По воспоминаниям Джейн Цильдерман*
– Хочу гулять-хочу гулять-хочу гулять-хочу гулять-хочу гулять-хочу гулять…
– Перестань, Дженни! Подожди, пока все позавтракают!
Мать, строго посмотрела на ерзающую по стулу дочь.
Дженни, розовощекая большеглазая девчушка лет четырех, с кудряшками на голове, в длинном темно-сером сарафане с вышитыми на груди белоснежными пассифлорами, обиженно отвернулась от матери к другому концу стола. Внимание ее привлекла толстая коричневая кринка, наполненная парным молоком. Она дотянулась руками до кринки, попробовала ее приподнять и притянуть к себе. Кринка словно приросла к столу – даже не покачнулась.
– Еще молочка? – поинтересовалась мать.
Дочь отрицательно покачала головой.
– Ну, ладно, – сжалилась мать, – беги на улицу. Может, дедушке поможешь.
Дженни радостно спрыгнула со стула, чмокнула мать губами в лежащую на коленях руку и выпорхнула из дома.
Стояло теплое июньское утро. По брусчатке мостовой деловито прыгали воробьи, выискивая в зазорах между камней зернышки овса. Напротив дома, метрах в пятидесяти от него, возвышалась церковь с медным петухом на шпиле.
Дженни, задрав голову, стала смотреть на петуха. Интересно, кто ему зернышки на небе сыплет? Наверное, бог?
Неожиданно она услышала голос дедушки:
– Пойдем, Иисус, приберем площадь перед храмом.
Дженни забыла про петуха и обернулась в ту сторону, откуда звучал голос.
Дедушка выходил из дверей пристроенной к дому невысокой каменной сарайки. В руках у него была большая лохматая метла, а грудь и ноги закрывал длинный, почти касавшийся земли брезентовый фартук.
– Ну-ка, внученька, отойди вон туда, под липу, чтобы пыль на тебя не летела – мы с Иисусом подметать будем.
Дженни послушно отошла под стоявшее рядом с церковью громадное развесистое дерево, присела на стоящую там скамеечку и оглянулась вокруг, ища глазами Иисуса, который должен был помогать дедушке мести площадь. Кроме нее самой и дедушки вокруг никого из людей не было видно. Наверное, Иисус в сарайке остался – пыли боится.
Дженни повернулась всем телом в сторону сарая и прищурила глаза, чтобы лучше рассмотреть выглядывающего из-за дверей Иисуса. Но двери сарая были плотно притворены. Даже щелки не было. Значит, Иисус как-то незаметно вышел оттуда. А может, он маленький, как гномик, прячется у дедушки под фартуком? Начнет дедушка работать, он вылезет из под фартука и будет махать своей маленькой волшебной метелочкой.
Дедушка, подошел к входу в церковь и начал мести. Облачка пыли то и дело закрывали его черные ботинки, поднимались до колен и нехотя уплывали в сторону бегущего вдоль дороги ручейка.
– Смотри, Иисус, как славно у нас выходит, какая чистота кругом! – услышала Дженни голос дедушки, когда он прошел с метлой примерно половину площади.
Девчушка, не выдержав мук неизвестности, соскользнула со скамейки, подбежала к дедушке и приподняла его фартук.
Под фартуком никого не было.
– Ты что там ищешь? – удивился дедушка.
– Ничего не ищу, – ответила Дженни и побежала назад под дерево.
Поразмышляв немного, она, наконец, поняла: "Это дедушка метлу Иисусом называет. Метла ведь тоже живая".
Ее внимание переключилось на прилетевших в гости к воробьям голубей, потом она долго разглядывала проползающего по дороге рогатого коричневого жука и порхающую над цветами в палисаднике бабочку…
Днем, когда Дженни спала, мама уехала назад в город. Проснувшись, и не увидев рядом с собой ни мамы, ни знакомой обстановки, Дженни крепко-накрепко закрыла глаза, чтобы проснуться дома в своей спаленке. Повторно открыв глаза и убедившись, что вокруг ничего не изменилось, она собралась заплакать, как вдруг услышала голос дедушки:
– А теперь, Иисус, давай внучкиных друзей рассадим на диванчике.
Дженни откинула одеяльце, спрыгнула с кровати и босиком в ночной рубашке побежала в гостиную.
Дедушка доставал из оставленной мамой корзинки знакомые ей куклы, кукольные платьица, игрушки… Но метлы рядом с ним не было.
Дженни легла на живот и заглянула под диван
– Ты что там ищешь? – удивился дедушка.
– Иисуса. Где он?
Дедушка рассмеялся, вытащил из корзинки розовую плюшевую черепашку Каю и протянул ее Дженни. Распрямился, сел на диван. Пригласил внучку устраиваться рядом.
Дженни прижала Каю левой рукой к своему сердечку, поднялась с пола и забралась с ногами на диван.
– Тебе дома папа с мамой разве не рассказывали про Иисуса? – обнимая внучку, спросил у нее дедушка.
– Рассказывали. Это бог такой, который на небесах, – ответила Дженни, охотно забираясь к деду под мышку.
– А что же ты его под диваном ищешь?
– Я слышала, как ты с ним разговаривал.
– Я с ним всегда разговариваю, потому, что то небо, на котором он живет, находится во мне.
– Ты съел небо? – ужаснулась Дженни, отодвигаясь от дедушки.
– Нет. Это небо есть в каждом человеке. Так люди устроены. Поэтому каждый может слушать бога, просить о помощи в хороших делах, разговаривать с ним…
– И я тоже?
– И ты.
– Иисус! – громко позвала Дженни.
– Так он тебя не услышит, – улыбнулся дедушка, снова притягивая к себе внучку. – Вот если почувствуешь, что без него не обойтись, тогда зови.
– Как это? – снова прижимаясь к деду спросила Дженни.
– Ну как тебе объяснить… Начнешь какое-нибудь хорошее дело делать, а сил не хватает. Хоть плачь. Вспомни про него – обязательно услышит.
Дженни задумалась. Вздохнула глубоко-глубоко, прижала покрепче к своему сердечку черепашку Каю и, освободившись из-под руки дедушки, слезла с дивана.
Потом они с дедушкой пили чай. После чая Дженни гуляла на улице, познакомилась с соседями – котом Маркизом, мальчиком Куртом, собачкой Джерри. После полудня приехала тетушка Гертруда, а дедушка отправился косить траву на большой цветущий луг за дорогой у речки. Тетушка поднялась в свою комнату отдохнуть с дороги, а Дженни стала укладывать Каю спать.
Солнце уже клонилось к закату, когда тетушка Гертруда спустилась в гостиную, налила в стоявшую на столе коричневую кринку молоко и попросила Дженни отнести кринку с молоком дедушке на луг, а то у дедушки сил не хватит вернуться домой.
Дженни хотела сказать тетушке, что ей не поднять кринку – что утром она не могла ее даже с места сдвинуть. Но пока она собиралась с духом, тетушка, громко зевнув, отправилась снова спать.
Дженни представила, как дедушка, устав от работы падает посреди луга и не может больше подняться, потому что никто не принес ему молока. Она посмотрела на тяжелую кринку, потом на лестницу, ведущую в спальную тетушки. Если подняться по лестнице, постучаться в дверь спальни, то тетушка, наверное, рассердиться, что Дженни ее разбудила. А если не будить тетушку, то дедушка может умереть.
Дженни обошла вокруг стола, приглядываясь к большой тяжелой кринке, потрогала ее пальчиком. Она уже хотела сесть на пол и заплакать, как вдруг в глубине ее маленького существа что-то проснулось, и она услышала слова дедушки: "Вспомни про него".
– Иисус, – тихо позвала Дженни, обхватывая кринку своими маленькими ладонями, – помоги мне.
И тут же в ответ на ее усилия кринка поднялась со стола. Ощущая в руках тяжесть и одновременно небывалую силу, Дженни бережно прижала ее к себе и, еле сдерживаясь, чтобы от радости победы не пуститься бегом, понесла молоко дедушке.
Она шла по лугу и представляла, как тот обрадуется ее приходу, как станет хвалить, а она скажет:
– Дедушка, это не я, это Иисус нес, а я крепко-крепко держала кринку, чтобы молоко не расплескалось.
* Джейн Цильдерман родилась в 1924 году в Восточной Пруссии. По инициативе и финансовой поддержке ее отца в начале 30-х годов ХХ века на побережье Балтики, недалеко от Клайпеды (тогда город назывался Мемель и входил в состав Германии) был построен буддистский монастырь, куда в качестве воспитанницы была отдана и маленькая Джейн. Воспитанники монастыря помимо основ буддизма, практик йоги и цигуна, получали светское образование. Джейн в 1944 году защитила диплом балетмейстера. Когда в ходе упорных боев в Восточную Пруссию вошли части Красной армии, часть монахов была принята за переодетых офицеров Вермахта и расстреляна. Джейн некоторое время с тремя приемными детьми жила в одном из полуразрушенных домов, потом была арестована и отправлена в Сибирь в лагерь для военнопленных. С середины шестидесятых годов Джейн живет в Таллине. Работала балетмейстером в театре Эстония, давала уроки музыки. Мое знакомство с ней произошло в 90-х годах, когда она стала вести курсы йоги и цигуна в Таллине. Чтобы сплотить группу, бывшая воспитанница буддистского монастыря организовывала воскресные чаепития у себя дома или в каком-нибудь кафе, поездки в Пюхтицкий монастырь на праздник Крещения (мы все окунались в прорубленную во льду прорубь), экскурсии по храмам Эстонии и ряд других не менее интересных мероприятий. Общаясь с нами, она иногда рассказывала истории из своей жизни. Одну из них, я и положил в основу этого небольшого рассказа.