Мои весенние приключения
Нина Калашникова.
Долго думаю над первой фразой, а она так и вертится в голове: "Голод, холод и одиночество"
Вот чем встретила меня новая жизнь в Учхозе.
Не было заботливой и домовитой бабушки Марии. Далеко любимый и самый лучший на всём белом свете, дедушка Митя. Где-то там, на берегу Волги, в родном селе остался верный, умный и добрый друг - Женя Меллер. Мама в школе с утра до вечера, Саша на улице... а я... одна...
Не знаю почему, но с друзьями у меня всегда была напряженка. То ли требования завышенные я предъявляла, то ли дружить не умела, но ... не так это просто - заиметь друга или подругу.
Мама очень добросовестно относилась к своим обязанностям. Рано утром она вставала и варила суп или борщ на первое, кашу, вермишель или картошку - на второе. Кормила нас завтраком и убегала на весь день . Разогреть и пообедать мы должны сами.
Теперь я представляю, какая нагрузка свалилась на её плечи: директорство - новая работа. Такая ответственность и за детей, и за процесс обучения, и за пед. коллектив, работа с родителями. Каждый раз поражаюсь- как она выдерживала? Как она успевала? И мы, двое детей. Да ещё я, такая слабенькая, болезненная девочка. И всё это на её плечи.
Эта новая жизнь так не похоже на жизнь с бабушкой и дедушкой... с пирожками и домашними колбасками, компотиком и блинчиками... И мне трудно было войти в новую колею. С аппетитом у меня всегда были проблемы. В обед, поковырявшись в кастрюльках, я с трудом запихивала в себя ложку холодной, резиновой каши и ...всё...
Саша прибегал из школы - здоровый, румяный, весёлый. Быстро, не особо заглядывая, разогревал и ел с удовольствием. Добавлял сверху ложек 10 сахару-песка, который тогда только появился, вместо комков, на ходу делал уроки и убегал. На улице его ждали друзья: Аркашка Берников и Валёк Лескин - и до вечера.
В его обязанности входило натаскать воды из качка, который находился за полкилометра от нашего дома и вынести мусор из ведра на помойку - и всё! И свободен! Учился Саша всегда хорошо за счёт своей памяти и того развития, которое мы получили в семье. Он любил спорт, лыжи, коньки, футбол и волейбол. Никогда не болел, всегда был в кругу друзей и в центре событий. Саша - мамин и бабушкин любимчик, да и трудно было его не любить- шустрого, здорового, доброго и ласкового мальчонку.
Со мной дела обстояли хуже. Во всех отношениях. Есть я не хотела, без конца простывала и болела, от учёбы отставала, ведь рядом небыло друга Жени, и слабела на глазах.
Кончилось тем, что я однажды в классе потеряла сознание, и меня отправили в больницу в город Энгельс, а оттуда - срочно - в Саратовскую областную детскую больницу. Лечили целый месяц, а потом - в Саратовскую инфекционную больницу потому, что в горле нашли дифтерийные палочки, неизвестно откуда взявшиеся.
В инфекции меня остригли почти наголо, и осталась я без своей гордости - косы, которая к тому времени была до пояса. Длинные, волнистые густые волосы требовали тщательного ухода, а я, ослабевшая, с ними уже не справлялась.
В боксе нас было 3 девочки. Наташа, я и Тоня.
С Наташей, дочкой врача, мы сразу очень подружились. В инфекционное отделение никого не пускали, но к Наташе каждый день приходили или мама, или бабушка, тоже врачи. Они работали здесь же. Видя моё плохое состояние и бедственное положение, они относились ко мне, как к родной и подкармливали по доброте душевной. Третья девочка, Тоня - мне сразу очень не понравилась. Мы с Наташей прозвали её за глаза "Тубареткой". Есть такая категория людей, которые скандалят в автобусах, дерутся в очередях, хамят прохожим. Они не появляются из ниоткуда. Они и в детстве такие. Вот такой была наша Тубаретка. Это так она произносила слово - табуретка.
Состояние здоровья у меня было очень неважное - гемоглобин на параметрах критических, отказывались работать почки, и очень ослабело сердечко ... короче- финиш!
И мама приехать ко мне никак не могла. Моста через Волгу тогда ещё не было, санный путь закрылся, а водные трамвайчики ещё не пошли... дорогу до Учхоза той весной так развезло, что учителя почти не ходили на работу, и маме приходилось подменять многих. Я очень скучала, но-держалась. А мама потом рассказывала мне, как она переживала за меня. Дедушка тоже разболелся и бабушка выхаживала его. Короче - в нашей семье мы с дедом были, как теперь говорят - "слабое звено"
Но! Самое плохое меня ждало впереди, когда Наташу выписали, а к нам в бокс положили ещё одну тубаретку. Я не помню имя этой девочки, они и внешне были очень похожи - толстушки обе. Я тогда почувствовала, как бывают жестоки дети. До сих пор перед глазами их мордашки - сколько зла в них, а ведь ещё совсем маленькие...
Обе они саратовские девочки. К ним ежедневно приносили передачи. Они ходили в домашних халатиках, а я - постриженная почти наголо, в больничном халате с одним рукавом порванным, а другим - оторванным наполовину. И в моей тумбочке даже больничные тараканы жить не хотели. Пусто.
Но! Характера мне не занимать, и однажды, когда они меня достали и вышли из бокса, чего делать было нельзя - я решила сбежать из больницы. Опускаться до их уровня я не могла, воспитание не позволяло. Но! Я не останусь там, где мне так плохо! Палата наша на втором этаже . Под окнами проходила какая-то труба. Я открыла окно, спустилась с подоконника на трубу, потом повисла на руках, повисела, пока руки меня держали - и свалилась на землю.
Не разбилась и не ушиблась.
Вот, куда я бежала? Не знаю! Но оставаться там - нет! Я направилась к воротам, они были заперты, но под воротами достаточно места, и я пролезла, и помчалась вниз, по улице к Волге...
Пожилая охранница на воротах увидела, как я сбегаю, стала кричать и погналась за мной. Но она полная и старая... бежала медленно и громко кричала:
- Доченька, подожди! Доченька! У меня же сердце больное! Миленькая, остановись ты, ради Христа, пожалей меня, а то я сейчас помру... доченька, стой, милая! Я тебя прошу, родненькая! Не погуби, остановись, деточка!
Я ещё немного пробежала и остановилась. Мне стало жалко задыхающуюся пожилую женщину.
То, что произошло потом - останется в памяти на всю жизнь! Она бежала ко мне этим холодным, апрельским вечером в чёрном рабочем халате и стёганой безрукавке с платком, сбившимся на плечи. Доброе полное лицо покрылось капельками пота... мне было так жалко её, что я даже сделала шаг навстречу.
Но! Как только она догнала меня и схватила за руку, а другой рукой за ворот рваного халата , лицо её мгновенно! Мгновенно изменилось - до неузнаваемости!
- Ах ты зараза такая, - зло закричала она, - Бежать вздумала? Я те побегаю! Я те побегаю! Ты у меня сейчас получишь! - и она трепала меня с такой злостью, что прохожая женщина остановилась и громко крикнула :
- Прекратите сейчас же!
А я стояла - потрясённая тем, как в одну секунду добрая бабушка превратилась в цепную овчарку.
Не помню, как меня привели в больницу. Мне сделали успокоительный укол. Наташина мама, узнав о случившемся, пришла ко мне. Оценив обстановку, она перевела меня в отдельный бокс, где я и долечивала свои дифтерийные палочки ещё 5 дней.
Потом приехала мама! Мы так соскучились друг по другу! Не задумываясь мама отправила меня к бабушке Марии. А там, как всегда - мы с дедушкой Митей сразу выздоровели! Оба! И поправились. И все болезни ушли!
Я благополучно осталась в пятом классе на второй год, и впереди нас с дедом ждала весна и всё лето - и огромное счастье, потому что мы опять были вместе!
-Нам надо научиться жить отдельно, - тихо говорил мне мой дедушка Митя
- Но я не могу жить без тебя, - шептала я из под его подмышки.
- И я не могу жить без тебя... у меня плохо получается -... Но! Мы же будем стараться? Правда?
Убеждал он меня, или себя, целуя мою стриженую макушку.