Сегодня у Светки Третьяковой праздник - ей исполнилось двадцать лет! А что, классный возраст! Особенно когда ты хороша собой, имеешь стройную фигуру, а твой горячо любимый папочка владеет приличными капиталами. К тому же он не жадный и не нудный, не особо стремится поучать свою единственную доченьку. Мама тоже придерживалась такой же позиции. И даже к маленьким причудам своей девочки родители относились весьма лояльно. Правда, они настояли на паре вещей — Светка учится в престижном университете, хотя сама не очень тяготеет к экономике и бухгалтерии; и еще папа ни в какую пока не соглашался пускать Светку за руль машины. Хотя по его же настойчивому требованию она честно отучилась в автошколе, и уже почти два года владеет правами на вождение автомобиля. Но машину он ей обещал купить только на двадцатилетие. И ведь не обманул, подарил на день рождения, да еще какую! Светлана осторожно коснулась пальчиком сверкающего алого капота красавца «Ягуара» и тихонько хихикнула. Это надо же — они были с машинкой уже словно родные — даже цвет лака на ноготках Светки и помада на слегка оттопыренных (по моде!) губках совпадали стопроцентно!
И это заметила не только она, две ее закадычные подружки Женька и Марусик тоже обалдели от такого сходства. Но еще больше они обалдели от машины. У них у каждой уже были свои «тачки», но подарок Светкиного папы сразил их наповал!
А сейчас девчонки были готовы грохнуться в обморок от того, что подружка, хитро сощурив густо накрашенные глаза, приготовилась изуродовать заднее стекло машины дурацкой наклейкой с восклицательным знаком. Вообще-то это было правильно, так как настоящий водительский стаж Светки начинался именно с сегодняшнего дня. Папка, правда, «позаботился», и после автошколы дочурку «натаскивал» его личный водитель Гриша. Он отлично подготовил девчонку к тому, чтобы она чувствовала себя за рулем уверенно. И сейчас это была маленькая месть взбалмошной девчонки.
Отец, увидев наклейку на стекле, только крякнул. Глянув на дочь, разглядел бесенят в ее глазах и ничего не сказал.
А девчонки, весело щебеча, подхватили полы своих роскошных шубок и полезли в пахнущий дорогой кожей салон. Гулять — значит гулять! Праздник все-таки!
Время уже приближалось к полуночи, когда сверкающее авто плавно притормозило у моста. Светка с непривычки все же немного устала и предложила подружкам пофотографироваться. А что, вид здесь и в самом деле потрясающий: огромный город, переливаясь разноцветными огнями, лежит чуть в стороне, и, если встать поближе к середине моста, то наверняка фотки получатся классные!
Смеясь и переговариваясь, подружки прошли по мосту и встали почти на самой середине. Железная решетка ограждения была массивная и очень красивая. Странно, Светка, прожив все свои двадцать лет в этом городе, и, наверное, миллион раз проезжавшая по этому мосту, никогда красоты просто не замечала.
- Лана, смотри, как я получилась! - Марусик только что сделала селфи на фоне спящей подо льдом реки и была в восторге от снимка.
Вообще-то она обращалась к Светке. Просто давным-давно девчонки слегка переиначили свои имена. Так Маша стала Марусиком, Женька — Джейн, а Светлана — Ланой. В принципе, ей даже так больше нравилось. Звучало как-то шикарнее, что ли...
- Фи! Подумаешь! - беззлобно фыркнула Лана-Светка и, тряхнув роскошными длинными волосами, улыбнулась нацеленной на нее камере.
Снимок получился очень даже ничего. Потом девушка встала так, чтобы в кадр попал ее новенький «ягуарчик», как она уже ласково величала свою машинку. Что-то попало ей под ноги, но, чтобы не менять позы, Лана машинально пнула это «что-то» ногой в высоком лаковом сапоге.
Небольшой комок легко прокатился по утоптанному множеством ног снегу и замер возле белоснежного сапожка Марусика.
- Ой, что это? - пискнула подружка.
- Не знаю. - Лана на всякий случай сделала пару снимков и опустила руку с айфоном последней модели.
Девушки склонили головы и принялись разглядывать непонятный желтоватый комок. Неожиданно откуда-то налетел сильный порыв ледяного ветра. Непокрытые головы подружек моментально ощутили его колючий холод.
- Тю-ю! - присвистнула Лана, разглядев, что это такое. - Это же просто кусок булки!
Она чуть пнула хлеб, и он послушно откатился к ногам Женьки. Та в свою очередь подтолкнула его в сторону Марусика. Девчонки принялись пинать булку и даже как-то увлеклись этим. Щеки их разрумянились, глаза азартно горели — им было весело.
Неожиданно Лане показалось, что ее ноги ощутили какую-то легкую вибрацию. Но, занятая столь своеобразным «футболом», она не обратила на это внимания. Да и что, собственно, в этом такого, на мосту же они не одни, по нему время от времени проезжают машины. Вот и сейчас совсем рядом раздался звук приближающегося автомобиля. Свет фар осветил трех девушек.
Ра-а-з! Лана ловко подкинула носком сапожка булку, и она перелетела через бетонный поребрик. Откатившись чуть не на середину проезжей части, булка замерла. Лана, наблюдая ее полет, выпрямилась. Резкий порыв ледяного ветра растрепал ее длинные волосы. Шлеп! И в следующее мгновение кусок булки исчез под колесами проезжающего автомобиля. Глаза Ланы непроизвольно широко распахнулись. Ей почему-то вдруг показалось, что она услышала звук раздавленного автомобильным протектором хлеба.
Что-то дрогнуло у Ланы под ногами. Она даже не успела понять, что происходит, как мост с жутким грохотом вдруг обрушился прямо под ними, и три красивые девушки в дорогих шубах полетели вниз.
Все ее тело онемело от неловкой позы, но, даже находясь в таком неудобном положении, просыпаться совсем не хотелось. А кто-то уже тряс ее за плечо и настойчиво бубнил прямо в ухо:
- Вета, Вета, вставай! Ну, Веточка же! Вот ведь разоспалась!
Девушка с трудом разлепила тяжелые веки. «Ну что вы меня трясете? Какая я вам ветка?!» - мелькнуло в ее голове.
- Эй, соня! - послышался рядом ласковый молодой голос. Видимо то, что она, наконец, сумела открыть глаза, не осталось незамеченным. – Ну, наконец-то! Сказала, что приляжешь на полчасика, а сама спишь уже третий час!
Ноздри девушки защекотал едкий дым. Она не удержалась и звонко чихнула.
- Что ты к ней пристала, Анюта! Она почти трое суток не ложилась, дай хоть чуток ей покемарить!
Второй голос, в отличие от первого, звонкого, девичьего, явно принадлежал женщине в годах. Он был слегка осипший, не то от природы такой, не то простуженный. И, хотя этот голос звучал немного строго, но слышались в нем и нежные материнские нотки.
- Ты лучше сама давай ложись, с ног уже валишься! - посоветовала невидимая женщина и тут же закашлялась.
- Ага, сейчас лягу! - откликнулся молодой голос, ставший вдруг уставшим. - Соню только эту подниму...
На проснувшуюся Светлану пахнуло едким запахом лекарств, и над ней склонилась какая-то девушка в шапке-ушанке и фуфайке, поверх которой был надет белый халат.
От увиденного Светка раскрыла глаза так широко, что склонившаяся было к ней незнакомка тотчас же откачнулась и испуганно произнесла:
- Э! ты чего?
Но Светка и сама хотела было задать такой же вопрос, но вместо этого из ее распахнутого рта вырвалось лишь какое-то непонятное сипение.
- Ветка, ты чего? Заспалась, что ли? - охнула девушка в шапке.
- Ты кто? Где я?! - Светлана резко села и стала озираться по сторонам.
- Тише ты! - цыкнула на нее незнакомка. - Раненых разбудишь!
- Кого?!
Сидевшая на узеньком топчане Светка готова была рухнуть без чувств. То, что она увидела вокруг себя, настолько было непонятно и страшно, что голова ее совершенно отказывалась понимать что-либо.
- Ветка, ты чего? Ну, чего ты в самом деле? Клавдия Петровна! Что с Веткой? Заболела она, что ли? - призвала на помощь старшую женщину ошарашенная Анюта.
Вокруг Светланы происходило нечто странное. Судя по обрывочным воспоминаниям виденных ею когда-то фильмов про давние-давние времена, она находилась сейчас в подобных декорациях. Густой полумрак царил в пропитанном тяжелым непонятным запахом помещении. Размеры его определить было сложно по двум причинам: во-первых - плохое освещение, а во-вторых — то место, где стоял сколоченный из тонких бревен топчан, было отгорожено какой-то грубой темно-зеленой тканью.
- Ну, что тут у вас? - к девушкам приблизилась невысокая сухонькая фигурка пожилой женщины.
- Клавдия Петровна, по-моему, Ветка заболела... - растерянно проговорила Анюта.
- Да почему Ветка? Почему вы меня так называете?! Что за имя такое странное? - не выдержала Светлана, растерянно переводя взгляд с одной собеседницы на другую.
Подошедшая женщина, как и Анюта, была одета в такие же фуфайку и халат, из-под которых выглядывала темная юбка и грубые кирзовые сапоги.
Женщина вгляделась в испуганную Светку, потом протянула руку и пощупала ее лоб. Ладонь женщины была шершавая и теплая.
- Жара вроде нет, - проговорила Клавдия Петровна и еще раз глянула на девушку. - А Ветка — это потому, что Вета. Света полностью. Ты же сама сказала нам, что тебя все с детства зовут Ветой. Не помнишь?
Девушка отрицательно замотала головой.
- Но ты же Света? - ласково переспросила женщина, присаживаясь на край топчана.
- Све-е-та... - кивнула Светлана, силясь понять, что это за дурацкий розыгрыш.
- Ну, так вот...
Договорить Клавдия Петровна не успела. Откуда-то сверху раздался такой оглушительный рев, а потом настолько страшный вой, какого бедной Светке слышать еще ни разу в жизни не приходилось. А потом грохнуло так, что Светлану, словно пушинку, стряхнуло с топчана и отбросило куда-то в угол. И тут же из-за грубого занавеса раздались тяжелые стоны и такой отборный мат, что щеки девушки вспыхнули от стыда.
Больно ударившись головой о какую-то деревяшку, Светлана вскрикнула. Ей в ответ тут же раздался звонкий окрик Анюты:
- Ветка! Ветка! Ты как? Клавдия Петровна, а вы?
Пожилая женщина уже поднималась на ноги, оказывается, ее отбросило в противоположную от Светланы сторону. Успокоив Анюту тем, что у нее все в порядке, Клавдия Петровна подняла полог и строго приказала девушкам:
- Давайте быстрее, девочки! Дашков и Писарев упали!
Светлана начала подниматься, как вдруг откуда-то сверху на нее брызнул яркий свет и раздался мужской голос:
- Девчата, вы как тут?
- Нормально! - крикнула из-за занавеса Клавдия Петровна.
- Помощь нужна?
- Нет, сами справимся.
- Один гад, понимаешь, прорвался! Успел разок бомбануть, хорошо никуда не попал. А его Степка Селезнев достать сумел! Шмякнулся за лесом, падла! - пояснил мужской голос.
- Туда ему и дорога! - согласилась Анюта, дергая за рукав Светлану. – Пошли скорее, раненых надо поднимать.
Не успела Светлана хоть что-то сообразить, как очутилась по ту сторону примитивной ширмы. То, что она там увидела, на мгновенье шокировало ее. В небольшом помещении почти вплотную друг к другу стояли такие же грубые топчаны, на каком проснулась Светлана. На них лежали раненые. При слабом свете сделанной из большой гильзы коптилки были видны забинтованные головы, руки и ноги. Сильно пахло лекарствами и еще чем-то непонятным — тяжелым и вызывающим тошноту.
Грубый комок подкатил к горлу Светланы, и она уже готова была грохнуться в обморок, но рядом раздался мучительный стон, и девушка вдруг разглядела распластанного на земляном полу человека. Он слабо шевелил руками и одной ногой. Второй ноги у него не было, она заканчивалась чуть выше колена. А дальше виднелась толсто обмотанная бинтами культя.
- Аня! - вскрикнула Светлана не своим голосом и схватила сама себя за шею обеими руками, стараясь сдержать тошноту.
Анюта тут же кинулась к беспомощному человеку.
- Ну, чего стоишь? - зло прикрикнула она на съежившую Свету. - Мне одной его не поднять! Иди сюда!
Оказалось, что от взрыва с топчанов упали трое. Подняться самостоятельно у них не было возможности, и трем хрупким женщинам пришлось как можно осторожнее поднимать их и укладывать на место. Тому раненому, кого первым увидела Светлана, нужно было делать перевязку и колоть какие-то лекарства. Девушка сама чуть не лишилась чувств, когда увидела то, что скрывали бинты. И это не говоря уже про запах... Теперь Светлана поняла, что за запах витал вокруг... Она просто до сих пор никогда не сталкивалась с таким обилием страшных ран, которые почти все кровоточили, а некоторые уже и начинали гноиться...
Анюта, видя растерянность Светланы, недоуменно покрутила головой, но рассусоливать было некогда. Тогда она начала решительным тоном отдавать приказы, куда Светлане пойти, что взять и что со всем этим делать.
Сначала у Светы получилось очень плохо. От духоты и тяжелого запаха она несколько раз едва не лишилась чувств. И тошнота при виде открытых ран накатывала снова и снова. Но, что удивительно, Светкины руки откуда-то знали, как и что нужно делать.
Света не соображала, сколько прошло времени с того момента, когда она открыла глаза в … землянке! Господи, это точно была землянка! Светлана, наконец, вспомнила, что видела подобное в детстве, когда смотрела какое-то кино про войну. Только с тех пор прошло уже бог знает сколько времени. А фильмы про войну Светка Третьякова давно уже не смотрела, не нравились они ей. Страшно было, да и не интересно. То ли дело мелодрамка какая-нибудь, или прикольное шоу...
Всего раненых в землянке было двадцать восемь человек. И все они были тяжелые, лежачие. У двоих лица были полностью скрыты под повязками, у нескольких были ампутированы руки или ноги. Некоторые постоянно находились в забытьи и только глухо стонали. Смотреть на них было безумно тяжело и страшно. Трое были совсем молоденькими ребятами, примерно Светкиного возраста, а может и младше.
И Светка, сдерживая тошноту и время от времени тряся головой, чтобы не упасть в обморок, начала делать то, что велели ей Клавдия Петровна и Анюта.
Внезапно Светлану осенило. Подавая Анюте бинт, она как бы невзначай спросила у нее:
- Слушай, Аня, а какое сегодня число?
- Пятое.
- А месяц?
Анюта глянула недоверчиво:
- Февраль. Тебя, что, и в самом деле так сильно шарахнуло?
- Да, - солгала Светлана, для достоверности потрогала голову и слегка поморщилась.
- Ничего, до свадьбы заживет, - спокойно ответила Анюта и занялась очередным раненым.
- А год… какой? - осторожно поинтересовалась Света.
- Сорок второй. - Немного резковато и как-то обрывисто заговорила девушка. - Месяц - февраль. А еще мы с тобой находимся в походном госпитале под Ленинградом. Вчера здесь было жарко... очень жарко... - с горечью добавила Анна и тяжело вздохнула.
Но Светлана Третьякова уже не слышала ее. Она снова впала в ступор.
СОРОК ВТОРОЙ!!!
ПОД ЛЕНИНГРАДОМ!!!
Если честно, то Света не особо была сильна в истории. В школе кое-как учила некоторые даты, но сейчас не помнила ни одной. Про блокаду Ленинграда немного слышала. Про нее время от времени говорили по телевизору. Светка никогда не смотрела фильмы и передачи про войну, но про то, что когда-то в красивом Питере (а семейство Третьяковых пару раз бывало там) творилось что-то ужасное, она представление имела. И сейчас Светлана растерянно подумала, какой странный и страшный сон ей снится. Хотелось перевернуться на другой бок и немедленно проснуться, пусть даже в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем. Но пробуждение все никак не наступало. Так иногда бывает...
Света сильно-сильно зажмурила глаза и потрясла головой. Ну, ну, давай же! Вот сейчас должно получиться!
Но на самом деле ничего не произошло. Только раздался окрик Клавдии Петровны — она велела Вете дать попить одному из раненых.
Вдруг Света услышала рядом хриплый шепот:
- Доктор...
Она сообразила, что ее зовет тяжелораненый солдат. Все время, что Светлана находилась здесь, он был в забытьи, лишь иногда глухо стонал. Вся грудь у него была в бинтах, а вместо обеих рук остались только культи по локоть.
Света склонилась над ним. Боже мой, да он совсем еще безусый юнец...
- Что?
- Доктор! - раненый говорил прерывисто, каждое слово давалось ему с огромным трудом, но глаза, блестящие от высокой температуры, внимательно следили за Ветой. Паренек явно находился на грани бреда. – Доктор, пожалуйста… Пришейте мне руки обратно!.. Как же я… без них?.. Пришейте, доктор! Ну, что, вам, жалко, что ли?! Как я без рук-то буду?.. Вылечите меня… Вы же доктор… Вас учили… Вы знаете… как лечить…
Солдат истратил последние силы и закрыл глаза.
Вета растерянно смотрела на парня. Но чем она могла ему помочь? Она и бинтовать толком не умела, а тут хирургическая операция! Какой из нее врач!
В следующий раз молодой солдатик обратился к девушке уже осознанно:
- Доктор… вы... возьмите... - раненый говорил очень медленно и с огромным трудом. - У меня... сухари...
Солдат попробовал шевельнуться, но тут же потерял сознание. Светлана охнула, но он неимоверным усилием воли заставил себя очнуться и продолжил: - У меня... мама... и... сестренка... остались... в Ленинграде... - он с трудом сказал адрес, потом надолго замолчал, собираясь с силами. - Мальцевы... Полина Никитична... и Дуняша... Сможете... - передайте им...
Девушка растерялась еще больше, стояла и смотрела на раненого широко распахнутыми глазами.
Рядом появилась фигура в белом халате, и послышался тихий голос Клавдии Петровны:
- Ну, чего стоишь, в изголовье они у него. Пока оперировали, он несколько раз в себя приходил, все спрашивал - целы ли...
- И что мне делать? - не поняла Вета.
- А что хочешь, то и делай. - Военврач уже отошла и занялась другим раненым.
- А когда их отсюда увезут? - задала очередной вопрос девушка.
Клавдия Петровна разогнулась, медленно обернулась и как-то странно посмотрела на нее. Но она не успела ничего сказать, как раненый вдруг снова пришел в себя и позвал:
- Доктор!
Вета-Светлана вернулась к нему. Солдат приоткрыл глаза и посмотрел на девушку.
- Передайте... очень прошу… Они… там... с голоду... пухнут... Я... берёг...
Светлана, словно находясь под гипнозом его взгляда, нашарила в изголовье раненого небольшой кисет. Он был наполнен кусочками высушенного черного хлеба.
- Передайте…
- Передам, конечно, передам! – прошептала растерянная Вета.
- Прощайте... доктор... - услышала вдруг девушка. Медленно переведя взгляд с кисета на лицо бойца, Света увидела, что он все так же смотрит на нее, но каким-то внутренним чутьем поняла, что уже не видит. Ничего и никого не видит. Молоденький солдат умер.
Эта смерть была первой в жизни Светы. Никогда раньше она не видела мертвых людей, и уж тем более самого процесса ухода человека в мир иной. На экране телевизора, в кинотеатре — это пожалуйста. Там буквально за минуту могли убить не один десяток человек. А что такого? Сидишь себе уютненько в кресле или на диване, грызешь какие-нибудь вкусняшки, а перед тобой кровь рекой хлещет, трупы валом валятся. Прикольно!
Но сейчас Светлана вдруг ясно осознала, что все здесь происходит взаправду. И умер этот мальчик-солдат тоже по-настоящему. Его глаза все еще смотрят на нее, но он уже никогда не увидит Светлану, никогда не поднимется с этого топчана... И новые руки у него не вырастут...
Света, чтобы не закричать, зажала рот руками, и шарахнулась в сторону. Наткнулась на Анюту. Та сразу все поняла. Подошла к умершему, глянула на его лицо, и вдруг, тяжело вздохнув, провела по нему ладонью. Когда она убрала руку, глаза солдата были закрыты.
Испуганная, ошарашенная увиденным, Светлана стояла, упершись спиной в стену землянки и не понятно зачем прижимала к груди кисет с сухарями.
- Для чего это? - спросила она хрипло пересохшими губами.
- Как для чего? - удивилась Анюта. - Покойникам всегда глаза закрывают, ты что, не знала?
- Н-н-нет...
Анюта пожала плечами и ушла за занавеску.
Умершего паренька унесли много позже. А до того, как в землянку спустились два хмурых солдата в перепачканных землей шинелях и унесли тело бойца, Светлана автоматически делала, что ей велели, но в сторону того топчана старалась не смотреть.
Через некоторое время откуда-то сверху послышался глухой тяжелый гул. И почти сразу же, будто вторя ему, раздались непонятные звуки — словно залаяли гигантские собаки.
- Что это? - со страхом спросила Светлана.
- Фрицы Ленинград бомбить полетели, - хмуро ответила Клавдия Петровна.
- А как будто лает — это что?
- Это наши зенитки... Пытаются их не пустить...
И тут в землянке появился какой-то военный. Он и военврач ушли за ширму и стали там о чем-то тихо говорить.
Когда они вышли, Светлана рассмотрела, что это офицер. Вид у него был настолько усталый, что ей подумалось вдруг, что этот человек явно давно не спал.
- Кто это? - шепотом спросила Вета у Анюты.
- Это сын Клавдии Петровны – Гриша, - так же шепотом ответила та.
- Сын?! - удивилась Светлана. - Они, что, вместе… тут?
- Да нет, случайно здесь встретились. Он ранен был, но не сильно, в руку.
Тем временем, остановившись у входа в землянку, офицер стал прощаться с матерью. Клавдия Петровна побледнела, как полотно. Девушки, занимаясь ранеными, старались не смотреть на них. Но, когда офицер вышел, Анюта спросила военврача:
- Клавдия Петровна, как у Гриши рука?
- Нормально, - скупо ответила женщина.
- Он уезжает, да?
- Да. - Военврач помолчала немного и тихо добавила: - В Ленинград.
Светлана вздрогнула и нахмурила брови... Рука ее сама собой коснулась лежащего в кармане фуфайки кисета. И вдруг девушка бросилась к Клавдии Петровне.
- Можно я выйду ненадолго? - и, не дожидаясь ее ответа, выскочила из землянки.
Света догнала уходившего офицера.
- Подождите! Подождите, пожалуйста!
Военный обернулся. Девушка подбежала к нему.
- Вы ведь отправляетесь в Пи... (фу ты, привыкла уже говорить «Питер»!) в Ленинград?
Офицер внимательно посмотрел на нее.
- Кто вы, девушка?
- Это не важно! - махнула рукой Вета. - Понимаете, меня один человек просил передать своим родным... - она протянула кисет. - Это сухари. Их адрес…
Военный кивнул.
- Я все понял. Но, девушка, простите, только я не смогу!
- Почему? - искренне расстроилась Вета.
Офицер помялся, потом почему-то посмотрел по сторонам и, понизив голос, ответил:
- У меня задание.
- Но там же люди от голода страдают! - возмутилась Светлана.
Взгляд офицера стал холоден, на впалых щеках заиграли желваки. Он строго произнес:
- Я знаю. Но у меня - задание. Извините! - он резко развернулся и пошагал прочь.
Светлана тяжело задышала, пытаясь понять, что же делать. Она и сама не знала, почему почувствовала вдруг такую ответственность за этот кисет.
- Офицер! Э-э... Товарищ офицер! - крикнула девушка вслед уходящему военному. - Возьмите меня с собой до Ленинграда! Мне очень нужно! Пожалуйста! Прошу вас! Я обещала передать эти сухари!
Молодой военный остановился и медленно обернулся. Подумал немного, потом кивнул:
- Если вы успеете собраться за пять минут, тогда приходите вон туда, - мужчина рукой показал место встречи.
- А мне и не надо собираться! Я прямо сейчас с вами пойду! - решительно заявила Светлана.
Григорий оценивающе посмотрел на нее.
- Это опасно! Вы, что, не понимаете?! Это смертельно опасно!
- А здесь, что, курорт? - горько усмехнулась девушка.
Офицер только тяжело вздохнул. Потом еще раз вгляделся в лицо стоявшей перед ним Светланы и согласно кивнул.
Если бы только Вета знала, на какое испытание себя обрекла... А пока она, поглубже запрятав кисет с сухарями, пошла за ним следом…
Сначала они шли вдвоем, но потом к ним присоединился еще один солдат. Уже втроем они сели в кузов небольшого грузовика и куда-то поехали. Солдат, едва опустившись на какой-то мешок, сразу же закрыл глаза и, кажется, крепко уснул. Григорий сидел на другом мешке и напряженно о чем-то думал. Потом он вдруг отвлекся от своих размышлений и посмотрел на Светлану.
- Как вас зовут? - спросил он.
- Вета, - почему-то представилась девушка.
- Вета? - переспросил молодой офицер.
- Да. Ну-у... вообще-то я Светлана, но так мне больше нравится.
- Красивое имя - Светлана... - Григорий склонил голову на бок и даже чуть улыбнулся. - Светлана... Светлая... Красиво! Хотя и Вета тоже хорошо! Как будто веточка гибкая!
- Спасибо! - Светка отчего-то вдруг смутилась и покраснела. Опустив голову, она подумала, что этот военный кого-то ей смутно напоминает. Вот только кого? И имя у него какое-то очень знакомое…
Додумать она не успела, потому что машина резко вильнула в сторону, и Вета чуть не вылетела за борт. Хотя в следующую секунду военный все равно схватил девушку за шкирку и вытолкав ее из кузова, упал на землю вместе с ней. Рядом тут же распластался только что спавший солдат.
Светлане захотелось гневно крикнуть: «В чем дело?! Что вы себе позволяете?!» но она не успела. Откуда-то сверху донесся душераздирающий свист, и в нескольких метрах от них высоко в небо взлетел черный фонтан. Земля под Светкой подпрыгнула, а сверху на них троих посыпались мерзлые комья вперемешку со снегом.
Светка взвизгнула и зажмурилась. Перепуганная, она даже не заметила, что в сером небе промелькнул вынырнувший из облаков самолет с черными крестами на крыльях.
И тут, вместо того, чтобы плотнее вжаться в землю, молодой офицер вскочил и побежал к кабине. Вета увидела, как он рывком распахнул дверцу со стороны водителя, и оттуда выпал окровавленный человек.
- За мной! Скорее! - крикнул офицер своим спутникам и махнул рукой, подзывая их к машине.
Солдат вскочил, девушка последовала за ним.
Оказалось, что и второй человек, сидевший в кабине, убит. Это была очень красивая женщина средних лет, одетая в черное пальто и белый пуховый платок. Из небольшой дырочки на виске к белоснежному пуху платка медленно стекала блестящая алая струйка. Из-под распахнувшейся полы пальто неожиданно стал виден пышный подол явно концертного платья. Убитая женщина все еще держала на коленях большой футляр, в каких обычно бывают аккордеоны. В нем тоже было несколько дырок.
- Господи! - вскрикнула Света.
Военные быстро освободили кабину и, оставив погибших на месте, все быстро погрузились в машину. Молодой офицер буквально прыгнул за руль, солдат снова забрался в кузов. Светлане было велено сесть в кабину, и она машинально подчинилась.
А самолет уже заходил на второй круг.
Григорий вел машину не по прямой, а зигзагами, поэтому сейчас в нее было не так-то просто попасть. Поэтому сброшенные бомбы пока взорвались в стороне от них. И все равно машину от этих взрывов так сильно трясло и подкидывало вверх, что девушке стало казаться, что она вот-вот развалится на части, и они все из нее вывалятся.
И вдруг впереди показалась темная полоска небольшого лесочка. Григорий тоже заметил ее и направил машину туда. Но и фриц был не дурак. Он продолжал свое преследование с утроенной энергией. На беду подъезд к лесу был совершенно открытым, мечущаяся машина была как на ладони...
Когда до спасительных деревьев оставалось совсем немного, фашист опустил свой самолет совсем низко и летел сейчас почти им в лоб. Вете в какой-то момент показалось, что она даже видит нагло ухмыляющуюся физиономию немецкого летчика.
Русский солдат, что был в кузове машины, прицелился из своей винтовки прямо в ненавистное брюхо фашистского самолета.
Германский летчик, прищурясь, довольно усмехнулся и погладил пальцем гашетку.
Они выстрелили одновременно.
Пулеметная очередь прошила кабину - словно швейная машинка прострочила. Григорий был тяжело ранен, солдат в кузове упал как подкошенный. Он умер мгновенно и не знал, что стальная вражеская птица мчалась теперь на встречу с его родной землей, чтобы через несколько секунд подняться в небо столбом густого черного дыма…
От всего увиденного, от пережитого страха, можно было грохнуться в обморок или даже сойти с ума. Раньше Лана Третьякова так бы и сделала. Но сейчас Светлана стянула с себя нижнюю рубашку, и, зубами разодрав ее на полосы, принялась перевязывать Григория. А потом села вместо него за руль, и, каким-то чудом разобравшись с управлением, погнала машину дальше.
…И все-таки Вета добралась до Ленинграда. То, что она увидела на улицах осажденного города, невозможно было изобразить ни в каком кошмарном фильме. Многие дома были разрушены бомбежками. Не работал общественный транспорт, а трамваи и троллейбусы так и застыли на путях, занесенные снегом и обледеневшие.
И еще на улицах лежали мертвые люди. Это были самые настоящие трупы! Такие же трупы, завернутые в белую ткань, а то и вовсе без нее, с трудом везли на саночках вконец обессилевшие люди.
Вета нашла тот самый адрес, что ей успел сообщить умирающий мальчик-солдат.
Там ее встретил большой дом с заклеенными крест-накрест окнами. Эти бумажные полоски словно перечеркивали все, что было в прошлом. Вчера была сытая мирная жизнь, со своими горестями и радостями. Сегодня было только страшное военное время. А у самой Светы было еще и похожее на сказочный сон прошлое... Или это все-таки был сон?
Поднявшись по лестнице, Вета очутилась перед дверью в квартиру номер десять. Она нажала на кнопку звонка, но в ответ не раздалось ни звука. Тогда девушка постучала в дверь.
Сначала ей никто не ответил. Вета постучала сильнее. После этого за дверью послышались шаркающие шаги. Дверь немного приоткрылась, и на Вету посмотрела какая-то маленькая старушка, замотанная в темный шерстяной платок.
Вета поздоровалась и спросила, как ей увидеть Мальцеву Полину. Старушка глянула на девушку, но ничего не ответила.
- Полина Никитична Мальцева здесь живет? - еще раз, только теперь громче (а вдруг бабушка плохо слышит?) поинтересовалась Вета.
- Я вас слышу… - тихо, без эмоций, проговорила старушка. - Мамы нет.
- А Дуняша Мальцева здесь? - не сразу осмыслив ответ старушки, спросила Вета.
- Это я.
Вета внимательнее вгляделась в лицо собеседницы и почувствовала, что ноги ее вот-вот готовы подкоситься. В приоткрытую дверь на нее смотрела вовсе не старушка. На самом деле это была не пожилая женщина, а ребенок лет девяти. Только этого сейчас было совсем не понять. Лицо девочки сильно распухло и отливало ужасающей белизной, словно тесто; под глазами пролегли черные круги.
- А где твоя мама? - хрипло спросила Вета.
Дуняша опустила глаза.
- Девочка! Твоя мама куда-то ушла?
- Ушла, ушла! - из квартиры послышался чей-то голос.
Дверь неожиданно распахнулась на всю ширину, и на пороге появилась еще одна женская фигура. Только теперь Вета не рискнула сразу давать ей определение. В укутанной в мужское пальто и старую клетчатую шаль женщине могла быть и старуха, и молодая девушка.
- Кто вы? - строго спросила женщина.
Вета сказала, что ей нужна семья Мальцевых.
- Зачем? - продолжала задавать вопросы женщина.
- Мне нужно кое-что им передать.
- Что и от кого?
Вета взглянула на притихшую Дуняшу. Девочка так и стояла, глядя в пол, безо всяких эмоций.
- А вы сами-то кто? - поинтересовалась Вета.
- Я - соседка.
- Мне надо поговорить с Дуняшиной мамой.
Соседка тяжело вздохнула и тоже опустила глаза. А потом покосилась на притихшую Дуняшу и строго взглянула на Вету.
- Можете мне все передать.
Но тут уже Вета проявила упорство и заявила, что будет разговаривать только со старшей Мальцевой или с самой Дуняшей.
Соседка вздохнула, еще раз взглянула на девочку, и сказала ей:
- Иди, Дуняша, к себе.
Дуня послушно повернулась и, шаркая ногами, медленно пошла по длинному коридору. Воздух в квартире был такой же ледяной, как на улице и в парадном.
Женщина вопросительно посмотрела на Вету.
«Сказать или нет? Кто она такая? Стоит ли ей вообще доверять?» - подумала девушка.
- Что-то с Костей? - спросила соседка.
- С кем? - не поняла Вета.
- С Костей, с Костей Мальцевым!
Девушка помолчала немного, раздумывая. А ведь она даже не узнала имени умершего от ран солдата. А если это не их сын и брат?
- Он погиб, да? - обыденно спросила женщина.
Вета кратко рассказала о молодом солдате. Но про его последнюю просьбу говорить не стала, умолчала о сухарях.
Соседка выслушала ее, потом качнула головой. Подумала немного и пригласила Светлану пройти в квартиру.
- Мне нужно идти на смену, - сказала женщина. - Я вообще последнее время живу на заводе. Я одна, так что домой почти не хожу, чтобы время и силы не тратить. Сегодня выходной дали. Я, как чуяла, зашла, вот...
Узнав, что Вета никуда не спешит, соседка предложила ей остаться. Пообещала прийти завтра сразу после смены и обо всем поговорить.
Соседка ушла. И буквально пару минут спустя раздался сигнал воздушной тревоги. Не понимая, что это за звук, Вета вскочила с табуретки, на которую только что присела. Когда из черной тарелки, что висела на стене, послышался голос, предупреждавший о воздушной тревоге, она бросилась к Дуняше, схватила ее за руку и потянула из квартиры. Но обессиленная девочка быстро идти не могла.
- Я не пойду, - вяло сказала она. - Мы с мамой давно уже не спускаемся в бомбоубежище. Я лучше здесь, с мамой побуду.
- А где твоя мама? - спросила Вета.
Девочка промолчала, словно не расслышала.
Вета попыталась уговорить ее покинуть квартиру, но Дуняша была непреклонна. А потом началась бомбежка.
… Сказать, что было страшно – это не сказать ничего… Вой и грохот слились в одну дикую какофонию, от которой кровь стыла в жилах. А потом снаряды стали падать еще ближе, и дом от каждого взрыва начал дрожать.
Через несколько минут где-то совсем рядом грохнуло так, что дом почти подпрыгнул. И уже спустя какое-то время за плотно завешенным окном стало светлее от разгоравшегося поблизости пожара.
Вета сжалась в комок, зажмурилась и до крови прикусила губы. Бежать? Куда бежать?! Где вообще на земле есть место, чтобы укрыться от всего этого ужаса? Да и успеет ли она убежать? А вдруг она побежит из дома, и бомба попадет как раз туда, где она будет в этот момент?
«Господи, зачем я здесь?! Почему?! За что?!! Что это вообще такое?!!» - Мысли бились в голове Светланы, словно жалящие пчелы. Вопросы рождались и колотились о черепную коробку и не находили ответа. От всего этого ей было даже немножечко больно. Но еще больнее было от того, что ответов на самом деле не было...
Жуткий свист…
«Мой?!!»
Оглушительный взрыв совсем рядом!!!
«Не мой!»
Снова свист и вой!
«В меня?!»
И снова грохот взрыва так близок…
«Нет, не в меня!»
Опять свистит!!!
«Вот теперь, да?! Неужели все?!!»
Дом подпрыгнул в очередной раз…
Но пока – устоял.
Пока…
И снова свистит и ревет за окном, за стенами, всюду… Кажется даже внутри нее самой…
Сколько времени Вета просидела так, она не знала. Ступор, в который девушка впала, оказался настолько глубоким, что она даже не заметила, как закончился налет.
- Дуняша! – Светлана, вспомнив про девочку, вздрогнула и очнулась. Бросилась ее искать в темной чужой квартире.
В комнате Мальцевых было очень холодно. Стоявшая посредине комнаты круглая железная печь не топилась. На кровати под кучей всевозможного тряпья лежала мама Дуняши. Даже при скудном свете коптилки было видно как она худа и бледна.
Дочь сидела рядом с ней на кровати и бережно держала материнскую руку в своих ладошках.
- Мамочка! К нам Вета приехала! Она врач, она нашего Костю лечила. Я слышала, как она тете Оле говорила… Мамочка, она тебя вылечит! И меня вылечит. И мы опять будем с тобой гулять по городу. А бомбы больше подать не будут. Совсем-совсем, ни одной! Каждый день будет тепло и светло. И тихо-тихо... И в каждом магазине станут продавать белые булки. А мы будем их покупать… И денег нам хватит, наш Костя будет много зарабатывать… У него же золотые руки…
Вета с трудом сглотнула ком в горле. Простые слова, сказанные тихим детским голосочком, рисовали такую волшебную картину мирной жизни… Вот только неизвестно было – дотянут ли они до этого счастливого времени…
Вета присмотрелась к Дуняше… Та ласково гладила мамину руку, но согнутые пальцы матери так и оставались в одном положении. Вета коснулась руки больной женщины. Она была холодна и тверда, как лед. Девушка вздрогнула от неожиданности.
- Дуняша… - прошептала она, - твоя мама… Она умерла…
- Я знаю, - тихо и как-то очень спокойно прошептала девочка, словно сообщила совершенно обычную вещь.
Вета ошарашено посмотрела на нее. Как ребенок мог спокойно говорить о смерти матери?! Но то, что услышала Вета дальше, совершенно ввергло ее в ступор. Дуняша Мальцева попросила ее никому не сообщать о смерти мамы. На вопрос – как же так, покойника ведь надо похоронить? – осиротевший ребенок безо всяких эмоций пояснил, что сейчас все так делают для того, чтобы была возможность получить пайку хлеба по маминым карточкам.
- Сейчас начало месяца, - сказала девочка, - и если я получу мамину норму, то, может быть, смогу продержаться… Я уже три дня так делаю. Только ты, пожалуйста, никому не говори!
Девочка посмотрела на Вету с такой мольбой, что девушка только кивнула в ответ. Ребенок живет с мертвой матерью в одной комнате уже не один день! Господи! Да как же так?!
- А если придут эти, из похоронной команды… Если они спросят про маму, ты скажи, что моя мама спит… – тихо попросила девочка.
- Что такое «похоронная команда»? – только и смогла спросить Вета.
- Они по квартирам ходят и проверяют, чтобы тех, кто умер, убирали… - пояснила маленькая ленинградка.
Дуняша продержалась эту ночь. А на утро слегла. Не помог даже дополнительный кусочек размоченного в воде сухарика, который и хлебом-то невозможно было назвать. И на вид и на запах он походил на что-то невероятное, сделанное из каких-то отходов.
И тогда Вета взяла хлебные карточки Мальцевых и пошла в магазин. Встав рано-рано, она укуталась потеплее, и спустилась вниз по загаженному нечистотами подъезду. Сейчас грязь даже не вызывала никаких эмоций – ни отвращения, ни злости на тех, кто это сделал. Теперь Вета знала, что у людей совсем не осталось сил. Какая уж тут уборка…
На улице было темно и очень холодно. В комнате хотя бы не дул пронизывающий ветер. А еще Вете было сейчас гораздо холоднее оттого, что она и сама ужасно хотела есть. В этой жизни она еще ничего не ела, а шел уже третий день…
«Зачем я здесь? Почему я должна терпеть все это — голод, холод, страх? Или мне это все только снится... Но таким длинным сном все это просто не может быть...»
Ей никогда раньше не снились кошмары. Света даже застонала, смутно вспоминая прошлую жизнь... или как раз ТО НАСТОЯЩЕЕ было сном? Странным, волшебным сном...
«Почему, а главное — ради чего страдают все эти люди, почему они так безропотно принимают все трудности и лишения?» Весьма смутно вспоминая скудные знания уроков истории, Светлана впервые всерьез задумалась о том, ради чего простые люди терпели все это? Почему они не уехали из этого страшного города, почему, наконец, не сдались, ведь в плену хотя бы кормили...
Отоварить карточки ей удалось только к обеду. Выстояв огромную молчаливую очередь, и ужасно продрогнув, Вета получила небольшой кирпичик черного липкого хлеба, совсем не похожего на хлеб. Бережно завернув его в чистую тряпицу, она пошла обратно.
Вета уже подходила к дому Мальцевых, когда увидела впереди медленно бредущую ей навстречу сгорбленную фигурку. Человек еле-еле переставлял ноги. Не успела девушка приблизиться, как он вдруг остановился и упал на снег. Вета бросилась к нему, опустилась на колени, пытаясь приподнять.
Это была Дуняша Мальцева. Как она смогла встать и спуститься по лестнице из дома?
Но раздумывать было некогда, девушка склонилась над упавшей девочкой. Только было уже поздно – Дуняша умирала. Она успела еще раз открыть глаза... Посмотрела на Вету и тихо прошептала:"Хлебушка хочу...". А потом зрачки ее застыли.
Несколько долгих минут Вета, не чувствуя холода, сидела рядом с умершей девочкой, вглядываясь в ее личико. Потом достала кусочек блокадного хлеба и вложила его Дуняше в руку. После этого девушка положила свою ладонь на лицо ребенка и медленно провела ею вниз, точно так же, как сделала медсестра Анюта с умершим Костей Мальцевым, братом этой девочки. И не было сейчас у нее ни страха, ни брезгливости, только где-то глубоко внутри начала зарождаться тяжелая колючая злость. За что?! ЗА ЧТО?!!! Почему умирают люди? За что они принимают такие страдания? Кто возомнил из себя вершителя человеческих судеб и приговорил народ к таким мукам?!
И в одно мгновение все встало на свои места. Да как можно было подумать, что лучше было сдаться?! Кому? Этим извергам?! Тому, кто отправил на мучительную смерть ни в чем неповинных детей и их матерей?! Тому, кто лишил рук, ног и самой жизни молодых мальчишек? Тому, кто убивает артисток в концертных платьях? …И даже музыкальные инструменты убивает…
И осознание всей этой страшной правды подняло в душе Веты такую злобу, что она, запрокинув голову, вдруг закричала, срывая горло:
- Будьте вы прокляты! Изверги! Сволочи! Будьте вы прокляты!!!
Ненависть горячей волной клокотала внутри и выплескивалась, словно кипящая лава, в ледяной воздух сжатого блокадой, но не сдающегося Ленинграда.
А откуда-то уже пробивались воющие звуки, оповещающие начало воздушной тревоги…
… Тонкий, похожий на комариный писк, свист Вета сначала даже не расслышала. Лишь когда он превратился в неудержимо приближающийся истошный вой, девушка еще раз взглянула на Дуняшино личико и ласково улыбнулась умершей на ее руках девочке.
Когда рев падающего снаряда почти разорвал барабанные перепонки, Вета обняла Дуняшу и, закрывая ее своим телом, успела безо всякого страха подумать: «Наш»...
- Хорошо-хорошо, Надюша, договорились! Жду вас к двенадцати! Нет, не передумаю, только френч, и только нюдовые тона! – Со второго этажа послышался голос старшей Третьяковой – она договаривалась о маникюре.
- Ланочка, что случилось? - мама, запахивая белоснежный шелковый халат, спустилась по красивой лестнице и вошла в кухню. - Почему ты так рано встала, тебе же на занятия только к девяти?
Мама Светланы внимательно взглянула на дочь. Что-то в ее девочке изменилось, только она никак не могла понять — что именно.
Следом за ней на кухне появился отец. Увидев Свету, нарезающую батон, он тоже с удивлением поднял брови.
- Доброе утро, дочь! - бодро поздоровался Третьяков.
- Доброе утро, пап! - без малейшей улыбки ответила девушка и продолжила нарезать бутерброды.
- Ланочка, дорогая! Ты в порядке? - продолжила расспросы мама. - Почему ты сама делаешь бутерброды? Что случилось?
Стол для завтрака был почти сервирован, и родители Светланы сели на свои места.
Наконец последний бутерброд был сооружен, и лег на тарелку. Отец с удивлением смотрел, как дочь аккуратно смахнула в раскрытую ладонь крошки со стола, и отправила их себе в рот.
В этот момент Светлана напряженно замерла.
- Мам, пап! - девушка резко развернулась к родителям. - У меня к вам серьезный разговор.
- Лана, что случилось? - снова с тревогой спросила мама. - И почему ты так странно покрасила свои волосы? Оригинально, конечно, но, по-моему, тебе так не идет.
Светлана только отмахнулась.
- Пожалуйста, не называйте меня больше Ланой, ладно?
- Что?! - теперь уже отец казался ошарашенным. - А как же нам тебя называть?
- Светой, Светланой. Ну, в конце концов, просто Светкой, - спокойно сказала дочь.
- Хорошо, - ничего не понимая, родители согласно закивали головами.
- И еще... - продолжила Светлана. - Сегодня я заберу документы из университета. У меня есть почти полгода, чтобы подготовиться... Я решила поступать в медицинский. Я буду врачом.
Третьяковы на несколько секунд впали в ступор. Мама побледнела и была готова лишиться чувств.
Отец внимательно смотрел на дочь. Что-то в ней изменилось. Причем произошло это буквально за одну ночь. Он отлично помнил, какой веселой и нарядной была дочка еще вчера вечером, когда садилась за руль новенькой машины. Тогда она была похожа на легкую яркую бабочку. А сейчас перед ним стояла неожиданно повзрослевшая Светлана, и в ее глазах плескалось что-то такое, чего он понять пока не мог.
Третьяков медленно перевел взгляд и посмотрел на распущенные волосы Светы. В длинных густых волосах дочери серебрилась седая прядь...