НАДО ЛИ УМЕНЬШАТЬ ЭКСЦЕНТРИСИТЕТ РОССИИ?
Оценка прожектов переноса столицы
с точки зрения теоретической географии
Б.Б. Родоман
Российский институт
культурного и природного наследия
имени Д.С. Лихачёва
Эксцентриситетом моноцентрического ареала называется расположение его фактического (функционального, действующего) центра (ядра) на «значительном» расстоянии от геометрического центра его территории. Полное совпадение функционального центра с геометрическим – явление в географии крайне редкое и почти невозможное; той или иной степенью эксцентриситета обладают все узловые районы. «Значительным» считается такой эксцентриситет, который вызывает вопросы, кажется иногда не вполне «естественным», порождает предложения перенести столицу (центр) вглубь страны (региона).
Частой причиной эксцентриситета страны бывает приморское или приграничное положение её столицы, её роль «ворот», «окна», входа. Это характерно для большинства приморских стран Старого Света, где столицей в большинстве случаев служит самый людный город. Такое положение чаще воспринимается как «естественное». Но роль «ворот» в наши дни играют и внутриконтинентальные столицы – благодаря авиации.
В некоторых случаях эксцентриситет создаётся явным перемещением столицы государства или его границ. При этом границы перемещаются буквально, а города, оставаясь на месте, приобретают столичную роль или лишаются её. В таких случаях эксцентриситет можно охарактеризовать по-разному – по отношению к стране (точнее говоря, к границам государства) и по отношению к её столице.
1. Активный эксцентриситет страны и пассивный эксцентриситет столицы возникают оттого, что границы государства перемещаются, а столица остаётся на месте.
2. Пассивный эксцентриситет страны и активный эксцентриситет столицы возникают оттого, что столица перемещается, а границы государства остаются на месте.
В реальной действительности часты промежуточные и смешанные варианты. Активный партнёр в паре «столица – страна» порождает эксцентриситет своим перемещением, а пассивный – неподвижностью.
В эксцентриситете нередко отражается фактическая зависимость страны от внешнего мира, точнее говоря, значительная взаимозависимость с территориями. расположенными преимущественно с одной стороны, там, где находится «центр тяжести», или «суперцентр» цивилизации. Перенос Петром Первым царского двора из Москвы в Петербург был вызван стремлением «приблизить» Россию к Западной Европе, облегчить иностранцам доступ в нашу столицу. Напротив, для укрепления политической и экономической самостоятельности, для усиления роли титульного этноса, для развития внутренних районов, а иногда и для большей военной безопасности некоторые государства в ХХ в. перенесли столицы с периферии вглубь страны (из Петрограда обратно в Москву, из Стамбула в Анкару, из Рио-де-Жанейро в новый город Бразилию, из Алматы в Акмолу, ставшую Астаной, и т.п.). Одним из «негативных» стимулов переноса является бегство от накопившихся проблем (старых традиций, консервативной и оппозиционной элиты, перенаселённости, обветшавшей инфраструктуры, транспортного коллапса, ухудшения окружающей среды и т.п.), что аналогично экстенсивному хозяйству, переложному землепользованию, перекочёвке с испорченного участка на чистый.
Столицы эксцентричных стран в теоретической модели должны располагаться в средней зоне между внешними суперцентрами и малолюдными окраинами, а ось эксцентриситета (прямая, проходящая через функциональный и геометрический центры) – совпадать с главным направлением освоения, колонизации, переселений, диффузии новшеств. Нередко такое освоение направлено в сторону «политического вакуума», т.е. мест расселения слабо организованных и малочисленных народов. По причине роста Русского государства преимущественно на восток оно в допетровское время обладало активным эксцентриситетом страны по отношению к Москве, а Москва – пассивным эксцентриситетом столицы по отношению к стране. После возвышения Петербурга он стал обладать активным эксцентриситетом по отношению к империи, а империя – пассивным эксцентриситетом по отношению к Петербургу.
Россия выросла на широком пути великого Drang nach Osten, начавшегося от рейнских и дунайских границ Римской империи, была его авангардом и без труда продвигалась по его течению на восток. Экспансия против течения, т.е. на запад, обошлась несравненно дороже и оказалась Пирровой победой: к концу ХХ в. почти всё завоёванное к западу от Петербурга и Москвы пришлось возвратить Европе, а то немногое, что осталось под властью московских правителей, пришло в упадок (депрессивные районы западного приграничья от Финского залива до Брянщины включительно). В свете сказанного нынешний эксцентриситет России выглядит вполне естественным и закономерным, ничуть не менее нормальным, чем у приморских стран Великобритании и Норвегии.
Москва – не только функциональный центр, оказавшийся на краю своей страны, но и её главные западные ворота, своего рода фактория, торговое представительство западной цивилизации в пока ещё дикой России, иностранный сеттльмент при международных аэропортах. Ситуация обычная, типичная для многих стран, особенно приморских и колониальных, имеет и для России веские объяснения и оправдания, но кажется ненормальной разным прожектёрам (политикам и их советникам), выискивающим, чем бы заняться, на чём бы выдвинуться.
Беспрецедентная концентрация всего и вся в одной Москве давит на психику россиян и питает постоянно носящуюся в воздухе неискоренимую навязчивую идею о возможности переноса столицы или части столичных функций в другое место – то ли опять в Петербург, то ли поближе к географическому центру великой евразийской державы, т.е. в Сибирь. При всех драматических колебаниях между столичностью и провинциальностью Петербург бесспорно удерживает историческую роль второй столицы. А где же третья? После введения в 2001 г. федеральных округов кажется очевидным, что третьим по значению городом России может быть только центр одного из них – прочим это не положено по чину.
Ещё декабристы хотели перенести столицу империи из самодержавного и чиновничьего Петербурга в бурно развивающийся купеческий и «гражданский» Нижний Новгород, вскоре, в эпоху пароходства, ставший де-факто экономической столицей России; в сферу его влияния втягивались даже Кавказ и Персия. Но железные дороги, бывшие при грузовых перевозках сначала лишь дополнением к пароходам, в ХХ в. перечеркнули Волгу, а Нижний превратили в два больших железнодорожных тупика, поскольку строительство железнодорожных мостов через великие реки в месте их слияния запаздывало; рельсовая связь Петербурга и Москвы с Сибирью уже прошла через Вологду, Ярославль, Сызрань.
Выросший как придаток ВПК знаменитый автозавод, засоривший российские дороги смертоносными «газелями», не вытягивает Нижний Новгород в лидеры при нынешней экспортно-сырьевой ориентации. Екатеринбург, возглавляя Уральский федеральный округ, проглотивший нефтегазоносную Западную Сибирь, гораздо более перспективен. Но быть третьим или даже вторым городом страны по людности или по другому показателю ещё не значит стать кандидатом на роль её столицы. Профессиональному географу трудно представить во главе России иной город, кроме Москвы. Это легче сделать фантазёру, не отягощённому географическими и историческими знаниями.
Перенос в провинцию и рассредоточение по стране тех или иных ведомств, чтобы разгрузить Москву, а работников приблизить к объектам их деятельности, не нов; это уже делалось при Н.С. Хрущеве и привело к разбуханию и дезорганизации госаппарата. Обычно каждый выведенный из Москвы объект оставляет в столице свой филиал в размере прежнего целого учреждения. После смерти или отставки правителя, затеявшего такое переселение, как и по окончании войны, вызвавшей необходимость эвакуации, ссыльное учреждение возвращается в столицу, оставив в провинции своё потомство.
Если даже вся федеральная власть переедет в далёкую Тьмутаракань, то на Старой площади, в Кремле и в Белом доме, а также в новых, построенных по такому важному случаю огромных зданиях, разместятся московские представительства (постпредства) этой самой власти с не меньшим количеством чиновников; они не упустят возможности размножиться и нажиться на новых стройках. Исторически сложившаяся гегемония Москвы закреплена в ландшафте, подкреплена мощной инфраструктурой. Фактическая столичность обладает колоссальной инерцией. Такой многолучевой транспортный узел, как у Москвы, не получился даже в Петербурге, и уж тем более немыслим в Новосибирске и Красноярске.
Авторитарный характер власти, а также исторический опыт (недавний – Казахстана, более давний – самой России) позволяет опасаться, что рискованная затея, по требуемым затратам и катастрофическим последствиям равносильная большой войне, будет всё-таки осуществлена любой ценой. На фоне охватившего нашу страну застоя и всестороннего регресса правителю надо что-то делать. Перенос столицы – возможный способ отвлечь население от социальных проблем, сплотить и мобилизовать его на грандиозное дело, оправдать «временные» неудобства и лишения.
Упоминавшиеся выше «негативные» доводы в пользу переноса столицы не кажутся убедительными. Современная Москва перегружена не столичными функциями, а легковыми автомобилями эгоистов, не желающих пользоваться общественным транспортом. В середине многодневных праздников и каникул, когда наши любители колёс отдыхают на дачах и зарубежных курортах, Москва выглядит как сравнительно тихий город-сад с чистым воздухом. Календарь подсказывает, как можно избавиться от заторов на дорогах. А расширение Москвы и устройство новых автодорог будут лишь стимулировать дальнейшую автомобилизацию и умножать пробки.
Три великих дела обеспечивают правителю вечную память в мировой истории: выиграть войну, сменить или восстановить государственную религию, перенести столицу. Когда личная власть безгранична, трудно удержаться от соблазна…
9 июня 2013 10 тыс. зн.
Опубликовано: // Перенос столицы: Исторический опыт геополитического проектирования. – Мат-лы конф. 28 – 29 окт. 2013 г. – М.: Ин-т всеобщей истории РАН; Аквилон, 2013, с. 120 – 124; 0,3 л., 100 экз.
Есть на портале «Academia.edu».
Опубликовано на «Проза.ру» 28 мая 2019 г.