Они плыли по реке опять вторыми. Во главе шёл красный катамаран. Отплыв первым его экипаж, размашисто работая вёслами, быстро оторвался от спокойно гребущих, словно бы они никуда не спешат соратников. Солнце близилось к закату, и надо было уже подумывать о ночном пристанище, но, все места на берегу, как и следовало ожидать, были уже заняты теми, кто безжалостно обгонял их сегодня на всём пути.
– Голова Притормози! – гулко прозвучало над рекой. Это Миша, встав на ноги, и сложив руки рупором, скомандовал флагманскому «кораблю». Но, на судне никто и не подумал сбавлять темп.
- И раз! И два! И раз! И два! – открыл счёт тут же Миша.
- И, куда это они всё время спешат? – удивлённо, сказал Саша.
- Наверно есть хотят. А повар-то здесь, - предположила Лида.
- Ничего! Пусть себе гонят. Мы всё равно их подловим, - успокоил всех Миша.
- Папа, я хочу грести, - как никогда вовремя, попросился Игорь.
- А может в другой раз? – посмотрев прямо в глаза сыну, ответил Миша.
- Нет. Сейчас.
- Ну, смотри сын! Потом не говори, что у тебя мышцы болят! – согласился Миша.
- А у меня и не болят они никогда!
- Да, что ты такое говоришь!? – поинтересовалась Лида, при этом послушно уступая сыну своё место и перебираясь на круглую палатку, согретую Игорем.
- Теперь точно догоним! – вздохнув, сказал Миша, и тут же поймал на себе взгляд жены, которая ничуть не сомневалась в правильности его, случайно сказанных, слов.
- Смотрите, а, что это там такое волосатое застряло в каряге у берега!? – спросила Нина.
- Где? – не понял Саша.
Лида приподнялась на локтях со своей палатки на которой уже успела развалиться в позе звезды, на спине.
- Что, пап!? Где? – спросил Игорь, не успев ещё, как следует усесться на своём месте, в передней части катамарана. И в этот момент он расслабил слгка правую руку, в которую только что подобрал с палубы весло. Оно, слегка задев торчащую из-под воды верхушку коряги легко вырвалось из его руки и плюхнулось в реку.
Миша моментально среагировав на потерю инвентаря, подцепил его правой рукой, перехватив своё весло в левую руку.
- Ну, ты сын даёшь! – только и сказал он.
- Скорее всего это бобёр, или маленький кабанчик, - предположил Саша.
- Какой же это вам бобёр? Разве они бывают такие, наполовину лысые! Да, ещё и с такими длинными, нахально рыжими, словно, как у человека, волосами? – выдвинул свою версию, аккуратно передавая пойманное весло сыну, произнёс Миша.
Костя, который всю дорогу молчал, так же высказал своё мнение:
- Это кабан. Мне отсюда, с верху виднее всех, - уверенно сказал он.
- Пожалуй да. Кабан, - согласился с ним Миша, пристально разглядывая, застрявшего после паводка у берега животного.
- Как раздуло-то его! Прям, как утопленника. Фу! Какая же гадость! – констатировала Лида, так и продолжая полувозлежать, подпирая себя локтями рук в почснице.
- А вот скажите мне тогда, где же все бобры, что подъели стоящие по берегам деревья. Вон их сколько нападало в реку! – поинтересовался Саша.
- А в норках они сидят, в берегу вон сколько их нарыто! – показал рукой Миша.
- В норках!? Они же хатки должны себе строить из каряг! – удивился новым знаниям Саша.
- Должны. Но, кто же их поймёт-то! Может именно здесь, на Рессете они их и не строят вовсе!? Вот сам посмотри, деревья же валит кто-то? А, кто ещё может так их подгрызать? Ведь не крысы же!? Значит есть они здесь где-то. Но, как именно они живут тут, я уж и не знаю теперь! – обьяснил Миша своё, несколько голословное заявление про бобровые норы.
- А давайте Маленького принца послушаем? – сменил тему Саша, попрежнему не теряя надежды.
- Давай, - согласился Миша и взял в руки колонку.
- Нет, не хочу маленького принца! – проявил дух противоречия Игорь, отчаянно гребя веслом, словно бы стараясь убежать от неинтересной для него сказки.
- Тогда почитай чуть-чуть, - предложила его мама, не приподнимая головы, и даже не открыв глаз.
Игорь ничего не ответил.
- С того места, где в прошлый раз остановились, если можно !? – нахально попросил Саша.
- А с какого?
- С того, где он лиса приручал, - напомнил Саша.
- Хорошо, - согласился Миша и принялся рыться в колонке, перескакивая сначала с произведения на произведение, а затем уже найдя маленького принца, с главы на главу. Подбираясь всё ближе к обозначенному месту.
- Хорошо. Но, тогда с начала! – смирившись, скомандовал Игорь.
- …«Прошу детей простить меня за то, что я посвятил эту книжку взрослому. Скажу в оправдание: этот взрослый - мой самый лучший друг. И еще: он понимает все на свете, даже детские книжки. И, наконец, он живет во Франции, а там сейчас голодно и холодно. И он очень нуждается в утешении»... – послышался хорошо знакомый голос Хабенского, который начинал сказку с самого начала.
Наверно к концу плавания, я выучу наизусть всю эту душераздирающую историю. Подумал Саша, смирившись с самым маленьким членом их экипажа.
- …«Пожалуйста... нарисуй мне барашка!
- А?..
- Нарисуй мне барашка»... – постепенно подходил к главной теме Хабенский.
Мимо них проплыла байдарка с уже знакомой им молодой парочкой, сегодня, так же, как и вчера, с заваленным рюкзаками ребёнком, в центральном её отсеке. Только сегнодня они уже, почему-то тащили за собой другую, без единого пассажира, но с вещами на их местах – байдарку.
- Добрый день! У вас пополнение? – поинтересовался Саша.
- Добрый. Да вот нашли на берегу и не смогли проплыть мимо, - явно уже замучанный одним и тем же, задаваемым последнее время вопросом, ответил глава семейства.
- Куда они их дели? – спросил Саша, когда они уже несколько отстали от обогнавших их туристов, у Мишы.
- Да, они их съели! – ответил тот.
- Это, как Нансен, специально собак брал с собой на северный полюс для того, чтобы съесть, как живое мясо! – пояснил Саша.
- Наверно. Только эти, в отличие от Нансена – людоеды.
- …«На пятый день, опять-таки благодаря барашку, я узнал секрет Маленького принца. Он спросил неожиданно, без предисловий, точно пришел к этому выводу после долгих молчаливых раздумий:
- Если барашек есть кусты, он и цветы ест?
- Он есть все, что попадется.
- Даже такие цветы, у которых шипы?
- Да, и те, у которых шипы.
- Тогда зачем шипы?»… - раздавалось над рекой.
Как ни старались Саша, Игорь, Миша и сменивший маму Костя, их катамаран никак не мог догнать красный, постоянно занимавший место флагмана. Но, вдруг река сделала крутой поворот влево и их глазам открылся прямой и очень длинный участок реки, который, хоть и говорил о том;что расстояние между ними очень велико, но всё же оставлял надежду на его сокращение.
- Попробуем!? – спросил Саша, уши которого жгло гораздо меньше, постепенно зарождая в нём надежду быть прощённым тем человеком, что так нещадно ругал его всё это время.
Чем меньше они жгли, тем больше силы и энергии приобретал он, буквально из окружающего воздуха. Силы возвращались к нему, словно бы он исцелялся от какой-то странной, неведанной никому болезни.
- Можно, - согласился Миша.
Он уже не командовал, создавая ритм каждого последующего взмаха веслом. То ли он почувствовал эту зарождающуюся в Саше силу, вкупе с проявляющимся в Костиных руках мастерством, то ли промто устал проявлять постоянное давление на экипаж, попытавшись полностью положиться на его самостоятельное стремление.
Разогнавшись до своей крейсерской скорости, равной примерно половине от скорости сборной, каркасной байдарки, их катамаран шёл уверенно по прямой траектории, практичесски не уходя в сторону.
Таким образом они буквально влетели на то волшебное место реки Рессета, где отсутствовало время, а значит и само передвижение. Они со всего маха вошли в ту её зону, где небыло никакого течения. Нет, оно конечно же не могло тут отсутствовать полностью, но та сила с которой текла здесь река ничуть не позволяла называть её именно течением.
Саша машинально, словно робот грёб своим веслом, но брызги не разлетались в стороны. Может быть потому, что именно сейчас он понял ту волшгебную магию правильных движений, которые позволяли, применяя минимум усилий, получать максимум энергии движения. А может и по причине того, что сегодня он уже мог называть себя настоящим гребцом, и прямо отсюда направляться на галеры, с дипломом такового.
Те капельки, что оставались, каждый раз на вынимаемом, перед очередным взмахом из воды веслом, стекая с него обратно в воду, по энерции движения улетали вперёд по идеальной на этом отрезке реки, глади её поверхности, рассыпаясь по ней, словно жемчужины речного жемчуга. Они скакали по ней, как горошины, перегоняя одна другую, весло, и только потом уже растворялись в самой речной воде.
Отчего мог возникать такой эффект, Саше не дано было знать. Да он и не собирался докапываться до истины. Он просто любовался своим мастерством, рекой, гладью её поверхности и небом, отражающимся в воде, с одинокими, кучерявыми, словно те, космические барашки из сказки про маленького прица – облаками.
И тем ни менее они практичесски стояли на месте.
- Тут совсем нет течения, - удивлённо произнёс Саша.
- Да, но они вошли в эти воды раньше нас и, видимо уже выходят из них. Поэтому расстояние между нами увеличивается, как бы быстро мы не гребли, - уверенно заявил Миша.
- Да и ветра тут нет никакого, - заметил Саша.
- Да, ещё и это, - согласился с ним Миша, и именно в этот момент закачались верхушки сосен, по обоим берегам реки. Через мгновение порыв ветра коснулся и их лиц. И всё было бы хорошо, если бы он дул им в спину. Но, коварный ветер дул именно в лицо. И теперь, мало того, что течения тут практичесски не было, они упёрлись ещё и в стену из самого протеста природы против их продвижения вперёд.
- Надо грести сильнее, - предложил, командным тоном Миша.
Все налегли на вёсла с удвоенной силой. Катамаран еле заметно ускорил свой ход. Но, теперь его крутило из стороны в сторону, и Миша постоянно команодвал:
- Саша табань! – так, как Саша сидел сзади.
И только очередное чудо, со стороны самой же природы позволило им получить ту малую надежду, что так не хватало им в данной погоне за своим флагманом.
Красный катамаран начало крутить так же, как и их. То ли это было влияние, внезапно зародившегося ветра, то ли просто расслабленность самого экипажа, выбравшегося наконец-таки на участок реки хоть с каим-то течением – они не понимали. Но, ясно было одно – растояние между ними опять сокращается!
- …«Добрый вечер, - сказал на всякий случай Маленький принц.
- Добрый вечер, - ответила змея.
- На какую это планету я попал?
- На Землю, - сказала змея. - В Африку
- Вот как. А разве на Земле нет людей?
- Это пустыня. В пустынях никто не живет. Но Земля большая.
Маленький принц сел на камень и поднял глаза к небу»… - читал приятный, спокойный, словно бы плывущий вместе с ними голос в динамике.
- Эй вы, там, на красном катамаране! У вас опять левый бок подтопило! – сложив ладоши рупором, прокричал Миша.
- Хи-хи! Они нас догоняют! – послышалось детское хихиканье на красном катамаране в ответ.
- Мы всё равно вас догоним! Лучше пропустите нас добровольно! – сказала Лида, которая могла только лишь догадываться о том, что они догоняют своих товарищей, при этом она перевернулась со спины на живот, и упёрлась взглядом в щель между натянутой, матерчатой палубой и каркасом катамарана. Сквозь неё было видно вспененную от погони речную воду, уходящую волнами куда-то назад, вдоль левого, надувного борта катамарана. Она завороженно смотрела на неё, не в силах оторваться, но всё же найдя возможность угрожать конкурентам, между делом, не отвлекаясь от такого важного для неё, в этот момент созерцания.
Саша, снявший свои носки для того, чтобы досушить их на палубе, теперь взял один из них и крутил его в руке словно бы это пропеллер от аэросаней.
- Хи-хи! – хихикнул Пётр, на обгоняемом ими катамаране.
- Это вам не поможет! – деланно нарочито, произнёс Паша младший.
Они уверенно шли на обгон красного катамарана.
- Папа поставь Алису! – попросил Игорь, продолжая грести.
- Хорошо, но только, когда мы их перегоним окончательно! – нервно согласился отец.
Саша вспомнил своего сына. Ведь его звали также.
Он думал о том, что так моментально пролетели все эти годы, с того момента, как он развёлся со своей женой. А ведь его Игорю было тогда ровно столько же, сколько сейчас маленькому Игорю – неполные семь лет.
Как он там сейчас дома, с мамой? Думал о сыне Саша. Каждый день вечером, он пытался поймать сеть, сидя у костра. Но интернета нигде не было. Таким образом, он уже не имел информации о нём третьи сутки.
Но, расстраиваться и грустить было некогда. Их катамаран уткнулся со всего маха в корму красного, развернув его при этом по часовой стрелке, в центре реки.
Они обгоняли их. Но совершенно этого не хотели. Их целью было всего лишь задать вопрос: Не пора ли искать место для ночлега!
Но он так и не был задан.
Они шли в лидерах. Крутящийся же катамаран врезался в мелководье у берега. Весь его экипаж, что имел в руках вёсла, старался оттолкнуться от песчаного дна и плыть дальше. Но, не так-то просто было это проделать, ведь на вёслах у них в этот момент, как раз находились, впрочем, как и на обогнавшем их катамаране – дети. Игнат и Даша, старались, что есть мочи. Но, им мало чего удавалось. Вся надежда оставалась на Пашу старшего и Петра, которые делали всё, что было в их силах.
Наконец, справившись с ситуацией, им удалось выровнять свой катамаран, оттолкнувшись от прибрежного мелклводья. Но расстояние между двумя катамаранами чудовищно возросло.
- Ищите место для ночлега! – послышался крик Паши старшего.
- Хорошо, - ответил ему Миша.
Вдруг, вдалеке показался, то ли резкий поворот реки вправо, то ли влево, то.ли это вообще был тупик! На таком удолении было очень сложно определить. Расстояние неумолимо сокращалось. Но, карта была у Паши старшего, на красном катамаране, а он шёл позади.
Постепенно, по мере приближения к «Т» - образному перекрёстку, как теперь было видно уже невооружённым глазом, становилось ясно, что им нужно сворачивать. Но, вот только куда именно – это был вопрос! Время принятия решения катастрофичесски сокращалось.
Миша посмотрел назад, словно бы пытаясь прочесть по выражению лица Паши старшего, куда им сворачивать. Но, то ли красный катамаран уже был настолько позади, что никаких лиц его матросов разобрать было невозможно, то ли Паша старший не имел на своём лице никакого выражения, не догадываясь ещё о том, что их река во что-то впадает.
- Гребём, направо! – уверенно скомандовал Миша, потерявший надежду получить информацию с красного катамарана.
Все послушно выполняли его приказ. Но, сразу же за поворотом, перед ними, по центру реки оказался остров, намытый видимо самим течением той реки, по которой они плыли, при в падение в более крупную, чем она.
- Причалим справа, - сказщал Миша. И, подумав мгновение, добавил:
- Подождём их.
Они причалили.
Красный катамаран, вскоре появился подле них, но не останавливаясь, проплыл мимо.
- Гребём за остров! Там заводь. Попробуем причалить! Вроде место ничего!? – прокричал с него Паша старший.
- Да, я вот тоже приметил! Поэтому и подождал вас! – согласился с ним Миша. Все, кто был на вёслах стали, отталкиваясь от берега, выруливать катамаран к острову.
Основной проблемой было не просто обогнуть остров, а ещё и заплыть за него против течения, которое было там, за ним, ещё более быстрым, по причине узкого, речного прохода.
Пашина команда гребла с остервенением, что есть сил. Они раньше, чем те, кто шёл за ними, на голубом катамаране, поняли всю сложность затеи.
И, им удалось войти в узкий пролив. Более того, отталкиваясь гребцами правого борта от берега, они пробрались в него метров на пятнадцать.
- И раз! И два! И раз! И два! – командовал Миша, поняв, что и им нужно приложить все услия, на какие они только были способны. Уж больно хороший участок суши открывался за закрывающим его от реки островком.
Только отсутствие карты на голубом катамаране позволило обратить внимание на возможность причалить за островом, разглядев тот живописный берег, что скрывался за ним Мише. Паша старший вовремя перенял его инициативу, скорее почувствовав его намерения, чем распознав с первого взгляда.
Оба катамарана причалили к берегу реки.
Но, это уже была не Рессета, по которой они плыли.
- А вот она и Жиздра! - сказал Паша старший, спешившись и наматывая чалку на растущую у берега, маленькую сосну.
- Только бы на берегу никого не было!? – с надеждой ответственного за всю уставшую команду, произнёс Миша.
- Так лодок же нет тут ничьих! – ответил Паша младший, так же слезая с катамарана на берег.
- Нет. Согласен. Но, а как же рыбаки!? – предостерёг его Миша.
- А, это мы сейчас. Мигом разведаем, - сказал Паша младший и пошёл в сторону поднимающегося вверх пологого берега.
- Никого! – через несколько секунд, раздалось сверху.
И это было воистину удивительно. Но объяснение на это, впрочем, как и на всё на свете имелось. С реки никто не успевал принять такое мгновенное решение, и причалить к берегу, сразу же после впадения Рессеты в Жиздру. Ведь только повернув никому не приходит в голову, тут же поворачивать опять обратно, чтобы войти в еле заметную заводь.
И точно. Наверху не было никаких следов от недавней стоянки.
Девственно чистая поляна изрезанной формы, открывалась глазам путников, взобравшихся наверх. На её краях имелись ещё четыре маленьких полянки, разного размера, словно бы, как раз придназначенных для установки всех их палаток.Таким образом, никто и не искал место, а просто выбрал его в соответствии с уже отработанным своим глазомером на предыдущих стоянках.
- А почему именно Рессета, а не, ну, скажем Резеда? – спросил Саша у Паши старшего.
- Не знаю Саш. Ну, Рессета и Рессета, - ответил тот.
- Странно. Прямо, как на компьютере написано. Ресет. То есть перезагрузка. Очень необычное название.
- Вот и мы, считай словно бы перезагрузились из Рессеты в Жиздру, - с улыбкой, присоединился Миша.
Именно с этого поворота, при впадении меньшей реки в большую, и началось некое изменение в Сашином отношении к плаванию.
То ли он наконец-таки принял тот его темп, слившись воедино с его буднями, то ли наоборот, научился отличать, каждый его миг, запоминая таким образом, словно бы он и есть сама секундная стрелка на часах отпущенного ему на это времени.
Так вот ты какая Жиздра! Живая и здравая!
Нам плыть по тебе, и ты уже не уйдёш от нас, выплюнув в какую-то ещё большую по размеру речку. Ты должна будешь довексти наши катамараны, со всеми их пассажирами до самого конца путешествия, сохранив души каждого из нас. И было бы только лучше, если бы тебе удалось ещё и большее. Чтобы ты сумела вложить в те из них, что понравятся тебе сильнее, что-то новое, важное для них. То, за чем они и пришли сюда, к тебе в гости. То, что им не найти больше в городе, так, как они выросли из него, и он давно стал им мал, несмотря на свои размеры.
Поворот, при объединении двух рек был так внезапен и стремителен, что показался естественным. Река приняла их, впустив в свою долину.
- … «Что случилось? - Я захлопнул дверь
в библиотеку. Она там одна.
Станция делает маневр. В 17-00 будет
30 секунд невесомости. Не забудь.
Хари! Хари!
Прости, милый!
Я немного задумалась.
- Что-нибудь случилось?
- Нет, ничего, все в порядке» ... – Вспомнился Саше фрагмент из Соляриса, который для него был знаковым.
Палатка теперь легко потдавалась ему при установке. Вещи знали своё место. Только две алюминиевые подпорки, так и не могли найти своё предназначение.
- Слушай Паш, а ты не знаешь случайно, зачем вот эти палки у нас в палатке? – спросил Саша, проходящего мимо Пашу младшего.
- А хрен его знает! Ну, ка дай посмотрю? – остановился тот и, взяв в руки обе собранные, каждая из двух, явно какие-то опоры, постоял с ними так пару мгновений, а, затем, сказал:
- Вот! Ну, конечно же! Иначе и не может быть! Они именно отсюда! – и подставил их под оттянутый на тросиках полог полатки, тем самым пристроив к ней ещё практичесски целую веранду.
- Вот, на, натяни эти тросики и всё, - с чувством собственного достоинства, произнёс он.
Саша так и сделал.
- Так это же совсем другое дело! – обрадовалась Нина, тут же используя дополнительные площади под хранение рюкзаков, не затаскивая их вовнутрь.
Саша почувствовал, что поднялся ещё на одну ступень знаний, которые подобает знать любому, уважающему себя походнику.
* * *
- Я, пожалуй, вымою голову, - сказала Нина.
- Да ты, что? Холодно же! – удивился Саша.
- Я так решила. Полей мне, - ответила она.
- Хорошо.
Взяв полотенце, шампунь и металлическую кружку, они спустились к реке и, выбрав место, где можно было войти в воду в сапогах, благодаря пологому дну, начали водную процедуру. От лагеря их отделял небольшой, покрывающийся листьями кустарник.
Нина разделась по пояс, не снимая лифчик.
- Ну! Лей, - сказала она.
Саша набрал в кружку воды и полил ей голову. Нина даже не вздрогнула. Вода была не ледяной, но не на много более двенадцати градусов.
- Ничего, сечас будет теплее казаться, - успокоил её Саша.
- Я знаю, - ответила она.
У Нины были русые, вьющиеся волосы. Все эти дни в походе она ходила в шапочке и сейчас, когда она сняла её, для того, чтобы помыть голову, Саша опять, в очередной раз поймал себя на мысли о том, что у неё красивые волосы.
Нина мылась неспеша, несмотря на то, что вода была холодной. Когда Саша смыл шампунь, она намылилась снова.
- Два раза!? – удивился Саша.
- Да. Так надо, - уверенно, сказала она.
- Саша продолжил свою работу водолея.
Наконец, смыв все остатки шампуня, Саша, подав ей полотенце стоя рядом, наблюдал за тем, как она тщательно и аккуратно вытирает свои вьющиеся, непослушные локоны.
- Всё, - сказала Нина и вытерев шею, оделась.
Они вошли в лагерь.
- Здравствуйте, - поздоровался Игорь.
- Привет. А мы же сегодня виделись на катамаране. Даже плыли на нём, - ответила ему Нина.
- Нин, это он спутал тебя. Точнее принял за какого-то нового человека, потому, что не видел без шапки, - смеясь, пояснила Лида, режущая салат для ужина, примерно в паре метров от них. И слёзы на её лице, которые текли от лука, придавали ещё большей значимости её улыбке.
- Игорь, смущённый убежал к детям, кидаться шишками.
- Сегодня первый такой солнечный день, - как бы оправдываясь, сказала ему в след Нина, стеснительно улыбаясь.
За ужином, когда всем разлили суп, и была готова картошка с тушёнкой, Миша вдруг спросил Сашу:
- А ты кем работаешь?
- Да я, собственно и не знаю уже кем, - ответил, с лёгкой улыбкой усталого гребца, Саша.
Тогда Миша достал бутылку с Текиллой и посмотрев хитро на Сашу, поставил перед ним пустую рюмку.
- Пожалуй и мне налей, - произнёс Саша.
- То-то же! – как бы сам себе, несмотря на Сашу, наливая и ему мутное содержимое своей бутылки, ответил он.
- А вот ты Наташа, кем работаешь? – принялся Миша теперь за следующего.
- Архитектор я, - ответила она, дуя на ложку с раскалённым супом.
- Так. Понятненько. Паша, а ты кем? – спросил он её мужа.
- Я тоже архитектор. Да и Саша тоже архитектор. Только он устал, - ответил Паша младший.
- Да! Так вы все тут архитекторы! Ну, кроме Паши старшего, как я понимаю. Кем он работает я знаю, - удивился Миша.
- Я в прошлом, - уточнил Саша.
- И, что же вы проектировали? – продолжил Миша.
- Мы, скорее больше реставраторы, - пояснил Паша младший.
- Реставраторы!? Значит с деревом дело имеете? – обрадовался Миша.
- Да. Иногда, - сказала Наташа.
- А я конструктор по дереву, - с гордостью произнёс Миша.
- Дома проектирушь? – безразлично спросил Саша.
- Нет, так по мелолчи. Лестницы, ограждения, мебель всякую, панели настенные.
- А. Понятно, - глядя к себе в тарелку, сказал Саша.
- Ну, за архитектуру! – предложил тост Миша.
- Все присоединились. Саша без особого энтузиазма, так же потянулся своим бокалом к остальным.
Все выпили.
- Почему ты разочаровался в архитектуре? – спросил Миша.
- Для меня её больше нет. Институт развалился. Я вижу, что происходит кругом. Больше не хочу. – кратко, словно эта тема больше его не интересовала, ответил Саша.
- А мне нравится работать с дизайнерами. Они всё время ставят мне невыполнимые задачи, - задумавшись, словно бы вспоминая, что-то из рабочих моментов, сказал Миша.
- Да, я раньше, много лет назад подрабатывал на интерьерах. Поэтому знаю их братию, - вспомнил Саша.
- Сейчас выбеленное, или серое дерево модно очень, - добавил Миша, - загадочно посмотрев в даль, в сторону реки. Словно бы представляя себе, как он разрабатывает сейчас, в данный момент, какой-то очень сложный, но такой важный и интересный для него узел, ну, скажем, крепления столешницы к раме стола.
Саше не хотелось говорить про архитектуру. От разговора о ней ему становилось грустно и хотелось напиться.
- А я и по-крупному работал. Но, это давно. Когда мы в храме иконостас делали. Я помню тогда всё почти сам и сделал. Втянулся. Интересно было.
- А Саша раньше храмы проектировал, - сказала Наташа.
- Ну, да! – увдивился Миша.
- Так давно это всё было, - словно бы насильно вспоминая прошлое, произнёс Саша.
Но Миша был человеком воспитанным и не продолжил настаивать на том, чтобы Саша рассказал что-то из своего опыта. Ему наверно уже было достаточно того, что он выведал такое, о чём вообще не мог и догадываться.
Тот человек, который особо не надрывался, работая своим веслом вместе с ним на катамаране, проектировал храмы. Но, почему же он такой дохлый? Почему у него длинная и седая борода, словно бы он художник, или бомж? Тут явно была кака-то неувязка. Но всё это не так теперь отвлекало его венимание, в попытке понять суть Сашиного мировоззрения. То, из чего он состоит.
Так уж получилось, что все люди, плывшие на этих, очень похожих по форме, но разных по цвету катамаранах, были творчесскими. И их дети, сами ещё не понимая того, так же тянулись к ним. Но это было нелегко в стране, где люди, умеющие делать что-то своими руками, становились всё менее и менее нужны.
- А почему же перестал? – перехватил инициативу Паша старший.
- Нет смысла, - сказал Саша, выливая капельку супа из своей миски в костёр, для того, чтобы положить в неё картошки с тушёнкой.
- Как нет!? – не понял Паша старший.
- А вот так вот. Не умею я делать то, что нужно обществу, - подойдя к Лиде за вторым блюдом, обернувшись, сказал Саша.
Лида деловита шмакнула в его миску порцию аппетитной картошки, с множественными кусочками тушёного мяса.
- А ты учись! Вон всего пятьдесят лет тебе ещё! - настаивал Паша старший.
- Понимаешь Паш, сейчас всё очень сильно прогнулось под потребителя. Он диктует нам всё до последней мелочи. В этом собственно и нет ничего страшного – архитектор обязан угождать. Плохо другое. Для того, чтобы оставаться востребованным надо не только уметь выполнять любые прихоти заказчика, но и принимать их так, словно полностью согласен с ним, от всей души, будто бы сам их и придумал. Только таким образом и можно остаться востребованным и нужным. Но, тогда всё моё прежнее окружение отвернётся, и я останусь совершенно один. Это своего рода продажа души. Как Никас Сафронов сначала котиков в старинных платьях рисовал, а теперь вместо кошачих морд в них цветы набивает.
- Ну, ты загнул! – ввязался Паша младший.
- Да, и его покупают! И через много, много лет только поймут, как низко пало современное общество, - вклинилась в разговор Нина.
- Нет Паш, всё именно так! Просто некоторые, не зная, что за этим стоит, идут на сделку. Я же понял весь ужас потери самого себя, ещё до того, как мне представился выгодный случай продаться подороже, и сделка не состоялась. Зато я остался с вами, - решил перевести всё в шутку Саша.
- С нами? В каком это смысле? – наигранно сделал вид, что не понял Паша старший.
- В таком, что сплав по реке мне гораздо интереснее, чем неделя в Италии, или, ну, скажем на южном побережье Франции.
- Одно другому не мешает! – улыбаясь и тем самым показывая, что теперь понимает Сашу, в шутку сказал Паша младший.
- Да, сплав по реке безусловно лучше, чем вся эта каменистость форм древних стен, - так же до конца раскусив Сашин тон, согласился и Паша старший.
Каждый из них искал здесь на реке, в далеке от городского шума, какого-то уединения. Нет, не отдаления от всех в своей палатке, а именно того отстранения от всего шумного, что давит, лишая возможности остановиться, сосредоточиться, задуматься, пока он находится в городе и не в силах воспринять затаившую в себе тишину, природу. Здесь же она словно бы подпитывала их измождённые организмы витаминами, вдыхая в них частичку своей души, наполняла их тайными смыслами, давала сосредоточится и проанализировать свою жизнь со всеми поступками, совершёнными прежде.
Они словно бы готовились к какому-то следующему этапу в своей жизни, здавая экзамен на принятие в себя безмолвия здешних мест, пытаясь озвучить восприятие его своими словами и мыслями.
Так уж получилось, что для всех их нужна была такая пауза, и именно в эти дни. Их пути пересеклись словно следы трассирующих пуль в вечернем небе перед попаданием в цель.
Все сидели на одном длинном, стволе поваленной ветром сосны, и смотрели на костёр, который потдерживался ими, за счёт бросаемых время от времени сучей и расколотых кусков стволов.
- А вот видели тут «ракета» лежит? – спросил Паша старший, нарушая возникшую тишину. Он отдыхал в походе от монотонности будней. Здесь было его место. Тут он ощущал себя полноправным хозяином и вершителем судеб всех разбросанных по лесу брёвен, бесконечных в своих колличествах, изгибах реки, в протянувших к нему свои руки-ветви деревьев, так и просящих его привязать к ним верёвку растяжки навеса над кухней, или тента над его палаткой.
- Нет! Что за ракета? – спросил Игнат.
- Да, это так просто называется. Ракета. А, на самом деле это бревно без сердцевины. По-разному можно делать. И брать готовое уже, со сгнившим центром, только края спилив. И самому расколоть топором, но, очень сложно. Главное, что красиво горит оно, прямо из центра, как сопло ракеты. Вот тут такое лежит, - рассказал Паша, и пошёл к примеченному им бревну, оставшемуся от предыдущих туристов.
Он поставил его вертикально на камешки, найденные подле костра, заранее вытащив из огня, несколько палешек, разложив их, под будущей ракетой.
- Замысловато! – сказал Саша.
- Чего только люди не придумают! – поддержал Миша.
- Я вот, например, в армии полевую кухню один раз железнодорожной шпалой разжигал, - вспомнил Саша.
- Так это особого ума не надо! Напилил её, нарубил, и в путь! – деловито сказал Паша старший.
- Нарубил!? Зачем её рубить ещё!? У армейских полевых кухонь топки, знаешь, какие глубокие!? Метр наверно с кепкой! Вот я туда её и засунул. Правда она, наверно на половину только и залезла. Но, ничего! Я бензинчику плеснул и пошла гореть! Вся же креозотом пропитана она, - рассказал Саша.
- Вот ведь до чего лень людей доводит! – задумчиво, сказал Паша младший.
- Не лень, а творчесский подход, - возразил Саша.
Все сидели у костра, и молча наблюдали за тем, как разгорается «ракета». Дети особенно оценили её особенный, работающий только на природных ресурсах двигатель.
* * *
Нина присела перед палаткой и вытащив из неё на свет вечернего солнца спальные мешки принялась их соединять друг с другом.
- Я соединю два мешка вместе. Холодный и тёплый, - поставила перед фактом Сашу Нина, заговорщицки посмотрев на него.
- У тебя ничего не выйдет! Молнии для этого не приспособлены, к сожалению! – попытался разочаровать её Саша, удивившись тем ни менее её смекалке.
- А вот увидишь! – хитро улыбнувшись ответила она ему.
Мешки никак не соединялись. Но, Нина не унывала.
- Но ведь такого не может быть! – возмущённо казала она, и продолжила свою работу.
- Нина, я даже и не буду пытаться – это нереально! – скзал он и пошёл перед сном прогулятся 2в лес.
Только минут через двадцать, Нина бросила это своё безполезное занятие, разочаровавшись в современном походном сняряжении окончательно и безповоротно.
Они и в эту ночь опять спали в неравноценных по степени тепла мешках. Но, Саше было приятно от того, что Нина предпринимала, да ещё и так настойчиво, попытку их объединения.
По левую руку от мамы крепко спал Костя.
* * *
Утро повторилось, как и все утра предыдущих дней.
Завтрак. Погрузка. Отплытие.
Ничего не говорило о том, что они плывут теперь по другой реке, Жиздре. Только лишь сама глубина её была несколько меньше, местами вообще не более полуметра, а ширина на треть больше чем в Рессете.
Они гребли опять вторыми. Что ни говори, а экипаж красного катамарана обладал некими волшебными навыками, позволяющими им, каждый раз утром успевать собраться, привязать рюкзаки и весь остальной скарб к своему судну настолько быстро, что экипажу голубого оставалось только позавидовать, отплывая только лишь через пять минут после них.
Но река несла их дальше с одинаковой скоростью, и только от самого умения грести быстро, упрямства и слаженности, руководимого Мишей катамарана и зависело то, насколько быстро им удастся догнать их и, порою, даже перегнать.
В свою очередь, расхлябанность и расслабленность флагманского экипажа, позволяли грамотно воспользоваться вышеперечисленными качествами идущего у него в форватере судна.
Поэтому, уже через час они опять догнали первую часть своей экспедиции и, воспользовавшись тем, что река делала поворот, пошли по малому её радиусу, тем самым срезая лишние метры, разделяющие их судна.
И, как всегда бывает в таких случаях. То ли от волнения и от страха быть обойдёнными, то ли от внезапности данного манёвра, красный катамаран стало вдруг разворячивать по часовой стрелке, таким образом, что его нос шёл прямо в их корму, заходя на неё справа, сзади.
Ударив в заднюю часть синего катамарана, красный ещё больше начало разкручивать из-за очень сильного течения в данном месте реки.
Паша старший сидел сзади слева, и табанил, что есть сил. Но, его услий было очень мало для того, чтобы выровнять закручивающееся судно.
- Цепляйтесь к нам! – в шутку, улыбаясь, предложил Миша.
- Так уж и быть мы вас дотащим! – дополнила Лида, делая вид, что хочет протянуть им своё весло.
- Мы всё равно вас догоним! – Кричал с, уже, было выравнивающегося катамарана Паша младший, постепенно отдаляясь от них, неистово размахивая своим веслом, словно пропеллером.
Наташа, его жена, в шутку задрала наигранно горделиво своё лицо к верху, показывая тем самым, будто она выше всех этих перегонялок.
Игнат зажал руки в кулаки и махал ими в такт вёсельных взмахов. Даша, сложила нервно руки одна в другую и приложила их большими пальцами к своим губам, не в силах вымолвить ни слова.
- Табань! Табань! Табань! – командовал Паша старший, правому борту, видя, что его катамаран разворачивает теперь уже по часовой стрелке.
Саша переглянулся с Мишей.
- Ничего, теперь долго не догонят! – успокоил всех Миша, и принялся на собственном примере показывать всем, как надо грести правильно и быстро.
Растояние между ними опять стало увеличиваться, несмотря на то, что все, кто сидлел в данный момент на вёслах красного катамарана, усиленно гребли по команде Пети:
- И раз! И два! И раз! И два! – кричал он захлёбываясь от собственного смеха.
Но, течение подхватило голубой катамаран и относило вперёд всё дальше и дальше. И вот, уже через, каких-то полчаса, они и вовсе потеряли из виду своих друзей, скрывшихся за очередным поворотом Жиздры.
От монотонности гребли, Саша опять провалился в свои мысли.
Ему вспомнился взгляд его бывшей жены, который он поймал на себе, на второй день в реанимации, когда они приходили к сыну и он решил сделать селфи на фоне медицинского оборудования.
Саша, видя, что у Игоря накопилась усталость от однообразного времяпрепровождения, и понимая, что доктор была права, когда просила их стараться поднять настроение у ребёнка, решил пошутить, чувствуя, что уже можно. Надежда на улучшение появилась. И именно потому, что она была ещё эфимерной, дурачиться неосторожно он не хотел.
Повязка на его лице выглядела несколько нелепо. Дело в том, что она не прикрывала его бороды полностью, и та торчала из-под неё клоками с права и слева, а ещё и снизу. Голубоого оттенка халат довершал картину. Тем самым создавалось впечатление полного несоответствия его внешенего вида и помещения самой палаты в отделении реанимации.
Шапочка, голубоватого оттенка на его голове, в сочетании с очками, и меньшим на один размер, голубоватым халатом, придавала ему профессорский вид. Но не современного проффессора, а из начала прошлого века. Именно поэтому он выглядел здесь, во всём своём прикиде, несколько не от мира сего.
Он понимал это, и решил подчеркнуть всю нелепость несочетаемости с окружающим, сфотографировав себя на фоне многочисленного, медицинского оборудования, прикреплённого к стойке, подле кровати его сына.
От неожиданности данного его решения, Валя даже, было хотела что-то сказать ему, но, тут же запнулась и не стала этого делать.
Сейчас он вспомнил этот её взгляд, и ему стало не по себе. Наверно он был не прав тогда. Да и сам сын, как ему показалось, не понял его, никак не отреагировав на такой поступок. Но он был сделан им и вернуть время вспять уже было невозможно.
Когда Игоря уже перевели из реанимации Саша заметил некую отдалённость сына от себя. Он сначала не мог понять, в чём таится причина данного наблюдения, виня себя в том, что, возможно переиграл в своём стремлении поднять сыну настроение. Но, потом, постепенно начал ощущать, что всё дело совершенно в другом, в том, что Игорь вырос за это время. И всего за несколько дней, не просто повзрослел, а перешёл на другой уровень восприятия жизни. С этого момента он уже прекратил быть ребёнком в собственных глазах, оставаясь таковым для родителеей.
Его детсво закончилось
- Табань! Табань! Табань! – раздалась команда от Миши.
Саша понимал, что эта фраза касается именно его, но, как же тяжело было выйти из липкого плена навалившегося, сиюминутного воспоминания. Он, с огромным опозданием, преневзмогая себя, навалился на весло, выравнивая, что есть сил, внезапно начинающий крутиться катамаран.
* * *
От работы веслом, кольцо на левой руке сильно натирало основание Сашиного пальца, и, если бы не особое его значение, Саша бы ещё давно снял его и надел на другой палец. Но на всех других оно сидело либо слабо, либо наоборот никак не хотело налезать.
Эти кольца были подарены Саше с Ниной, его другом, который выточил их самостоятельно на станке, из титанаовых болванок, материала не дорогого, как золото, или платина, но безценного для Саши с Ниной по причине того, что он не был куплен в магазине. Его друг хотел сделать им приятное. Он знал, что представляет для Саши Нина, и хотел каким-то образом объединить их в то время, как они начинали всё больше и больше чувствовать заинтересованность друг в друге, становясь единым целым, как муж и жена.
У Саши было две свадьбы. Один раз он даже венчался. Первая свадьба проходила в ресторане, вторая уже была отмечена попроще, поездкой в Таллин. Будет ли третья Саша не знал. Но решил для себя, что если ей суждено случиться, то она ни в коем случае не могла быть такой, как у всех. Такого просто и не могло быть, ведь все те ошибки, что он совершил в своей жизни, говорили об одном – знания, приобретённые им, перевешивают их и обратной дороги не может быть.
У Нины за плечами оставалась всего лишь одна свадьба, с последующим венчанием. Как она, так и он, были только официально разведены, но не развенчаны.
В данной ситуации они могли надеятся только на символ, объединяющий их так, словно бы он спущен с небес. Что могло послужить таковым? Конечно же только само кольцо.
Сашин друг, возможно и интуитивно, но понимал это. А может быть он просто был рад тому, что всё же нашёл долгожданную работу, где его руки наконец-таки получили возможность рименения приобретённым в течении жизни знаниям. Но, кольца были сделаны и подарены им. Остальное дело уже было за самим Сашей, который очень стеснялся и боялся предложить Нине надеть на руку титановое кольцо. И вовсе не из-за его вида, который был достойным, напоминая платину. Скорее он не хотел напрягать в принятие решения свою вторую половинку, навязывая ей кольцо.
Но сейчас оно сильно натирало ему палец, и несказанно обрадовалось тому, что нашло способ заменить тот, отступающий с сегодняшнего дня, ушной жар, найдя решение поковарнее.
Саша снял кольцо и одел его на тот палец, правой руки, на который оно смогло налесть. И им, к сожалению, оказался мизинец.
- Саша, а где твоё кольцо? – спросила его Нина, тут же заметив пропажу.
- Я надел его на мезинец правой руки, - виновато признался он ей.
- Зачем!? – испугалась она.
- Смотри! Вот видишь, как оно мне натирает палец!? Вечером сегодня уже будет тут волдырь! - сказал он, показывая ей руку.
- Не потеряешь? – заботливо поинтересовалась Нина.
- Нет! – уверенно ответил он ей.
- Смотри! – пытливо взглянула она ему в глаза.
- А почему у тебя не натирает? – заинтересовался он.
- Не знаю. Может быть, потому, что у тебя оно надето на безымянный палец, а я ношу его на среднем. А, при гребле, это большая разница.
* * *
Пообедав на ничем не запомнившимся Саше берегу, с однообразными соснами и остатками от чьего-то старого костра, они плыли дальше уже не один час. Механические движения весла убаюкивали их, превращая греблю в некий метроном, отмеряющий метры речного, серебристого полотна, по которому скользил, отражаясь в нём на солнце, их вечно отстающий катамаран.
Игорь опять сидел за веслом. Более того, он дал слабинку, приняв условием своей посадки, прослушивание Маленького принца, с того места, где он обычно прерывался им, не в силах дослушать его вторую часть.
- Давай причалим здесь, на правом берегу! – предложил Саша.
Они искали место, где могли бы переночевать.
День был быстрый. Обедали они где-то в поле на этот раз, а потом опять гребли, гребли, и только поэтому, из-за своей монотонности, день пролетел очень быстро. И вот теперь опять нужно было искать место для ночлега. Впереди виднелся остров. И, судя по тому, как им повезло вчера вечером, устроив лагерь в подобном месте, Саша подумал о том, что и тут может быть так же хорошо и уютно.
- Давай. Но, почему на правом? – не понял Миша.
- Потому, что там берег пологий, - улыбнувшись ответил Саша.
- А, ну, если только поэтому, - согласился Миша.
Они причалили справа от острова, который был по центру реки. Миша соскочил на берег с чалкой, привязав край верёвки тут же к деревцу у самой воды. Солнце уже начинало медленно прятаться за кроны сосен. Мимо них, по реке, огибая остров слева, проплыл тот самый викинг. Но шлем уже красовался не на голове безстрашного и опытного мореплавателя, а на меньшей по размеру голове подростка, придавая ему ещё более устрашающий вид. Старший викинг, словно бы передал свои полномочия младшему, оставшись при этом совершенно незащищённым от вражеского меча, обнажив свою лысеющую макушку, слегка прикрытую венком из молодых, полевых цветов, голубого цвета.
- Не гони так мальчик мой! – театрально, хорошо поставленным голосом, произнёс лысеющий викинг.
- А не надо было купаться так долго! Опять отстали от всех! – огрызался будущий, кровожадный воин.
- Главное не быть первым, а всегда оставаться у руля! – не попадая в такт с подростком своим двухсторонним веслом, словно король Лир, филосовствовал опытный воин.
Где-то далеко позади тащился красный, слегка перекошенный от спущенного в левой лодке воздуха, катамаран. Все, сойдя на берег, поднялись на его пологий склон.
Над рекой наступило то самое время, когда кажется, что ты не на земле, а, скажем, к примеру, на какой-то очень похожей на неё планете, но, при этом совершенно другой. Таинственной, именно в той своей схожести во всём земном, но, при этом очень коварной именно от поверхностности всех этих визуальных совпадений.
Полная тишина опустилась над рекой, вплоть до звона в ушах.
День, к вечеру стал нестерпимо жарким, и Саша решил снять с себя термобельё. Он отошёл в лесок и переоделся, уединившись за кустиком. Когда он вышел, то понял, что место, где они высадились никому, особо не нравится. И, прежде всего неровностью берега, не позволяющего поставить на нём палатки.
- Плывём дальше, - сказал Миша, и все спустились к голубому катамарану.
К ним подплывал красный.
- Эй, там, на земле! Есть ли у вас вода? – поинтересовался у них в шутку Паша старший, слегка даже привстав для придачи некоегого искуственного, наигранного беспокойства.
- Воды у нас хоть отбавляй! И с вами поделиться сможем, если, что! И вот именно поэтому советую держаться нас при выборе места под лагерь, так же, приняв игру, ответил Миша.
- Так, что же!? На первом, мало-мальски пригодном месте ищем приюта? – смирился Паша старший и сам изрядно устав грести.
- Именно! – Сказал уже Саша.
Они отчалили от берега и уныло потянулись в форватере за флагманом, гребя вёслами уже без особого энтузиазма.
- Так, Игорь, слезай с носа. Пусть Костя погребёт чуть-чуть, - сказал Миша.
Игорь, послушно, видимо сильно уже устав к тому времени, перебрался на палаточный круг к маме, сев к ней на попу, словно бы на коня.
- …«Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня!
- А что для этого надо делать? - спросил Маленький принц.
- Надо запастись терпеньем, - ответил Лис. - Сперва сядь вон там,
поодаль, на траву - вот так. Я буду на тебя искоса поглядывать, а ты молчи. Слова только мешают понимать друг друга. Но с каждым днём садись немножко ближе»... – доносилось из динамика, когдла его подобрал и взял в руки Игорь..
Вдруг, что-то щёлкнуло в нём, и звук на мгновение пропал.
Саша даже и не понял, что произошло. Но, вскоре над рекой раздалась мелодия, в которой Саша узнал увертюру из оперы Вагнера «Кольцо Нибелунгов».
Как нельзя к месту оказалась данная мелодия при закате солнца, на вечерней реке. С той лишь разницей, что в самой опере под данную мелодию случается рассвет в горах. Тем самым, как бы наступил момент некоего несоответствия времени суток и места действия. Только, что, находясь вечером на поверхности весенней реки, все участники похода неоджиданно перенеслись в горы в часы рассвета.
- …«Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное и голубой неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землею, кажется, заснул, вес: потонувши в неге, обнимая и сжимая прекрасную в воз душных объятиях своих! На нем ни облака. В поле ни речи Все как будто умерло; вверху только, в небесной глубине дрожит жаворонок, и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю, да изредка крик чайки или звонкий голос перепела отдается в степи»... – попёр из колонки, нарастая одновременно с затиханием музыки, текст «Вечеров близ диканьки».
- Так! Игорь! Ты, что там творишь! – наконец, вырвался из торжественно пафосной, но в то же время слегка дурманящей милодии Вагнера, почему-то выбранной звукорежиссёром данной радиопостановки, Миша.
- Я хочу найти Алису, - капризно заявил ребёнок.
- Да! Видимо я уже никогда не узнаю, чем кончилась вся эта история с прирученным лисом, - с улыбкой, сказал Саша.
- Ты слышал Игорь! Дай дяде Саше, хотя бы один единственный раз дослушать сказку! – уже вступилась осёдланная своим сыорм мать.
- Нет! Я хочу Алису! – упёрся ребёнок.
- Миш, поставь ему Алису, - попросила Лида.
- Не судьба! – с улыбкой, сказал Саша.
- Дома почитай! – подколол его Миша, одновременно настраивая колонку.
- Смотрите! Они причаливают! – обрадовавшись, словно он Колумб, а перед ним Америка, выкрикнул Саша.
Берег на этот раз был пологий. И катамараны не пришлось тащить на самый верх. Их оставили на ночь, вытащив на песчаную отмель, но, всё равно привязав к деревьям, растущим у реки.
Поднявшись на берег, который был несколько в глубине от самой отмели и возвышался над рекой метров на пять, Саша понял, что место, найденное ими есть не что иное, как бывшая линия обороны. Длинный, виляющий зигзагом окоп, прорезал некую поляну, образовавшуюся между выросших там высоких сосен, по краю окопа. В центре её стоял импровизированный стул-трон, вырезанный из берёзы. На дереве, у подножия которого распологалаось старое кострище, был прибит срезанный бензопилой ломоть берёзы, с прорезанной на нём той же пилой надписью: - «Нас 13».
На «троне» лежало две «рубашки» от немецких гранат, периода велтикой отечественной войны. В третью же, поставленную вертикально, была вставлена ветка, распускающейся черёмухи.
Саша достал из своего кармана телефон и включил его, для того, чтобы сфотографировать этот натюрморт.
Но! О Боже! Кольца на мезинце его правой руки не было! Холодная дрожь молнией пробежала по его спине. На острове! Понял он. Когда переодевался!
Как человек верящий знакам, он знал, что ни в коем случае нельзя говорить об этом Нине. Там, уже потом, после похода, когда он встретится с другом и тот сделает ему дубликат, только тогда он сможет сказать ей об утере. Но, сейчас делать это было просто страшно!
Мимо него шумно пробежали дети, перепрыгнув окоп и продолжая с криками, подпрыгивая на ходу бежать в сторону молодого подлеска, словно индейцы, до первого, встретившегося им на пути ветвистого дерева, чтобы затем всем залезть на него, как они и делали на каждой стоянке.
Только Пётр, увидев окоп, и «рубашки» неразорвавшихся гранат, спокойно пошёл вдоль окопа, в поисках раритетов, постепенно скрывшись из виду.
Когда были поставлены все палатки Саша так же ушёл гулять по окопам, в надежде найти, что-нибудь там интересное для своего сына. Ведь Пётр вернулся с остатками патронного цынка, наполненного ржавыми гильзами.
Саша чувствовал сына, его мысли, слова, взгляды, были всегда с ним. Он думал, что Игорь видит его глазами всё то, что он наблюдает здесь вокруг. Он словно бы хотел тем самым, что лазил в окопах, показать ему всё окружающее его здесь, максимально передав атмосферу этого места.
Пройдя все окопы и не раз натыкаясь на места копов чёрных искателей, использующих в своих целях радар, он подобрал совершенно не ржавую и даже ещё зелёного цвета гильзу от полевого орудия, брошенную подле очередного копа. Он пошёл дальше и вышел к брошенному, рыбацкому лагерю, на берегу высокого обрыва.
В нём было заготовлено всё. И покрытый целофаном навес, на каркасе из срубленных, прямых стволов. И спрятанные, видимо ещё осенью под кустом, табуреты из напиленных кольцами берёз, с прибитыми к ним снизу ножками из паленьев. И напиленные, и сложенные в паленницу дрова, заготовленные заранее для следующего раза. И стол с лавками около бывшего кострища, аккуратно обсыпанного по периметру песком.
Он хотел было взять табуретку с собой в их, соседний с этим лагерь, но у той отломилась ножка, и он положил её обратно под покрывающийся молодой листвой куст черёмухи.
- Вот! – гордо сказал он, кладя на кресло-трон, рядом с «рубашками» гранат, остаток орудийной гильзы.
- Хорошо сохранилась! – похвалил его Пётр, показывая горсть таких же, найденных им нестрелянных патрон от винтовки и пистолета.
- А ещё там, метрах в ста, в сторону, лагерь рыбаков. И они, такие ленивые, что заготовили всё, даже дрова. Наверно, когда они приезжают, то сразу с берега, неглядя бросают динамит в реку. Потом собирают рыбу и варят уху, даже не ставя палаток из-за той же лени, - придумал на ходу Саша.
- Тут скорее всего продолжительного боя не было. Позиции быстро сдали. Вероятно, нужно было обеспечить отход армии за реку. И немцы шли оттуда из лесу, - предположил Паша младший, который вышел из трёхкомнатной палатки, словно джентльмен на прогулку.
- Нет, я с тобой не согласен. Мне кажется, что немцы наступали с того берега, а этот наши достаточно долго обороняли. Иначе как можно объяснить такое большое колличество разбросанных здесь повсеместно гильз? – не согласился с ним Саша.
- А может быть в деревьях есть отверстия от пуль? – предположил Петя, и стал разглядывать стволы самых толстых из них. Но, увы, пуль в деревьях не было. К нему присоединился и Саша.
- Надо же! Ничего нет. Как со стороны реки, так и от леса, - сделал он вывод, буквально через пару минут, иследовав несколько, на его взгляд, самых старых из них.
- Наверняка всё это уже выросло после войны. Столько лет прошло, - предположил Паша младший.
- У меня на даче, сосна выросла за девятнадцать лет до десяти метров и ствол у неё снизу наверно сантиметров тридцать в диаметре будет. А тут, вон посмотри, самые старые из них, не более семядесяти сантиметров, Скорее всего ты прав, - согласился Саша.
- Так, это, что же получается? Тут везде раньше поле было? – усомнился Петя.
* * *
Когда уже был приготовлен ужин, встал вопрос об алкоголе.
- У меня всё почти закончилось, - сказал Миша и посмотрел на Сашу.
Тот, сразу понял смысл данного взгляда, но из вежливости промолчал. Ему хотелось, чтобы о нём вспомнили первым, а не он сам навязывал свою огненную жидкость, которая была всеми закритикована.
- Уховёрт ещё есть? – наконец прозвучали так давно ожидаемые Сашей слова от Миши.
- Что!? – не поверил своим ушам Саша.
- Да это он ругается так просто! – пояснила заботливая супруга Лида.
- Есть, - всё же с неким недоверием, признался Саша, зная о том, что у Паши младшего тоже есть с собой что-то близкое к сорока градусам.
- Так у меня же есть анисовая! Я же говорил о ней, ты, что забыл, что ли? – отозвался Паша младший, разрушая Сашины иллюзии.
- Забыл. Неси! – разрушил все Сашины надежды Паша.
Для него уже давно вся выпивка стала заключаться в простой водке. Покупку остальных напитков он считал выброшенными на ветер деньгами. Да и сама цель, с которой обычно выпивали люди таилась, прежде всего не в получении удовольствия от ощущения самогона различной национальности, степени гадости и цены, у себя во рту, а в приобретении удовольствия от состояния опьянения. Каждый, в меру своих личных, встроенных с детства, или приобретённых со временем, качеств мог регулировать то, его колличество, что требовал именно его организм.
Водка нравилась ему. И последние лет восемь, как он перешёл только на неё. Это вовсе не означало, что он не мог выпить в удовольствие и что-то другое, как и более крепкое, так и слабое чем она. Но сам процесс выпивания его никоим образом не радовал, а скорее наоборот причинял ему неудобства. Ведь только женщины любят сладкие, слабые напитки, пьянея от их малого колличесства.
Может быть именно поэтому он и не любил выпивать в коллективе. Ему казалось, что компания нужна для диалога, а алкоголь лишь позволяет наговорить лишнего, нисколько не принося удовольствия от самого своего вкуса. Во всяком случае ему. Поэтому он не любил компании, а тем более совместные возлияния, допуская своё участие в них лишь изредка, в исключительных случаях, и то, только для того, чтобы не выглядеть изгоем.
Здесь, в походе они пили самодельные напитки, до вчерашнего дня, и сегодня Паша предложил опять же-таки продукт личного творчества – водку, настоянную на зёрнах Аниса. Он, как и Миша, имел какой-то интерес к самостоятельному приготовлению горячительных напитков. Для Саши же это было равносильно тому, чтобы он, например, выращивал дома Канабис, а затем угощал бы им всех, нахваливая его индивидуальные качества, появившиеся благодаря специально выведенной форме удобрения и лично им намешанной почве.
То ли из-за лени, то ли просто из-за нежелания лезть в те отрасли, в которых он был не компетентен, Саша боялся увлекаться чем-либо. Ведь даже в самой своей проффессии он был разочарован, хлебнув сполна за последние восемь лет делитанства и наглой уверенности в себе со стороны недоучек и пришлых со стороны, блатных ничтожеств.
И теперь он не хотел больше никаких экспериментов ни в чём. И, если бы не его особая форма аллергии, насланная на него не для разрушения, а именно для того, чтобы сохранить для каких-то, одному Богу известных целей, то он бы и дальше продолжал бы пить водку, не смешивая, в чистом виде.
И теперь, такое естественное его стремление к упрощённости и лаконичности, возникшее всвязи с особенностями его проффессии архитектор, становилось, как назло вычурным и неестественным со стороны его окружения.
Но, единственное, чего он уж точно не хотел и не собирался делать – это переходить на дорогие, но более низкие по градусу, вычурные и замысловатые смеси, стоящие больших денег, с такими же непонятными ему, чужими названиями.
- Я сам её приготовил, - спокойно, без пафоса, сказал Паша младший, ставя на походную скатерть маленькую, поллитровую, пластиковую бутылку.
- Молодец! А, как ты узнал рецепт? – поинтересовался Миша.
- В интернете. Не с первого раза получилось так, как в этой бутылочке. Но… Методом проб и ошибок… - с загадочной улыбкой, рассказывал Паша, откручивая маленькую пробочку с горлышка пластиковой бутылки, тёмно-коричневого цвета.
- А Текиллу тогда завтра в обед допьём, - деловито расставляя на столе стаканчики в кожанных макинтошах, сказал Миша.
- Мужчины, помогите мне сосиски слить, - попросила Наташа, которая помогала Лиде на кухне.
Саша подошёл, чтобы помочь, но, неловким движением, прикоснувшись к раскалённому котелку, чуть было не уронив его, выплеснул вместе с кипятком и часть сосисок. Те, упав на землю, рассыпались по ней, орошая её кипятком и выделяя клубы пара.
Ничего, я сейчас сам их все подберу, сказал он и стал по очереди поднимать одна за другой сосиски. Те же, не хотели лезть обратно в котелок к своим сёстрам и братьям, ломаясь на части от прикосновения Сашиных пальцев к ним.
- Это анегдот такой есть про сосиски. Старый старый, - вспомнил, сидящий на корточках перед растеленной на земле, у костра клеёнчатой скатертью, Паша старший, опытный походник и катамаранщик.
- Валяй, - ответил ему Миша, ничуть не уступавший опытом в данном вопросе.
- Молодая семья. Жена готовит завтрак и режет оставшиеся с вечера сосиски, каждую на трое, прежде чем положить разогревать на сковородку.
Входит муж на кухню, и спрашивает:
- А зачем, это ты их всегда на три части, каждую режешь?
А она ему, первый раз задумавшись на эту тему:
- Ой, а я и не знаю даже. Мама так резала.
- Слущай, а давай ей позвоним и спросим? – говорит муж.
- Давай, - соглашается жена и идёт звонить маме.
Дозвонившись, спрашивает маму. А та, недолго думая – отвечает ей:
- Слушай, а я и сама не знаю! Бабушка так всегда резала! Вот у неё и надо спросить.
- Звони! – говорит муж.
Звонит жена своей бабушке и спрашивает её об этом, а та и отвечает ей:
- Как! Значит та, маленькая сковородочка, что я подарила вам на свдьбу, ещё жива!
- Да. Хороший анегдот. Я буду только сломанные есть теперь. Они мне моих тёщь напоминают, первую и вторую! - сказал Саша.
Это была четвёртая ночь плавания.
Нина с Сашей не ставили вторую палатку и спали все вместе, втроём. Так было теплее, учитывая холодный спальный мешок, в котором, как инициатор невзятия допольнительного спальника, ночевал Саша.
Саша проснулся, как всегда, первым в их палатке. Нина и Костя крепко спали.
В лесу куковала кукушка. Голос её был слаб и далёк. Но, Саша знал, что она сидит на их берегу. Кукушек в этих лесах, как и в любых других, немало. И всегда, когда он их слышал, ему хотелось, мысленно спросив какую-нибудь, самую бойкую из всех о том, сколько ему осталось жить, начать считать. Но он никогда не делал этого. И всегда на то у него имелись разные причины. Либо семья его толко зарождалась, либо, наоборот разрушалась, но он верил в светлое будущее. В то, что всё ещё будет у него в жизни, и не рисковал искушать судьбу, глупыми вопросами, а тем более гаданиями.
Сегодня же, когда ему уже стукнуло пятьдесят лет, что-то заставляло его задуматься о том, что впереди уже не то, чтобы мало времени, нет, скорее просто не следует именно сейчас искушать судьбу.
Но, кукушка куковала и куковала.
- Кукушка, кукушка… - непроизвольно произнёс он.
- Спи… - скорее во сне, нежели чем пробуждаясь, произнесла Нина.
Саша посмотрел на неё. Она спала в шапке, надвинутой на самые глаза. И Саша занл, что она точно спит. Глаза её были плотно закрыты, рот растянулся в улыбке от сладкой предутренней дрёмы.
…Скажи сколько мне лет осталось… Подумал Саша, и набравшись смелости, мысленно добавил: - жить.
- Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – куковала кукушка. Её голос то затихал, то прерывался. И тогда Саша начинал расстраиваться. Нет, не из-за того, что смерть могла оказаться где-то рядом, всего в паре, тройке лет от сегодняшнего дня. Он боялся не её, а ту пустоту, которая могла остаться после него рядом с Ниной. Не из-за эгоизма, а скорее из любви к ней, ему хотелось считать до самого её пробуждения. Так, чтобы, когда она проснулась, он мог бы предьявить ей счёт лет, который не мог предьявить ранее ни одной из своих жён.
Кукушка затихла.
Нет. Такого не может быть. Она обязательно должна продолжить. Скорее всего она просто перелетела с одного дерева на другое. Думал он.
Где-то на том берегу, еле слышно, продолжилось:
- Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку.
Та ли была кукушка, или другая, для него уже не имело значения. Главное заключалось в том, что счёт продолжался.
Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать. Мысленно считал он.
Кукушка не затихала, и наоборот, её голос становился громче и отчётливее. То ли туман над рекой рассеивался, то ли настроение у неё так же, как и у него поднималось, но громкость её голоса, явно усиливалась.
Вдруг, на его берегу, к ней присоединился ещё один кукушачий голос. И теперь каждое кукование спаривалось, иногда меняя интервалы чуть-чуть смещалось в сторону, и уже только на половину накладывалось одно на другое. Затем, к ним присоединилась третья.
Двадцать три, двадцать четыре. Считал Саша, не смея останавливаться.
С, каждой новой цифрой, ему становилось теплее и радостнее. Он обнял спящую Нину.
Тридцать. Тридцать один. Тридцать два…
Ну, пожалуй, и хватит. Подумал он. Но, кукушки не умолкали. Они словно бы все сошли с ума.
Он перестал считать.
С улицы уже доносились голоса просыпающихся туристов. Судя по ним Саша мог понять, что мужчины, уже все проснулись. Надо было вставать и ему. Переборов утреннюю лень, он вылез из спального мешка, и, надев сапоги, вышел на улицу.
- Доброе утро, - поздоровался он со всеми.
- Как спалось на новом месте? – поинтересовался Миша, пробегая мимо него с зубной щёткой к реке.
- Сухо и комфортно.
- Ну, и слава Богу, - ответил тот уже снизу, от реки.
- Вообще, надо сказать, что с каждым новым местом, условия проживания у нас всё выше и выше, - отметил, сладко зевнув Паша младший, присаживаясь у разозжённого уже Мишей костра, на принесённое только, что из леса Петей бревно.
Саша так же присел на другой его край.
- Петя, а, что там не было почище!? – с наигранным возмущением, поинтересовался Паша у сына, поняв, что сел на его испачканный в грязи край.
- Нет пап. Весь лес, кто-то испачкал, - ответил Петя.
Саша потянулся пощупать свои, повешенные вчера на колышки у костра, шерстяные носки.
- Высохли? – заботливо поинтересовался Паша младший.
- Нет. Не сохнут совсем. А вчера, так вообще слегка подгорели, - растроенно сказал Саша.
- А, что это они у тебя постоянно мокрые? – с едкой усмешкой, спросил Паша младший.
- А, это такие специальные, впитывающие влагу носки. Мы их в Декатлоне с Ниной купили зимой, - с серьёзным видом ответил Саша.
- А, что простых там не было? – спросил, возвращающийся с реки Миша.
- Были. Но они дорогие все очень, - тут же нашёлся Саша.
- А поход вообще дело не дешёвое, - почесав себе правое ухо, сказал Миша.
- Кстати, как твои уши? – вспомнил Паша младший.
- Да! Точно! – присоединился к вопросу и Миша.
Саша, демонстративно схватился за них обоими руками и сказал с наигранным испугом:
- Вроде чувствую их! На месте! А, что?
- Ничего. На месте и слава Богу. Просто нужно правильную водку пить! – посоветовал Паша старший.
- А почему соловьёв здесь нет!? Одни кукушки орут! – сменил тему Саша.
- Как нет!? У нас всю ночь пел над ухом? – уже из своей палатки ответил Миша.
- Это, наверно, не сам соловей был, - предположил Паша старший, который тоже решил пойти к реке, умыться и почистить зубы. Он держал за руку заспанную дочку Свету, в руках, которой был пакет с мылом и всем остальным.
- А кто же!? – высунул голову из входного проёма Миша.
- Жена его. Знаешь, как у них жёны поют!? Мало не покажется! – рассказал Саша.
- А, где же сами соловьи? – опять спрятавшись в палатку, поинтересовался Миша.
- Не знаю я. Сам удивился. А жён их тут видимо не видимо. Вот и орут они от скуки! – закрыл тему Саша.
- А вот кукушек тут действительно много, - уже с берега реки, отозвался Паша старший.
Позавтракав все собирали палатки. Впереди был долгий день. Им нужно было пройти столько километров, сколько было размечено на карте у Паши старшего. Иначе, послезавтра они бы не смогли выйти к мосту, где их должен был забрать таксист. А, любое другое место их встречи с ним, было практичесски невозможно обьяснить по телефону. Ведь вокруг был лес и река.
Саша собирал палатку уже быстрее всех. Да и сама её конструкция казалась ему теперь совершенной, не то, что в первую ночь.
Упаковав её, и свернув спальные мешки и коврики, он решил слегка отдохнуть, присев на них сверху, наблюдая за тем, как борется со своей трёхкомнатной «квартирой» Саша младший. Он, к тому времени уже снял верхнюю палатку и, вместе с Петей и Наташей, готовился к тому, чтобы заваливать нижнюю.
- Телевизор выключи сначала! – посоветовал ему Саша.
- У нас даже дома нет телевизора, - с гордрстью сказал Игнат, который выскочил из палатки в последний момент, словно из разрушаемого бульдозерами дома.
- Разве вы его с собой не взяли? – продолжал издеваться Саша.
Ответа не последовало.