Банкир

    
      «Эмиграшка» — это вирус, пока ещё не описанный Всемирной организацией здравоохранения, однако он существует, и время от времени поражает людей, находящихся за пределами территории, на которой они родились. Действие вируса выражается во внезапных приступах необъяснимого беспокойства. Кажется, всё в жизни замечательно — чудесный климат, любимая работа, хороший дом, дружная семья. Но человеку вдруг становится скучно, странная печаль щиплет его сердце. Одолевает желание поговорить на родном языке, отведать еды, знакомой с детства, пересмотреть старые, сто раз виденные фильмы…

       Повинуясь действию вируса, человек звонит друзьям-приятелям, таким же эмигрантам, как он сам. Предлагает встретиться, посидеть, поговорить. При этом странные ощущения не упоминаются ни словом. «Эмиграшка» — вирус, о котором не говорят вслух, словно это постыдная болезнь. Но друзья понимают с полуслова, потому что страдают тем же недугом.
      Мне кажется, этот вирус имеет  русское происхождение. Эмигранты из других стран либо полностью растворяются в новой жизни, забывая о своём прошлом, либо живут отдельными кланами, в которых сохраняют обычаи и традиции своей родины. У русских всё по-другому. Внешне мы полностью ассимилируемся — быстро овладеваем языком, одеваемся, едим и ведём себя как местные жители.
      Но внутри у нас постоянно живут воспоминания о прежней жизни — радостные, добрые или невыносимо тяжёлые. Они побуждают нас регулярно включать русские каналы на ТВ, читать новостную ленту в Фейсбуке, покупать книги на родном языке, готовить по выходным борщ и пельмени. И это тоже действие вируса «эмиграшки».
Факторов, способствующих его распространению, всего три — заграничная территория, наличие красного сухого вина и соотечественников. Если один из факторов отсутствует, вирус быстро выветривается из организма. Приобретенный с годами иммунитет снижает качество жизни и уменьшает яркость впечатлений. 
      Вообще-то, «эмиграшка» не такой уж зловредный вирус — в малых дозах он весьма благотворно влияет на самочувствие и душевное состояние. Здесь нет ничего общего с якобы мучительной ностальгией, которой официальные пропагандисты пугают всех желающих эмигрировать.  «Эмиграшка» помогает выплеснуть из недр памяти счастливые и душевные моменты прошлой жизни. В обычное время эгрегор страны рождения не выпускает эти воспоминания на волю.
      
      Вот и сегодня, в один из чудесных вечеров на побережье Словении небольшая компания русскоязычных эмигрантов собралась, что называется «приятно посидеть». Это означало — поиграть в настольные игры, выпить вина и вволю поговорить на родном языке. Компания состояла из людей средних лет, вполне успешных в новой стране, разговорчивых и интересных в общении.
     Они не впервые собирались вместе. Дружба сложилась довольно давно, вырастая из знакомств на работе, жизни по соседству или случайных встреч в кафе. Приятели регулярно созванивались и собирались дома у одного из членов компании. Не скрою, я и сам был активным участником этого сообщества.
      Сегодня мы играли в DiXit — занимательную игру на ассоциации, требующую немалой фантазии и быстрого интуитивного мышления. Расположились в большой комнате, примыкающей к террасе. За окнами, совсем недалеко, ласково шумели волны Адриатики. В них отражались ранние звёзды и огни множества прибрежных вилл и ресторанов, делая море похожим на расшитую золотом парчу.
      За столом собралось пятеро мужчин. Внешне — типичные европейцы, в неброской и удобной одежде. На столе, между яркими картами и деревянными фишками, располагались фужеры с вином и тарелки с сыром. Никаких русских блинов со сметаной или селёдки под шубой. Никаких проявлений вируса «эмиграшка».
      Но вот хозяин дома включил музыку — сборник русского шансона, скачанный вчера в интернете специально для встречи с друзьями. Песни звучали негромко, и никто к ним особенно не прислушивался. Шутили по поводу игры, рассказывали последние новости из своей жизни — кто получил повышение на службе, кто купил новый автомобиль, кто записался на курсы английского языка.
—  Мы на прошлых выходных махнули с женой в Италию! — рассказывал один. — Так она в первый же день триста евро выбросила — и это только на туфли! Всё, больше с женой никуда не поеду!
Дружный смех поощрял рассказчика, и тут же подхватывал второй:
— А я летал в Россию, к родителям. Только вчера вернулся.
 Сразу посыпались вопросы — ну, и как там? Какая погода? Какие цены в магазинах?
      
      Вирус «эмиграшка» ещё не действовал в полную силу. Многие из собравшихся ездили в Россию несколько раз в год. Другие предпочитали общаться с оставшимися там родственниками по скайпу. Были такие, кто не ездил никогда, и даже в разговоре старался не упоминать страну своего рождения. Что тут скажешь, кроме избитой фразы: «Жизнь — штука сложная» …
     Разговор плавно перешел на тему работы в прошлом — всегда интересно узнать, кто кем был раньше. Эмигрантские судьбы бывают такими необычными! Один служил капитаном дальнего плавания, а в новой стране открыл собственную яхтенную мастерскую. Другой работал инженером на заводе, потом торговал обувью на рынке, а в Словении всерьёз занялся гостиничным бизнесом. Кто-то вообще молчал о своей прежней работе, отшучиваясь или переводя разговор на другие темы. Приятели не настаивали — не хочет человек рассказывать, значит, есть на то причины.
 
       Постепенно очередь дошла до Ивана, сидевшего в центре стола. Он неторопливо рассмотрел свои карты, размышляя, какие ассоциации они вызывают. Потом пригубил бокал с итальянским вином «Montepulciano», и вдруг негромко и задумчиво произнёс:
— А я сначала был банкиром, а потом крышевал банки!
      Это признание заставило всех присутствующих замолчать. Стало слышно, как бьётся об оконное стекло невесть откуда залетевшая пчёлка. Гости переглядывались. Да, среди них были люди с весьма экзотическими судьбами. Один как-то показывал друзьям медаль за участие в лыжном переходе к Северному полюсу. Другой был трижды женат, в первый раз — на эстонке, во второй — на ирландской рок-певице, и в третий — на маленькой застенчивой вьетнамке. Но банкиров и, тем более, бандитов среди них не было!
       Здесь нужно сказать несколько слов об Иване. Даже на фоне высоченных словенцев он выделялся своей мощью: ростом около двух метров, шире двух косых саженей в плечах. На первый взгляд — настоящий громила! Но добродушная улыбка и правильная литературная речь никак не соответствовали образу грозного бандита. К тому же, друзья были знакомы с Иваном несколько лет, и знали, что он человек спокойный, доброжелательный, как говорится — мухи не обидит.
      Но теперь собеседники смотрели на Ивана с опаской. Даже сейчас, сидя за столом в спокойной стране на берегу Адриатического моря, они помнили, какое значение вкладывалось в слово «крышевать» в лихие девяностые годы. У каждого нашлись в воспоминаниях страшные моменты встреч с рэкетирами и «братками».
Внутреннее зрение гостей рисовало страшные картины: сожжённые автомобили, разгромлённые торговые ларьки, звуки ночных перестрелок. И жуткие кадры из телевизионных новостей — похищения людей, пытки раскалённым утюгом, трупы, найденные в лесах… И как добродушный Иван мог участвовать во всём этом?
Это были неприятные и тягостные секунды. А Иван, не заметивший смены настроения, положил карту на стол со словами:
— А счастье было так близко!
        Вирус «эмиграшки» стал медленно расползаться по комнате. Кто-то взялся за бутылку, предлагая друзьям ещё вина. Кто-то стал напевать себе под нос, вторя песне, льющейся из динамиков. А Иван сделал глубокий вдох и начал свой рассказ.
— Где-то в конце первой десятки двухтысячных я поехал в Новосибирск. Ты ведь, кажется, оттуда родом?
Он обернулся ко мне, и я молча кивнул.
— Нужно было решить один вопрос с заводом, — продолжал Иван. — Прилетел я в ноябре. Температура для осени нормальная, плюс два. Я отправился в шикарном чёрном тоненьком пальто и лакированных туфлях. Весь из себя такой московский деловой денди. А на следующий день, не поверишь, — он опять посмотрел на меня, — мороз ударил, и сразу — минус сорок!
Взгляд его был каким-то недобрым, словно это я был повинен в сюрпризах сибирской погоды.
— Почему не поверю, у нас так бывает, — быстро согласился или извинился я.
Иван повёл рассказ дальше:
— Замёрз я тогда, как собака. Пока ловил такси на улице, ноги стали как деревяшки. И злой был ужасно, потому что «стрелка» дала не тот результат, на который я рассчитывал. Только вернулся в гостиницу и собрался выпить чуточку коньячку для согрева, как зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал приятный женский голос, который узнал бы из тысячи.
— Здравствуй, Ваня!
— Это звонила моя одноклассница Люся, по которой я безнадёжно сох весь десятый класс. Так часто бывает, сами знаете — ты по ней с ума сходишь, а она тебя даже не замечает. А когда замечает, относится, как к подружке или к любимому псу. Мы с Люсей не виделись почти двадцать лет после окончания школы. Столько же времени меня никто не называл Ваней. Сразу же после школы я превратился в Ивана да ещё с отчеством.
— Как же такого солидного дядю называть без отчества! — пошутил один из гостей, похлопав Ивана по плечу.
Тот добродушно усмехнулся и покачал головой:
— В душе-то я оставался тем же пацаном, который носил за Люськой портфель. Началось это в сентябре, и до самого выпускного я только о ней и думал. На каждой перемене старался подойти к её парте, сказать хоть пару слов. Тратил свои карманные деньги на пирожные, чтобы угостить Люсю, а сам сидел голодный. Писал ей любовные письма, но ни одно не осмелился отправить.
— А она? — спросил кто-то из приятелей.
— Пирожные брала, до дому себя провожать позволяла, — усмехнулся Иван, — но больше ничего. Никаких там поцелуев и признаний…
— Тогда время было не то, — подхватил другой гость. — Девушки были скромные, не то, что сейчас!
— Ну, это смотря, какие девушки, — заспорил третий, — у нас во дворе была одна такая — ого-го! Все пацаны за ней бегали. И не только целовались, уж поверь мне!
Он подмигнул с многозначительной усмешкой, но Иван перебил его:
— Нет, Люська была приличная девчонка. Отличница, староста класса. Другие парни тоже на неё поглядывали, но никто не осмеливался подходить — из-за меня. Я ведь уже тогда был парнишка нехилый!
        Он гордо расправил свои широченные плечи, и приятели снова заулыбались. А Иван глубоко вздохнул:
— Рост и сила были, а храбрости не хватало сказать честно — Люся, я тебя, это самое… люблю. Она, я так думаю, понимала. Но никогда сама не спрашивала, типа, Ваня, чего ты за мной ходишь. И подружкам в классе говорила — Ваня мне просто друг. Я ждал выпускного вечера, думал, там приглашу её на медленный танец и признаюсь. И надо ж такому случиться — за день до выпускного заболел ветрянкой. В семнадцать-то лет! Ну, вы слышали, наверное, у подростков она тяжело протекает. Провалялся в постели две недели. А потом некогда стало — надо было поступать в вуз. Как-то постепенно любовь и испарилась…
Иван сделал паузу, и все молчали, снова уйдя в свои воспоминания о первой любви, первых поцелуях, давно забытых возлюбленных. Иван нарушил затянувшуюся паузу. Отхлебнув вина, он продолжил:
— И вот представьте, сижу я в новосибирской гостинице, разминаю окоченевшие пальцы ног, и вдруг — её голос по телефону! У меня внутри как будто выключатель щёлкнул, и всё снова загорелось. Не поверите, мужики, я даже заикаться начал, как в десятом классе…
— Так ты ещё и заикался? Вот какие тайны сегодня вскрываются! — воскликнул тот же шутник.
Иван усмехнулся и помотал своей большой русой головой:
— Нет, говорил-то я всегда нормально, но когда Люська ко мне обращалась, бывало, от волнения заикался. Вот, значит, отвечаю я ей: «Эт-то т-ты, Л-люся?». А у самого уж всякие мысли в голове крутятся. Позвонила! Сама! Выходит, она всегда меня помнила. Может, и срастётся что-нибудь, пусть и через двадцать лет… К тому же у меня как раз был затяжной период одиночества. С женой расстались, потом была подруга, но и с той рассорились. Слишком много я пропадал по делам, а женщинам такое не нравится.
Мечтательное выражение, которое появилось на лицах приятелей во время рассказа Ивана, мигом исчезло. Они снова вспомнили, каковы были «дела» Ивана в ту пору, снова невольно подумали о «разборках», раскалённых утюгах и лужах крови на городском асфальте. Иван, не замечая напряжённых взглядов друзей, рассказывал дальше:
 — В общем, сплошная невезуха на личном фронте! Да ещё добавились неудачи и падение в бизнесе. Такая была серенькая полоска в жизни.
         Иван сжал свои огромные, как волейбольные мячи и тяжелые, как двух-пудовые гири, кулаки.
— В общем, Люся сказала, что хочет со мной встретиться. Жила она по-прежнему в Москве, поэтому я тем же вечером улетел в первопрестольную. Волновался, крутил в голове всяческие планы насчёт будущих отношений. Я ведь уже не был застенчивым подростком, умел общаться с женщинами. Думал — свожу Люську в ресторан, на другой день — в ночной клуб, потом куплю тур в Шарм-эль-Шейх , в пятизвёздочный отель… Хотел поразить её, показать, что я больше не балбес желторотый.
Приятели внимательно слушали Ивана. Казалось, его рассказ задел невидимые струны в каждой душе. У кого не было в жизни такой вот трепетной любви, которую невозможно забыть?
       В тишине было слышно, как пчёлка с жужжанием тычется в окно, продолжая искать выход из комнаты. Окно воплощало в себе всё непонимание внешнего мира.
Иван продолжал медленно, делая артистические паузы, которые ещё больше интриговали слушателей.
— Встретились мы в шикарном ресторане. Я перед этим заскочил в парикмахерскую, постригся, побрился. Оделся, конечно, в самый дорогой костюм, на заказ сшитый. Люся пришла вовремя. От одного её вида можно было ошалеть. Она уже в семнадцать считалась лучшей красавицей школы, а с возрастом превратилась в шикарную леди. Ну, фигура, стать, лоск, вы понимаете…
Иван сделал несколько жестов руками — не грубых, а скорее восторженных. По ним можно было судить, что чувства его к бывшей однокласснице до сих пор оставались по-мальчишески горячими и чуть наивными.
— Стали мы с ней беседовать, и я понял, что Люся не только красива, но и умна. На любую тему может поддержать разговор — бизнес там, политика или нашумевший фильм, во всём разбирается. Она рассказала, что работает юристом в банке, а в личном отношении свободна — недавно развелась с мужем. Поймала его с поличным на измене. Я, конечно, посочувствовал, говорю: «Это каким же ослом надо быть, чтобы изменять такой красавице!». Люся сказала: «Спасибо, Ваня! Ты меня всегда понимал». У меня от этих слов прямо крылья за спиной выросли.
Шутник хотел было что-то сказать, но друзья сердито замахали на него руками. Всем не терпелось узнать развязку истории.
— Я заказал хорошего вина. Не такого, конечно, вкусного, как это, — Иван приподнял свой наполовину опустошённый фужер,— но оно помогло снять скованность. Мы болтали так, как будто и не было двадцати лет разлуки. Шутили про бывших одноклассников и учителей, вспоминали всякие школьные истории… И тут я замечаю — Люся кладёт свою ладошку мне на руку. Как будто нечаянно, и быстро убирает. А потом снова кладёт, и уже не убирает, наоборот — сплетает свои пальцы с моими… Ну, чувствую, сегодня у меня будет приятное продолжение вечера.
— Ого! А ты у нас, оказывается, Иван-Дон Жуан! — не удержался шутник.
Иван с усмешкой отмахнулся от него и, как ни в чём не бывало возобновил рассказ:
— Я подумал — ну, всё, закончится моя серая полоска, перейдём на белоснежную, романтическую.  В голове опять замелькало — ресторан, ночной клуб, пятизвёздочный отель… А сам поглаживаю Люсины пальчики и под столом прижимаю коленку к её ноге. Она не возражает, даже как будто поощряет меня улыбкой. Я смотрю ей прямо в глаза. А глаза у неё, братцы, такого цвета, как местное Адриатическое море под солнцем — то ли синие, то ли зелёные…
— Эх, романтика! — воскликнул гость, который возмущался нескромностью современных девушек.
       
     От рассказа Ивана глаза у него разгорелись, на лбу выступила испарина. Иван, не глядя на собеседников, продолжил:
— Люся выдерживала мой взгляд и вдруг спрашивает с надеждой: «Ваня, ты мог бы помочь мне? Нужно решить проблемку в ЦБ с банковской лицензией. Я слышала, ты банки крышуешь». Я оторопел. А что тут скажешь? Все друзья звали меня банкиром, потому что я один из первых в столице занялся банками. Только стеклянными банками, понимаете? Очень уж дефицитным товаром была стеклянная тара. Вот я и общался с заводами по производству банок. Ну, и естественно, продавал другие необходимые аксессуары — крышки. В общем, получается, что я крышевал банки.
Все сидящие за столом пару секунд помолчали от удивления, а потом дружно расхохотались. Иван заулыбался удивительно доброй улыбкой. Так открыто и тепло улыбаться умеют только сильные люди.
Отсмеявшись, приятели, как по команде, замолчали. В тишине послышалось радостное жужжание — пчёлка наконец-то нашла открытую форточку и стремительно вылетела на свободу. Лёгкое и приятное чувство, разносимое вирусом «эмиграшкой», овладело людьми за столом.
— И что же было дальше, Иван? — поинтересовался я.
Тот спокойно пожал плечами:
— Конечно, я мог бы получить незабываемые дни счастья с ней. Но, я не мог обманывать свою первую любовь. Честно признался ей, что я обычный коммерсант, и никак не смогу помочь с лицензией.
Иван вздохнул и покачал головой.
— Люся сразу изменилась в лице, переспросила, и я подробно рассказал ей про свой бизнес. Она убрала свою горячую ладонь с моей, и разговор сам собой прекратился. Я понял, что по-настоящему я был ей вовсе не интересен, и даже не предлагал проводить её домой. Просто вызвал такси и вежливо попрощался.
Одним глотком допив стакан, Иван отставил его в сторону.
— С тех пор я не видел Люсю. Слышал от общих знакомых, что она вышла замуж за богатого иностранца и укатила жить в Швейцарию.
Иван подвинул вперёд свою карту и громко произнёс:
— Карта «А счастье было так близко!» Теперь прошу ваши!
На его лице было довольное выражение, без тени печали. Видимо, курьёзная попытка продолжения первой любви не оставила в его душе неприятного осадка.
Игра продолжалась. «Эмиграшка» и вино делали свое дело, постепенно окутывая игроков сладко-горьким туманом. Жизнь продолжалась, полосатая, как ей и положено, и полоски чередовались цветом и шириной.