Ученик четвертого уже класса, Ковтюх Семен, вчера, еще до заката солнца, десяток раз проверил остроту крючков на его поплавочной удочке. Заглянул он и в банку жестяную, из под кофе, с землей и червячками, которых он вчера с дедом накопал у него на даче.
Комары на даче, соревнуясь друг с другом, стремились нанести урон его пока еще белой коже, дырявив ее своим колющим аппаратом в хоботках, которыми они пьют кровь.
Любознательный мальчишка давно уже узнал, что у комаров являются вампирами, которые питаются кровью, самки, а мужики-комарики, с их роскошными усами, питаются лишь «травкой».
Впрочем, все эти нюансы, самих самок комаров ничуть не интересовали и они, зная свое дело, нещадно жалили Семена.
Семка было хотел пожаловаться деду на комаров укусы, но вспомнив, что он уже довольно взрослый мужичок, нещадно растирая укусы этих вредных насекомых, «держал удар».
Полчаса работы их на даче по заготовке червяков, ужесточенные комариными укусами, сменились часом бонусным для сбора поспевшей на участке клубники.
Соскучившись за время долгой питерской зимы и продолжительной сырой весны второй столицы по приветам лета, мальчуган, срывая с грядки «привет солнца», восхищаясь его чудесным рубиново-красным цветом и душистым ароматом, рвал ягоды и, через одну, опускал их в лукошко.
Добрая половина ягод, сорванная им прямо «с куста», самая крупная, самая спелая, тут же находила последний свой приют в его желудке.
Проверил Семка и заранее сваренные его мамой яйца куриные, и соль в упаковке от киндер-сюрприза, и даже кофе в термосе, попробовав его на вкус. Разворачивать упаковку-контейнер с бутербродами, положившись на опыт своей мамы, он уже не стал, и, удовлетворенный осмотром, наконец, лег в свою постель, взобравшись на ее второй этаж.
Казалось малышу, что будто бы он только прикрыл свои глаза, а уже мама его, потихоньку рукой его по плечу потирая, спросила полушепотом о его желании пойти на рыбалку.
Полусонный его взгляд ощутил стеклянный стук рассвета в его спальне. Услышал он и приглушенный голос деда, который его уже ждал на кухне.
Мальчишка, поздоровавшись с мамой и дедом и пожелав им доброго утра, почистил зубы и умылся в ванной, затем, позавтракал, и, собрав все свои снасти, вместе с дедом на машине к рассвету был уже на водоеме.
Первый раз в жизни на Семене были уже надеты настоящие болотные сапоги, которые он раскатал на водоеме, удивившись, что по длине они ему пока великоваты.
С удочкой парнишка обращался умело, не позабыв свой прошлый опыт чудесных рыболовных экспедиций.
Не смущал его уже, как ему казалось ранее, своеобразный запах речной травки-тины и тонкий звон стай голодных комаров.
Наконец, он на рыбалке, будет рыбку он ловить! Ловить ее он будет сам, без помощи взрослых!
Выбрав из банки вертлявого червячка, мальчишка насадил его на крючок, установив нужную глубину для поплавка, закинул снасть в воду, в ожидании заветной поклевки.
Предрассветный штиль на воде прерывался всплесками солидной рыбы, причем иная, словно надсмехаясь над мастерством юного рыбака, в своих прыжках из воды показывала ему свое серебристое тело.
Сердце мальчугана учащенно билось от всего изобилия рыбных запасов в заливе Волги.
Вдруг, сердце мальчишки ёкнуло. Поплавок снасти его стал мелко дрожать, постепенно скрываясь в зеркале воды залива, вновь приподнялся.
Семен, с немым вопросом, посмотрел на деда: «Тянуть, или не тянуть?»
Дед, улыбаясь, широко развел руками, мол, решай все сам.
У деда, почему-то, клевало, как говорится, словно «из пулемета», одним словом, у него и своих дел было невпроворот.
На очередной потяжке поплавка Семен решает подсекать. Подсек мальчишка рыбку, ощущая на конце рыболовной снасти приятную тяжесть живого организма.
Казалось Семке, что его сердце сейчас своим буханьем в груди разгонит стаю чаек, сидящей на воде невдалеке, и даже может и взорвать его тело от чрезмерного волнения.
Мальчишка тянет рыбку, согнув в дугу крутую свое удилище, сопит в борьбе с трофеем.
Дед, молча наблюдая за юным рыбаком, стоит возле него с подсачеком, в готовности накинуть на рыбку пойманную сети, с тем, чтобы отправить ее в садок.
Но странно мальчугану, что рыбка его «идет» словно кирпич, без рывков и потяжек в сторону.
И вот, наконец, дед подсачеком вынимает из воды пойманную Семкой ЧЕРЕПАХУ.
Вот уже для Семена и случилось за тот день небольшое пока чудо.
Черепашку эту, поскольку он ее сам изловил, Семен решил взять домой, чтоб показать младшему братишке Демиду и своим родителям.
А, затем, опустили мальчишки эту черепашку в емкость для воды на даче.
Скоро, наверное, как и в прошлом году, черепашку эту они с дедом отвезут в волжский залив.
На этом чудеса в заливе для Семена не прекратились.
С присущим звуком движения больших крыльев птицы в воздухе к урезу камышей залива приводнился белоснежный лебедь.
Как интересно было его приводнение: наклонив свой белоснежный корпус, птица, раскрыв крылья в бреющем полете, многократными ударами по воде парой перепончатых розово-оранжевых лап, затормозила бег стремительный своего тела и приводнившись в заливе, величаво изогнув знаком вопроса свою длинную шею, стала бросать свои гордые взгляды на стоящих рыбаков.
Семену уже было не до рыбалки. Неужели сбудется его мечта покормить с руки дикую птицу, не в зоопарке, а на природе?
Мальчишка взял контейнер с бутербродами и, с молчаливого согласия своего деда, отделив с них масло и колбасу, стал бросать куски батона в воду, не зная, как к себе подозвать чудо-птицу.
Белоснежный лебедь, полураскрыв крылья, с шипением (недаром, называют его «Шипуном») приблизился к мальчишке, но хлеб есть не стал, а лишь стал бить по воде крыльями, издавая какой-то приглушенный звук.
На звуки эти из редких камышей появилась подружка шипуна, в сопровождении четверых серых гвардейцев-птенцов, которых Семен почему-то прозвал четырьмя мушкетерами.
Как удивительно было для мальчугана, что птенцы, размером уже со взрослую утку, умудрялись «кататься» на белоснежной спине оперения их мамаши, поочередно сменяя друг друга.
И вот эта семейка для Семена явила чудо, о котором он, наверное, не забудет никогда: до чего красивы, горды и грациозны лебедушки, которые «Шипуны».
Часам к десяти, когда солнце уже стало палить нещадно, собрали рыбаки «свои манатки» и часам к одиннадцати сидели в зале, охлажденном кондиционером, вспоминая чудо дня, которое остается в памяти на всю оставшуюся жизнь.