Освобождение

Елена Шедогубова
     - У-у, страшилище! Нос огромный, зубы чудовищные, схватила своими  ручищами, чуть не задушила…  И говорит, говорит, говорит что-то. Голос такой противный – бу-бу-бу, бу-бу-бу! – как из бочки. Замолчала бы лучше, и без нее тошно, страшно. Все тело болит, избитое, измученное, пить  хочется… А тут эта  мучительница! Так бы и вцепиться  когтями в нее, разорвать на части, чтоб не издевалась! Господи! Сейчас сожрет, точно сожрет – рот  огромный, на один  укус. И все! Нет меня… Ну что ты в глаза заглядываешь? Что  тебе от меня надо? Вот я тебя  криком напугаю и заклюю до крови. Будешь знать!
     - Ну,  успокойся, маленькая моя! Потерпи, сейчас  выйдем на улицу, и я тебя отпущу. А то ты опять вырвешься из рук и станешь об стекло биться. А окно старое, забито, его просто так не откроешь… Ты как вот ухитрилась  залететь в кабинет? Откуда? Молчишь… Не расскажешь… Сердчишко  бешено бьется, вот-вот выскочит из горлышка. Еще бы! Почти  два часа в стекла билась, а потом еще из рук разок ускользнула… Потерпи, малыш! Сейчас полетишь на волю. И больше, пожалуйста,  не  попадайся в такие ловушки.
     Измученная синица уже не трепыхалась в руках, только в крохотных глазках плескался ужас да время от времени  раскрывался и закрывался клювик. Разжала  руки, а она продолжала  обессиленно сидеть  в ладонях, наверное, не веря своему освобождению. Потом встрепенулась, недоверчиво пискнула и стремительно  выпорхнула  из рук, оставив мне на память крохотное пестрое  перышко. Живи, птаха!