Утро в королевском дворце выдалось холодным. Промозглый ветер гулял по коридорам и залам. Повар Элифе готовил горячий травяной отвар, и терпкий запах долетал до зала, где Тамерин вместе с Амиром вели прием прибывших на еженедельные собрания членов новоизбранного совета, где решали насущные вопросы.
- Уже два дня, как корабли из Дей-Адейра задерживаются, - сообщил ихтам Мелихор. – Сейчас море не спокойно, возможно, это их и задержало.
- А что с запасами муки и зерна? – спросил Тамерин.
- Запасов хватит до весны, господин, - звонким голосом ответил молодой ихтам Арвай. – Правда, у нас возникли трудности с… с Симбалем. Все амбары с зерном в его полноправном владении. К сожалению, амбары дворца пусты. Ни для кого не секрет, что Симбаль выгреб оттуда все до единого зернышка. Только доказать это никто не может теперь.
- Этот вопрос разрешится в ближайшее время, - Тамерин грозно обвел присутствующих взглядом из-под тяжелых бровей. – Если у кого-то есть какие-либо предложения, я готов их выслушать в отдельном порядке. О своем визите прошу предупредить заранее.
Когда совет разошелся, в дверь просунулась голова Аштана.
- Господин, - проблеял он, уткнувшись в колючий взгляд Хана. – Принесли приглашение для вас.
- От кого? – Тамерин был удивлен.
Амир с тревогой посмотрел на него.
- От Симбаля, господин, - Аштан переминался с ноги на ногу. – Приглашает вас, господин, на званый ужин. Завтра вечером.
- Симбаль, - ухмыльнувшись, протянул Тамерин. – Хитрец.
- Что мне ответить, господин? – осторожно спросил Аштан.
- Ответь, что его светлейший повелитель Хан Тамерин счел за честь быть приглашенным, - ответил Тамерин, размахивая рукой, будто он сам пишет ответ.
- Это звучит как ни «да», ни «нет»? – Амир задал свой вопрос, когда голова Аштана исчезла за дверью.
- Точно, - Тамерин улыбнулся. – Ты пойдешь вместо меня от моего лица.
- Я же могу не сдержаться, - хмыкнул Амир.
- А я тебе и не запрещаю, - и Тамерин пригласил его с собой на террасу, где накрыли обед. – Как думаешь, корабли действительно задерживаются из-за непогоды?
- Лучше думать, что это так, чем ждать того, что твое решение, повелитель, оказалось ошибочным, - вздохнул Амир.
На террасе было холодно, но Тамерин проигнорировал принесенный меховой плащ. Опершись на перила, он смотрел высоко в небо. В серой промозглой выси парил сокол, описывая широкие круги.
- Мое сердце говорит мне, что я принял верное решение, Амир, - отозвался Тамерин. – Нет такого человека, который бы выбрал рабство взамен свободе.
- Симбаль платит им, и платит неплохо, - Амир отпил из деревянной кружки горячий отвар. – Половина города взяла его сторону, потому что он заплатил. Сам подумай – ты последний наследник Хадана. Всех остальных родственников, имевших право на престол, передавили еще до того, как мы пришли в город. Симбаль сделал все, чтобы заслужить доверие и власть у совета, который бы привел его под корону, не появись ты. Все к этому и шло. Голодный народ на руках бы нес его во дворец, скажи он им, что он накормит их всех. А тут ты. Казна пуста, а обещания – всего лишь обещания. Пока у Симбаля в руках все зерно, которого, по словам Арвая хватит, чтобы переждать зиму, твое слово против слова Симбаля – пустой звук. Ты сам все это знаешь, я лишь озвучиваю твои мысли, Тамерин.
- У меня нет ничего законного, чтобы бросить Симбаля в темницу, - Тамерин все смотрел на кружившего сокола. – Стоит мне оступиться и хрупкое доверие народа сломается. Тогда моя голова заслуженно насадится на пику. А Симбаль отменный стратег. У него каждый шаг продуман до последней мелочи. И ждать, что он оступится – у меня нет времени.
- Я не наемник, но всего одно твое слово…
- Амир, ты мне как брат и я не могу тебя подставить, - Тамерин покачал головой. – Против Симбаля, чтобы мне самому утвердиться на этом троне, нужно действовать по закону. Только тогда все будет правильно. И народ сам увидит, кому ему верить.
Тамерин резко выдернул кинжал и та тень, что скользнула лишь где-то сбоку, замерла с приставленным к горлу лезвием.
- Ты заметно поднаторел с нашей последней встречи, - рассмеялся Имферан, убирая меч обратно в ножны.
- Как ты вошел? – Амир в два прыжка встал между ним и повелителем.
- Хан сам распорядился открыть мне ворота, когда я вернусь, - пожал плечами Имферан. – И вот я вернулся.
Он протянул руку Тамерину. Тот хлопнул Амира по плечу и пожал протянутую руку горца.
- Я тут слышал ваши визги по поводу дражайшего Симбаля, - и Имферан сел за стол, плеснув себе горячего напитка. – И у меня есть кое-какие новости.
Тамерин сел за стол, напротив гостя, с жадностью готовый слушать каждое его слово.
- Горцы приняли твои слова, Тамерин, - кивнул Имферан. – Утром жди нашего рокара, последнего наследника из рода рокаров Утеса Мор. Он готов с тобой говорить от имени всего нашего народа.
- Я рад этому, - улыбнулся Тамерин.
- Но это будет завтра, - Имферан отломил кусок хлеба. – А вот то, что вы тут сейчас обсуждали, до завтра может и не ждать. Смотря, как ты решишь, правитель.
Амир и Тамерин переглянулись.
- Пару дней назад два корабля из Дей-Адейра попали в шторм, - начал рассказ Имферан. – Их долго швыряло, пока они не нарвались на наши скалы. Наши корабелы смогли залатать только один корабль. Второй затонул, но часть груза успели спасти. И сегодня перегруженный, подбитый корабль прибывает в Хадан. Симбаль уже об этом знает, так как еще днем рыбаки заприметили судно и доложили вашему толстосуму. Если ты хочешь по закону своему разобраться с ним, правитель, то лучшей ночи у тебя и быть не может. Груз направится прямо в закрома Симбаля, а корабль, уйдет еще до рассвета. А рты он заткнет всем монетой. И хорошей монетой. Ведь на этом корабле король Хорин отправил тебе послание.
- Какое послание? – разволновался Тамерин.
Имферан достал из кармана туго свернутый свиток.
- Это копия, - и он протянул свиток хану. – Настоящее письмо на корабле. Король Дубового Листа спешит предупредить тебя, правитель, чтобы ты готовился ответить на зов Севера, если Север призовет. Говорит, про какие-то снежные сказки со стороны Белых Степей и то, что владыка Айлех готовится к новой войне. А у тебя здесь у самого война, с которой нужно покончить, если ты желаешь присоединиться к Северу.
Лицо Тамерина свело нервной судорогой, а руку охватила дрожь от нахлынувших чувств. Его распирала дикая ярость от собственной беспомощности и бессилия.
- Я согласен, - наконец, совладав с собой, ответил он. – Амир, созови дружину.
Амир колебался, с недоверием глядя на Имферана.
- Амир, - Тамерин сурово посмотрел на него. – Ты слышал меня?
- Да, повелитель, - и Амир вышел прочь.
- Полегче, повелитель, - хмыкнул Имферан. – Твоя выдержка нам еще пригодится.
- Что ты предлагаешь? – спросил Тамерин.
- Товар на судне отборный – пушнина, шкуры, овощи, фрукты, ткани, посуда, все, что любит каждый житель Хадана, - Имферан налил вина. – Симбаль лично придет посмотреть на эту роскошь и выкупит. После, он сможет втридорога продать этот товар.
- С каких это пор, незнамо кто, распоряжается тем, что привозится для всех? – Тамерин не мог сидеть на месте и расхаживал по террасе, как загнанное животное.
- С тех самых, как твой отец приблизил Симбаля к себе на столько, что тот распоряжался вместо него всеми городскими делами, пока хан развлекался и был занят войной с соседями, - хмыкнул Имферан. – Симбаль умен. Он воспользовался данной возможностью и утвердил свое имя. Жадность сделала его еще хуже, чем ты себе можешь представить.
- Я бы хотел его выпотрошить, - отозвался Тамерин.
- Если ты хочешь сделать это законным путем, то тебе всего лишь стоит поймать негодяя на горячем, - Имферан искоса посмотрел на хана. – У рынка свои законы. Каждый торговец их знает. Стоит купцам поднять бунт против Симбаля и закон на твоей стороне – ты заручишься крепкой поддержкой.
- Значит, купцы должны присутствовать при сегодняшней разгрузке корабля, - Тамерин остановился.
- Именно, - криво улыбнулся Имферан. – Им, поверь мне, до собачьих мурашек надоело перекупать весь товар у Симбаля. Они даже не могут свободно заказать у корабельщиков то, что им самим нужно. Они возьмут твою сторону.
- А как быть с простыми людьми? – Тамерин вновь замаячил по террасе. – Я так далеко ушел от этой жизни, что сейас чувствую себя двухлетним ребенком.
- Простой народ всегда желает еды и правды, - Имферан откинулся назад в своем кресле. – Довольный народ – сытый народ. У Симбаля огромные земли, которые он незаконно себе взял. Он снимает с них хорошие урожаи, но те, кто на него работают – ходячие скелеты, которых он кормит хуже собак. Твое дело, как распоряжаться с этими землями. Только в какой бы документ ты не посмотрел, там будет сказано, что земли эти были наделами при твоем деде. А его любили больше, чем твоего отца.
- Откуда ты все это знаешь? – удивился Тамерин.
- Оттуда, что наделы горцев стали тоже землями Симбаля, - глухо отозвался Имферан. – Только и среди горцев нашлись те, кто за монету готов об этом молчать, предав горы. Но таким пути обратно нет. Они теперь здесь, внизу. Иначе мой народ позовет меня наверх, чтобы моим клинком вершить правосудие горцев.
Наступило долгое молчание. Солнце садилось теперь раньше, и когда Амир вернулся, терраса погрузилась в сумерки.
- Все готово, повелитель, - доложил Амир. – Дружина во дворе.
- Выбери двух наших людей, чтобы сопроводили Аштана к купцам, - кивнул Тамерин. – Пусть скажет им, что скоро прибудет корабль из Дубового Листа с хорошим товаром. Только Симбаля обойдите стороной, он и сам в курсе. Купцы должны прибыть в гавань на пол часа позже самого Симбаля. Этим мы займемся сами – позволим нашей добыче достичь своей цели первой.
- Я все понял, - Амир кивнул и пропустил Тамерина перед собой.
Все вместе они вышли во двор, и пока Хан седлал своего коня, Амир распорядился вместо него.
Когда глубоко за полночь дружина, во главе хана Тамерина въехал в гавань, разгрузка корабля шла полным ходом.
- Доброй ночи, почтенный, - Тамерин остановил свою лошадь перед толстяком в соболином плаще. – Ваш караул просил передать вам, что серебро нынче дешевле золота, - и Тамерин подбросил золотую монетку, которая, блеснув в свете факелов, упала перед ногами охранника Симбаля. – А еще я пришел вам напомнить, что нет власти выше моей.
Симбаль перемялся с ноги на ногу, раскрыл рот, как выброшенная на берег рыба, и прежде чем он нашелся, что сказать, на площадку перед кораблем стали выходить купцы. Недовольный гомон стал нарастать.
Когда были проверены все бумаги капитана корабля и озвучена его версия, подтвердившаяся тем, что Симбаль подделал товарный документ от лица главы совета купцов Хадана, получив единоличный доступ к чужим товарам, разъяренная толпа потребовала выдать вместе с Симбалем и главу купеческого совета. После долгих выяснений, стало ясно, что неделю назад новоизбранный глава совета был убит при невыясненных обстоятельствах, как и предыдущие три советника, которых после званого ужина у Симбаля никто больше не видел.
- Взять его под стражу, - распорядился Тамерин. – Совет купцов я жду у себя утром для выяснения деталей. О своем решение я объявлю вечером того же дня.
Утро выдалось неспокойным. Купцы еще с ночи никуда не разошлись. Совместно с малым советом Хана до самого прибытия рокария Утеса Мор горячо обсуждали произошедшее, да так громко, что Тамерин несколько раз позволил себе повысить голос, дабы притушить накаленную обстановку.
Оставив совет разбираться с делами купцов, он чествовал гостей в Большом зале вместе с дружиной и Имфераном, который держался за спиной Амира.
Неспешная беседа за сытным обедом плавно перетекала из одного русла былых дней в другое, пока, наконец, не достигла того, ради чего были призваны Тамерином горцы.
- Имферан передал нам твои слова, господин, - рокарий Одо, похожий на медведя с рассеченным грубым шрамом лбом, спокойно смотрел на хана. – Многие годы свободолюбивый дух бросал нас из одной крайности в другую. Мы не гордимся тем, чем занимались последние годы. Но это было нашим решением, чтобы выжить. Просить прощения у тебя мы за это не станем, потому что не ты наш судья. Но и презирать самих себя мы тоже больше не хотим.
- Вы вольный народ, как и я сам, - кивнул головой Тамерин. – Ваш дом – горы, мой дом – степь. Но есть иные обстоятельства, которым мы не вправе перечить. Это то, что я называю решением. И я надеюсь, что вы согласитесь с моим решением, потому что именно его я считаю единственным верным и справедливым.
- Я слушаю тебя, хан, - Одо кивнул головой.
- Хадан издревле подчинил себе народ горцев, помимо их воли, - Тамерин взвешивал каждое слово. – Я презираю неволю, ибо я вольный. Но горы не могут смотреть за ногами, как степь и пустыня не могут усмотреть за головой. Ваши земли отныне возвращаются к вам, и гордое слово Хранителей Облаков будет звучать на устах каждого вместо презренного наемника. Я даю слово, что присмотрю за ногами и стану Хранителем врат в облака.
- Коли это твое слово, вольный, то мы принимаем его, - Одо поднялся на ноги и ему последовали все остальные горцы, включая и самого Тамерина. – И вот тебе мое слово – голова станет глазами, ушами и голосом, чтобы хранить все, что ниже облаков. Таково наше решение, что ты зовешь обстоятельством, а мы именуем выбором.
До самого вечера они сидели в Большом зале, и много речей было произнесено, много было выпито и съедено. А вечером по городу поползли радостные слухи, что повелитель заключил мир с горцами и велел вернуть людям все их земли, отнятые Симбалем. Всю ночь толпа ликовала у ворот дворца, распевая песни и вознося Хана Тамерина, названным Справедливым.
Симбаля, после трех дней заседаний Большого совета, приговорили сначала к позорному шествию, а потом и к казне на городской площади. Все его имущество перешло в казну правителя, которым он распорядился по всей совести.
- Но тебя и это не радует, - сказал ему Амир, когда казначей подал на подпись последнюю бумагу.
- Дух мой далеко отсюда, Амир, - Тамерин устало провел руками по лицу, будто пытаясь стереть обыденную пыль. – Тревога не дает мне покоя, и с каждым днем она все сильнее.
- Что же тревожит тебя, повелитель? – удивился и обеспокоился Амир.
- Сны, - хан посмотрел на своего друга и лучшего воина, зная, что он поймет его. – С тех пор, как пришла зима, эти сны все тревожнее, и не было ни одной ночи, чтобы я не просыпался от зовущего меня голоса. Я все обещаю, что скоро выйду в путь, а сам погряз в этих государственных делах. Я давно уже должен быть не здесь.
- А где же, Тамерин?
- На берегу Ветров, там, где море раз в год расступается, - почти севшим голосом ответил повелитель. – Этот день, который я так долго рассчитывал, о котором столько слышал и узнавал, близится, и я уверен, что в этот раз не могу упустить этого. Я должен пойти туда.
- Я пойду с тобой, куда бы ты ни пошел, - Амир без капли насмешки смотрел на своего повелителя и друга, с которым вырос. – Ты давно печешься об этом месте и я был удивлен, что за прошедшие пару месяцев ты ни разу не упомянул об этом. Сколько дней осталось?
- Если все это не вымысел, то море разойдется дней через восемь-одиннадцать, - как бы безразлично пожал плечами Тамерин.
- До моря Ветров к тому месту от столицы пять дней пути, - Амир подошел к окну. – Вся малая дружина пойдет с тобой. Даже если ты не позовешь своих друзей – будь уверен, они тебя нагонят, не успей ты скрыться за горизонтом.
- Они вольны выбирать, как и ты, - улыбнулся Тамерин.
- Тогда не будем терять времени, - кивнул Амир. – На рассвете нам нужно уйти, чтобы не опоздать. Будь спокоен, я все подготовлю.
- Спасибо, брат, - кивнул Тамерин.
Ночь на удивление была безветренной, позволив молодому хану открыть дверь на террасу в своих покоях. Огни прибрежных домов отражались в водах залива, а корабли мирно качались на волнах. Приятный ночной бриз холодил его кожу, и он, отчего-то думал о том, каково сейчас северянам. Побывав единожды в Вейлиндаре этим летом, он так и не познал холода тех краев. Но люди там закалены морозами и стужей, а значит, ему скоро придется с этим свыкнуться, когда Айлех позовет.
В дверь тихо постучали, но он не ответил, лишь прикрыл глаза, пытаясь вызвать из глубин памяти образ Млады, которая, будто подсвеченная тихим светом, казалась ему далекой как звезда на небе.
Теплые маленькие ладони коснулись его спины, но он отчего-то даже не вздрогнул, словно ждал, что это случится, лишь глубоко вздохнул, наполнив легкие свежестью ночи.
- Зачем ты пришла? – спросил Тамерин, не открывая глаз, чтобы образ Млады не растаял.
- Чтобы попрощаться.
- Я вернусь, - ответил Тамерин. – И прощаться не стоит.
- Обещай.
- Что обещать? – Тамерин не смел открыть глаз.
- Что вернешься ко мне.
- Вернусь, - отозвался он.
Длинное платье щекотало его обнаженные стопы, а маленькая ладонь коснулась его лица.
- Ко мне?
Он чувствовал теплое дыхание у себя на груди, и сияние перед глазами разгоралось так, что ему было больно смотреть в лицо Млады, чей образ теперь скрылся за этим светом.
- К тебе, - отозвался он.
Руки потянули его лицо вниз, где его губы прикоснулись к ее губам. Сияние окутало Тамерина и глаза уже не могли видеть ничего другого, даже когда он их открыл. Скользнувшее к его стопам платье обожгло ноги, но не так сильно, как прикоснувшееся к нему нежное горячее тело, которое он подхватил, чтобы защитить от ночного холода.
- Стой!
Отряд всадников остановился на берегу, усеянном мелкой галькой и черным песком, продуваемом со всех сторон колючим ветром. Тамерин в который раз сверился со своей, понятной лишь ему одному, картой.
- Остановимся здесь, - скомандовал он и первым спрыгнул с лошади.
Пока дружина разбивала лагерь, хан пешком добрался до кромки воды и долго стоял, вглядываясь в бесконечную морскую даль. Волны вал за валом накатывали, разбиваясь о берег и об огромный утес, который виднелся сбоку, подняться на который можно было по узкой тропе между круглыми валунами.
- Почему здесь песок черный? – спросил Тамерин, заслышав позади себя шаги Амира.
- Я не знаю, - Амир остановился рядом. – Моряки опасаются этого места и стараются скорее проплыть этот черный шлейф. Помнишь, мы встретили старого рыбака из Добравы?
- Который рассказал нам, что под водой в этом месте песок переходит в плиты, которые ведут куда-то за край? – Тамерин слегка усмехнулся. – Он не иначе как перебрал медовухи.
- Но ты ему поверил, - Амир уселся на ближайший валун. – Это он тебе начертил эту карту?
- Я сам ее нарисовал, собрав все, что удалось у рыбаков и моряков, - Тамерин присел и набрал пригоршню песка. – Дозор лучше вести с утеса.
- Мне выставить Янига и Дирга? – спросил Амир.
- Позже, пусть все отдохнут, - Тамерин повернул обратно к лагерю. – Солнце скоро сядет. Нужно набрать пресной воды.
И дни потянулись для Тамерина в томительном ожидании и в пристальном всматривании в морскую даль. Сны его были тревожными и полными непонятных образов и чужих голосов, шум молота раздавался в его голове день и ночь. В конце концов, он решил, что во всем виноват шум волн, из-за которого он окончательно потерял сон и покой.
Новое утро выдалось мрачным. Грозовые тучи надвигались на них с моря со страшной скоростью, напоминая полет в бездну со скалы.
- Не лучше ли нам укрыться в степи? – спросил Амир, с тревогой наблюдая за перемигиванием молний.
Тамерин молча смотрел в открытое море, и в душе его поднимались волны страха и ощущения того, что это не простой шторм.
- Началось! – выкрикнул, задыхаясь на бегу Яниг, который, сломя голову, бежал по тропинке с утеса. – Молния попала в море и от нее пошла полоса к берегу!
Все сбежались на этот крик, встав рядом с Тамерином.
- Началось, - беззвучно произнес он.
И волны расступились.
Не мешкая ни секунды, все схватили мечи и заплечные мешки, которые были готовы для любого похода, и бросились догонять своего вождя.
Тамерин, с колотившимся в горле сердцем, шел вперед. Песок плавно перешел в отшлифованные черные шестигранные плиты из неизвестного камня, а волны высокой стеной стояли по обе стороны от него и тех, кто шел за ним. Подняв голову вверх, Тамерин увидел полоску голубого неба и скользившего вслед за ними сокола.
Никто из воинов, шедших позади, так и не посмел обернуться назад.
Они шли около часа, пока широкие черные плиты не стали переходить в ступени, колоннами вырастающие вверх. Дорога стала труднее, но очертания горы под синим небом заставляли всех торопиться вслед за своим повелителем, который, не смотря на хромоту, резво прыгал вверх с плиты на плиту.
В шуме моря Тамерин стал различать грохот молота, но он уже не верил своему слуху – этот звук жил в нем долгие месяцы.
- Что это там? – с удивлением спросил Амир.
Тропа вывела их на удивительно ровное плато перед высокой горой, где виднелась широкая пещера. Оттуда слышались тяжелые удары кузнечного молота.
Тамерин уверенно пошел туда.
В пещере стоял невыносимый жар, а из печи, вырубленной прямо в горной породе, вырывалось яркое пламя, освещавшее огромного человека. Казалось, он был частью этой горы и этого места. Ростом он был выше любого самого высокого мужа, какого Тамерину только доводилось видеть. Черные, как смоль, волосы были перехвачены широкой повязкой. В плечах он был так широк, что на них с легкостью разместилось бы по хорошей корове. Руки напоминали лопаты, а ноги, в замысловатых кожаных сапогах, перевязанных бечевкой, напоминали крепкие валуны. Молот его был не похож ни на один молот всего Аластриона, ибо на один такой молот ушло бы с несколько десяткой кузнечных молотов.
Тамерин не мог ни слова сказать, ни пошевелиться. Грохот молота оглушил его, но он даже не почувствовал этого.
Наконец человек заметил его. И Тамерин удивился, встретившись с ним взглядом.
Глаза у него, под сдвинутыми тяжелыми бровями, были добрые, блестящие, в них горел тот самый огонь горы.
- Уже пора? – спросил он у Тамерина.
Тот лишь кивнул в ответ.
- Тогда не будем медлить.
И человек, опустил в бочку с водой свое изделие, над которым трудился. Это была подкова.
После чего, закинув молот на плечо и ожидавший своего часа мешок, он прихватил седло с уздечкой и вышел из пещеры. Столпившиеся у его порога воины нисколько его не смутили, он лишь ухмыльнулся в ответ на их удивленные лица и громко свистнул, от чего те пригнулись до земли.
Жуткий топот заставил Амира вынуть меч и встать подле своего повелителя.
Буланый конь встал рядом со своим хозяином, встряхнув гривой. Человек накинул узду и приладил седло, закрепил своей мешок и повел коня вниз по той тропе, откуда пришел Тамерин с дружиной.
Амир с недоумением посмотрел на Хана, но тот твердой поступью пошел следом за большим человеком.
Шагая по широким плитам сквозь морскую пучину, Тамерин впервые почувствовал, что слышит только шум волн и стук копыт могучего коня, за которого он отдал бы половину своего ханства. Грохот молота стих, и в сердце поселилось иное чувство. Как никогда прежде его манили степи и та вольная песня, какую напевали ковыли. А пронзительный крик сокола высоко в небе напомнил ему, что зимой степи бывают суровы. И Тамерин чувствовал, что готов к испытаниям, он жаждал их с неистовой силой, ведь они были ему милее дворцов и тронных залов. Сила человека, шедшего впереди него, вселяла в него веру в то, что ему предстоит пройти еще немало дорог, и это было бы лучшей его жизнью, о которой он мечтал.