У крутого поворота узкой дороги лежал труп коня, рядом с ним сидел угрюмый воин в кольчуге, опоясанный мечом. Кольчуга словно тонкая льняная рубаха облегала могучие плечи, а из-под темно-русой бороды поблескивала серебряная шейная гривна. Рядом на траве лежал небрежно брошенный шлем, и тут же воткнутый в землю окровавленный нож. Им воин перерезал горло своему коню, когда тот внезапно сломал ногу, и теперь сидел над ним в тяжких раздумьях, не желая расставаться с милым трупом. Огромное мускулисто-жилистое тело коня на глазах ссыхалось, теряя кровь, а земля жадно впитывала огромную кровавую лужу.
Коня другого такого не сыскать - но это только полбеды! Как добраться пешком до града, куда он держал путь, в кольчуге и при оружии, когда на дорогах кого только ни встретишь - от разбойников до разъездов половцев?! Пешком много ли против конных навоюешь? Доспехи и оружие только привлекут их как ценная добыча. Но ещё хуже другое - не оправдать доверия великого князя! Воин был гонцом, с ним была драгоценная ноша - грамота великого князя. ЧтО если она не будет доставлена? ЧтО если достанется врагу?!
- Господи, помилуй и помоги, - тяжко взмолился витязь.
На дороге появилась фигура путника. Он шел небыстро, видимо миновав уже немалый путь, и воин, как ни приглядывался, всё не мог понять, во что он одет - словно старый черный мешок сидел на худом его теле, покрывая с головой, и только редкая всклокоченная борода торчала из-под того мешка. Только когда путник совсем приблизился, витязь разглядел, что это не мешок вовсе, а монашеский клобук и ряса, только весьма ветхие и запылившиеся с дороги.
- Мир тебе, брат! - сказал путник неожиданно твердым голосом, когда поравнялся с конским трупом и печальным воином.
- И тебе мир, - устало ответил тот.
- Вижу, беда приключилась, - посочувствовал монах, - ну так Бог дал, Бог и взял, чего сидеть-то? Пошли, пока солнце высоко.
Витязь молчал - ему тяжело казалось объяснять монаху, что тому, мол, легко говорить "пошли", когда он налегке...
- А ты оставь всё лишнее, - опять обратился к нему монах, даже как-то ласково, словно к ребенку, - ну хоть схорони, что ли, где-нибудь под кустом, да пошли! А то долго ль сидеть так будешь?
Воин угрюмо посмотрел на него, понимая, что тот дело говорит, но мучаясь другой тяжёлой думой: "А что если этот человек запомнит место, да похитит его добро? Монах-то монах, а ведь он-то ведь его не знает!"
- Всякий человек ко греху падок, - угадал монах его мысли, - и монахи не исключение, но что поделать-то с того? Не убьешь же ты меня, чтобы добро своё схоронить?
Воин опять тяжело посмотрел на него - нет, не убьет, конечно...
- Поклянись! - промолвил воин.
- Нет, - твердо ответил монах, - клясться Самим Христом не велено, "но да будет слово ваше "да", если да, и "нет", если нет, а всё, что кроме, от лукавого". Если же недостаточно тебе слова христианского, то поступай, как знаешь...
- В Христа я верую!
- Вот и слава Богу! Как зовут тебя?
- Прохор.
- Рад, что встретил тебя Прохор-воин! А я чернец Лазарь.
Вместе они нашли заросли кустарника погуще, Прохор опустил туда меч, снял с шеи дорогую гривну и кинул следом, затем и шлем, снял с помощью Лазаря кольчугу, сложил и всё прочее, что было при нём, включая конскую упряжь. И пошли обратно к дороге. Прохор обернулся назад, осматривая тайник, - не приметен ли?..
- Вот так и с конём мы вдвоем прятались, бывало, не раз в засадах! – разговорился вдруг Прохор, - и, поверишь ли, добрый конь мог лежать спокойно вместе со мной! Нарежем с другами свежей зелени, укроемся, и выжидаем ворога… Ну, тут свежей зелени класть не будем, она пожухнет назавтра, выдаст тайник…
- Полно тебе, и о коне, и о скарбе думать… Сам же знаешь, что пустое всё это, не о том христианину думать надо.
- Не о том… Только вот что у меня ещё есть, - Прохор показал плотно свёрнутую грамоту с великокняжеской печатью, - вот это не скарб, и даже не конь верный! Это служба моя, верность великому князю и всей Русской земле, чтобы доставить в целости приказ великого князя, и как можно раньше. Как с этим быть теперь?
- Поспешим во град, там, Бог даст, наместник княжеский тебя примет и найдёт способ доставить грамоту. А нет, так такова, значит, воля Божья!