Телеграмма о зачислении в аспирантуру прибыла к нам, в Тираспольскую квартиру, 27 декабря семьдесят седьмого. Счастливое сочетание трёх семерок должно было принести удачу.
Напрягали только сроки.
В извещении строго предписывалось сняться с учетов воинского, комсомольского, профсоюзного, выписаться из квартиры и сняться с работы. Третьего января , как штык, я должен был появиться в Москве пред ясные очи Ольги Фёдоровны - нашей заведующей аспирантурой.
Оставалось всего четыре рабочих дня, первый из которых, уже кончился. Целых три месяца, после окончания института, я работал здесь старшим инженером-гидротехником. Слово «старшим» нравилось мне больше всего.
Земли колхоза Свердлова и село Суклея начинались прямо за Колбалкой . Спальный район Тирасполя, куда я, ни свет ни заря, включая все воскресенья, добирался на троллейбусе, находился всего в получасе езды от остановки Правда.
Планерка с Василием Петровичем Федорякой - грозным председателем колхоза, стартовала всегда ровно в семь утра, независимо от дней недели, праздников и прочих событий. Горе тому, кто опаздывал туда даже на одну минуту.
На тридцать первое декабря, числившееся, конечно, рабочим днём , надежды не было никакой. В оставшиеся два дня, совершить перечисленные дела, да ещё перед Новым Годом, было невозможно. Должно было только сильно повезти.
- Без бутылки, вход запрещён,- встретили меня у двери военкомата. Это сильно облегчало задачу. Купив в ближайшем магазинчике самое дешевое «Алб де масэ» ( Белое столовое, Молд) за семьдесят копеек, я снова вбежал в родной военкомат.
У всех кабинетов были очереди, а секундная стрелка неумолимо передвигалась по циферблату. Бежала споро, быстрее некуда.
- Эх была не была!,- распахнув тяжелую дверь, я пулей влетел прямо в кабинет военкома.
- Ой! Извините! ,- пролепетал я, увидев четырёх старших офицеров в священный момент чокания гранёнными стаканами,- я после зайду.
- Нет! Теперь,постой!,- остановил строгий командирский окрик,- Что это там у тебя за бутылка? Как ты посмел прибыть в расположение военного комиссариата с этой кислятиной? Немедленно водки, в крайнем случае, портвейну! Бегом, марш! Нет! Стой!
Полковник направился, было, ко мне, но, потеряв равновесие, стукнулся лбом о стену.
- Военный билет есть? ,- прохрипел он, растирая ушибленный лоб
- Никак нет! Только приписное свидетельство.
- Фамилию пиши и дуй за горючим. Притаранишь, получишь снятие с учета. Стой! Алб де масэ тоже отдай. Чего с такой тяжестью бегать?
Через десять минут, вручив горячительное и спрятав приписное с отметкой военкомата, я мчался в паспортный стол. В матерчатой сумке поблёскивала пара запасных бутылок портвейна, купленного впрок. Хорошо ещё, что перед Новым Годом, выдали зарплату.
- Молодой человек! Ай-яй-яй! А ещё, говоришь, в институте учился! Жалко бутылку коньяка для женщины? И это в предновогодние дни? Сидишь здесь, пашешь, понимаешь, как Папа Карло, а им какой-то паршивой пятерки жалко.
- Хорошо, что коньяк оказался совсем неподалеку,- рассуждал я, влетая в автобус. Предстояло минут сорок трястись в Слободзею. В районом центре нужно было, кровь из носу, сняться с комсомольского учета и уволиться с работы. Надежды , застать кого-нибудь в обед, не было никакой. Но чем черт не шутит. Сегодня мне везло.
В райкоме комсомола, конечно, не было ни души. То есть были. Но все двери, сотворенные из солидной партийно-комсомольской древесины, добытой не одним поколением добровольцев и зеков, были закрыты наглухо. Изредка раздавался, то звон посуды, то заливистый смех задорных активисток.
- В туалет-то они ходят,- здраво рассудил я , примостившись на подоконнике, неподалеку от удобств, журчащих испорченным унитазом
- Комсомольцы-добровольцы! - пел один из секретарей. Ускоряясь, он одновременно пыхал сигаретой, расстегивал ширинку и доставал все, что положено. Не замечая постороннего, он влетел в туалет.
- Только так можно счастье найти!,- закончив припев, пошатываясь, он вышел улыбающимся и умиротворенным
- Комсомолец? ,- поинтересовался он
- Да! Конечно! ,- оживился я
- У нас обед, комсомолец! Понимаешь?
- А как же?!,- бутылка портвейна тут же оказалась у меня в руках
- Ну ты орёл! Молодец! Вот такие кадры нам и нужны! Кстати, специально для тебя есть у нас местечко! С большой перспективой!
Пойдём-пойдём, в кабинет. У нас Райка - просто бомба! Сейчас они со Светкой обедают. В смысле, обе так дают, что закачаешься - заржал он и втолкнул меня в просторное помещение.
- Оооо! Пополнение! Дай ему штрафную! Водки, водки, полный стакан,- заплетающимся языком приказала девица,- Как второй секретарь райкома, я приказываю,- До дна!
- Есть, до дна !,- браво ответил я, почему-то отдав пионерский салют,- мне бы, вот, только с учета сняться.
- Ээээ, нет! Давай свой комсомольский! Так. Пока все не выпьешь , отсюда ни ногой! Светка положила билет под гранённый стакан.
Я опустошил его секунд за пять. Однако билет был снова выхвачен.
- А теперь, сюда. В этом кабинетике сейф, а в нем штампики для снятия с учета. Заполняем это, потом вот это, теперь расписываемся. А пройти к сейфу, можно только через стаканчик водочки. Нет не простой, а со мной. На брудершафт!
- Я с размаху проглотил второй стаканище, а Светка немедленно впилась в мои губы , что было сил. Брудершафт явно затягивался и грозил похоронить все надежды на увольнение с работы. Посмотрев на циферблат , я решительно отстранился и помог девушке проставить штампики и печать. Она была никакая.
Уложив смертельно пьяную девицу на кожаный партийный диван как полено и клятвенно пообещав, что обязательно вернусь после туалета, я вылетел из райкома вон. Со всех ног кинулся к управлению оросительных систем, где покоилась моя трудовая книжка.
- Пьяным документы не выдаем!,- принюхавшись, решительно заявил строгий мужчина в нарукавниках,- совсем стыд потеряли. До нового года ещё два дня, а вы уже вовсю. А что завтра будет?
- А вот Вам подарочек от Деда Мороза,- пролепетал я, доставая последнюю бутылку портвейна. Надеюсь, на брудершафт пить не будем?
- Ну! Дорогой ты наш! Так бы и сразу! Думаешь, легко так целый день смотреть, как все, уже того, веселые, а мне ещё бумажки эти противные складывать?
Даже директор с главным инженером уже в стельку:- прошептал он доверительно,- А ведь, ещё трёх нет. Вдруг, из райкома нагрянут с проверкой?
- Не будет этого!,- заявил я так уверенно и со знанием дела, что человек в нарукавниках немедленно поверил. Он быстро сделал в трудовой необходимую запись, ловко штампанул печатью и черкнул закорючку подписи за своего директора.
- Так, может, и мне , того? По домам?,- спросил он
- Скажи, что пришёл человек оттуда,- показал я в сторону райкома,- и разрешил сегодня уже не работать
- Тебе, случайно, не в Тирасполь? ,- спросил он улыбнувшись. Смотрю, развезло тебя по полной . Живу на Правде.
- Совсем рядом,- обрадовался я
Третьего января я приперся в Москву со всеми документами. Учиться. В аспирантуру.
После суточной тряски в полупьяном вагоне, я долго стучал на холоде в огромную дверь гидромелиоративного института. В Москве было морозно. Колотил, что было сил, пока, наконец, дверь не открыла заспавшаяся полупьяная вахтерша.
- Ты что? С луны свалился ? Какая аспирантура? Здесь, числа до пятнадцатого, ни одна собака не появится!
Иди-иди, давай, празднуй!
Новый Год на дворе...