Майская гроза

Олег Черняк
Эта история - всего лишь вымысел, а все совпадения имён и событий случайны.
               

Я вышел из школы. Необычный для мая жаркий душный день завершился бешеной грозой.  Тяжёлые, словно из пожарного брандспойта, струи колотили по остывающему асфальту, взбивая прозрачные пузыри, которые тут же лопались, и на их месте моментально появлялись другие. Скрываясь от ливня под козырьком крыльца, взгромоздившись на перила курил одиннадцатиклассник Даня. Он был похож на промокшего, нахохлившегося ворона. Мокрые разводы черными пятнами сползали по капюшону на спину толстовки. С белой подошвы сырых матерчатых "слипонов" стекали редкие капли. Увидев меня, он спрыгнул с перил и, словно фокусник, спрятал сигарету в неплотно сжатом кулаке.

-Опять на территории куришь? - спросил я.
-Нет, что вы? –с хорошо сыгранным удивлением ответил Даня, и - как ему показалось, незаметно - щелчком отправил окурок в траву.
-Ну-ну, - усмехнулся я. -Последнее предупреждение, потом держись. Ты чего домой не идёшь?
-Дождь, - ответил он, и снова уселся на перила.
-Подвезти?
-Нет я человека жду.
-Надеюсь, дождешься, - сказал я, махнул ему рукой и, не обращая внимания на захлюпавшую в туфлях воду, быстро пошёл к машине. В салоне было душно, окна запотели, надёжно скрывая всё, что происходило снаружи.

"Так ехать невозможно, придётся минут пять подождать, - подумал я.  Добавил звук магнитолы и включил кондиционер на полную мощность. Воздух рванул через вентиляционные решётки, с шумом обрушился на стёкла, сдувая белёсую пелену, которая, сопротивляясь, медленно съезжала вниз. Сквозь появившийся в окне просвет я увидел её - хрупкую, вымокшую девчушку, выскочившую из-за угла школы. Она бежала, подняв голову к небу, подставляя лицо дождю, и размахивала раскинутыми руками, будто крыльями. Пробежав немного, она подпрыгнула и ещё быстрее замахала руками, точно несмышлёный птенец, который пока не умеет летать, но искренне верит, что у него обязательно получится. Заметив девушку, Даня, перепрыгивая через ступеньки, бросился ей навстречу и легко подхватил на руки. Она обняла его за шею, задрыгала ногами и засмеялась искристо и звонко. Даня закружил её, словно в вальсе: не сгибал спину, быстро и уверено переставлял ноги, подчиняясь едва уловимому ритму, звучащему у него в голове. Раз -два - три. Раз -два - три. Раз -два - три.

Хотя я сразу узнал нашу Оксану, или, как её называли в школе, Оксю, но не мог поверить, что это она. За десять лет работы директором я ни разу не видел ребёнка, который не смеялся. Вообще. Иногда задумчивая, поблёкшая улыбка мелькнёт и тут же исчезнет, но лицо при этом всегда оставалось истомлённым и отрешённым.
 В прошлом году Окся пришла к нам в восьмой класс. Что мы только не
делали, чтобы вернуть девчонке пусть пока робкую, но веру в людей и надежду на возможное счастье! И вот сегодня я услышал этот доверчивый неудержимый смех пятнадцатилетней девочки, нашедшей свою любовь.


      А ведь в шесть лет Оксана чувствовала: происходит нечто плохое, но что именно, понять не могла…
Она забилась в угол дивана, закуталась в плед и теребила пахнущую резиной симпатичную куклу с копной ярких рыжих волос. Кукла податливо изгибалась, издавая писклявые мяргающие звуки. Папа, не поднимая глаз, ходил по комнатам, доставал из шкафов свои вещи и швырял их в большой чёрный чемодан. Мама, поджав губы и скрестив руки на груди, стояла у окна. Она с презрением смотрела на мужа, но её взгляд проходил сквозь него и упирался в торочащий из стены гвоздь, на котором ещё недавно висела семейная фотография в тонкой деревянной рамке.
-Ну, вот и всё, - сказал папа и застегнул на чемодане молнию. Он сунул руку в карман, достал связку ключей и бросил её на диван.
-Иди сюда, Окся.
Девочка отбросила куклу и подбежала к отцу. Он взял её на руки, поднял и крепко прижал к себе. Оксана уткнулась в колючую щетину и заплакала.
-Когда папа приедет? - спросила Оксана, услышав, что отец захлопнул дверь.
-Никогда, - отрезала мама.
-Почему?
-Вырастешь, поймёшь.
-Мы будем жить без него?
-Да.
-Я не хочу так.
Глаза девочки наполнились слезами, губы расплылись и стали похожи на сплющенную пухлую трубочку.
-Вот только не ной сейчас, мне и так тошно, - сказала мама. - Есть хочешь?
-Нет, - буркнула Оксана, забралась на диван, взяла куклу и зарылась с головой под плед. В этом тёмном домике ей было тепло и спокойно, и казалось, что за его мягкими стенами всё по-прежнему: мама, как обычно. нежно улыбается, а папа никуда не ушёл...

Мама начала выпивать.
 Сначала понемногу - на ночь бокальчиком вина запивала таблетку феназепама, чтобы заснуть - но постепенно втянулась. Спокойствие не приходило, а вот вялость и угнетение появились: работать главным бухгалтером становилось всё труднее. Оксана видела, что мама заболела, и старалась помочь. Когда та проваливалась в пьяный сон, подкладывала ей в кровать свою любимую куклу, надеясь, что она сможет её вылечить. Утром, продрав глаза, мама наскоро собирала дочь в детский сад. Оксана, поджав губы и сдерживая слёзы, тихонько поскуливала, когда мама дрожащими руками нервно расчёсывала ей длинные, сбившиеся за ночь в клубок волосы. Окся терпела, понимая, что мама болеет и расстраивать её нельзя...

Вечером в садик мама сильно опоздала.
Щебетание в игровой постепенно умолкало. Оксана нетерпеливо поглядывала на большие настенные часы в виде симпатичной мордочки весёлой лягушки. Мама обычно приходила за ней, когда большая стрелка вставала на цифру двенадцать, а маленькая разделяла улыбающийся рот лягушки на две половинки и упиралась в цифру шесть. Стрелки уже давно побежали в разбег, но определять время девочку ещё не учили.
-Где же наша мамочка? -спросила воспитатель. - Она не говорила тебе, что задержится?
-Нет, - ответила Оксана, развернулась и подошла к окну, из которого была видна дорожка, ведущая к калитке детского сада. Её сердечко взволнованно застучало:
"А вдруг мама умерла, она же болеет. Как я одна буду жить? Я же боюсь. Что я буду есть? Кто меня будет в садик водить? И где папа живёт, не знаю. Я, наверное, тоже умру".
Уголки, её рта потянулись вниз, нос покраснел, а глаза наполнились слезами. Оксане стало так жалко себя, что она громко заплакала.
Придя с мамой поздно вечером домой, она взяла любимую куклу, на секунду задумалась и оторвала ей голову с копной ярких рыжих волос.

     После этого случая забирать Оксану из садика, а порой и отводить по утрам, стала соседка по площадке, странноватая пенсионерка тётя Валя. Казалось, что к шестидесяти годам она впала в раннюю юность: красила волосы в яркие сочные тона и наводила боевой макияж, модный в далёкие восьмидесятые, а на её худой морщинистой шее всегда красовался большущий чёрный бант. Тётя Валя жила в однокомнатной квартире с шестью кошками и за чистотой особо не следила. Кошкам дозволено было всё: они ходили по кухонному столу, тыкались мордами в посуду, таскали оставленную на тарелках еду и прятали её в незаправленной хозяйкиной постели. Запах от непромытых лотков и скисшей, заныканной в разных местах еды наполнил квартиру и въелся в старые обои. Шерсть облепила всё, иногда казалось, что она просто висит в воздухе, не зная, к чему прицепиться. А самое страшное - блохи. Наскитавшись по улицам, кошки возвращались домой и награждали друг друга кусачими насекомыми, которых порой было так много, что они пытались жить даже в постельном белье и вещах. Когда Оксана оставалась у неё ночевать, тётя Валя расправляла кресло-кровать, застилала его застиранным до мелких дырочек бельём и укладывала девочку спать.

Но заснуть Оксана не могла, кошки всю ночь ползали по ней: садились на ноги, грудь, лицо. Их шерсть лезла в глаза и рот, если Оксана накрывалась с головой одеялом, её начинали кусать блохи. Они впивались в нежную кожу, оставляя красные зудящие пятна.
Дети в садике перестали с ней играть, а как только Оксана подходила к ним, ребята фыркали, затыкали носы и разбегались, уж очень сильно от неё воняло неухоженными, запущенными кошками.  Одиночество в саду не тяготила её. Мама, устав пить, притормаживала, и в эти дни она вспоминала про дочь и старалась отдать ей всё свободное время...

В школе тоже приходилось нелегко.
Накануне первого сентября мама напилась так, что утром не могла встать. На линейку Оксану привела тётя Валя. Родители одноклассников неодобрительно переглядывались и кивали на странную пожилую женщину с чёрным бантом и стоящую в одном ряду с их нарядными детьми девочку в поношенной, плохо отглаженной одежде. Оксана стояла, поджав губы. Она завидовала этим счастливым ребятам и ненавидела их за все свои невзгоды.
Оксана сидела за последней партой. С одноклассниками ни конфликтов, ни стычек не было, на неё просто не обращали внимания, а задевать или пошучивать опасались. Она превратилась в маленького злобного одинокого волчонка с безжалостным, жёстким, совсем не детским взглядом. Училась Оксана хорошо. Дружить было не с кем, и после школы она сразу бежала домой. Закрывалась в своей комнате, делала уроки,читала взятые в библиотеке книги и рассматривала журналы мод. Она мечтала и надеялась, что мама бросит пить, и они снова будут жить спокойно, счастливо, но мама постепенно допилась до должности уборщицы в ТСЖ. А когда её нашли спящей в обнимку с мокрой грязной тряпкой в подъезде, который она убирала, то уволили и оттуда. Оксане было тогда тринадцать лет, ей хотелось тепла, заботы, любви, но мама с каждым днём отдалялась, превращаясь в абсолютно чужого человека. Понимая это, Окся плакала, замыкалась в себе и всё больше ненавидела людей. Она не раз просила маму дать телефонный номер отца, но та огрызалась и всячески сопротивлялась желанию дочери.
-Чё ты от него хочешь? - спросила она. - Алименты платит, и ладно, чего ещё надо? Он к другой бабе ушёл. Всё! Нет его больше для нас.

Прошло несколько лет...
Мама с Оксаной переехали в другой район, в маленькую однушку. Жить было не на что, и пришлось избавиться от большой трёхкомнатной квартиры, оплата которой сжирала почти все деньги: и алименты, и мамины гроши, полученные за разовую случайную работу. Разница в метрах вылилась в солидную сумму, и в семье на некоторое воцарился праздник. Мама пила дорогой коньяк, смачно закусывая деликатесами, которых в доме раньше никогда не бывало. А крепко напившись, упала перед дочерью на колени. Ползая по грязному полу и заливаясь пьяными слезами, она принялась, вымаливать у неё прощение за недостаточное внимание и скупость чувств.  Окончательно растрогавшись, мама дала Оксане кучу денег на покупку одежды.
Одноклассники в новой школе приняли Оксану спокойно. Видя её тяжёлый взгляд, нахмуренные брови и постоянно поджатые губы, они не торопились набиваться в друзья, да и конфликтовать с новенькой, дерзкой, модно одетой девчонкой никому и в голову не пришло. Её побаивались.  Новые шмотки и дорогая косметика придали Оксане уверенность. Она словно вырвалась из сдерживающей её скорлупы. Это был уже не затравленный волчонок. Это была волчица: хитрая, злобная и опасная. Вскормленная душевной болью, нелюбовью, нищетой и тоской. Стоило Оксане на перемене подойти к группке одноклассников, как они замолкали, вытягивались и с заискивающим напряжением смотрели на неё, понимая, что ожидать можно любой выходки. Но такой она была только в школе, дома она становилась обычной девчонкой: любящей и ненавидящей мать, ранимой и беззащитной, плачущей по ночам от одиночества и беспросветности...

Геннадий появился в их доме неожиданно.
Оксана пришла из школы. На полу в коридоре стоял старинный, видавший виды брезентовый рюкзак. На кухне, за заставленным бутылками с водкой и закусками столом сидели мама в белой блузке и плечистый мужик с бритой головой в майке - тельняшке. Руки его были покрыты синими татуировками, сделанными явно не в тату-салоне.
-А вот и наша доча пришла, - ласково заглядывая в глаза мужику, сказала мама. - Проходи, доча, присядь с нами.
-Не хочу, - ответила Оксана, встала в проёме кухонной двери и упёрлась рукой в потёртый косяк.
-Мама, это кто?
-Познакомься, Оксана, - это дядя Гена. Он будет жить с нами. Мы решили пожениться.
-Так, - процедила Окся.
Она зашла на кухню, взяла стоящую перед Геной чашку и выплеснула остатки сока в раковину.
-Запомни, дядя Гена, - презрительно сказала она. - Это моя чашка и брать её тебе нельзя. Оксана включила воду и демонстративно принялась отмывать её засохшей "Санитой". Протерев чашку полотенцем, она налила в неё воду, выпила и спросила:
-Мама, ты с ума сошла? Как мы в этой квартирке будем жить втроём? Ты подумала?
-Ты как с матерью разговариваешь? - нахмурил брови мужик.
-Тебя не спросила, - ответила Оксана, размахнулась и швырнула чашку в стену рядом с его лицом. Осколки со звоном рассыпались по столу. Мама закрыла лицо руками, а Гена побагровел и начал угрожающе приподниматься. Оксана схватила со стола нож.
-Даже не думай! - крикнула она, выскочила в коридор, накинула куртку и выбежала из квартиры.

Оксана брела по километровому мосту через Каму и плакала, не вытирая слёз. Из окон проезжающих машин доносилась музыка.
"Когда же это всё кончится? - думала она. - Ведь не может этот ужас продолжаться вечно. Скорее бы вырасти и уехать подальше отсюда. На север, где мало людей и никто не будет доставать... А может, не ждать?"
От пронзившей мысли стало легко, но страшно. Оксана огляделась по сторонам и начала перебираться через ограждение моста. Она не слышала ни визга тормозов остановившейся машины, ни стука каблуков подбежавшей женщины. Она почувствовала сильный рывок, отбросивший назад, и крепкие руки, которые обхватили её со спины. Оксана хотела вырваться, но не получилось.
-Отпустите меня, я не буду, - попросила она.
Женщина ослабила руки, положила их на плечи Оксане, развернула её и прижала к себе.
-Ты, что это, солнце моё, искупаться надумала?
-Я, это, ну, эээ, - забормотала Оксана, обхватила женщину за талию и зарыдала у неё на груди.
-Ну всё, солнце, хватит. Хочешь, ко мне поедем? Посидим, чай попьём. Как тебя зовут?
-Окся.
-Ух, ты. Окся. Это значит Оксана?
-Нет, Окся.
-Ну, как скажешь, Окся. Ну, что? Ко мне?
-Нет.
-Тогда садись в машину, я тебя домой отвезу.

     Оксана зашла домой, не включая свет, сняла обувь, куртку и прошла в комнату. Спёртый запах перегара наполнял помещение. Она раздёрнула плотные шторы и открыла окно. В свете уличного фонаря Оксана увидела на кровати сморённых водкой маму и Гену. Одеяло свалилось на пол, обнажив их голые тела. Мама, неуклюже раскинув ноги, лежала на спине, из открытого рта вырывались свистящие булькающие хрипы. Гена устроился на боку, его татуированная рука закрывала мамину худосочную грудь. Оксана с омерзением посмотрела на них и почувствовала, что в животе что - то заклокотало и закрутило. Закрыв рот ладонью, она побежала в туалет.
 Оксана почистила зубы, не раздеваясь легла на свою кровать и закрылась с головой одеялом. Очень хотелось плакать, но слёз не было, только сухой стон вырывался из груди, она посильнее закуталась в одеяло и заснула.
Оксана проснулась, почувствовав, что холодная крепкая рука раздвигает ей ноги. Она открыла глаза и увидела Гену, от него воняло селёдкой, луком и водкой
-Мама! Мама! - истошно закричала Оксана.
Он сдавил ей рот ладонью и недобро прошептал:
-Хоть заорись. Мать, как нажрётся, ничего не слышит. Ещё раз пикнешь, так я тебе вмиг позвоночник сломаю.
Оксана пыталась укусить его за руку, но ничего не вышло. Гена навалился всей тяжестью крепкого тела и сорвал с неё трусы.
-Будешь знать, сучка, своё место, - приговаривал он. - Будешь знать, как на дядю Гену с ножом кидаться.
Оксане вдруг стало всё равно, она ничего не ощущала: не было ни боли, ни обиды, ни страха, ни ужаса. Её словно отключили и вырвали на время из жизни.
"Если бы тётка не остановилась на мосту, я была бы уже далеко-далеко", - подумала она, закусила губы и провалилась в обморок.


Мама умерла через неделю…
На похоронах были Оксана, тётя Валя и отец. Он обнимал дочь за плечи и приговаривал:
-Не волнуйся, Окся, что - нибудь придумаем. Только не волнуйся.
После кладбища все поехали в кафе, с часик посидели - без кутьи, киселя и поминальных речей, так по - тихому, вроде как по-семейному. Тётя Валя всплакнула на дорожку, обняла Оксану и ушла.
-Что теперь будет, папа?
-Всё будет хорошо, Окся. Если больше есть не будешь, то поехали.
-Куда? Я домой не поеду.
-Ты будешь жить у нас.
-У кого - у вас?
-Всё. Собирайся. Поехали знакомиться.

      Двери открыла симпатичная женщина. Увидев девочку, она побледнела и опустила глаза. Происходящее переворачивало привычную жизнь с ног на голову. Принять незнакомого человека в дом с давно устоявшимися правилами было выше её сил.
Папа подтолкнул Оксану вперёд.
-Знакомьтесь, девочки, - сказал он дрожащим голосом. -Это моя дочь Окся, а это моя жена Лена. А это, - папа указал пальцем на кудрявого мальчишку, силящегося изобразить радостную улыбку - Андрей, наш сын, ему через год в школу. Думаю, драться не будете.
-Пойдём, я комнату твою покажу, - сказал мальчишка и протянул Оксане руку.
-Блин, как в сказке про Золушку. А школа как? Далеко ведь ездить.
-А в школу мы тебя переведём. Тут, через квартал, есть одна, как раз для таких, как ты.
-Каких? - Оксана нахмурила брови.
-Таких, - закашлялся папа. - Особо одарённых и в будущем обязательно счастливых.
Когда дети вышли, Лена с облегчением вздохнула:
-Едва выдержала, так трудно улыбаться, когда до конца не можешь осознать, что происходит. Что дальше будет, Саша? Мы всё правильно делаем? Может, всё - таки в детский дом, а?
-Лена! Ну какой детский дом, при живом отце? Мы же говорили на эту тему, - папа обнял жену. -Ты только держись. Трудно будет, это точно, и нам и ей. Но даже Андрюшка справился. Так серьёзно сказал, по-хозяйски: "Пойдём, я комнату твою покажу". Артист.
-Нет, Саша, не артист, это от души. Он ей руку протянул, а этому мы его не учили. Но это сегодня всё так гладко. А что потом? Она же чужая, хотя и твоя.
- Лена, ты думаешь, мне легко? Надеюсь, всё образуется. Люди по пять детей из приюта берут, и ничего. Живут. Будет совсем тяжко - подумаем. Ладно, давай на стол накрывать.

Через месяц папа перевёл Оксю в нашу школу…

     Ливень закончился. От горячего воздуха в салоне стало удушающе жарко. Я опустил стёкла и выключил кондиционер. Нависшую тишину прерывала тихая музыка из магнитолы, да доносившийся с улицы щебет очнувшихся после дождя птиц. Даня поставил Оксю на асфальт и обнял за талию, она обхватила его за шею, встала на цыпочки и уткнулась носом в мокрую щёку. Потом, словно что - то вспомнив, дёрнулась в сторону и вытащила из кармана телефон.
-Данька, шесть пятнадцать! Меня же просили Андрюшку из садика забрать. Побежали скорее.
Данька схватил её за руку и, перепрыгивая через лужи, они помчались к калитке.
"Да, неожиданно, - подумал я, глядя им вслед. - Как - то незаметно для нас Данька отогрел остылую душу погрязшей в горестях девчонки. Многое со временем забудется, но сегодняшнюю грозу, я думаю, они не забудут никогда".
Я подъехал к шлагбауму и нажал кнопку на пульте. Полосатая красно - белая перекладина завибрировала и, покачиваясь, поползла вверх, освобождая выезд на широкую дорогу.

26.05.2019