Лимузин плавно, но не очень изящно, втиснулся в узкий проулок. Казалось ещё чуть-чуть, и машина скребанёт угол дома. Эдуард опасливо проводил взглядом проплывающую грань кирпичной кладки за окном и хмуро обратился к водителю:
— Этот путь точно короче?
— Здесь по крайней мере мы не застрянем в пробках, Эдуард Викторович, - отозвался тот, вальяжно выкручивая руль одной рукой. - Не волнуйтесь, без вас вряд ли начнут.
Шутка зашла, пассажир усмехнулся, напряжённо проговаривая:
— Это точно, Семён. Это точно...
Грядущая пресс-конференция, которую Эдуард откладывал до последнего, сильно нервировала его, сбивая мысли и отвлекая от работы. К тому же, он считал себя одним из ужаснейших ораторов в истории человечества. Только вот, без него действительно ничего не пойдет дальше. В конце концов, это он придумал и создал эти квантовые ворота. Сам.
Да, конечно, на этом этапе появились и деньги, и лаборатории, и головастые ассистенты со всего мира из ведущих университетов и научно-исследовательских институтов, но тогда, двенадцать лет назад, первый, и ещё очень нестабильный прототип был собран в его гараже. На последние деньги.
Когда Алина, его жена, узнала об этом, то в этот же день забрала с собой детей и уехала, оставив безработного инженера ковыряться со своими ржавыми железками.
Воспоминания о детях всегда немного затуманивали взор Эдуарда: чувствовалось, что он думает о чём-то очень приятном, но с очень большой тоской. Детей он не видел уже давно. Больше года. Тут и работа сказывалась, и инвесторы, что предлагая огромные деньги, постоянно диктовали условия, в результате чего Эдуард тратил время на переговоры и часто отказывался от финансовых вливаний, равных по объёму бюджетам нескольких европейских стран. Слишком он радел за независимость своей идеи, своего проекта, за что и платил очень дорого — своим временем. Это единственное, что было по его мнению ценным.
— Всё! Приехали! - сказал Семён.
Пассажир вынырнул из неоднозначных бесцельных размышлений и осмотрелся, насколько позволял обзор из салона: люди-люди-люди, фотоаппараты, камеры, безбашенные видеодроны, едва не срезающие головы своими винтами, и, ровный, нестройный гомон толпы.
Эдуард сухо глотнул. Облизал онемевшим языком губы. Нужно было брать себя в руки и перестать бояться такого большого скопления людей. Очень большого. Очень шумно. И все старались заглянуть внутрь автомобиля, чтобы увидеть его. Им нужен был именно он — человек, который сделал невероятное. Человеку же, было нужно...
— Слушай, Сём, - он говорил не глядя на водителя, - давай уедем. А?
— Эээээ нееее, - хитро сверкнув зубами ответил тот. - Вы ж меня месяц целый будете пилить, что поддался, что нужно было настоять, поддержать. Как с той благотворительной вечеринкой было, помните?
— Помню. - мрачно буркнул пассажир. Впереди замаячила красная ковровая дорожка и он процедил, - Голливуд, ёп-па мать.
— Да. Основательно подготовились. - согласился Семён, притормаживая.
Из салона тотчас донеслось:
— Если прямо сейчас не поедем, я тебя уволю. Клянусь.
Водитель не выдержал и обернулся, закидывая локоть в окошко:
— Слушай, Эдуард, - он сделал паузу, добавляя далеко непочтительно, - твою ж-то Викторович. Ты меня уже увольнял. Я тогда только сел, думал, поеду, тёще огород вскопаю, на рыбалку сгонзаю, так нет же! Трёх часов не прошло, как ты мне позвонил, и снова нанял! И вот фиг бы я согласился тогда, если б ты мне зарплату не поднял. А в этот раз что? Опять деньгами манить собираешься? Да? А вот хер тебе!
Вторая рука Семёна гармонично легла в локтевой сгиб.
— Не вернусь, потому что не всё можно купить, - он отвернулся, и вцепившись в баранку, зло блеснул глазами в зеркале заднего вида. - Понял?
— Семён... - только и смог выдавить из себя опешивший пассажир. Он даже забыл про толпу. - Я ведь, это... Не со зла. Правда.
— Не со зла он. - проворчал водитель. - Знаю я отчего. Ссышь ты просто, Эдуард Викторович. Просто ссышь. Вроде гений, а публики боишься, как, даже, не знаю кто.
В машине стало тихо. Приглушённый гомон снаружи только оттенял эту тишину. Наконец, Семён услышал, как пассажир зашелестел своим дорогим пиджаком, и как скрипнула дверная ручка.
— Подожди. - сказал он, его острые глаза снова появились в зеркале. Прежде Эдуард не замечал, насколько они проницательны. - Твой страх, это твоё самое лучшее средство на пути к цели. Вот прямо сейчас скажи вслух, что ты ссышь. Просто скажи.
Несколько мгновений ничего не происходило, толпа на улице неистовствовала. Ещё немного, и начнут бить по крыше. Но потом едва слышно прозвучало:
— Я боюсь.
— Громче!
— Я боюсь!
— А теперь зубы! - голова в водительской фуражке нырнула в салон. - Зубы покажи! И повтори! Давай! Ну?!
— Я боюсь! - сквозь получившийся оскал эта фраза превратилась в рык.
— Ещё раз!
— Я боюсь!
— Ещё!
— Я ссу, твою мать!
— Ссышь, значит живой! - рявкнул Семён. - А теперь, на счёт три, открываешь дверь и рвёшь их там на этой сраной конференции. Ты меня понял?!
— Да!
— Три!
***
— Эдуард Викторович, меня зовут Ирина, журнал Хайтек. Скажите, почему вы так долго держали в секрете свои открытия и разработки? С чем это связано? Спасибо.
— Ну, - стоявший за трибуной мужчина сначала ссутулился, а потом улыбнулся, говоря. - Просто я очень не люблю, когда собирается больше людей, чем обычно вмещает моя кухня. И согласитесь, сидя дома, в халате и в тапочках, рассказывать о тройном эффекте квантовой запутанности и индукционной телепортации, гораздо удобнее, чем стоя здесь, в этом ужасном пиджаке.
В зале раздался нестройный смех.
— А знаете что? - вдруг сказал, Эдуард, расстёгивая пиджак и ослабляя галстук, - давайте представим, что мы все на моей кухне!
В бок от трибуны пролетели ботинки.
— Вот, гораздо лучше. - сказал он. - А то жмут так, что думать нельзя.
Снова смех, и где-то в зале тоже ослабили галстуки.
— Да-да, - подхватил Эдуард. Он уже был без пиджака и рукава его рубашки оказались закатаны. - Сделайте всё, чтобы вы чувствовали себя комфортно, потому что ничто не должно отвлекать вас от того, что я буду рассказывать. Вот вы, девушка, да, вы, снимайте туфли. Я по вашему лицу вижу, что они вам малы, как и мне мои ботинки.
Операторы крупным планом взяли улыбающуюся шатенку, что с явным удовольствием стягивала каблуки. В зале поселился негромкий, но живой гул, и на многих лицах, прежде очень серьёзных, появились новые выражения. Кухонные.
— Вот так-то лучше. - Эдуард хлопнул в ладони. - Начнём!