Сидя в смоге вечернего сумрака Ден слегла пригубив бокал вина, откинувшись на спинку стула, наслаждался послевкусием напитка. Затем он выпрямился и окинул взглядом обеденный стол, на белоснежной скатерти которой в окружении столовых приборов и разных закусок, лежал его ужин. Да, да, именно, лежал. Это был плотного телосложения молодой мужчина, горящий отсвет свечей отражался в его подёрнутых пеленой глазах серо-голубых, от чего зрачки казались слегка запылёнными зеркалами. Ден сглотнул слюну и облокотившись на локти об край стола, невольно залюбовался игрой света. Лицо мужчины было точённым и правильным, никакой асиметрии, эту привлекательность нельзя было не заметит, конечно и Ден её заметил... Ден вспомнил, как увидел этого незнакомца, пронёсшигося мимо него на гнедом скакуне, статно восседая. "Он, был создан для того, чтобы составить мне компанию за трапезой" с ухмылкой пронеслось в мыслях у Дена и он взял в свою руку неподвижную кисть: какие тонкие пальцы, а какое запястье и облизнув губы, он взялся за столовый прибор. Предварительно повязав себе белую салфетку, чтобы не запачкать одежды. Ден ел медленно, пытаясь прочувствовать каждый момент, временами, ему помогал услужливый слуга, стоящий поодаль за спиной хозяина.
Этот слуга был уже немолод и давно привык к подобным странностям и пристрастиям своего хозяина, ещё с того момента, когда граф решил, его долголетие продлит человеческая плоть и и кровь. Слуга и не помнил точно с чего всё началось, просто однажды ещё молодой граф потерялся на охоте в незнакомой местности и несколько суток блуждал по лесу и болотам: лошадь он съел первой, когда чувство голода стало брать верх над разумом, затем. В общем, когда нашли господина, то он являл собой ужасающее зрелище, но сопровождающего его маленького сына так и не смогли отыскать, как и одежды - ничего. Все томились страшными догадками, но граф молчал и на все вопросы только отрицательно мотал головой. Как помнит слуга, молодая супруга графа переменилась сильно с того дня и с тех пор обходила не только комнату, но и никогда не садилась трапезничать с графом.
А, однажды, между графиней и графом разразился жуткий скандал, женщина выкрикивала холодящие ужасом слова, на что граф реагировал не сказать чтобы агрессивно, но и небезучастно. Но вдруг крики оборвались резко, а затем сбежавшаяся прислуга увидела лежащую женщину в луже собственной крови, а над ней в странном оскале застыл её муж. Эту картину немолодой слуга помнил,как будто произошло всё вчера. Немедленно был позван доктор, что констатировал тяжёлую травму головы и сделать ничего было нельзя уже. Оставалось только ждать заключил тогда врач,с сожалением глядя на графа. Графиню перенесли в её покои и граф сам вызвался ухаживать за женой. Днями и ночами проводил он у постели умирающей, принимал пищу он тоже в комнатах графини. Граф пристрастился к вину красному и каждый раз требовал, чтобы подавали к ужину полный графин, который он иссушал. Как-то ночью слуга услышал возню наверху и вышел посмотреть, прислушиваясь, он поднялся и постучал в запертую дверь спальни графини. Как ни странно, в дверном замке повернулся ключ и в полумраке, юноша на тот момент, увидел как граф что-то складывает в простынь. "Чего замер?! Иди и помоги!" - рявкнул хозяин. Не смея противиться воле графа, слуга подошёл ближе. Даже сейчас, стоя позади и наблюдая звериный ужин своего господина, слыша как хрустят кости временами и иногда помогая, слуга поморщился от всплывших воспоминаний. В ту ночь наверху граф и он стали братьями, скреплёнными секретом своеобразных вкусовых аппетитов графа.
С тех пор минуло более 20 лет, подобные ужины стали случаться часто, именно, ужины, так хозяину казалось, что вечер и сгущающаяся темнота ночи оправдает его подобные желания, ведь, сумрак создан для пороков, скрытых днём светлым. Временами граф охотился сам, иногда помощником был слуга, остальную прислугу граф с той памятной ночи ещё всю распустил. Ужин графу составляли различные мужчины и женщины, разного социального положения, но не старше 25 лет. Хозяин так и не женился больше, хотя временами бывали шумные компании в его одиноком замке, даже женщины, но часто как предлог, поскольку могли пойти слухи разного толка, что было не с руки. В последнее время ужин графа был чем-то, вроде, званного и он пытался во всём воссоздать эстетизм: от серебрянной вилки до положения и внешнего вида тел. Так было и сейчас, основное блюдо находилось в центре широкого стола, а через стул сидела полусогнувшись неестественно девушка, её шея была запрокинута назад, где были заметны небольшие раны,к которым граф подходил с ножом и приложив небольшое усилие, припадал губами к надрезу, а затем возвращался, вновь, к кушанью. Наконец, когда ужин был окончен, слуге был подан знак и тот подошёл к мертвой незнакомке наклонил над стеклянным графином тонкую шею её и одним движением ловко пустил кровь."Граф очень любит пропустить бокал после сытного ужина", - подумал бесстрастно слуга. "Вино прекрасно, как смородиновое!"- воскликнул устало немного граф и отдался этому вкусу всецело уже.