильно мне хочется расплакаться. Почему ты с недавних пор стал меня называть «моя Софи»? Почему ты с недавних пор стал со мной так любезен? Разве я скоро умру?! Тебе что-то сказали врачи?
СОРОКИН. Вот врачи мне сказали, что я настоящий клоун, а дирекции цирка не нравится моя хромота: «Клоун не может быть хромым на одну и ту же ногу». Ха-ха-ха! «Ты можешь быть только мужем клоуна». Ха-ха-ха! А когда я почувствую, что вот-вот умру, то дойду, опираясь на палку, до середины арены и умру… Ночью, чтоб никого не беспокоить. И еще совсем немного я буду в сознании лежать на арене и смотреть на черные ряды кресел… «Я умер с любовью к вам. Обнимите в последний раз меня. Осыпьте меня цветами».
ВАЛЕРИЯ. И я тебя обниму и скажу: «Вставай, твоя очередь готовить завтрак». Но твой сон будет приближаться к нам с каждым днем. А пока еще: «Здравствуй, дорогая публика! Еще раз попробую достучаться до ваших сердец»! Катя, а когда мы с Володей умрем, ты же останешься жить… И ты будешь помнить о нас дольше других. И ты будешь рассказывать про нас добрые истории, когда тебя будут спрашивать о «Клоуне» и «Гимнасте» из твоей любимой песенке… И я уже не плачу.
Тихо. Пауза. Олег всем наливает вина. И Мишину тоже.
МАРИНА. Надо обязательно знать друзей своего мужа. Надо любить и уважать друзей своего мужа. Никакой он не баранбанщик, он – поэт, он – музыкант. Он талантливый человек… Он мой любимый муж.
Пауза.
Появляется Хохлова в новом платье, сшитом Мишиным.
ХОХЛОВА. Михаил Анатольевич, вы сшили мне красивое платье. Долго примеряла и не решалась выйти в нем на улицу. А потом надела очень темные очки и вышла…
Хохлова долго ходит перед зеркалом, она любуется собой. А все стоят у зеркала и любуются Хохловой.
ХОХЛОВА. Некоторые мною восхищались и сравнивали с какой-то куклой. Михаил Анатольевич, я вчера была на вашем концерте. Вы не изменились за эти двадцать пять лет, так говорили про вас ваши зрители. Как вы сумели не измениться за двадцать пять лет? На вас были те же костюмы. Вы пели те же песни. Вас слушали те же зрители. С вами вместе пели ваши зрители. А я стояла среди них пятидесятилетней теткой с авоськой в руке, из которой торчал желтый батон и зеленая петрушка, и свистела вам сильнее других. Восхищалась, удивлялась и злилась. Кричала громче всех, что я вас люблю. Кричала вместе со всеми, что я вас люблю. И вдруг какая-то «фанатка» рядом со мной закричала, что хочет обнять и поцеловать вас! Моего Михаила Анатольевича, моего Мишу, моего Мишеньку, который один живет на крыше «У чаши», который так прекрасно играет на рояле! И я ей дала авоськой по голове. Она мне в ответ тоже по голове чем-то дала. Я дралась первый раз в жизни. Михаил Анатольевич, Миша, Мишенька, я дралась первый раз в жизни! Мишенька, я дралась первый раз в жизни за тебя! За мою любовь к тебе! \Пауза.\ Мишенька, за любовь к тебе! \Вытирает слезы.\
ОЛЕГ. Антонина Михайловна, Михаил Анатольевич спит. Он иногда спит стоя.
ХОХЛОВА. Он смотрит на меня! Он смотрит на меня влюбленным взглядом. Он смотрит на меня ликующим влюбленным взглядом. Это произошло!..
ОЛЕГ. У него очки закрашены краской, он ничего не видит.
ХОХЛОВА. Но он должен был слышать мой рассказ, про мою любовь к нему. Я репетировала, я боролась с собой. Я, когда первый раз поднималась сюда, уже тогда полюбила его. Уже полюбила его тогда. Я уже давно люблю его. Все эти долгие годы. Почему он ничего не говорит?
ЗАРУБИН. Он пишет песню для вас. Он так долго пишет эту свою песню для вас… Это будет только его песня и эту песню будете петь только вы.
ХОХЛОВА. Для меня пишет песню… И петь ее буду только я… Но я никогда не пела для других, он не слышал моего голоса… Как же он пишет для меня песню?..
ЗАРУБИН. Поэтому он замер… Он слушает всю вселенную, он хочет услышать ваше пение… Дотроньтесь до него… Спойте ему…
Зарубин, Катя и Олег начинают играть. Играют все громче и громче. Хохлова начинает петь. Сначала тихо, но потом все громче и громче. Очень хорошо поет. Закончила петь. Ей все аплодируют и Мишин тоже.
МИШИН. Кто это пел? \Пауза.\ Олег, кто это пел?
ОЛЕГ. Ваша… Для вас и для всех пела ваша жена.
МИШИН. Да? А это какая моя жизнь? Я в каком веке?
ОЛЕГ. Антонина Михайловна, дотроньтесь до него.
СОРОКИН. Антонина Михайловна, сразу обнимите его.
КАТЯ. Антонина Михайловна, сразу поцелуйте его.
ХОХЛОВА. Я готова ко всему
.
МИШИН. Антонина Михайловна, дорогая, красивая, умная, в прекрасном платье я приглашаю вас на танец. Только я боюсь снять очки.
ХОХЛОВА. Нет, Михаил Анатольевич, ничего мы в этой жизни бояться не будем. Мы будем играть на рояле каждый день в четыре руки. Мы будем писать свои песни и про себя. Мы будем с вами ездить по городу в открытом автомобиле… И я буду прижимать свою щеку к твоей щеке… И все будут смотреть на нас и радоваться.
Мишин снимает очки – вот это обязательно. Может быть, появляются Гринев, Наташа, Алекс, Лилия. Наташа обнимает Катю.
Музыка. Все танцуют парами, поют, играют и читают свои стихи. И все хотят сыграть на рояле.
К О Н Е Ц.