Откуда тут взялся старик, – никто не знал. Он сидел на пустом ящике из-под овощей, прислонившись сутулой спиной к забору, который то и дело латали. За забором виднелось одноэтажное здание, выстроенное из серых блоков. Когда-то это был детский сад. Потом его фундамент просел, строение стало аварийным, и там поселили детишек с отклонениями в развитии, – не пропадать же добру. А для здоровых детей соорудили напротив из белого кирпича новое и красивое здание. И тяжелой слышалась старику тишина за забором на фоне колокольного звона, плывущего из церкви, и радостных криков детворы из того, нового детского сада.
Ноги старика упирались в плетеную корзинку, лежавшую перед ним на земле. Серая куртка прикрывала его худые плечи. А шляпа, сбитая на затылок, говорила, что бывали для него времена и получше. Рядом с ним устроился пес, помесь дворняги с овчаркой. И человек, и пес дожидались осеннего солнца.
Старик сидел на ящике, то уставившись в землю, то запрокинув голову в небо. Проходившая молодежь бросала на него безразличные взгляды. Пожилые люди останавливались и клали в корзинку монеты, иногда купюры, прежде чем, минуя школу, продолжить путь в церковь. Через какое-то время они оглядывались, сознавая, что старику открылись и два метра черноты под ним, и бесконечная синь вверху.
Солнце коснулось покатого лба старика и стало его согревать.
– Эй, бомж, сколько насобирал сегодня?
Старик задремал и не заметил, как появились подростки.
– Просыпайся! – кто-то толкнул его ногу.
Открыв глаза, он увидел перед собой девчонку в джинсах с дырами на коленях.
– Лизка, что с ним разговаривать, – подключилась другая. – Влад, а ну проверь, что у него в корзинке.
Он сидел с закрытыми глазами, а когда их открыл, то подростков уже не было, а перед ним стоял мальчишка.
– Ты зачем отдаешь деньги? – мальчишка внимательно смотрел на старика, – Тебе не жаль их?
– Не жаль.
– А отец говорит, что за деньги держаться нужно двумя руками.
Старик и раньше примечал этого мальчишку. Иногда тот останавливался поодаль, поглядывая на собаку. Мальчишка передвигался, неестественно выбрасывая ноги с вывернутыми стопами. Он опирался на трость, и видно было, что каждый шаг давался ему с трудом. От этого на его прямой лоб набегали морщинки, а верхняя губа подрагивала от напряжения. В глазах его читались мысли и вопрос ко всему свету.
– Подойди, погладь Полкана, – сказал старик. – А деньги? Что деньги, – свет не без добрых людей.
– У тебя нет дома? – спросил мальчишка, погладив пса.
– Почему нет, – есть.
– А где он?
– А вот! – старик широко раскинул руки, будто обнял и небо, и землю.
У мальчишки заблестели глаза.
«Глаза! Такие же зеленые, как у моего внука», – подумал старик.
– А, знаю. Ты живешь, где хочешь, и делаешь, что хочешь! – с восторгом сказал мальчишка.
– Ну да.
– Вот здорово! Вот это свобода! И я бы хотел так, но мне не разрешат.
– Свобода – это когда у тебя есть выбор, – пояснил старик, – только надо знать, что выбирать. А почему ты не в школе?
– Ты же видишь, какой я. Врачи сказали, чтобы гулял больше на воздухе. Да и не охота в школу. Там за спиной у меня шушукаются, а дома притворяются, – добавил он. Да еще эти уроки на дом. И потом, меня никто не любит. Жить не хочется от всего этого.
– Тебя жалеют. Бывало, и меня жалели. И тогда мне было стыдно.
– Так что же делать?
– Пойдем со мной.
Старик поднялся с ящика, взяв в руки спрятанную там сумку. Они двинулись вдоль забора: впереди старик с сумкой, следом ковылял мальчик с тростью, позади пес. Забор прерывался воротами и калиткой, за которыми открывалась лужайка, слегка тронутая осенью, с полуразвалившейся песочницей и прохудившимися грибками. Дверь здания с облезлой краской отворилась, и в проеме появилась грузная тетка в замусоленном белом халате. Цепким взглядом она окинула грустных детей, сидевших на покосившихся скамейках.
– Катька! Зови идиотов обедать, – раздался голос внутри помещения.
– Подожди! Гляди, пришел старый дурак с псом и приволок еще одного инвалида. Ходит каждый день, будто медом здесь намазано.
Из дверного проема высунулась ярко крашеная взлохмаченная голова.
– Хорошо, что с торбой. Сейчас наши перекусят и жрать меньше будут, – заявила она.
– Да ладно тебе. И так надрываемся, таская сумки с продуктами домой, – ответила Катька.
Говорили они в полный голос, и дети, слыша разговор, прижимались к скамейкам. Но тут раздался веселый лай собаки. Детские лица разом повернулись к калитке.
– Дедушка пришел! – вскочив на ноги, бросились они к старику и облепили его со всех сторон. А он доставал из сумки яблоки, мандарины и апельсины и каждого одаривал. Мальчишка видел, как радуются дети, и видел, как радуется старик.
– Мир не совершенен, – сказал старик притихшему мальчику, устраиваясь на своем ящике из-под овощей. – Потому в нем много несправедливости и жестокости.
– Он и ко мне жесток, – ответил тот.
– Надо быть сильным. А силу дают знания, которые можно получить только в школе.
– Ты вот что, – ты Лизке денег не давай, – сказал мальчишка старику. – Она вредная, и она моя сестра. И денег у нее много.
Старик вопросительно посмотрел на мальчишку.
– Это она развлекается так, – пояснил он. – А еще говорит, что ты ей портишь пейзаж. А вот и мамаша, – добавил он, – сейчас начнется.
– Опять удрал со двора! – закричала на мальчишку появившаяся из-за угла женщина. – И трешься возле бродячих псов и оборванцев.
Старик сдвинул шляпу на лоб, – остались видны только его длинный нос, тонкие губы да острый подбородок. А мальчишка побрел за женщиной.
– Павел Сергеевич, дорогой! Как же так? – вдруг услышал старик расстроенный женский голос. Ну, никак не ожидал он ее тут встретить. Растерянность женщины, стоявшей перед ним, была столь велика, что она выронила сумку из рук.
Знал он, – что-то подобное рано или поздно случится. Впрочем, когда для человека рушится мир, то рушатся и многие его представления о нем.
– Так уж вышло, Ирина Владимировна. Так уж вышло, – только и сказал он. Пес смотрел на женщину и ни на шаг не отходил от старика. В его собачей жизни старик был первым, кто не гнал его.
Женщина взяла старика за руку и повела к школе. Она его ни о чем не расспрашивала. Просто усадила за столик в школьной столовой и поила чаем. И смотрела с обожанием.
Когда-то давно он, директор школы, как две капли воды похожей на эту, ввел ее, молодую учительницу, к старшеклассникам и представил, почти их ровесницу, классным руководителем.
– Рядом комната с кушеткой, – сказала она. – Там есть чистое постельное белье.
…Стало светать, и кто-то вошел в столовую. Старик проснулся. Он лежал на кушетке, поджав длинные ноги. Рядом на полу стояли поношенные, но прочные ботинки.
– Ничего-то Вы не знаете, – раздался тонкий бабий голос за приоткрытой дверью. – Старик тронулся умом после гибели близких в автокатастрофе.
– Боже мой!
«Ирина», – узнал он второй голос. И тут же представил себе, как от удивления ее курносый
нос вместе с бровями вздернулся к выпуклому лбу.
– Он и сейчас с придурью. Всю пенсию перечисляет детишкам в соседний интернат, а сам побирается. Да еще этот бродячий пес с ним рядом.
«Никак обо мне», – прислушался старик к разговору.
– Откуда ты все это знаешь?
– Жила я с ним в одном доме.
– Господи! Где же он ночует?
– Да где придется, где найдут с собакой тепло.
Старик заворочался на кушетке.
«Пустое болтает баба», – подумал он, – вздорная женщина.
Он оставил ту жизнь в прошлом и возвращаться туда не собирался. Только, когда сидя на ящике возле забора, закрывал глаза, пустота внутри него начинала наполняться видениями. Всегда одними и теми же. Они уходили от него один за другим. Но, прежде чем уйти, долго мучились. Он делал все, чтобы вытащить их из этой бездны. Продал все, что было в квартире, и саму квартиру. А они уходили. И сын, и невестка, и последним – внук. И он не мог себе простить, что дал им денег на покупку этого автомобиля.
– Ты вот что, – язык свой попридержи, если не знаешь человека! И еще, – в любое время двери здесь для него открыты, и чтобы он был накормлен. А сейчас отнеси поесть его собаке. Она на крыльце дожидается. А я накормлю Павла Сергеевича завтраком, – сказала Ирина.
«Время! Как неумолимо оно, – подумал старик, – и как изменило ее облик. А все такая же простота. И вот, уже сама – директор школы. Ну, надо вставать, да и Полкан заждался» …
– Я был сегодня в школе, – сказал мальчишка, появившись после полудня. – Вот, возьми!
Старик приподнялся с ящика и глянул в его раскрытую ладонь.
– Откуда у тебя столько денег? – спросил он.
– Отец дал. Я ему рассказал про тебя и детей.
– И что?
«Вот, говорит, жизнь! Брошу к черту бизнес и этот сумасшедший дом. Заберу тебя, сынок, и подадимся к твоему деду».
– Только это он так. Не взаправду.
– Почему ты так думаешь?
– Так я ему и говорю: «Давай сейчас и бросим». А он мне: «Нет, ты сначала наработай, чтобы было, что бросать».
– Прав твой отец. Надо усвоить уроки, которые преподносит жизнь, и твердо стоять на земле.
– Пошли в супермаркет, – сказал мальчишка, – купим сладкое и фрукты и отнесем детям в интернат.
Серые глаза старика оценивающе смотрели на мальчика. «Вот и мой внук был такой же», подумал он и тут краем глаза заметил тех, двоих. Они приходили один раз в неделю. И могли появиться в любой час дня. Взгляд их был приветлив, когда старик отдавал им деньги, предварительно обменяв их на крупные купюры в ближайшем супермаркете. Как это было ни печально, ему приходилось это делать, иначе он не сидел бы тут.
– И это все? – С лисьего лица одного из них исчезла улыбка.
– Нет, дед! Так дело не пойдет, – скривился второй, сгребая деньги с ладони старика. – Место это доходное, а ты его не отрабатываешь. Гляди, чтобы не потерял его. Это у нас – сразу и быстро.
– Выверни карманы, – потребовал первый. И видя, что старик не пошевелился, схватил его за руки. Второй сунул руку в карман куртки, куда старик перед этим спрятал полученные от мальчика деньги. Мальчишка же молчал и задыхался от гнева и ненависти. Перед его глазами всплыли дети из интерната, с тоской смотревшие, как они со стариком покидали их, и он бросился на негодяев с вытянутой, как шпага, тростью.
– Не смейте трогать дедушку! Он тратит деньги, чтобы накормить больных детей, – кричал он.
Пес воспринял этот крик, как сигнал к атаке, и вцепился одному из них в штанину. Непослушные ноги мальчика подвели его, – он споткнулся и упал. Пришел в себя на коленях у старика.
– А где те двое? – очнувшись, спросил он.
– Они ушли.
Старик знал, что они вернутся, но промолчал. И только сильнее прижимал к себе мальчика.
– Как же я буду твердо стоять на земле с такими больными ногами? – плача, спросил старика мальчик.
– Ты и не представляешь себе, как твердо ты уже стоишь на ней, – ответил старик. – Так что пошли в супермаркет за сладостями и фруктами.