Про Касио, Ямаху и Бёзендорфер

Лена Брязгина
В моей комнате стоит цифровое пианино бренда «Касио». Его купили родители, когда мне было одиннадцать. И спустя восемь лет я его безмерно люблю и даже иногда отношусь к нему как к чему-то живому, хотя, на самом деле, это всего лишь одна из заводских моделей. С жестким, довольно однообразным звуком. Но моя. Так вот, иногда я, случайно задев пианино локтем, глажу его по клавишам и действительно извиняюсь. В голос, как перед любым человеком. Иногда мне бывает совестно поставить кружку чая на это пианино, потому что чай горячий, а значит, ему может стать больно. Но тогда я убеждаю себя — да нет, ему наоборот нравится прикосновение кружки с горячим чаем, потому что ему холодно, когда я не играю. Да, я забываю, что никаких нравится/не нравится, больно/приятно быть не может, ведь это только инструмент. За него платили мои родители. Это продукт, выпущенный с завода, где тысячи таких же Касио стоят рядами.

Обучение в музыкальной школе длится семь или восемь лет. Я не помню точно сколько, потому что я училась одиннадцать. То есть спустя семь или восемь лет я получила ничего не значащий диплом об окончании музыкалки и продолжила там заниматься с двумя преподавателями по фортепиано и композиции, пока не пришлось уезжать из города. Так вот, в нашем концертном зале стоял рояль «Ямаха». К нему боялись приближаться. Большинство учеников репетировало на нем программу пару раз перед своим академическим концертом или уже экзаменом, и больше никогда не играло на нем. Маленькие детки не доставали своими ножками до пола, сидя за роялем. В конце десятого года своего обучения я шла в концертный зал каждый день и играла вначале сама около часа, затем приходила мой педагог и мы репетировали около двух часов. Я обожала этот рояль. В конце одиннадцатого года я приходила сама с утра, брала кофе в автомате, открывала дверь в зал, чтобы во всей музыкальной школе было слышно, как я играю, ставила кофе на рояль и не репетировала программу, а сочиняла музыку.

Но какой смысл в самодовольном рассказе про Ямаху или в признании в любви к Касио, если рояль «Бёзендорфер» живет в подвале торгового здания в Вене. Он настолько грязный, что белые клавиши не отличить от черных — только по расположению и ширине. Старый. Некоторые струны торчат из него, как сломанные кости при открытом переломе. Но звук того, что еще цело, бархатный и мягкий. Весь подвал завален архивными бумажками, они лежат на полу, но не на рояле. Да никто бы не поставил на него ни кофе, ни даже лишнюю папку с нотами. Место ему не в зале ДШИ и не дома для занятий с детками, а на сцене именитых залов. Этот рояль очень желает пригодиться, ждет своей очереди — может, в мире закончатся премиум-рояли и тогда о нем вспомнят? — но еще ни разу его не вывозили из подвала. Сейчас это абсолютно бесполезные три метра в длину и полтора в ширину.

Занимают место в подвале, а могли бы поставить шкаф с документами.