Сегодня вдруг подумалось: что то я давно не благодарил своего ангела-спасителя. Стал забывать своего защитника. Не хорошо это. Возомнил, будто став старше, стал умнее и перестал совершать ошибки. Да, ведь дело не в ошибках. Иногда само расположение звёзд создаёт нам экстремальные ситуации. И вовсе не стоит думать, что ангела не существует. Ещё как существует. Иногда почти осязаемо чувствуешь, как ангел сидящий за правым плечом чуть ли не за уши вытягивает тебя из глубокой… дыры, куда, походя, затащил тебя бес, сидящий за левым. И тогда ты суеверно плюёшь трижды на того, который за левым и благодаришь того, что за правым.
День, в общем то, был удачным. Мы возвращаемся домой с центральной площадки. Все дела сделаны, по накладным все товары получены. Наш старенький «утюг» (ЗиЛ-157) резво катит по разбитой степной дороге. В кузове погромыхивают листы железа, огромное колесо для КрАЗа, четверо бойцов орут какие то блатные песни, аккуратно держа на коленях новый телевизор. Окно в «Большой мир» для маленькой площадки «Юпитер», забытой Богом и командованием в огромной Казахской степи. В кабине трое. Я, молодой Санька-лейтенант и водитель – солдат первогодок. У меня как у старшего по званию ценный груз – двадцать лотков с яйцами для солдат. Сашка изредка острит по поводу такого количества яиц на коленях одного мужика. Я незлобно посылаю его в известное место. Грузовик потряхивает на ухабах и мелких выбоинах. Иногда колесо попадает в глубокую ямку и тогда наш «утюг» подпрыгивает, как норовистая лошадь. Тогда мы с лейтенантом бьёмся головой о крышу кабины, всё же низковата она у «утюга», а из кузова слышатся крики «Алё, гараж, не дрова везёшь!». После этих криков «дедов» водитель вжимает голову в плечи, скидывает скорость и начинает старательно объезжать колдобины, мотаясь от правого края дороги к левому и обратно. Иногда он едет по самому краю и тогда камешки с края дороги скатываются в свежее отрытый кювет. Глаза у него воспалены, руки в белых цыпках и шелушатся. Вид отрешённый и потерянный. Порой кажется, ещё чуть – чуть и он потеряет сознание. Не нравится мне его вид.
- Эй, боец, может тебя сменить? Ты как себя чувствуешь?
- Не, не тащ старший лейтенант. Всё нормально. Всё хорошо.
- Ну, гляди, кабы чего не вышло, - говорю я и опасливо смотрю на проплывающий совсем рядом метровый бок кювета.
И ведь, как накаркал. «Утюг» передними колёсами влетает в глубокую рытвину. Водитель запоздало резко рвёт руль вправо и давит на газ, видимо, перепутав с тормозом. Ускоряющийся ЗиЛ вначале передним, а затем и задним колесом сползает в кювет. Время останавливается. Как в замедленных съёмках я вижу как грузовик, практически ложится на правый борт. Я сижу прямо у двери и с ужасающей чёткостью вижу глинистые сухие комья земли прямо у себя перед лицом. По кабине, словно маленькие белые птички летают яйца, покинувшие свои гнёзда-лотки. Слева наваливается Сашка. Паническое сознание сразу же рисует картинку: в кабине перевёрнутого ЗиЛа три трупа со сломанными шеями и сплющенной крышей. В кузове ещё четыре, перерезанные железным листом и раздавленные колесом от КрАЗа. И всё же, хвала всевышнему и создателю «утюга». Он не переворачивается. По инерции выскакивает из кювета, упирается в колючий кустарник и останавливается. Мотор глохнет. Наступает полная тишина. Потом я осторожно открываю дверь и слышу надрывные матюки из кузова, в четыре горла. Слава Богу! Вроде пронесло.
- Все живы? – уточняю я.
- Все!
Я заношу ногу, чтобы выбраться из машины и судорожно хватаюсь за дверцу. В десяти сантиметрах от колеса, под самой ступенькой зияет чёрной дырой колодец. В диаметре около двух метров, неизвестно какой глубины и ничем не огороженный. Второй раз за сегодняшний день сознание услужливо рисует картинку шести молодых красивых трупов. Ещё бы чуть – чуть и …
Потом мы выпрыгиваем из машины. Смотрим с Сашкой друг на друга и начинаем истерически хохотать. С моего пальто и его кителя медленно стекают белки и желтки. Отсмеявшись, я снимаю фуражку.
- Ну, хоть фуражка то осталась чис… - осекаюсь я.
Прямо по центру желтеет зловредное яйцо.
Через полчаса мы уже разгружаемся. Любимая площадка встречает нас непривычной тишиной. Солдаты и офицеры сидят по вагончикам-казармам. Быстро переодевшись, я бегу к командиру с докладом. Но, майору Шабаеву не до меня. Нетерпеливо выслушав меня, махает рукой, мол, иди уже. Странно, за такое происшествие старший машины имеет обычно «бледный вид и макаронную походку». Озадаченный, я медленно бреду к Володе-стартовику. Может он что то прояснит. О-па, а это уже интересно. Перед самым бункером запуска, распластав руки-крылья и свернувшись в позе эмбриона лежит ракета. Вокруг неё темнеет пятно окислителя. В воздухе стоит знакомый резкий запах хлора. Некоторые лючки оторваны и лежат рядом. Всё ясно. Ракета сошла со стола, но по какой то причине не полетела по курсу, а развернулась и упала рядом с бункером запуска. Я внимательно рассматриваю ракету. Фигасе! Из одного лючка торчит гетеродин. Вся ракета уже лет тридцать не секретна, и только гетеродин, ответственный за радиочастоты более-менее секретный. Для стартовика, вроде меня снять гетеродин – дело одной секунды.
Я отворяю тяжёлую дверь бункера и вхожу в царство Володи. Потом напускаю на себя строгий вид, со стуком кладу гетеродин с цифрой «3» на крышке на стол и притворно грозно говорю:
- Ну, и кто тут разбрасывается государственными секретами?
Володя копошится в своих ящиках, что то упорно разыскивая. Потом медленно оборачивается ко мне и не сводя глаз с гетеродина спрашивает тихо:
- Ты где его взял?
Мне уже надоело изображать грозного начальника. Я весело и беззаботно роняю:
- Да тут, прямо перед твоим убежищем ракета лежит. А ты не в курсе?
Даже при искусственном свете видно как бледнеет капитан. Володя зол, он взбешен, он кричит во всю мощь:
- … мать! Ты дебил? Ты полный идиот! Там два килограмма тротила! Там пролилась окислюха! И никто не знает, когда прольётся горючка! А это – взрыв! Ты представляешь себе взрыв ПОЛНОЙ заправки ракеты!? Сейчас приедут сапёры обезвреживать и следователи. Ты представляешь себе, что ты натворил?
Володя уже не кричит. Он просто тоскливо смотрит на меня, и крутит в руках злополучный гетеродин. А я представляю себе, как мой добрый ангел отправляет в нокаут злого беса.