Поиски разумной жизни на Земле и за её пределами

Ян поудобнее устроился в кресле, заранее пристегнул ремень и стал украдкой наблюдать за притворным обаянием красавицы-стюардессы, предлагающей пассажирам леденцы перед взлётом.

— Пожалуйста, возьмите для меня штук пять, — попросила его соседка слева у иллюминатора.

— У вас так закладывает уши?

— Нет, просто они вкусные, — улыбнулась она.

Ещё недавно Ян назвал бы её зрелой дамой, а теперь она представлялась ему привлекательной и ухоженной молодой женщиной. Ян с грустью вспомнил те благословенные времена, когда в самолётах можно было сколько угодно пить и даже курить на борту некоторых авиакомпаний, а для таможенного досмотра не нужно было снимать ботинки. Ведь террористы почему-то полюбили проносить на борт жидкие бомбы именно в обуви. А в его юности не существовало никаких жидких бомб, да и террористы вели себя поприличней. Всё это было совсем недавно.

В следующий раз вместо леденцов стюардесса принесла Яну бутылку вина, всё с той же готовностью помочь и предупредить все его желания.

— Вы собираетесь напиться? — спросила его случайная попутчица слева, поглядывая на бутылку.


— Это хорошее снотворное. Но вообще, этого не хватит даже на то, чтобы вздремнуть. Вы летите до Сингапура?

Женщина кивнула, не переставая укоризненно коситься на вино.

— А я ещё дальше. Но даже до Сингапура — всё равно очень долго. Чувствую, придётся взять ещё. Хотите разделим?

— Спасибо, я не пью. Надеюсь, вы не алкоголик?

— Нет, я в некотором роде связан с наукой.

— Одно другому не мешает. Так вы что, собирались спать весь полёт?

— Уже не собираюсь, — пообещал Ян.

— Хотя, я начала подумывать, что если вы какой-нибудь скучный коммерсант, то лучше бы вы спали.

— А вы точно не хотите? —; переспросил Ян, делая первый глоток. — Зря, это не только хорошее снотворное, но и средство продления жизни. Научно доказано. В Кембридже пытаются делать таблетки против старения на основе ресвератролов. Только этот Кембридж — в Массачусетсе. Уже тестируют пилюли под названием SRT501 на людях. Фармацевтическая компания уверяет, что данный препарат действительно работает. Хотя, что они ещё могут говорить. А зачем таблетки, если ресвератролы и так есть в красном вине, в самом натуральном виде!

— Хотите убедить меня, что научный алкоголизм безопасен для окружающих?

— По-моему, я был достаточно убедителен! — констатировал Ян, продолжая потягивать из кладези ресвератролов. — Да и вообще — это универсальное снадобье. Отлично помогает заполнить пустоты в экзистенциальных пропастях, разделяющих людей.

— А вы не боитесь разбить голову об дно, если нечем будет больше заполнять?

— Чаще всего так и происходит. Вы замужем? Простите, кольцо… — взгляд Яна переместился на безымянный палец соседки. — Летите к мужу или от него?

— От него. К сожалению. Необходимо по работе.

— К сожалению?.. Вы его любите?

— Вас удивляют подобные отношения в браке или сама возможность любить?

— Гораздо сильнее меня удивляют другие вещи, вроде существования нас с вами на этой планете в такой форме. Не говоря уже о чуде зарождения Вселенной из одной точки. Это будет посильнее, чем шесть дней творения! Хотя и заключение брачных союзов тоже представляет некоторый интерес с точки зрения законов больших чисел.

Например, вы когда-нибудь задумывались всерьёз, глядя на свадебную церемонию, почему человек связывает свою жизнь именно с этим человеком, а не с каким-либо другим? Ведь идеальный и правильный выбор сделать принципиально невозможно. Вы заключаете странный публичный договор, возлагаете на себя кучу всяких моральных и экономических обязательств, но в любой последующий момент времени можете встретить человека, в котором будет нечто такое, чего вы никогда и ни у кого более не встречали — особый сплав ума и душевных качеств, к примеру. И это нечто будет вам необходимым именно сейчас. А потом у вас переменится мировоззренческая парадигма или просто — гормональный статус, вам потребуется что-то новое, и этот поиск может продолжаться до бесконечности.

— Сейчас вы мне скажете, что ваш идеальный архетип рассыпан среди всех людей или вроде того?

— Не сочтёте за грубую лесть, если я скажу, что в вас видны его некоторые отблески? — спросил Ян, заслоняясь рукой от иллюминатора.

Собеседница Яна явно не находила в его лести ничего грубого, поэтому он невозмутимо продолжил:

— В таком случае, вам не кажется подлым лицемерием жить в огромных скоплениях общества себе подобных и клясться в вечной любви и верности в присутствии множества свидетелей? Может быть, вот тот мужчина, читающий газету — это ваша судьба, познакомься вы с ним раньше.

— Почему вы переводите на того мужчину?

— Из ложной скромности. Я же не могу привести в пример себя. Меня это вообще мало интересует, — усмехнулся Ян. — Даже в описательной части лучших произведений мировой литературы. Особенно в описательной части лучших произведений мировой литературы, — подумав, добавил он.

— А вы?..

— Что?

— Естественно, вы не женаты?

— Нет.

— Никто не хочет слушать про экзистенциальные пропасти?

— Мало желающих. Поэтому предпочитаю только писать об этом.

— А я бы послушала!

— Это потому, что через несколько часов мы больше никогда не увидимся. Мне это знакомо, иногда ради разнообразия людям кажется забавным поговорить о чем-нибудь этаком, выходящим за пределы очевидности. Но только недолго. Минут пять. Да, я кое-что вспомнил. Один английский математик подсчитал, что под его критерии поиска идеальной спутницы жизни подходят лишь двадцать восемь женщин во всём мире. Ему осталось лишь найти их среди трёх с лишним миллиардов. Хотя, с развитием коммуникационных систем, это становится всё проще.

— Наверное, его пропасти намного глубже ваших! — предположила женщина у иллюминатора.

— Наверняка! — охотно согласился Ян. — Меня-то, в отличие от него, визуально привлекает каждая третья или четвёртая женщина фертильного возраста, в зависимости от страны пребывания! Случается, что каждая вторая или десятая. Бывают такие страны. Из них ещё примерно пятая часть подошла бы по интеллектуальным и душевным качествам, минус языковые барьеры. Так что я не так безнадёжен, как кажется со стороны! По моим грубым подсчётам на Земле насчитывается около пятидесяти миллионов женщин, с которыми я вполне бы мог связать свою жизнь на какой-то период времени. Скорее всего — на пару месяцев, не более.

— Да вы — дон Жуан?

— Ни в коем случае. Скорее, каждый день я просто прохожу мимо тысяч шансов и упущенных возможностей, которые ежесекундно предоставляются тебе, когда идёшь по современному мегаполису. А кстати, вас не слишком утомляют такие длительные перелёты? Конечно же, сейчас я не имею в виду тяжкую повинность болтать с незнакомыми людьми о всякой ерунде.

— Совсем не утомляют. Я даже думаю, мне это нравится. Представляете, если бы мы решили проблему мгновенной транспортировки из одной точки в другую? В мире совсем бы не осталось романтизма. Не стало бы таких замечательных профессий, как лётчики, моряки, астронавты. Если человечество получит доступ к неограниченному использованию больших энергий, боюсь, ему уже не к чему будет стремиться, и оно выродится в общество фантоматических гедонистов.

— Неплохая речь для замужней домохозяйки. Браво! — поаплодировал Ян.

Встряхнув причёской и наигранно поджав губки, молодая и ухоженная замужняя домохозяйка на секунду отвернулась к иллюминатору и с большим любопытством вновь посмотрела на Яна. Он улыбнулся и с удовольствием отметил, что разговор не доставляет его собеседнице наблюдаемого психологического дискомфорта, а полушутливый тон их диалогов ничуть её не смущает. Она улыбнулась в ответ и спросила:

— Так чем вы, говорите, занимаетесь?

— Широким спектром проблем. Ускорители элементарных частиц, программа СЭТИ, геном неандертальцев, кварк-глюонная плазма, шимпанзе, изъясняющиеся на языке жестов, искусственный интеллект…

— Вы занимаетесь всем этим сразу? И как это связано с наукой?

— Пишу обо всём этом.

— Правда?

— Пытаюсь вникнуть во все эти вопросы, удовлетворяя своё естественное любопытство. Просто помимо вышеперечисленного, мне кажется, в мире мало чего по-настоящему интересного. Вы, наверное, так не считаете?

— Отчего же? Или, по вашему, все замужние домохозяйки целыми днями только и делают, что смотрят идиотские ток-шоу по телевизору и ходят по магазинам?

— Простите. Видите, я тоже нахожусь под влиянием стереотипов. Но, буду откровенен, — я никогда не видел женщин, которые бы всерьёз увлекались астрофизикой. Конечно, я встречал в обсерваториях весьма компетентных исследовательниц космологических процессов. Однако, они, прямо скажем…

Ян замялся, чтобы подобрать слово, и, пока пил вино, ему подсказали:

— Они были не вполне женственны?

— Ну, если сравнивать с вами…

— Давайте не будем.

Попутчица Яна с изящным кокетством подкашлянула, и он охотно вернулся к кварк-глюонной плазме:

— Должен констатировать, что в мире нет ничего поразительней квантовой физики, особенно если ты её понимаешь. Впрочем, как я выяснил, это совсем не обязательно. Среди самих учёных ходит шутка, что на всей планете всего пять человек, способных на это, и то — трое из них уже давно умерли. Поэтому я не представляю, чтобы это всерьёз увлекало большую часть людей в повседневной жизни. Я не видел ни одного клерка или продавщицу, читающих хотя бы биографии Бора или Гейзенберга, не говоря о их трудах. Я не встречаю таких людей на улицах. Возможно, я хожу не по тем улицам и не в тех городах. Не знаю, какой процент населения интересуют результаты исследования на Большом Адронном Коллайдере, если им не скажут в новостях, что их засосёт в искусственную Чёрную Дыру. По-моему, этот процент очень мал. И это нормально.

— Что же вы хотели, если даже в узкой среде подлинно научных гениев не все готовы к восприятию квантовых парадоксов?

— Ничего. Меня больше волнует вот что: раньше в восприятии людей боги создавали мир на гончарном круге, и это никого не беспокоило. Это спокойно принималось за непреложный факт и становилось вроде религиозной догмы. Сегодня учёные моделируют Вселенные на Супер-ЭВМ и проникают вглубь материи с помощью коллайдеров и орбитальных телескопов, а в сознании подавляющей массы населения эти реальные процессы ассоциируются в лучшем случае с забавной научной фантастикой. При этом в их же сознании доминируют целые пласты суеверий тысячелетней давности, которые основаны на небольшой, прямо скажем, сумме знаний и технологий той эпохи, нагромождаемые на культурные слои последующих веков.

— Вас уже привлекали по обвинению в мизантропии? Ладно, если серьёзно, я тоже часто думала об этом.

— Осознание своего превосходства над толпой — лучший путь к человекотерпимости, — усмехнулся Ян. — Не хочу сказать ничего плохого — в основном на Земле живут добрые, весёлые и славные вменяемые люди. У них и так много полезных и нужных дел, помимо изучения звёздного неба или хромосомных нитей. Признаться, у меня самого абсолютно отсутствуют какие-либо предрасположенности к занятиям фундаментальной наукой. Особенно это касается точных наук. Вот и получается, что по мере сил и возможностей, я пытаюсь уловить основные мировоззренческие выводы из разных областей познания и каким-то образом донести их прежде всего до себя, и уже потом, посредством себя, — до других. Как я уже сказал, в физике микромира сами учёные мало понимают, что происходит на самом деле. А те, кто понимают, совершенно не способны внятно объяснить это нам с вами и остальным пассивным потребителям чудес наноэлектроники. Впрочем, такова природа явлений, с которыми они сталкиваются, что самый нетривиальный разум может засомневаться в собственной нормальности и умственных способностях. Только представьте: пытаясь докопаться до мельчайших кирпичиков, из которых состоит материя, учёные обнаруживают, что эти самые элементарные «кирпичики» обладают большей массой, чем частицы, которые они составляют. В микромире, часть — не меньше целого. А элементарные частицы состоят из самих себя. И это ещё что! Однако суть всё время куда-то ускользает — теория относительности совершенно не увязывается с квантовой механикой, поэтому не получается создать всеобъемлющую «Теорию Всего». В остальном — тоже локальные успехи. Инопланетный разум не подаёт никаких сигналов. Даже следы простейших форм жизни в Солнечной системе не удаётся найти.

— Да уж, поражения по всем фронтам. Но вы не расстраивайтесь! Ведь пилюли на ресвератролах уже тестируют на людях! — и Ян получил в подарок очаровательную женскую улыбку.

— Да, это немного утешает! Правда в другой, более новой статье, я прочитал, что ресвератролы способны продлить существование разве что дрожжам или плодовым мушкам.

— Вы, наверное, сильно пожалели, что не родились дрозофилой.

— Ещё как! Им можно только позавидовать! Простите за столь длинный монолог... я вас не слишком утомил?

— Отнюдь. Кстати, меня зовут Диана, — словно бы между делом вспомнила она, протягивая для приветствия изящную ладонь с красивыми длинными пальцами.

Ян дотронулся левой рукой до лба и шумно вдохнул:

— Очень приятно! Ян, — выдохнул он, пожимая ладонь Дианы. И пробормотал: — Точно у победительницы фортепианного конкурса исполнителей имени Чайковского. Да уж… Вы, наверное, ко всему прочему думаете…

— Безусловно! Невоспитанный грубиян и пьяница в придачу, — засмеялась Диана. — А куда вы направляетесь сейчас, если не секрет?

— Вы правда хотите узнать? Конечно не секрет, однако не знаю, как вам это покажется… Вот, прочтите.

Ян поманипулировал планшетником и передал его Диане.

«Древние греки считали, что в дельфинах воплощаются души погибших мореплавателей. Ещё с тех самых пор до нас дошли письменно зафиксированные истории о спасении тонущих людей дружелюбными существами с рыбьими хвостами, которые дышат воздухом. Майя пояснила нам многие вопросы, которые будоражили человечество в отношении морских млекопитающих со времён античности. Майя — самка афалины.

Многолетние исследования моего отца привели к первичной расшифровке языка дельфинов. Точнее — афалин. «Это событие по своей значимости можно сравнить разве что с контактом с инопланетным разумом», — так сказал он маме и своим коллегам, и я с ним полностью согласна.

Надо сказать, язык дельфинов по своей структуре оказался совсем не похожим ни на один из человеческих, и следует даже говорить о его большей сложности. В нём гораздо больше фонем, из которых состоят «слова», и модулируются они, в основном, высотой и частотой акустических волн, что обусловлено присущими этому виду возможностями звукоизвлечения. В связи с развитием эхолокации коммуникационные способности дельфиньего мозга очень высоки. Папа объяснял нам это с братом очень подробно, скорее — только брату, он ведь ещё маленький, ему всего шесть. Я-то уже давно сама разобралась в этом вопросе.

Я даже научилась самостоятельно пользоваться дешифратором, и каждый день разговариваю с Майей, когда она свободна и у неё есть настроение. Для меня она почти всегда находит время. А что ей ещё делать по вечерам в бассейне после окончания научной работы?

Например, я спросила её, почему некоторые китообразные выбрасываются на берег? Она утверждает, что им, как и людям, которые стремятся в морские глубины и, как известно, даже в небо, свойственны мечты о неизведанных пространствах на суше, которые им не дано увидеть. Она говорит о давних преданиях, которые передаются среди них из поколения в поколение, о том, что когда-то они жили не в океане, а ходили на четырёх ногах по земле и камням. Однажды что-то заставило их уйти в море и приспосабливаться к жизни в воде.

А ведь в папиных книгах я прочитала, что так оно и было на самом деле, много миллионов лет назад! А ещё мой папа обронил фразу, что многие китообразные обрели в океане огромные для животного мира интеллектуальные способности, но не могут создавать простейшие орудия труда в связи с адаптацией конечностей к водной среде обитания, хотя потенциально могли бы их делать! Я попыталась перевести это Майе. И, как я поняла из ответа, у некоторых «мыслителей» из их числа зародилась идея, что киты и дельфины должны вернуться обратно на сушу и стать как люди. Потому что плавать среди затонувших судов и развалин городов, оказавшихся под водой, или в открытом море пасти косяки рыб, предаваясь любовным играм и гоняясь наперегонки с теплоходами, прекрасно только в первые годы, а потом — надоедает. Некоторые действительно совершают акты группового самоубийства, но самые умные говорят, что путём множества спариваний и изменения условий жизни (к примеру, проводя больше времени на мелководье) можно придти к изменению себя и своей природы и через много-много поколений выбраться на сушу.

Многие дельфины идут на контакт с людьми, потому что всегда думали, что это единственные существа, с которыми возможно общение на равных. Им на самом деле нравится жить в океанариумах и исследовательских лабораториях и помогать во всех сферах человеческой деятельности, пусть не всегда и понятной для них. Я не стала рассказывать Майе о том, что в некоторых странах военные тренировали её собратьев на подрывы вражеских судов и водолазов, мне кажется, она ничего об этом не знала.

«Мы хотим узнать всё о мире, а особенно — о том мире, который лежит за пределами нашего дома. И мы можем узнать о нём только от людей», — сказала мне Майя, быть может, догадываясь, что наш «дом» — лишь один из многих других, о которых мы и сами не имеем представления».

По мере ознакомления с текстом Диана несколько раз то ли скептически, то ли иронически приподнимала брови, Ян так и не сумел точно определить. Закончив чтение, она аккуратно спросила:

— Вы и детским творчеством увлекаетесь? Или рассказ о говорящих дельфинах тоже относится к новейшим научным изысканиям?

— Понимаю, это похоже на жёлтогазетную утку, и звучит навроде «в австралийском океанариуме большая белая акула перешла на вегетарианскую диету и питается водорослями». Или очередной морской котик-маринист начал рисовать штормы и закаты на океане. Люди склонны доверять подобным сообщениям. Но здесь не всё так просто.

— Где вы это раскопали?

— Чего только не найдёшь случайно в интернете.

— И вы всерьёз собираетесь встретиться с этой девочкой, чтобы поговорить о мифах и легендах афалин?

— Нет, я собираюсь встретиться с её отцом. Он всамделишный зоолог, специализирующийся на китообразных, — Никас Спанулис. Пришлось навести справки и списаться с ним по электронной почте. Удалось выяснить, что его дочь— большая фантазёрка, но исследования коммуникативных способностей дельфинов они действительно проводят много лет и добились некоторых успехов.

— И пригласили вас ознакомиться с результатами? Это очень интересно. Правда! — Диана зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Нет, нет, мне правда очень интересно!

— Охотно верю! Просто утром нас выгонят из самолёта и надо немного выспаться, я понимаю, — согласился Ян.

— Вы очень тактичны! А на вас, как видно, даже ваше снотворное не действует.

— В данном случае, очевидно, мне подсунули обыкновенный эликсир долголетия без побочных сомнологических эффектов. Если честно, я вообще не могу засыпать в самолётах в вертикальном положении. Но надо попытаться, вы правы. Что ж, тогда — спокойной ночи!

— Вам того же! У вас должно получиться!

Ян поблагодарил за пожелания и очень тактично отправился в туалет.



До пересадочного рейса оставалось достаточно много времени, Ян успел бы донести до стоянки такси багаж половины пассажиров «Аэробуса». Однако этих часов явно не хватало для прогулок по Сингапуру. Он стоял в транзитной зоне и неловко пытался подобрать прощальные слова, оправдываясь, что хотел взять билеты с более длительной стыковкой.

— Большое вам спасибо, Ян, что не злоупотребили этой вашей социальной смазкой с ресвератролами, вы и без неё неплохо справляетесь, правда! — от души произнесла Диана, протягивая ему руку и визитную карточку. —; Вот. Вдруг вы захотите написать и об этом. Хотя широким слоям населения вряд ли это будет интересно. Это вам не занимательная этология. Удачной поездки!

— Хорошо отдохнуть в Сингапуре, Диана. Привет мужу!

Она помахала на прощание ручкой, уходя в сторону паспортного контроля. Протерев заспанные глаза, куда будто бы насыпали камней и песка, Ян повертел визитку и в который раз за один только прошедший день назвал себя полным идиотом. «Д. Берг, криогенная лаборатория Лейденского университета», прочитал он на карточке и сунул её в карман.



Едва ступив на причал, Ян завидел спешащего к нему навстречу высокого и подтянутого бородача в очках, лет сорока на вид. Через пару секунд бородач энергично производил обряд рукопожатия и справлялся о его делах и самочувствии:

— Рад вас видеть, Ян, на нашем прекрасном островке, где мы предаёмся самым невероятным научным поискам!

— Я кое-что успел прочитать.

— О, это вы о забавных литературных опытах Элены? Эта маленькая выдумщица дискредитирует все наши исследования! — засмеялся бородатый мужчина.

— Однако, надеюсь, её фантазии возникли не совсем на пустом месте, Никас?

— Ник. Можно просто — Ник! — поправив очки, он вдруг осёкся и цокнул языком. — Да что же это я! Вы, наверное, устали с дороги. Как добрались?

— По-моему, ваши предки быстрее добирались сюда на парусниках и теплоходах, — пошутил Ян.

— О нет, мой отец прилетел сюда из Греции на самолёте, только он был чуть похуже вашего.

— И что, он тоже потом часами трясся в поезде, автобусе и на катере?

— Нет, этот путь я проделал уже самостоятельно! — снова засмеялся Ник. — Вообще-то, моя жена давно говорит мне о покупке подержанного гидросамолёта, он бы здесь очень пригодился.

— Да нет, не имею ничего против морской прогулки на лодке. У меня нет никаких побочных эффектов, — признался Ян.

— Но мы тут все деньги тратим на нашу работу. И жена это хорошо понимает.

— Редкая женщина!

— И не говорите!

Дорога от причала взбиралась на холм через пальмовую рощу. Доктор Спанулис шёл вперёд размашистым шагом, не проявляя никаких признаков одышки, с багажом Яна, который буквально вырвал у него из рук. Увлечённо рассказывая о климатических условиях и циклональной активности, он вдруг осёкся и спросил:

— Наверное, вам не терпится увидеть Майю, Ян?

— Если откровенно, мне не терпится поспать, Ник. Это желание притупляет все остальные, как ни стыдно признаваться.

— О да, прошу прощения, всё время забываю, на каком краю света мы живём, — жестикулировал Спанулис рукой с чемоданом. — Ну да ладно, у Майи всё равно закончился рабочий день. Сейчас она, должно быть, развлекается в лагуне с друзьями. Ещё немного — я покажу вам! — махнул доктор свободной от чемодана рукой, словно позвав за собой.

Они поднялись на вершину холма, встав лицом к лежащей внизу лагуне, и доктор быстро провёл ориентацию на местности, указав сначала на заходящее в океан солнце:

— Так… слева причал, кстати, очень красив на закате, не находите? Там дальше материк, его видно, вы недавно оттуда. Перед нами — наш маленький исследовательский центр. Те домики на северо-западной оконечности — это служебные и жилые помещения для стажирующихся студентов и работников дельфинария. Да, мы иногда даём представления — видите небольшие трибуны? Это дополнительный доход, да и нашим питомцам доставляет удовольствие.

— Не сомневаюсь, что вы у них об этом спрашивали.

— Несомненно! Говорю вам без иронии, Ян. Игровые формы поведения свойственны дельфинам в не меньшей степени, чем людям. Поверьте, если бы им это не нравилось, они бы попросту отказались идти на сотрудничество.

— Охотно верю. И тоже — без иронии.

Доктор Спанулис ничуть не смутился и продолжил прочерчивать пальцем воображаемые линии:

— А справа от бассейна — наш с Джейн дом и спортивная площадка, — Ян проследил за пальцем доктора и увидел огороженный участок с футбольными воротами и баскетбольным кольцом. — Это тоже для удовлетворения потребностей в игровых формах жизнедеятельности, только человеческих! Так, что ещё… На южном склоне позади нас бьёт родник с пресной водой, к нему ведёт вот эта тропинка. А вон там, на восточном берегу, есть прекрасный дикий пляж с мельчайшим белым песочком, но залезать в море не рекомендую, противоакульих сеток не поставлено. Если захотите поплавать — так лучше в лагуне с дельфинами. Мы сделали для них большой естественный бассейн, отгородив от открытого моря.

— Боитесь, что Майя уплывёт к сородичам и поведает обо всех ваших секретах?

— Что-то вроде того, — усмехнулся Ник, — она всё-таки женского пола и любит посплетничать! Не хочется, чтобы обитатели моря знали, что я ем на завтрак. Но на самом деле, — продолжил он уже серьёзно, — ей действительно хорошо здесь, она попала к нам совсем маленькой и почти не жила в дикой среде. О, а вот и мои учёные исследователи!

Ян заметил, как из дома вышли молодая стройная женщина с мальчиком лет пяти и девочкой-подростком, направившись по дороге к холму. Доктор, который за всё это время даже не опустил чемодан на землю, встрепенулся и воскликнул:

— Они уже, наверное, заждались нас, давайте спускаться к ним! Я уже рассказал им, какой вы любитель науки!

Первой из-за поворота показалась жена доктора, а за ней вприпрыжку бежал смуглый мальчуган. Доктор нежно обнял её и поцеловал:

— Это моя милая Джейн!

Ян пожал ей руку и сказал, что ему очень приятно.

— Вы отужинаете с нами? — спросила Джейн.

Но тут же подлетел маленький сорванец и бесцеремонно перебил маму:

— Дядя Ян, а вы играете в футбол?

— Дайте же нашему гостю отдохнуть с дороги! — вмешался Спанулис. — А вот и наша прелестная сказочница!

К доктору подошла миловидная девочка с тонким античным профилем, длинными волосами, довольно высокая для своего возраста, который можно было безошибочно определить по её почти ещё детскому взгляду, лишённому всякого лукавства мнимой «взрослости». Доктор отвёл её локоны в сторону и чмокнул в лоб, а потом полюбопытствовал:

— Элена, что нового узнала сегодня? Майя пока не намекнула, не собираются ли китообразные выйти на сушу в ближайшее время?

— Папа… — Элена немного сконфузилась, и сквозь белую кожу на её щеках проступил румянец.

— Ну ладно тебе, — примирительно сказал доктор и приобнял девочку за талию. — И зарделись ланиты её винноцветной зарёю, произнёс бы Гомер! Да, в Древней Элладе многие девушки были голубоглазы и светловолосы. Спасибо Джейн и её англо-саксонским предкам, прибывшим сюда на парусных судах! А вот Теодорас явно пошёл в папу! Правда, аргонавт? — спросил Ник подбежавшего к нему мальчика, теребя его чернявую голову.

— Правда! — подтверждал малыш Тео. — Мы с папой — настоящие древние греки и герои!

Ян взглянул на причал, подсвеченный закатом, потом на этих замечательных людей, которых видел впервые; внутри него сделалось хорошо и умиротворённо от того, что он видел. А видел он, что все в этой семье по-настоящему любят друг друга — и не напоказ, чтобы выгодно предстать перед ним, а потому, что так было между ними заведено изо дня в день. Почему-то это сразу становилось понятно, когда Ян глядел на шутливо задирающего Элену Спанулиса, жестикулирующего чемоданом, и на то, с каким восхищением смотрят на него жена и дети. Быстро смеркалось, как обычно в тропиках; они шли по дороге к лагуне, в сумерках поменявшей тёмно-зелёный свой цвет на просто тёмный, неотличимый уже от вод открытого моря. К Яну подскочил Тео и дёрнул за руку:

— Дядя Ян, а инопланетяне есть? А на какой звезде?

И «дядя Ян» терпеливо отвечал на расспросы ребёнка, хотя всегда считал себя неспособным вести конструктивный диалог с маленькими детьми.

— Понимаешь, Тео, — начал он издалека, — от нашей планеты уже почти сто лет исходят электромагнитные волны, которые развитые существа могли бы принять. Это радио- и телетрансляции. Распространяются они очень быстро, со скоростью света.

— Триста тысяч километров в секунду, быстрее них ничего лететь не может, — дала справку шедшая рядом Элена.

— Умница, Элена! — похвалил девочку Ян.

Тео с завистью посмотрел на сестру:

— Они  — что, летят быстрее ракеты, эти волны?

— О, наши ракеты гораздо медленнее! До солнца свет долетит за восемь минут, а на ракете туда добираться несколько месяцев.

— Ничего себе! — прикинул в уме Тео. — Вот бы стать световым лучом!

— Но всё равно его скорость не так уж велика по сравнению с размерами Космоса. Например, за сто лет свет долетит лишь вон до того созвездия.

Ян показал рукой в точку на небесной сфере и тут же спохватился, что плохо знает расположение созвездий Южного полушария. Но за руку его никто не поймал, и он продолжил:

— Но в нашем Млечном Пути может никого и не оказаться. А чтобы добраться до соседней галактики не хватит даже тысячи лет, понимаешь? Нужен миллион. А миллион лет назад люди не умели толком говорить. Может быть, нам передавали сигнал, но его некому было принять. Так и сейчас мы передаём специальные сигналы, а в ближнем космосе жизнь только ещё зарождается в океане или инопланетяне живут в первобытном обществе, как мы когда-то. И не забудь, чтобы установить полноценный контакт, надо отправить ответное сообщение, которое будет лететь обратно столько же, и за это время сменится множество поколений.

— Когда я вырасту, то изобрету летающую тарелку, которая будет летать быстрее света! — ударил себя в грудь Тео.

Элена снисходительно фыркнула и сказала, что когда вырастет, а это уже совсем скоро, то будет работать с папой.

— И я! И я тоже! — вторил ей брат. — Но сначала изобрету тарелку.

— Я смотрю, у вас тут разворачивается настоящий научный симпозиум, — подключился доктор Спанулис, — вы точно не хотите ужинать, профессор Ян?

— Сердечно благодарю вас, доктор! Но сейчас я бы с удовольствием вздремнул в обещанном бунгало у моря.

— Я провожу вас, это близко.

Они дошли до развилки, Ян пожелал спокойной ночи семье доктора, потом распрощался с самим доктором в гостевом домике, будучи уже совершенно сонным, и сразу же отключился, едва улёгшись на диван.



— Как спалось Ян? — спросил Спанулис.

— Для нового места — вполне сносно. Я ведь полноценно сплю только в своей кровати. А так — всё замечательно, спасибо, Ник! Только никак не мог привыкнуть, пока умывался, что вода в раковине закручивалась в другую сторону. У вас, у антиподов, всё не как у людей, — подмигнул он доктору.

Ян допил чай, и они вышли наружу. Утро было далеко не ранним, солнце стояло уже достаточно высоко.

— Ого, ну и жарит! — Ян сощурил глаза и поднёс ладонь ко лбу. — А что у вас тут насчёт озоновых дыр? Ничего, что такой обильный поток прямой солнечной радиации?

— Не волнуйтесь, озоновая дыра несколько южнее, — успокоил гостя доктор.

— Правда? Ну хорошо. Расскажите тогда, как вы поладили с дельфинами, я бы послушал вводную лекцию о зоолингвистике, прежде чем пожать плавник вашей уникальной подопечной.

— Если честно, не могу пока с точностью констатировать, уникальна ли Майя. Однако круг её, так сказать, интересов действительно шире, чем у сородичей. По крайней мере, с которыми я работал.

— Ну, это вполне понятно. Ведь не все люди интересуются философией или молекулярной биологией. Кстати, доктор, а правда ли, что наиболее общительные с людьми особи в своих группах — в некотором роде изгои?

Спанулис согласно кивнул:

— В некотором роде изгои и люди, посвящающие всю жизнь изучению животных, вы не находите? Хотя Майю у меня язык не поворачивается называть животным. Многие учёные сравнивают уровень мышления шимпанзе с сознанием трёхлетнего дитя. Мышление афалин, по крайней мере у Майи, не менее развито, чем у Тео. А ему уже 6 лет, и он мой сын — не самый глупый ребёнок на свете, не буду скромничать.

— А разве другие афалины не поддерживают с вами диалог?

— Поддерживают. Но в основном на бытовые темы, — усмехнулся доктор, — о вкусовых качествах рыбы, температуре воды.

— Давно известно, что коммуникативные способности дельфинов весьма высоки, но как вам удалось установить осмысленный межвидовой контакт, если это правда?

— Кстати, недавно узнал, что луговые собачки из Северной Америки тоже весьма говорливы. Жаль, они у нас не водятся. Между прочим, Майя утверждает, что может понять представителей близкородственных видов, и даже некоторые сигналы усатых китов — у них более простой язык. Они общаются на длинных волнах, которые могут пронизывать океан на сотни километров, очень полезно при их миграциях. А ультразвук афалин не распространяется на такие огромные расстояния, да и ареал миграций у отдельных групп не такой уж большой. Есть, конечно, морские афалины, они даже чуть больше размером, которые кочуют по нескольку тысяч километров, но наша Майя из популяции, которая далеко от берегов не отплывает. Нам её совсем маленькой передали местные рыбаки, она случайно запуталась в сетях, как это нередко бывает, к несчастью, многие дельфины гибнут. Так вот, о чём я говорил... На сто процентов уверен, что у афалин существует множество диалектов, а вероятно, и аналоги разных языковых семей, как у нас. Когда я усовершенствую свою программу перевода, то поеду в Крым, в севастопольский дельфинарий, проверю свою гипотезу — черноморская популяция достаточно изолирована от других, наверняка их язык будет отличаться от наречия наших дельфинов, как английский от японского.

— Да и у шимпанзе также известны так называемые «культуры» в разных популяциях, которые по-разному используют палочку для поедания термитов например, — вспомнил Ян.

Они подходили к дельфинарию, Спанулис приветственно махнул рукой кому-то вдалеке и продолжил:

— Если вкратце, сначала мы создали искусственный язык-посредник на основе относительно несложных звуковых сигналов, научили понимать этот язык наших питомцев, а затем с помощью него узнавали настоящий дельфиний. И узнаём до сих пор, мы лишь в начале пути.

— Логично. Вряд ли они хорошо воспринимают человеческую речь на слух.

— По всей видимости, мы слишком медленно для них говорим, скорость передачи сигналов у нас не самая быстрая, да и частоты, на которых мы беседуем, низковаты. Но мы уже в силах модулировать некоторые фразы на их естественном языке. Правда, Майя говорит, что часто плохо разбирает наши сигналы. Думаю, это связано с неправильным интонированием или неточностью в тонких нюансах модуляции частот и последовательности их передачи.

— Это как если бы я говорил с вами с неправильными ударениями или с набитым ртом?

— Да, — согласился доктор, — хотя дельфинам это не мешает. Они вполне могут жевать рыбу и говорить, не подавившись костями, благо способы звукоизвлечения позволяют. Поэтому в их среде это не считается невежливым. Но плохая дикция — не самая большая проблема. Многие наши термины принципиально непереводимы, их приходится объяснять множеством вспомогательных слов. И это не только из-за недостаточной совершенности программы перевода: у наших друзей из океана совсем другая образность и у них абсолютно другой уровень абстрактности мышления, но главное — он есть!

— А считать они умеют? — перебил доктора Ян.

— Даже муравьи умеют. Что тогда говорить о таких высокоразвитых существах. А знаете, как у них обозначается большое количество чего-либо?

— Косяк ставрид?

— Почти угадали. У них есть даже некое представление о бесконечности, они называют её «высокая глубина» или что-то вроде.

— Интересная образность. А как, например, определяется понятие «вечер» на их наречии?

— Хороший вопрос, а главное, я могу на него точно ответить. Дельфины сравнивают явления и вещи с тем, с чем сталкиваются в своей повседневности, это вполне естественно. Так вот, «вечер» — это когда «большая светящаяся медуза ныряет в воду».

— Многословно, — заметил Ян. — Прямо как у шумеров. У тех тоже одно действие «убить» обозначалось целой группой слов. Буквально — ударить палкой по голове.

— Просто в те времена ещё не было стольких способов и инструментов для убийства.

— Да, тогда ещё не изобрели пистолеты, газовые камеры, вакуумные бомбы, соответственно, не возникало потребности в обобщающем слове. Вот она — сравнительная эволюция языка и технологий. Но у дельфинов технологий ещё меньше, чем у шумеров, если одно понятие объясняется шестью словами. И как вы с ними общаетесь?

— Замечательно! — заверил Спанулис. — Я бы мог поведать вам об их представлениях о мире и дельфинью мифологию, но вы же не поверите, скажете, что это я додумал всё за них.

Ян внимательно посмотрел на доктора.

— Ну вы и шутник, Ник! — и внимательно посмотрел снова.

Никас Спанулис никак не отреагировал мимически, а лишь добавил:

— Хотя Элена больше разбирается в этом вопросе, — и только потом выдал себя краем глаза.

У ворот дельфинария на скамейке сидел пожилой чернокожий и по-старинке читал бумажную прессу. Завидев доктора Спанулиса, он отложил газету в сторону, привстал и поприветствовал его и гостя. Доктор пожал ему руку и хлопнул по плечу:

— Доброе утро, Джереми! А это Ян, он прилетел из Европы специально для знакомства с Майей.

— Как вам у нас, Ян? Рад знакомству! — Джереми также производил крепкий обряд рукопожатия, расплываясь в улыбке. — Летели такую прорву времени, только чтобы познакомиться с Майей? Док, а вы предупредили, что у Майи хвост и плавники, может, наш уважаемый гость думал, что это красивая женщина?

Мужчины рассмеялись, а затем Джереми достал листок, исчерченный с двух сторон крупным почерком:

— Вот список, док, мы его обговаривали, купить что-нибудь ещё? Я плыву на материк прямо сейчас. Ждал тут вас, читал газетку. Ваша дочка уже давно пришла.

Спанулис быстро просмотрел список:

— Нет, сверх этого можешь ничего не брать. Попутного тебе ветра!

— Да я же с мотором, док! Ладно, я отчаливаю. Хорошего дня вам!

— И тебе, Джереми!

Когда чернокожий джентльмен удалился, Ян сказал:

— У вас на острове, я смотрю, всё в порядке с чувством юмора.

— Да, мы депортируем людей с его отсутствием. В Новую Зеландию. Как вам Джереми? Замечательный человек, не правда ли? Вся хозяйственная часть — на нём. Если чего починить, приобрести, украсить — так это всё он. Без него бы тут случилась техногенная катастрофа.

— Я сначала хотел пошутить, что хоть у Джереми предки пришли сюда на своих двоих сорок тысяч лет назад. Но потом вспомнил, что у вас теперь проснулось чувство вины и даже безобидно острить на эти темы не рекомендуется.

— Да, — протянул док после некоторой паузы. — Не стоит. Вина белых перед коренными жителями Австралии — и не вздумайте называть их аборигенами — и впрямь существенна, ещё сто лет назад их отлавливали, точно диких зверей, это было в порядке вещей. Однако я не люблю теперешних перегибов в обратную сторону, если честно. По крайней мере, у нынешнего поколения есть право выбора — становиться образованными людьми или охотиться с бумерангами по-старинке. Но с Джереми шутите сколько угодно. Тем более он родился в Южной Африке. Правда, там своих проблем хватало.

Обсуждая апартеид и расовую сегрегацию, они вышли к бассейну. В нём плавали два дельфина и Элена. На мостике перед дисплеем сидела пышненькая девушка в наушниках. Заметив шефа, она сняла их и подошла пожелать доброго утра. Обменявшись любезностями и познакомив девушку с Яном, доктор спросил о делах:

— Ну, что тут у нас, Элис, всё работает? Удалось пополнить лексикон дельфиньими словечками?

— Всё настроено, Ник, можно демонстрировать нашему гостю наш скромный вклад в науку хоть сейчас. Я буду вам нужна?

— Спасибо, дорогая, я сам. Можешь пока передохнуть, выпить кофе.

Спанулис отпустил ассистентку и подошёл к бортику, на минуту застыв, любуясь то на небо, то на водную гладь.

— Юная океанида, не пора ли вернуться в естественную среду обитания? Хотя уже не разобрать, где у неё естественная среда, — усмехнулся доктор, обращаясь уже только к Яну, — скоро она превратится в сирену.

— Сейчас, папа!

Элена погладила дельфинов, что-то прошептав им на прощанье, и грациозно и стремительно выпорхнула из воды, распуская пучок длинных белокурых волос. Проходя мимо Яна, она невольно подарила ему несколько солёных брызг, которые ощутило его предплечье.

— Элена, ты правда считаешь, что твой папа научился разговаривать с дельфинами?

— Вы об этом приборе? Вообще-то, мы с Тео давно с ними разговариваем.

Девочка поправила светлую прядь, о чём-то серьёзно подумала и, наконец, решилась спросить:

— Мистер Ян…

— Можно просто — Ян.

— Ян. Вы не могли бы найти немного времени, безусловно, после того как закончите свою работу?

— Конечно! О чём речь.

— Спасибо! — поблагодарила довольная Элена, слегка покраснев. — Папа, я пойду проведаю Тео с мамой.

— Иди, милая! — сказал Никас Спанулис вслед удаляющейся лёгкими шагами дочери. Затем сел за компьютер и стал говорить будто бы сам с собой:

— Я как-то поинтересовался, что дельфины думают о наших идеалах красоты. Какие пропорции тела или костей лицевой части черепа кажутся им наиболее привлекательными. Вот Элену они назвали красивой, а про мою бороду высказались, что у меня из лица торчат иглы, словно у морского ежа, а так я вполне себе симпатичен. Хотя, кто их знает, может соврали из вежливости, а сами считают меня неуклюжей обезьяной. Такой вот у нас с ними зоологический юмор.

Ян усмехнулся:

— А что, они умеют лгать? И у них хорошо получается?

— Ещё как, те ещё лгунишки и шутники! Способность врать и обманывать — признак высокого интеллекта. Даже сойки делают ложные тайники со съестными припасами, когда видят, что за ними наблюдают — скрывают свои настоящие заначки. А тут такие мозги, и не додумались бы до тактичного вранья? Высший пилотаж разума — чувство юмора. Но подумайте, наши шутки проистекают из умения тонко солгать, перевернув ситуацию с ног на голову или добавив пикантные детали.

— Или из умения порадоваться, когда на соседа по лавочке в парке сверху свалится дерьмо коалы или летучей мыши или кто тут у вас ещё водится в парках.

— Да-да, ещё очень смешно, когда вляпываешься в помёт кенгуру. Кстати, а ведь летучие мыши тоже передвигаются в трёхмерной среде, а не как мы — в двухмерной, — и у них отлично развита эхолокация, как у дельфинов, а зачатков разума маловато. Недостаточный объём мозга, а слишком большой вес было бы трудно поднять в воздух. Вот и летают себе — землеройки с крыльями. С ними и не пошутишь толком. Так, ну что, готовы к межвидовому диалогу? Включаю гидрофон! — торжественно объявил Ник, кликнув «мышкой».

Раздались щелчки и свисты, прерываемые длительными паузами, — дельфины продолжали разговаривать за пределами человеческого восприятия.

— Я часто думаю, что с таким строением мозга они были бы самыми благодарными музыкальными слушателями, только для них надо бы написать побольше произведений в ультразвуковых частотах. Не знаете, кто бы мог этим заняться? — улыбнулся Ник.

— Знаю, но Джон Кейдж уже, к сожалению, умер. Я только сейчас понял, что это первый композитор, написавший сочинение для дельфинов. Это мы думаем, что в произведении «4. 33» стоит полная тишина. А на самом деле вся музыка находится за границами нашего несовершенного слуха!

— Не знал, что вы ещё и музыкальный критик! Давайте я вас познакомлю с потенциальными любителями авангардной музыки. Сейчас в бассейне Майя и Сфинкс... а, нет, Сфинкс уплывает. Она у нас скромница, сразу почуяла, что ей будут мешать спокойно плавать, задавая глупые вопросы.

— Вы её так назвали, потому что она любит молчать? — уточнил Ян.

— Скорее, потому что сама любит задавать загадки. Ян, возьмите микрофон и подойдите к бассейну. Поздоровайтесь и скажите, как вас зовут. Правда, она всё равно назовёт вас по-своему, ваш набор звуков, обозначающий имя, для неё ничего не значит. Майя поняла, что это вы. Она говорит: «привет», дальше программа не может перевести... похоже, это и будет вашим именем. Даже не представляю, кем она вас нарекла и с кем сравнила, правда. Можете спросить у неё что-нибудь.

— Мне как-то ничего не приходит в голову, это всё так странно... Хорошо, как ей здесь нравится?

— Ей очень нравится. Она бы не променяла это место ни на какое другое! Ладно, это я уже добавил от себя, — засмеялся Ник. — Ой, простите, сейчас я выведу и голосовой перевод, а не буду зачитывать от её имени строчки на экране.

Майя высунулась из воды, словно показывая своё любопытство к людям.

— О, она смотрит на меня! — воскликнул Ян и тут же заметил. — У меня у самого реакция, как у любопытного ребёнка.

— Да, Майя любит непосредственный контакт, а не просто шуметь в гидрофон. Хотя зрение у дельфинов и так плохое, даже в воде, а на воздухе она вас скорее сканирует ультразвуком. И тактильные ласки она тоже обожает, может её погладить! Я сейчас включу и обычный микрофон.

Ян загнул на правой руке два пальца, поднял её вверх и спросил:

— Сколько ты видишь пальцев на моей руке?

«Вижу три пальца. А должно быть пять. Где ещё два?», — спросил голос из компьютера.

— Всё в порядке, вот они, — Ян разогнул недостающие пальцы.

«Хорошо. Я думала, тебе их откусила акула».

— Это что, опять ваш зоологический юмор? — Ян обратился уже к человеку, убрав подальше микрофон и подойдя к дисплею, сверяя голосовые и текстовые сообщения. — А вот это что за звуковые волны на графике в конце, почему их не перевели?

— Вы только сами не смейтесь, но мы интерпретируем их как дельфиний смех, — как ни в чём не бывало пояснил Спанулис.

Ян переминулся с ноги на ногу, обвёл взглядом бассейн, затем долго смотрел в экран и, наконец, обратился к Никасу:

— Как сказала бы моя бабушка, а мы что, взаправду стоим тут и разговариваем с рыбами? Где гарантии того, что ваши помощники не подслушивают наш разговор и не выводят на дисплее правильные ответы? Или, возможно, вы создали компьютерную программу с искусственным интеллектом, которая немного умеет подшучивать над людьми?

— Дорогой Ян, если лучшие умы МТИ и Кремниевой Долины ещё не создали настоящий искусственный интеллект, то куда уж мне, простому зоологу! Экий вы скептик.

— Без здорового скепсиса нет настоящей науки. Впрочем, у меня нет причин не доверять вам, Ник, поймите правильно. Просто это всё так необычно...

— Я всё понимаю. Придумайте сами какой-нибудь эксперимент, который сможет вас убедить, что мы действительно можем общаться с афалинами, чтобы вы потом не говорили, будто это розыгрыш или хорошо закреплённые дрессурой условные рефлексы.

— Да, конечно. Минуточку, — Ян стал ходить вдоль бассейна. — Не знаю, вроде бы это не слишком сложно, но что-то ничего не приходит в голову. Ладно, действительно сделаем просто. Какую рыбу Майя считает самой вкусной?

— По-моему, камбалу, если её вкусы не изменились, конечно.. Да вы сами спросите! Только поконкретнее. А то спросите, какая её любимая рыба, она может ответить какую-нибудь несъедобную, на которую любит смотреть на своём рифе в лагуне.

— Точно! — Ян взял микрофон. — Какую рыбу ты больше всего любишь есть?

«Люблю камбалу. Люблю осьминогов. Но осьминоги — не рыбы».

— Осьминоги — не рыбы, — повторил вполголоса Ян. — Спасибо за информацию. Ник, где у вас тут хранятся всякие деликатесные морепродукты для трапез? Давайте принесём сюда разной рыбой и осьминогов.

— Решили подкупить Майю едой, чтобы она больше не шутила над вами?

— Посмотрим, как она справится со своим пищевым инстинктом и выполнит мою маленькую вежливую просьбу. Вы давно её кормили? Хотя это в данном случае не так важно.

Мужчины принесли вёдра с надписями «Рыба» и «Моллюски». Ян сложил камбалу и осьминогов в одно ведро, подсчитав их точное количество, и пошёл прогуливаться вдоль бассейна, держа в другой руке микрофон. Майя стала пристально следить за ним. Сделав вид, что оступился, Ян выронил ведро в воду и тут же попросил в микрофон:

— Моя еда упала в воду. Принеси мне всех осьминогов обратно. Пожалуйста, — неожиданно для себя добавив в конце. — Камбалу не надо.

Майя стала нырять за осьминогами и приносить их нетронутыми в пасти. Пока она не перетаскала всех головоногих, Ян сказал:

— Я хочу поделиться с тобой твоей любимой едой. Оставь три осьминога себе, а взамен принеси мне три камбалы.

В конце эксперимента в ведре лежали все осьминоги, исключая трёх, обмененных на камбалу. Майя с удовольствием перекусила ими, поблагодарив Яна. По крайней мере, он услышал «спасибо» от компьютерной программы перевода.

Никас Спанулис довольно улыбался.

— Ну что, теперь у вас не осталось сомнений? Как иначе вы могли бы донести до неё нужную информацию, если бы мы не перевели её на язык дельфинов? Вы хотите поговорить с ней о чём-нибудь ещё?

Ян сконфуженно молчал и начал издалека:

— Не знаю, наверное глупо спрашивать подобное у существа, живущего в лагуне и в бассейне... Я бы хотел навести справки о смысле жизни.

— А, ну так спросите! Мы уже узнавали!

— И что она ответила?

— Надеюсь, вам она ответит так же.

Ян задал вопрос в микрофон и подошёл к дисплею. На нём высветилось несколько слов, продублированных цифровым женским голосом: «Любить людей и дельфинов».

— Любить людей и дельфинов, — машинально повторил Ян. — Так просто? В принципе, так мог ответить какой-нибудь гуру-шарлатан...

— А вы попробуйте жить, следуя этому принципу. Можете прибавить сюда любовь ко всему живому.

— Ко всему живому — это уже слишком, пусть у меня и нет арахнофобии или боязни змей, но для любви к ним у меня слишком маленькое сердце. Любить людей и дельфинов, — снова процитировал Ян. — Именно в такой последовательности, вы обратили внимание?

— Я тоже сразу заметил, — закивал доктор. — Однако феномен в том, что мы сами относимся к дельфинам лучше, чем ко многим людям, я даже сейчас не про свою семью говорю, это мои наблюдения в обществе. Да-да, я иногда в нём бываю. И, оказывается, часть дельфинов считает нас с вами больше достойными любви, чем своих собратьев. Не стоит идеализировать животных, хотя я Майю за животное и не принимаю. Самцы афалин часто довольно жёстко выясняют друг с другом отношения, но почти никогда не проявляют никакой агрессии к людям. Разве что некоторые ведут себя неадекватно и пристают к женщинам. В других океанариумах, у нас такое поведение запрещено, ха-ха!



Послышался собачий лай, а за ним топот детских ножек. Вбежала собака, радостно виляющая хвостом, Ян погладил её по голове, а она в ответ лизнула его руку.

— Что-то слишком ласковая для дикой собаки динго, или что это за порода, не могу понять.

— Это Тесей, царской породы. Дворняга! — пояснил Спанулис родословную пса.

— Тесей? У вас тут полное собрание мифов и легенд Древней Греции. Он что — победил Минотавра?

— У нас таких чудищ не водится! У нас тут только акулы-молоты да рыбы-пилы. Зато нюх у Тесея такой, что выведет из любого Лабиринта без всяких нитей Ариадны. Правда, сынок? — доктор обратился к запыхавшемуся сыну, не поспевающему угнаться за собакой.

— Да, с Тесеем можно ходить везде, и не заблудишься, меня с ним мама отпускает одного гулять по всему острову, — гордо подтвердил Тео. — Папа, привет! Доброе утро, дядя Ян! А вы знаете, почему дельфины помогают нам и спасают тонущих? Потому что они думают, что дельфины и киты, выбросившиеся на берег, превращаются в людей!

— Как интересно! Никогда не слышал о такой гипотезе, — улыбнулся Ян.

— Это мне Элена сказала, когда я был маленьким!

— Вы только поглядите на них! — Спанулис указал пальцем в сторону бассейна.

Тесей и Майя смотрели друг на друга. Пёс залаял и афалина затрещала в ответ, а в конце изобразила нечто похожее на мяуканье.

— Она что, дразнит его, пародируя кошку? — спросил Ян.

— На этот раз нет, она и с нами издаёт такие звуки, может быть, пытается подражать человеческой речи, но у неё не получится, как у попугаев. Вот вам ещё один пример межвидового общения. Осталось только расшифровать язык собак, — заключил доктор.

— Папа, а давай расшифруем и будем разговаривать с Тесеем! А почему ты ещё не расшифровал язык белых акул?

— Сынок, боюсь, с акулами будет неинтересно общаться даже Тесею! Представь их разговор: «Что ты ел сегодня на обед? Я ел мясо коровы. Корова, а что это? Я съела трёх тунцов, пятьдесят килограмм скумбрии, тюленя и случайно проглотила якорь». Вот такой у них будет диалог.

Мальчик засмеялся и заразил смехом взрослых мужчин.

— Дядя Ян, ну сегодня-то мы поиграем в футбол?

— Да, конечно, только не в ваш, австралийский. Я видел кадры, как крепкие мужчины борются в грязи с мячом от регби.

— Не, у нас нормальное поле с травой, правда, маленькое, как и ворота. Я слегка подрасту ещё и поставлю большие!

— Хорошо, встречаемся в пять часов вечера, когда жара немного спадёт, а то я ещё не привык, — Ян и Тео хлопнули друг друга по рукам.

— А в полседьмого заходите к нам на ужин, — сказал доктор.

Отойдя на несколько шагов, Ян услышал хлопки в ладоши, всплески воды, дельфинью трескотню и чистый детский смех. Обернувшись, он увидел, как Тео бросал мяч в бассейн, а Майя кидала ему обратно, приводя мальчика в восторг.



Ян в одиночестве побродил по острову и рискнул поплавать на диком пляже. Ядовитые морские змеи, скаты-хвостоколы и тигровые акулы почему-то полностью проигнорировали его заплыв на спине. Придя домой, сделал записи, вздремнул, а когда проснулся, пора было собираться на футбольный матч.

Тео сказал, что будет играть с дядей Яном; а в команду Джереми, возвратившегося с материка, был рекрутирован длинноволосый паренёк по имени Боб, которого доктор Спанулис отправил на футбол вместо практических занятий по зоологии морских позвоночных.

Пёс Тесей играл за всех. Ему нравился сам процесс, когда мяч катался по газону, и он не следил, чья команда им владела. Впрочем, как и за счётом.

Команда Яна выиграла 6:4, поскольку Джереми артистично пропускал голы от Тео, чтобы сделать ему приятное, а мальчик не замечал этого и искренне радовался победе.

После футбола Ян успел зайти к себе, принял душ и вытащил из рюкзака весь оставшийся запас алкоголя из дьюти-фри. С тремя бутылками вина он и предстал на пороге дома Спанулисов перед слегка обескураженной Джейн.

— Не знал, какое вы предпочитаете, поэтому взял всю палитру: красное, белое и розовое, — словно бы оправдываясь, сказал Ян.

— Если честно, мы предпочитаем апельсиновый сок или зелёный чай, так что нам всё равно. Давайте я пока поставлю белое в холодильник. Проходите, пожалуйста! — Джейн взяла из рук Яна одну бутыль, повернулась и чуть не натолкнулась на Тео, уже крутившегося под ногами. — Тео, дорогой, ты уже поел? Тебе пора заниматься!

— Ну, мам!

— Ты ведь хочешь построить летающую тарелку и полететь к звёздам?

— Хочу, хочу!

— Тогда надо с детства читать книжки! Правда, дядя Ян? — подмигнула Джейн.

— Конечно, Тео, — подтвердил Ян, — а иначе и папа не возьмёт тебя в помощники, чтобы разговаривать с дельфинами.

— Всё, я иду! А мы сыграем завтра в футбол, дядя Ян?

— Если только рано утром. Завтра мне надо уезжать.

— Ну почему так рано? Завтра мы соберём большую команду!

— Дела, Тео. У взрослых вечно какие-то ненужные дела, ты уж извини.

В гостиную вошёл Никас Спанулис и тоже выразил своё недоумение:

— Разве так проводят глубокие научные исследования, Ян? И о чём вы только собираетесь писать в своих трудах?

— Когда ваш говорящий дельфин открыл мне смысл жизни, я долго бродил по острову и медитировал на вершине холма... Не беспокойтесь, я ещё вернусь, чтобы Майя объяснила все детали гармоничного сосуществования со Вселенной, — сыронизировал Ян.

— Что ж, будем только рады! Тогда пройдёмте к столу.

Тео слегка обиженно пожелал взрослым приятного аппетита и нехотя побрёл к себе в комнату, что-то бубня под нос.

— Тео пришёл такой довольный после игры, будто выиграл чемпионат мира, — сказала Джейн, ставя на стол три фужера. — Опять Джереми ему поддавался?

— Даже я сразу не заметил, а уж Тео и подавно. Очень вкусно! Вы прекрасно готовите, Джейн! — похвалил хозяйку Ян.

— То, что вы сейчас ели, сделала Элена. Можно сказать, любимое блюдо Майи — салат из осьминогов.

— Кстати, а где она сейчас?

— Наверняка плавает и беседует со своей подружкой Майей, где ж ей быть ещё. Причём ей мои приборы и программы не нужны, — сказал Ник.

— Давайте выпьем за науку, и за наше знакомство, — предложил Ян.

— Почему нет? — ответил Спанулис и посмотрел на жену.

Она слегка качнула головой и придвинула свой фужер:

— Мне совсем чуть-чуть.

Ник стал открывать бутылку, цитируя по памяти высказывания титанов прошлого: «Похоже, цивилизованному человеку возбуждающие напитки необходимы. Лично я предпочитаю пунш. А другие пусть едят кексы и дуют кофе. От него того и гляди что-нибудь сердечное наживёшь».

— Это сказал великий человек!

— Это кто же, твой университетский друг, который чуть не пропил отцовский бизнес? — уточнила Джейн.

— Это сказал Руал Амундсен! Почитай его «Южный полюс».

— И что, они покорили полюс с санями, полными ящиков коньяка и рома?

— Подожди, где моя электронная книга.. сейчас, найду, погоди...

— Да ладно, не утруждайся!

— Нет.. ага, вот оно!



«Вопрос об алкоголе в полярных путешествиях обсуждался часто. Лично я считаю алкоголь в умеренном количестве лекарством для полярников. Речь идёт, конечно, о длительных зимовках. Другое дело, санные переходы».



— Дорогой, я поняла, пусть мы сейчас и в тропиках. Не будь таким занудным педантом. За знакомство! — Джейн взяла инициативу в свои руки и пригубила со дна фужера, не допив до конца.

Ян хотел выпить свой целиком, но в последний момент приостановился:

— Если уж зашла об этом речь, то как познакомились вы?

— Джейн приехала сюда за компанию с подругой, которая проходила здесь практику, а она валялась тут неделю на пляже и ничего не делала, однако потом почему-то задержалась тут на 13 лет, — пояснил Ник.

— Уже 13 лет? Какой кошмар! — ужаснулась Джейн.— Да уж, доктор Спанулис увлёк меня своей идеей расшифровать язык дельфинов, узнав, что я лингвист. Признаюсь, поначалу я не относилась к этой идее всерьёз. Да и какое отношение я имела к зоологии?

— Ну и что, я тоже не разбирался в информатике и кибернетике, а пришлось! В общем, первое время она открыто высмеивала меня и мою работу. Лишь после того случая...

— Какого случая? Ах, ну да, я тогда жутко напугалась. Бр-рр, лучше расскажи ты.

— Однажды мы с Джейн погрузились с аквалангами на рифе и.. в общем, привлекли внимание мако — это опасная рыбина. Она стала выписывать круги, около нас, а это, знаете ли, первые признаки готовящейся атаки. Но тут появилась самка дельфина. Акулы боятся дельфинов. Как только мако удалилась восвояси, дельфин так же неожиданно исчез, как и появился.

— Возможно, она спасла нам жизни. А помнишь, как мы плавали уже втроём с Эленой?..

Супруги, перебивая друг друга, с нежностью вспоминали, как встретили стаю диких дельфинов в открытом море и как те играли с Эленой. А потом им повезло заполучить гранты, они накупили оборудования, создали дельфинарий и маленький научный центр, у них родился сын и они взяли собаку. Ян смотрел на них и осознавал, что в нём поднимается волна умиления, чего не случалось с ним раньше в подобных ситуациях.

— Знаете, не думал, что скажу это, но, оказывается, я всегда завидовал таким семьям, как ваша. Правда я считал, что эти семьи существуют только где-то в кино или в книгах, причём не в самых лучших.

— А вы сами не хотите создать такое кино? — спросила Джейн.

— Кино — это жизнь, из которой вырезана скука. Не слушайте женщин, Ян: вы станете, в лучшем случае, персонажем античной трагедии, а не лёгкого французского фильма, — сказал доктор Спанулис.

— Ой, ну кто бы жаловался! И кем ты себя ощущаешь — Агамемноном или царём Эдипом?

— При чём здесь царь Эдип? Я если бы и хотел кем-то быть, то разве что Одиссеем.

— Правда? Что ж, вперёд, попутного ветра! Только не знаю, буду ли ждать тебя 20 лет на этой Итаке. Вон сколько тут твоих молоденьких студентов. Я же не Пенелопа, и ткать ковры не умею.

Ян налил себе и Спанулису, решив прервать шутливый спор:

— Недавно летел в самолёте, и одна симпатичная женщина тоже спросила меня насчёт отношения к институту брака.

— И вы, наверное, сказали, что вам трудно сделать окончательный выбор или нечто в этом духе?

— По-моему, я не могу сделать даже изначального. А ещё после полёта выяснилось, что она работает в одном из ведущих мировых центров по изучению физики низких температур, а я всю дорогу рассказывал ей о парадоксах квантовой механики с умным видом последнего идиота.

— А по-моему, женщины любят умников, похожих на идиотов, — предположил Спанулис, — вот в меня же Джейн как-то влюбилась!

— Да-да, именно за это! — согласилась Джейн. — Пойду позанимаюсь с Тео. Не забудьте, что у вас третья бутылка в холодильнике!

Когда Джейн ушла, Ян уже не стеснялся наливать по полной. Доктор не возражал. Он не был любителем сёрфинга, как многие его соотечественники, но поймал свою волну, которая увлекала его к далёким утопическим берегам, где бородатые мудрецы, похожие на него, предаются возвышенным размышлениям об эволюции всего Мироздания. Особенно в отсутствие женщин.

— Пусть даже в своём познании Вселенной мы не найдём никого, кроме себя, дельфинов и обезьян, всё равно осознание этого даст нам не меньше, чем обнаружение иных форм жизни в других мирах, в чём не сомневались многие ещё до Джордано Бруно. Хотя я не сторонник уникальности земной жизни. Вероятно, это явление, а тем более жизнь разумная, — редко встречается в силу различных условий, однако для меня почти аксиома, что появление живых существ — неизбежный итог развития материи.

Ник уже сам наполнил сосуды, они сдвинули их, отпили, после чего он продолжил:

— Антропный принцип — это полная ерунда. Вселенной безразлично, кто будет носителем Разума, — да хоть искусственные машины. Если угодно, возникновение разумных организмов — уже осуществляемая необходимость, которая спасёт Поливерсум от неминуемой дегенерации. Я не верю в божественную волю и закостенелую предопределённость. Все процессы работают по принципу обратной связи. Всякие там листочки, паутинки, приспособления животных и растений к условиям среды кажутся восторженным мистикам каким-то невероятным чудом, несомненным указанием на сотворённость. Но это лишь обыкновенная наша человеческая черта придавать всему осмысленность, где ничего, кроме действительно причудливой самоорганизации жизни, и не было.

— Однако, — доктор многозначительно поднял указательный палец и посмотрел на него, — без воздействия извне, точнее — изнутри, весь Космос через триллионы лет не будет существовать в том виде, чтобы в нём могла зародиться и развиваться жизнь, а может, и вообще всё исчезнет, даже чёрные дыры. Да какие дыры  — распадутся и кварки, и протоны с электронами! Но мы ведь уже можем развернуть деятельность на Земле в геологических масштабах. Почему бы в далёком будущем нашим потомкам не повлиять на мироздание в масштабах метагалактических! Если мы будем ещё существовать как вид. А это вряд ли. Да и приматы — не самые лучшие носители Разума. Уверен, он найдёт другой субстрат, рано или поздно.

— Думаете, нас естественным образом заменят ваши подопытные, простите, подопечные, пока что резвящиеся с мячом в бассейне и рассказывающие вам, что они хотели бы получить на завтрак? — спросил Ян.

— Если честно, думаю, они более достойны для миссии спасения Вселенной. Они кажутся мне менее агрессивными, чем большинство приматов, исключая бонобо, которые сублимировали всю свою агрессию в гедонистические удовольствия. Дельфины это тоже делают, при этом оставаясь любознательными и достаточно альтруистичными. Повторюсь, не стоит идеализировать зверей, пусть даже таких умных, как афалина.

— И человек, — добавил Ян.

— Да, и человек, — повторил доктор. Между дельфинами случаются довольно жестокие стычки внутри- и межвидовой конкурентной борьбы. Однако аналогов Второй Мировой в природе не наблюдалось.

— Даже и Второй Пунической, чего уж там.

— Но это потому, что они не в состояния изготовить такие орудия, — констатировал Спанулис.

— Да вы и сами, как я посмотрю, — тот ещё скептик, доктор! Налить вам ещё?

— Да, пожалуй! Это я про вино.

— А вот у меня такой вопрос, Ник. Мы научили высших обезьян в лабораториях пользоваться языком глухонемых для выражения своих эмоций и побуждений. Пусть это искусственная созданная ситуация.

— Ну да, в дикой природе они ещё не изобрели самостоятельно ничего подобного.

— Вот именно. Но во втором поколении дети учатся у родителей и перенимают самые важные жесты сами без участия людей. При определённых обстоятельствах мы видим, что общение принципиально вполне возможно. А если это некий сон разума, то мог ли кто-то в древности «разбудить» предков человека? Мог ли кто-то стать «высшим существом» по отношению к первым людям, или всё произошло самопроизвольно?

— Коммуникационные возможности уже заложены внутри нас, когда-то они проявились, начали развиваться и закрепляться в генотипе. Думаю, обошлось без палеоконтактов. Всё это — антинаучная ахинея. По крайней мере, бездоказательная на данный момент. Про всяческих демиургов я уж вообще молчу.

Никас Спанулис махнул рукой и чуть не опрокинул бутылку.

— Когда у Майи появятся дети, она научит их разговаривать с нами, они же должны получиться у неё не глупее шимпанзе. А то эта Сфинкс то ли ленива, то ли слегка бестолкова.

— А вот, кстати, вы относитесь к Майе почти как к равной. И у вас не возникают муки совести, что она, по сути, ваша пленница?

Спанулис хмыкнул и опрокинул залпом.

— Ян, дорогой мой, мы отпускали поплавать Майю на свободу, заранее зная, что там ей не понравится и она вернётся. Да, она сама сказала потом, что с нами ей жить интересней, и не смотрите на меня так. Чему вы удивляетесь, сами же видели, как моя программа работает. Да и не приспособлена она к диким условиям, ещё случится с ней там что-нибудь. Как-то раз она встретила дикую стаю, рассказав, что живёт с людьми, разговаривает с ними, ей дают рыбу и осьминогов. Пригласила их в гости. Никто из стаи не поверил, она обиделась, приплыла обратно одна. Хотя я просил её держать наше сотрудничество в тайне.

— Слушайте, вы сейчас это серьёзно? — Ян покосился на откупоренное вино. — А Элене она говорила, что мечтает перебраться на сушу?

— Вот этого я не знаю, со мной она такими грёзами не делилась. Но вы же знаете, у девушек вечно свои секретики.

— А всё-таки, допустим, что это не плод фантазии: смогут ли они когда-нибудь осуществить это? Конечно, мне известно, что некоторые сухопутные животные вернулись в водную среду обитания, но никто из них не выбрался обратно.

— Кто знает  — эволюция имеет на всё свою точку зрения. Тьфу, у неё нет никакой точки зрения, опять этот чёртов антропоцентризм в речи! Быть может, человечество появилось лишь для того, чтобы освободить углерод из литосферы и вновь выпустить его в круговорот веществ. Или мы должны спасти биосферу от столкновения планеты с астероидом. Или же наоборот — развязать ядерную войну, повысив радиационный фон, чтобы эволюция пошла иным путём.

— Думаете, у обитателей морей тогда будет больше шансов?

— Вряд ли. Точно не пострадают лишь представители глубоководных биоценозов, существующие вблизи чёрных курильщиков срединно-океанических хребтов, завязанных на жизнедеятельности хемосинтезирующих бактерий.

Слово «хемосинтезирующих» доктор Спанулис произнёс уже с запинанием. Однако Ян всё равно внимательно слушал его, как верный ученик эпикурейской школы, с кубком вина в руке.

— Доктор Ник... Ник. Даже оставив в стороне возможные рассуждения дельфинов о собственной эволюции, то что вы создали — это же фантастика! Я сам видел! Пусть к вам ещё не приплывают афалины со всего мирового океана на межвидовые дискуссии, однако последующие паломники проложат к вам дорогу шире и длиннее пути святого Яго. Вы должны установить своё программное оборудование во всех океанариумах и на пляжах, куда массово приплывают дельфины!

— Мне нужно ещё многое доработать, — сказал доктор. — Даже вы мне до сих пор не верите до конца, я же вижу. А вы хотите завтра узнать из жёлтых изданий, что дельфины тайно планируют выйти на сушу? Представляете заголовки «Дельфины порабощают человечество», «Конец господству», «Афалина зомбировала семью рыбаков ультразвуком и забрала улов». Лучшие их качества — доверчивость, любопытство и открытость — уже и так использовали, заставляя взрывать мины и вражеские корабли вместе с собой. Мы с Джейн, Элен и Маей решили, что не стоит спешить с оглаской. Даже Тео с Тесеем с нами согласились. Поэтому я и пригласил вас, которого никто не знает, чтобы посмотреть на вашу реакцию. А если уж вы напишете что-нибудь этакое, то это не произведёт лишнего шума. Кстати, я искал ваши статьи и ничего не нашёл в Сети. Я могу с ними ознакомиться?

— Конечно, я пишу под псевдонимом, а моя книга в разработке. Я пришлю вам ссылки, обязательно. И без вашего разрешения ничего не стану публиковать.

— Будьте столь любезны, а то я бы не хотел появления научно-популярной версии «Войны с саламандрами».

— Ну что вы, Ник, куда мне до сатиры Чапека.

Спанулис встал из-за стола, целеустремлённо направившись к холодильнику, однако по пути споткнулся на ровном месте, чертыхнулся и неловко качнулся на левый борт, точно шхуна, чиркнувшая дном о коралловый риф. Очевидно, доктор не часто предавался дионисийским практикам и симпозиумам в истинно античном понимании. Ян заметил это ещё по глазам Джейн, когда приволок в этот дом три бутылки.

— Вот чёрт, что-то я напился, — признался Спанулис. — Джейн ведь велела не забывать о третьей бутылке в холодильнике!

— Ничего страшного, Ник, завтра утром она вам пригодится. Я, наверное, пойду, а то меня и самого скоро расслабит от жары и смены часовых поясов.

— Не, не, не, — возразил доктор, дойдя до холодильника, — вам она будет нужнее!

Спанулис открыл прохладное белое и предложил выпить по глоточку прямо из горла, стоя почти в дверях. Попрощаться с Яном вышла и Джейн, с электронной книжкой в руках.

— Дорогой, — обратилась она к мужу, — я тут почитала... Руал Амундсен и члены его команды выпивали по стопочке водки или стаканчику пунша.

— Ты хочешь сказать, что я выпил лишнего? Ладно, может быть... а что, так заметно? Просто у нас плюс 30 по Цельсию, а у них было минус 60!

Спанулис поправил очки и сделал вид, что собирается стать серьёзным, отчего Джейн невольно улыбнулась, а доктор повернулся к Яну и стал сообщать будто бы секретные факты и будто бы ему одному:

— А я вот рад, что вы приехали, Ян! Моя жена... она, конечно, чудесная женщина. Лучше абсолютного большинства! Но тсс... — комичным жестом доктор приложил указательный палец к губам: — только между нами, Ян... если честно, с ней о таких вещах не поговоришь!

— И о чём же вы таком говорили, мальчики? Обсуждали других женщин и футбол? — засмеялась Джейн, отчего Ян перестал перебирать в голове примирительные слова.

— Вот видите, Ян, как они о нас думают! Всё-таки какие бы женщины ни были образованные и прекрасные, а в голове у них на первом месте перестановка мебели, а не судьба Вселенной! Я говорю, потому что знаю! — Никас Спанулис вновь поднял вверх палец, которым только что поправлял очки.

— С учёными знатоками не поспоришь! Только было бы любопытно посмотреть на тебя, если бы я заявила, что мне некогда думать, о том, что ты будешь есть на завтрак, поскольку я размышляю о будущем всего человечества, — Джейн даже и не думала вступать в научные дебаты и предложила мужу выпить минеральной воды, принять душ и прилечь отдохнуть. И со всем этим тот безропотно согласился, только попросив пять минут отсрочки.

Уходя от Спанулисов, Ян на всякий случай извинился и сказал, что пойдёт прогуляться к океану. Доктор всё не хотел выпускать его руку, а Джейн чмокнула его на прощание в щёку и выдала с собой початую бутыль, очаровательно пожелав прекрасного завершения вечера:

— Тут недалеко на берегу собирается наша молодёжь. Если бы я была чуть более безответственной, то прогулялась бы именно туда! Я бы вам с собой дала ещё, но у нас дома, сами понимаете, редко живут по законам полярных зимовок Руала Амундсена, мы не сделали запасов.

— Приходится довольствоваться одной строганиной и пеммиканом! — пытался из-за её спины шутить доктор, всё более примеряя на себя образ полярника, пока Джейн с третьей попытки мягко не закрыла дверь.



Среди собравшихся вокруг костра студентов Ян заприметил знакомую девушку и подсел рядом. Ещё одним знакомым лицом был длинноволосый паренёк, забивший им с Тео все четыре гола. Сейчас он бренчал на гитаре композицию, слова которой знали все, кроме Яна.

— Привет, Элис! Вот, Джейн велела передать, — Ян протянул девушке бутылку.

Она поблагодарила, отпила два глотка и передала вино парню, сидящему справа. Взамен взяла у того дымящуюся самокрутку и предложила Яну:

— А это вам лично от меня!

— По-моему, в вашей сигарете совсем нет табака, — принюхался Ян.

— Но вы же никому не расскажете? — кокетливо подмигнула Элис.

— Теперь я понимаю, как вы тут научились разговаривать с дельфинами! Простите, неудачно пошутил.

— Да ничего, нормально. До шуток Майи не дотягивает, конечно. Так вы не будете? Ну и зря, — Элис затянулась сама.

Сосед слева легонько ткнул Яна в бок и протянул бутылку. Эта была не его, на неё вообще не наклеивали этикеток.

— Не подумайте, я никогда не боялся уронить престиж, подмочить репутацию, потерять лицо, просто обычно я теряюсь от этого. Это всего лишь вопрос привычек, — он отхлебнул из бутыли и невольно сморщился. — Это что — креплёное кокосовое молоко? Не могу разобрать. Ну и напитки тут у вас!

Боб начал петь про майора Тома, заброшенного за тысячи миль от Земли.

— Ого, а я думал, что такие песни знает лишь мой дедушка.

— Если вы не знаете новых песен, Ян, не стоит думать, что нам совершенно не известен старый добрый Дэвид Боуи или другие кумиры вашего далёкого детства.

— Нет, теперь я думаю, что вы сборище ретроградов! — Ян снова приложился к бутылке, и на этот раз ему показалось, что он выпил эликсир из сосуда вечной молодости. — Слушайте, а вчера вы тоже тут сидели?

— Да, только вы нас будто не заметили.

— Вчера бы вы разговаривали с сомнамбулой.

— А с кем я разговариваю сейчас?

Ян уставился на огонь, постукивая пальцами по своей коленке в такт гитарным риффам. Элис проследила за его взглядом, который сосредоточился на пламени:

— Понимаю, что это одна из вещей, на которые можно смотреть бесконечно долго. Извините, если мой вопрос показался слишком философским. О чём это вы сейчас так призадумались?

Ян оторвался от созерцания и посмотрел на Элис.

— Я представил себя глубоким и безнадёжным восьмидесятилетним стариком, и всё, что я бы ни пытался делать в вашей компании, выглядело бы нелепым. В лучшем случае — забавным. Как ни старайся быть в доску своим, никогда им уже не станешь. Крайний вариант — эксцентричный, сумасшедший старикан, от которого через пятнадцать минут все хотят избавиться.

— Мне даже доктор Ник старым не кажется, а вам-то до него далеко!

— Между нами разница всего в одно или полтора поколения, а я опять не знаю слова этой чёртовой песни. Что ваш Боб опять играет?

— Да это даже ваш дедушка знает, вы что — это ж Джимми Хендрикс, просто у Боба такая странная манера исполнения.

— Да он и в футбол странно играет. Чёрт, ну точно у меня старческий маразм. Мне надо пройтись, проветрить мозги.

— Ну куда же вы, пятнадцать минут ещё не прошло, вы нам не успели надоесть, — притворно утешила его Элис. И продолжила уже серьёзно. — Вы не заблудитесь, вас проводить?

— Благодарю, милая Элис, я справлюсь. К тому же, люблю созерцательную меланхолию, а предаваться этому пороку лучше в полном одиночестве.

— Вот сумасшедший старикан! — хохотнула девушка, всколыхнув свою полную грудь. — Сейчас сядете где-нибудь в темноте один, подсчитывая набегающие волны?

— Мне подсветят фосфоресцирующие медузы.

— Смотрите, только в воду не залезайте, а то они вас покусают!

Ассистентка доктор Спанулиса вывела из обращения порцию странной жидкости, плескавшуюся на дне очередного сосуда без этикетки, и заботливо вручила ему, обняв свободной рукой за плечо и глядя прямо в глаза:

— Это вам, для более глубокого проникновения в фундаментальные основы миросущности.

— Какая честь принять столь щедрый дар из ваших рук. Чем я смогу отблагодарить вас?

— Рассказами о ваших открытиях в состоянии созерцательной меланхолии, если она так увлекает ваше воображение. До свидания, Ян!



Он шёл вдоль линии прибоя, силясь открыть что-нибудь новое в своём состоянии, однако перед ним всё более разверзались бездны его собственного идиотизма. Ян присел на валун, торчащий из песка, кинул под ноги допитую бутылку и стал попеременно смотреть то на ровно дышащий океан, то на небо с малознакомыми созвездиями Южного полушария. В эти минуты он не думал ни о чём, являя собой почти совершенную сенсорную систему, принимающую внешние сигналы во всех доступных диапазонах, и никак их не анализирующую. «Кто это лизнул мою руку?», — такова была первая мысль, посетившая его голову после некоторого перерыва.

Перед ним сидел Тесей, виляющий хвостом. Ян и не заметил, как пёс тихонько подбежал к нему по песку. Обычно за Тесеем приходил ещё кто-то, и Ян машинально зарыл ногой в песок пустую бутылку.

— Здравствуйте, Ян! Я хотела прийти к ужину, но опять Майя не хотела меня отпускать. Как хорошо, что я застала вас здесь!

— Здравствуй, Элена! Как ты меня нашла — это Тесей тебя привёл?

— Если бы я захотела побыть в одиночестве, я бы тоже пришла именно сюда. — Девочка села на тёплый камень, точно это был её привычный домашний диван, и поправила подол платья, попутно стряхнув с него песчинки. — Но, конечно, с нашим пёсиком кого угодно легко отыскать, на нашем острове от него не спрячешься! Я пришла домой, быстро поела, мама сказала, что вы собрались побродить у океана. Потом я встретила ребят, и Элис направила меня в эту сторону. Простите, если нарушила ваше уединение, и если много болтаю, знали бы вы какие болтунишки наши афалины, кроме Сфинкс!

— По-моему, это я должен извиниться, что занял твоё место. Можно я ещё посижу? — уточнил Ян.

— Ой, ну конечно, конечно! А папа такой чудной, когда выпьет, — хихикнула Элена. — Только вы не подумайте ничего такого, с ним это случается редко. Можно сказать, что он вообще не пьёт. Ну, ничего кроме воды и соков.

— Я так и понял. Мама сильно будет ругаться?

— Нет! Мама ничего не скажет! А я знаю, почему на вас спиртное так не действует!

— Почему же?

— Просто ваши ферменты лучше расщепляют этиловый спирт в крови!

У Яна отлегло от сердца, ибо он ожидал, что у него определят вторую степень зависимости.

— Называется... сейчас вспомню — алкогольдегидрогеназа. Вот, точно! А у папы он хуже работает.

— Откуда ты знаешь? Разве это проходят в школе?

— Не забывайте, мой папа биолог, а я председатель школьного общества натуралистов!

— А я думал, с таким папой и школа не нужна.

Элена села поудобнее, выставив одну ножку вперёд, поправила распущенные волосы и вздохнула созвучно лёгкому бризу:

— Эх, если бы... У меня сейчас каникулы, а вообще я почти каждый день плаваю на катере вместе с Джереми. Он идёт по своим делам, а я на учёбу. Хотя могла бы заниматься по интернету. У нас ведь раньше вообще детей по радио обучали — на фермах в центральных районах. А сейчас у всех есть компьютеры, интернет... Но нет, папа говорит: «Ты должна чаще общаться с людьми, а не только с дельфинами». Говорит, я должна находиться в человеческом социуме.

— На месте твоего папы я бы не так сильно настаивал на этом.

— Правда? А почему? — и, не дав Яну ответить, продолжила выкладывать свои аргументы. — Жаль, что мой папа не понимает. Я ему отвечаю, что ко мне часто приезжают подруги, я даже экскурсии школьные провожу по нашему острову под эгидой общества натуралистов. Разве у меня есть проблемы с социализацией?

— У меня в твоём возрасте были большие проблемы, — признался Ян. — А ты... ты живёшь в прекрасном месте, Элена. Большинство детей на Земле живут по-другому, и не знают, что можно жить вот так.

— Раньше, когда мне было лет пять, я думала, что весь мир похож на наш остров и все люди на планете счастливы. А однажды вечером мама застала меня плачущей в кроватке. «Почему ты плачешь, доченька?» — «Мама, я только что поняла, что люди умирают». — «Успокойся, солнышко, вытри слёзки, когда ты вырастешь, уже изобретут таблетку от смерти, лет через двадцать точно, и никто не будет умирать!». Я так и не сказала маме, что плакала не о себе.

— Подожди, ещё не прошло двадцать лет.

— Да, я до сих пор жду, когда во всех аптеках появятся эти таблетки, Ян! Но не подумайте, будто я живу в Новой Аркадии, мне ничего не известно о настоящем мире и страданиях. Всё-таки мама меня тогда немного обманула. Конечно, я не ощущаю себя взрослой, как Тео. Только маленькие мальчики считают себя большими. Мальчишки вообще такие глупые.

Ян почувствовал, что Элена говорит не о малышах, а о ровесниках. И решил высказаться о своих:

— Знаешь, взрослые мужчины тоже так и остаются маленькими мальчишками.

— Судя по папе, вы правы! — засмеялась Элена. — Но ведь это же неплохо, не так ли? Когда я встречаю отцов некоторых моих одноклассников в строгих костюмах, рассуждающих о состоянии экономики, биржевых курсах, своих планах купить новое авто, я сразу вспоминаю смешных роботов из старых фильмов. Кстати, папа сказал, что вы пишете книгу, в которой будет глава и о нас. Это правда? Почему вы мне об этом не писали?

— Э-э... ну да, у меня есть наброски об эволюции разумной жизни на Земле. А, возможно, и за её пределами.

— Здорово! Надеюсь, наши исследования и эксперименты помогут вам в написании! Только не включайте, пожалуйста, в книгу мои рассказики и как бы научные статьи. Я только учусь и сама вижу, какие у меня там наивные фантазии. Либо неумелое подражание сухому научному стилю. Вы не слишком смеялись над моими опусами? Я там много чего напридумывала...

— Отчего же. Для двенадцатилетней барышни они весьма хороши!

От его похвалы Элена улыбнулась в девичьем смущении, и одновременно — довольная собой. Никакие деятели высокого итальянского искусства — Леонардо или Феллини — не смогли бы передать эту улыбку на холсте или экране. Ян зачем-то упрекнул себя, что любуется не только природой.

Сославшись на завтрашний отъезд и проблемы акклиматизации, Ян поспешно встал:

— Не возражаешь, если я провожу тебя и пойду спать?

— Конечно, конечно! Если вы устали... да и что со мной может случиться, на нашем острове самые опасные существа — это мышки, которых боится разве что моя мама... Но, если вам не в тягость моё общество, я только рада с вами побеседовать ещё! Я покажу вам самый красивый путь до моего дома!



«Если я вернусь к вам через год, будешь ли ты помнить язык дельфинов? А через пять лет? Не знаю, Элена, надеюсь, что будешь. И без всяких приборов», — хотел сказать на прощанье Ян около её дома, желая спокойной ночи. Но не высказал этого и на следующий день, садясь в лодку. Когда Джереми завёл мотор, он лишь махал рукой в ответ всему дружному семейству Спанулисов, превращавшихся в маленькие фигурки на пристани.



Вернувшись из бара в номер во втором часу ночи, Ян не раздеваясь плюхнулся в кровать. Поразмышляв минут пять, вскочил к столу, открыл ноутбук и проверил сообщения. Среди десятков рабочих сообщений и спама он отыскал письмо от Элены с прикреплённой фотографией, на которой были запечатлены она, Тео и Майя, улыбающиеся все втроём. «Здравствуйте, Ян! Желаю вам написать хорошую книгу! Пожалуйста, вышлите её мне с автографом, когда она будет готова. А ещё несколько экземпляров, если вы собираетесь выпускать настоящую бумажную книгу, я бы попросила у вас для школьного общества натуралистов. Для глупых мальчишек, чтобы они быстрее поумнели :-)».

Ещё несколько минут Ян сидел с дурацкой улыбкой, а затем открыл пустой текстовый файл и напечатал: «ПОИСКИ РАЗУМНОЙ ЖИЗНИ НА ЗЕМЛЕ»... Его прервал звонок от сослуживца, заставивший Яна чертыхнуться:

— Чёрт, стоит только войти в этот ваш Интернет и не выйти оттуда...

— Ян, с кем ты говоришь? Где ты находишься, что с тобой? Тебя могут уволить, Ян, я вчера говорил с босом...

— Я тоже с ним говорил.

— И что?

— Послал его куда подальше вместе со всеми его комплектующими, поставками и заводами.

— Что ты сделал?! Так где ты был? — не унимался коллега Яна где-то за тысячи километров от него. — Наши партнёры в Шанхае...

— Я не был в Шанхае.

— Это мы уже поняли. Из-за тебя у нас могут возникнуть проблемы с китайцами...

— Я был в Австралии, а сейчас я в Пекине.

— Ян, ты совсем чокнулся, какого чёрта тебя понесло в Австралию, и что ты забыл в Пекине, если должен быть в Шанхае уже три дня назад?! Ты там пьян, что ли?

— Да попробуй напиться их дерьмовым пивом, у которого всего два с половиной градуса. Надо выпить бутылок десять, чтобы почувствовать хоть лёгкое веселье, если сможешь подавить отвращение от вкуса, а потом будешь бегать в сортир и мочиться каждые полчаса. А ещё тут нечем дышать, все ходят в масках, словно после очередной эпидемии птичьего гриппа. Слушай, а ты никогда не пробовал писать научно-популярные книги?

— Какие, мать твою, книги? Ты там реально не в себе? Я тебе говорю, что китайцы связывались с боссом и...

— Как тебе, например, такое название «Поиски разумной жизни на Земле и за её пределами»?

— Не понял, о какой книге ты говоришь? Название какое-то детское.

— Ну, в принципе, она как раз для детей.

— Для каких ещё детей?! Ты не понимаешь, чего нам стоило войти на их рынок...

Ян сбросил телефонный вызов, от которого у него вновь проявился тремор, и допечатал заголовок: «... И ЗА ЕЁ ПРЕДЕЛАМИ».