Додуматься спланировать исход из города в самый пробочный день в году – тридцатое апреля, способен был только истинный ценитель водного отдыха. Саша не мог победить обстоятельства непреодолимой силы и после семичасовой работы «отбойным молотком» всё же вырвался где-то, примерно в ста сорока километрах от Москвы из плотно забитонировавших её своим монолитным кольцом, пробок.
Киевское шоссе освободилось от городской суеты в виде нескончаемых, с загруженными багажниками на крышах и прицепами с всяческим скарбом, джипов, так и норовящих вырваться на обочину. Кое, где, закрывая последние лучи вечернего солнца встречались минивены, битком набитые вещами и придавленными ими пассажирами. Улыбки, на счастливых лицах, которых можно было рассмотреть сквозь запрещённую вот уже, как несколько лет тонировку стёкол.
Простые седаны, хетчбеки и универсалы попадались гораздо реже, так как не могли вместить в себя всё то, что нужно было именно сегодня вывести из города. Плотность набитого пассажирами их внутреннего пространства вообще зашкаливала.
Смертельно раненный, словно бы разорванный изнутри город, истекал машинами, словно кровью. Он был уже больше не жилец, не в силах вместить в себя то колличество желающих, что официальная статистика тщательно скрывала, остановившись тридцать лет назад на десяти миллионах жителей. Те же остальные, что пробрались в него нелегально, окольными путями, теперь уже считая себя полноправными его жителями, давно изменили весь его образ жизни.
Москва была не та, что прежде. Она перестала быть большой деревней, превратившись незаметно в страну. И, те, кто попадал в неё считая себя Москвичами, на самом деле не принимали её быт, особенности которого давно уже были забыты. Москва превращалась в Россию, которая перекачёвывала в неё, спасаясь от голода и разрухи.
Саша бежал из Москвы. Он убегал не столько из самого города, сколько от его проблем, которые навалились на него в последние годы. Он искал уединения, его тянул север своей тишиной и величием. Побывав на Кольском полуострове, в Мурманске, и на Соловках, Саша готовился к поездке в Архангельск. Он понимал, что условия проживания там будут ещё хуже, чем те, с какими ему приходилось сталкиваться ранее. Да и зависеть от забронированных заранее гостиниц, ему не хотелось. Поездка, к которой он готовился в конце лета, обещала быть интересной, прежде всего своей полудикостью. Из всех достижений цивилизации его сопровождала в пути только сама машина. В остальном же он мог рассчитывать только на удачно выбранное место под палатку, и более-менее благоприятную погоду.
Поэтому предстоящий сплав по реке играл роль некой репитиции перед предстоящим большим путешествием, в которое он хотел взять своего сына. И, теперь, когда он попал в больницу, Саша переживал, что Игорь не будет подготовлен заранее ко всем тем, возможно предстоящим им в намеченном путешествии лишениям и препятствиям, в виде неустроенности быта.
Саша заметил приближающийся сзади, слева, летящий словно пуля БМВ. Он получил права двадцать пять лет назад, и многое видел за рулём. И этот «спортцмен», как он называл таких, ничуть не испугал его. Да он и сам, когда-то, еще лет пятнадцать назад, ездил так же. И ему пришлось пройти долгий путь перерождения и смирения прежде чем он начал получать уже какие-то результаты. Сначала он стал соблюдать правила дорожного движения, слегка снизив скорость своих «полётов», а затем, преневзмогая самого себя, принялся снижать её дальше, приближая всё ближе к той, что диктовалась дорожными знаками.
БМВ, синего цвета, весь в спортивных обвесах был купэ. Он всё же напоминал пулю только лишь своей скоростью, но траекторией передвижения больше походил на некий булыжник, выбитый колёсами большегрузного грузовика из старинной мостовой, который летит теперь совершенно непредсказуемо, по одному только Богу известной траектории. И цель его неизвестна никому. Саше даже показалось, что и сам водитель данного транспортного средства так же не видит её, а правильнее сказать – не имеет.
Понимание этого подсознательно и невольно испугало Сашу. Он знал по себе, что, если нет цели, то и смысла нет ни в чём.
Безцельно летящий «булыжник» не включал поворотники, так, как их и не может быть у камня. Но Саша понимал, чувствовал и предвидел каждый последующий манёвр этого отчаянного, но еще не успевшего отчаяться от жизни, скорее всего молодого человека.
Машины двигались по шоссе словно шахматы по доске, и БМВ, зигзагообразно пролетал между ними, словно бы метеорит, летящий к своей смерти – столкновению с землёй.
Саша разгонялся в тот момент, когда «спортцмен» собирался пролезть между ним и впереди, левее Саши, идущей машины. Расстояние сокращалось, но, казалось бы, ничто не могло остановить хорошо расчитавшего свой манёвр, спешащего в никуда водителя. Саша знал, что тот хорошо чувствует так называемый эффект приближения, и прекрасно понимает ответ на вопрос, сможет ли он успеть проскочить между сокращающимся расстоянием между машинами. Саша доверял ему, как себе. Он словно бы так же втянулся в ту игру, которую навязывал «спортсмен» всем участникам движения, провоцируя их на невольное участие в гонках. Еще бы лет пять назад, Саша бы однозначно втянулся бы в это состязание, слегка поиграв с суицидально настроенным молодым человеком. Но, сегнодня он уже этому, да и в машине, кроме него было двое пассажиров, за которых он отвечал. Ему нравилась жизнь и с годами она открывала для него всё новые и новые стороны её восприятия.
Для Нины и Кости вылитивший слева «метеорит» был неожиданен.
- Смотри какой! – сказала она.
Костя промолчал, так как вообще разговаривал мало.
- Да Нин. Такие вот идиоты бывают. Сам таким был. Но поворотники включал всегда! – признался Саша, одновременно посигналив звуковым сигналом и дальним светом фар, стремительно удоляющемуся от них «боллиду».
- Он же ничего не боится! – удивилась Нина.
- А чего ему бояться!? У него и нет то ничего, что страшно потерять! Только машина и пустота в голове и в душе, - ответил Саша.
- Просто ты реагируешь на всех этих неадекватных водителей. Они, как бы провоцируют тебя. Нужно стараться не замечать их, - успокоила его Нина.
- Да, но почему же такие, как этот, налипают только на нас? Почему бесы направляют всю свою энергию именно на нашу машину? – не унимался Саша.
- Потому, что ты задумываешся очень глубоко, ищешь корни данной проблемы, а другим всё равно. Они все сами в себе, и им наплевать на таких, как этот водитель.
- Но я еду очень спокойно, медленно, гораздо тише, чем остальные. Никому не мешаю. Сразу же ухожу правее. Почему же я постоянно раздражаю кого-то!? А те, кто превышает скорость, не включает поворотники, и светит сзади фарами в спину всем, для того, чтобы его пропустили вперёд, вовсе и не нервничают, и не переживают от встречи с такими экстремалами!?
- Перестань говорить глупости. Ты никого не раздражаешь. А все остальные водители просто не способны увидеть здесь проблемы. Ведь он их не задевает.
- Не задевает!? Он же хамит им в лицо не включаяя поворотников!
- Они это даже и не замечают, так, как сами ездят так же, как и он.
- Но, почему же тогда бесы налипают не на них, а именно на нашу машину!?
- Да потому, что они всё равно не поймут ничего.
- А ты знаешь Нина, я понял! Дорога, это чистилище!
- Почему?
- Потому, что она, словно бы даёт возможность тем душам, что покинули город, попасть в рай, искупив свои грехи смирением. И мне приходится тяжелее их. Я не справляюсь в отоличие от всех остальных. Так, что они попадут в рай, а нам ещё предстоят скитания. Ведь мы же все вместе сейчас стараемся преодолеть эти трудности, - разъяснил Саша, улыбаясь
- А может быть бесы, как раз их-то ещё больше терзают? – предпололожила Нина.
- Вот уж не поверю! Тогда бы мы вообще не смогли проехать из-за случившихся одна за одной аварий, вдоль всего шоссе.
Таким своеобразным образом город, словно бы напоследок выстрелил им в спину. Но не попав, напомнил о себе. Дальше была полупустая дорога, уходящая вдаль своим серпантином, до самого Киева.
Проехав два платных участка дороги, и оказавшись наконец-таки на совершенно пустой трассе, Саша посмотрел очередной раз на навигатор, который, ещё пять часов назад, обещал доставить их на место через два часа.
Тот упрямством шкодливого ребёнка уверенно указывал на скорый съезд с шоссе, в сторону Козельска, подкрепляя свою информацию километрами. И их оставалось всего девять.
- Подъезжаем, - объявил Саша.
- В группе в Вотсап Миша пишет, что уже на месте, - осторожно сказала Нина, посмотрев на Сашу.
- Как на месте!? Почему? Разве он не из Москвы выезжал!? – удивился Мишиной смекалке Саша.
- Наверно не из Москвы, раз уже доехал, - согласилась Нина.
- Что ещё пишут? – поинтересовался Саша.
- Что Паша старший тоже подъезжает, - ещё более осторожно, посмотрев, куда-то под ноги, сказала Нина.
- Как подъезжает!? Он же с другой стороны Москвы едет! С дачи! – ещё больше удивился хитрости походников Саша.
Ему показалось в этот момент, что он, имея колоссальный, многолетний опыт передвижения в пробках, включающий в себя знание всех объездных путей, просто ничто по сравнению с этими опытнейшими автомобилистами! И всё это только лишь потому, что они походники!
Неужели умение ориентироваться на местности, ставить моментально палатку, разжигать костёр и собирать катамаран, позволяет так же хорошо ориентироваться в «забетонированном» пробками городе!? Подумал Саша и очень сильно расстроился. Нет, конечно же это говорила в нём не зависть. Скорее он отчётливо и пронзительно ощутил себя глупым и никчемным человеком, не приспособленным даже для жизни в городе. А уж говорить о каком-то там походе вообще не приходилось! Тем более, если он ещё был сплавом по весенней реке на катамаранах!
- Нина, я не понимаю, что происходит! Как им удалось так быстро выбраться их всего этого ада, с таким трудом оставленного нами позади!? – искренне возмущённо, спросил он её.
- Я сама не понимаю. Может быть они рано утром, в отличие от нас выехали? – осторожно предположила она.
- Может быть. Но, мы же не могли с тобой так. У нас рабочий день и вообще это чудо какое-то, что нам удалось выехать в два часа дня! - сказал Саша, чувствуя, что сразу и на несколько позиций потерял авторитет профессионального водителя, перед Ниной.
- Саша смотри, а вот Паша младший с Наташей, ещё только к Калуге подъезжают, - радостно произнесла Нина, в надежде поднять Саше настроение. Ведь, в то время, когда они уже выезжали, Паша младший только пришёл с работы домой, и ему ещё предстояло ехать в гараж, грузить на крышу катамаран.
- Час от часу не легче! Ведь они же выехали, как минимум, на час позже нас! – расстроился Саша.
- Ну и хорошо! Не надо будет никого долго ждать, - успокоила Нина.
Какое-то время они ехали тихо.
Саша повернул голову назад и его взгляд наткнулся на пытающегося уснуть на заднем сидении Нининого сына Костю. Рядом с ним разместилась огромная сумка, которая не хотела никак влезать в плотно набитый багажник. Она напомнила Саше о Игоре, который так и не поехал с ними.
Саше стало грустно. Он вспомнил, как Игоря перевели только на пятый день из реанимации в терапевтическое отделение. До этого, он ездил к нему каждый день и, только после того, как сын оказался вне опасности, пропустил пару раз свои посещения.
Саша знал, что отец не так нужен, когда начинается, каждодневная рутина. В такие минуты ближе мама и поэтому старался уже не показываться в больнице часто, в итоге вообще перестав приезжать последние три дня из всех тех двух недель, что провёл Игорь в больнице. Да и сама эта больница не радовала его воспоминаниями, несмотря на то, что изнутри выглядела очень аккуратно, словно это была гостиница.
Он помнил, как одиннадцать с половиной лет назад ездил к сыну в эту же больницу и, кто его знает, может быть даже в ту же палату. Платных палат было всего лишь несколько и все они находились в торце здания, в терапевтическом отделении и мама Игоря проплатила в этот раз ему отдельную, что очень возмутило Сашу. Он не понимал зачем!? Ему казалось, что деньги нужно вкладывать только в необходимое, в то, что принесёт пользу. А какую же пользу могло принести отдельное проживание, кроме, как вред?
Игорь скучал и маялся в своей «одиночной камере» с огромным, но не открывающимся во избежание суицида со стороны пациентов окном.
За стеной, в ряд, шли шестиместные палаты, заполненные детьми. Они общались, играли, дурачились. В наше время, когда армия уже ничему не учит, а только калечит, впрочем, как и школа, у наших детей не остаётся той возможности научиться коммуникабельности, что была у нас, их родителей.
Они проводят время в компьютерных играх, социальных сетях, а самая настоящая, не виртуальная жизнь, проходит мимо. И тот её отрезок, который даётся им в детстве больше никогда не повторится.
Ещё в реанимацию Саша принёс сыну сборник рассказов Бредбери. Среди них был и роман, «451 градус по форенгейту».
Саша жил один, в свежеотремонтированной квартире, которая досталась ему после смерти мамы. Он тогда выкинул из неё всё, всё, всё, остались лишь три, четыре стопки книг, среди которых и оказался томик Бредбери 1974 года издания.
Игорь, возможно и подержал книгу в руках, но не более того. Основную часть времени он просто смотрел в огромное окно своей палаты, где помимо его и пустующей напротив кровати, стояла ещё детская кроватка, ведь палата была рассчитана на то, чтобы в ней вместе с ребёнком могли, за отдельную плату конечно, находиться ещё и родители.
И, если тогда, одиннадцать лет назад, это было оправдано, то сегодня Игорь выглядел брошенным в этой, крайней палате. Более того Саше было не о чем с ним говорить во время своих приездов. Он не любил такие минуты и просто сидел рядом с сыном, на противоположной кровати тихо. Они оба молчали. Саша видел, но, не хотел верить, что именно в эти дни Игорь сильно повзрослел, сделав свой первый шаг из детства во взрослый мир со всеми его неприятностями, разочарованиями и неудачами.
И Саше вспоминалось, как он махал жене, которая подходила к окну с ребёнком на руках, чтобы показать ему папу, стоящего где-то там, далеко внизу, на дорожке больничного скверика.
Эта душераздирающая картина почему-то именно сейчас, когда он увидел сумку на месте, где мог сидеть ещё и его сын, помимо Кости, унесла его далеко в прошлое. Он повернул голову назад и пустым, ничего не видящим взглядом уставился на совершенно пустую, раскатываемую колёсами его автомобиля, поглощаемую им дорогу. Он словно бы бежал, уходил от погони, покидая весь этот, копошащийся людской муравейник, оживающий после весны города. А может быть и не из самого города, со всеми его перенаселёнными кварталами, а от слава Богу, разрешившейся в лучшую сторону проблемы.
Его взор не различал ничего кроме вектора направления движения и изредка обгоняющих их джипов, спешащих первыми заехать на свежеотстроенный, Крымский мост, который находился, где-то там далеко, в конце шоссе. Саша смотрел куда-то вдаль, возможно со стороны напоминая лётчика, принявшего окончательное решение.
- Скоро сворачивать, - тихо сказала Нина, выводя тем самым его из сна с открытыми глазами.
Саша вздрогнул и вернулся к жизни.
Поворот он естественно пропустил и проехав еще около десяти километров, в поисках разворота, развернулся на ближайшем мосту через трассу, вернувшись назад.
- Паша старший уже подъезжает, - сказала Нина. Она настолько втянулось в то, некое соревнование, что подсознательно вели они, учавствуя в неосознанной гонке, в которую возможно так же, как и они, втянулись все участники похода.
И теперь, когда Саша, пропустив поворот потерял около десяти минут, она сильно переживала внутри, но не показывала виду. Нина гордилась им и ей хотелось, чтобы все обратили на него внимание, похвалив, а значит одобрив её выбор.
Саше было всё равно. Он не хотел никуда спешить. Теперь он знал, что сплав по реке ему не избежать.
Свернув опять на второстепенную дорогу, но уже по левой стороне шоссе, он пересёк его через мост и не доверяя навигатору подъехал к автобусной остановке, на которую только, что разродился пассажирами рейсовый автобус. Те, в свою очередь, разбегались во все стороны, как маленькие тараканчики, в предчувствии целых пяти выходных дней подряд, ожидающих их впереди.
Саша пристроился к одному из них и продолжая движение с его скоростью, открыв правое окно своей машины, спросил:
- Извините, а не подскажете, как проехать на Козельск?
Пешеход, который, при ближайшем рассмотрении оказался одет почему-то в старомодную шляпу и плащ, приятно и приветливо улыбнувшись, сказал:
- А, это вам надо назад через мост и потом прямо по главной всё время, примерно километров сорок, пятьдесят. Ну, там указатели будут. Только на Оптину не съезжайте, вам рано ещё будет. Дальше, через пару километров, левее уйдёте.
- Спасибо большое, - поблагодарил его Саша и развернул машину.
- Оптину!? – удивлённо спросила Нина, когда они уже отъехали метров двести.
- Да. Тебе не послышалось, - подтвердил Саша.
- Не думала, что мы будем плыть рядом с Оптиной Пустынью, - сказала Нина.
Через пятьдесят минут они были в Козельсе на заправке Лукойл, там, где собственно и была намечена встреча.
- Напиши всем, что мы на месте, - попросил он Нину, которая следила за передвижением всех участников сплава, в вотсапе.
- Хорошо. Знаешь, а вот Миша уже не реке, - сказала она.
- На какой реке? – не понял Саша.
- На Рессете. Ну, на месте, то есть, я хотела сказать.
- И, что же он там один делает?
- Он не один, а с женой и сыном, - пояснила Нина.
- Хорошо, но как же он туда пробрался? – удивился Саша, который теперь понимал, что и по дорогам-то не умеет ездить, всё время теряясь и плутая.
- На месте. Ставлю лагерь, - прочитала она его сообщение.
- Хорошо. Но, я туда, к реке один не поеду. Мне всё это противопоказанно, - отрешился Саша.
- Смотри Паша старший пишет, что минут через двадцать будет тут, у нас, - обрадовавшись, прочитала Нина. Ей хотелось посмотреть в глаза тем, кто приехал после них. Миша был принят, как данность. Он успел первым и с ним всё ясно. Но, вот остальные!
- А младший, где? – поинтересовался Саша.
- Они говорят, что им ещё шестьдесят километров.
- Что ж, будем ждать, - констатировал Саша.
И действительно, через двадцать минут подъехал Паша с дочерью Светой. Жены в его машине не было. Саша не поверил своим глазам. Её-то он и боялся увидеть в походе. Ему казалось, что она всю дорогу будет заставлять их заниматься благоустройством вечернего лагеря.
Но, сейчас, когда её не оказалось в машине, Саша расстроился, ведь он уже привык к тому, что их должно было быть именно столько, сколько планировалось. И, если бы среди них имелся такой внимательный к окружающему миру человек, он бы теперь, возможно даже был бы рад.
Саша внимательно всмотрелся в темноту универсала, благо его стёкла были не тонированы, в надежде ещё разглядеть её среди вещевых завалов на задних сидениях. Но, тщетно. Кроме Паши старшего, в машине сидела только его маленькая дочь, которая практически сразу же выскочила в след за папой из машины и так же, как и он, поздоровалась с Сашей, Ниной и с Костей, которых можно было наблюдать через огромную, широко раскрытую дверь Сашиной машины.
- Ну с, что мы имеем!? – деловито, развернув распечатанную заранее, на принтере, карту, произнёс Паша.
- Один на точке и двое на месте встречи, - доложил Саша.
- Это я знаю. Я про то, что нам дальше делать
- Дальше!? Плыть, - с улыбкой, сказал Саша.
- Плыть! Ну, да, конечно! Но я про Пашу с Наташей.
- А, что они? Ну, едут и едут. Приедут же когда-нибудь, я надеюсь, - успокоил Пашу Саша.
- Приедут, куда денутся!? Я про то, что надо бы их тут на заправке подождать, - предложил Паша.
- А, ты в этом смысле. Конечно подождём, - огласился Саша.
- Вот и славно, - сказал Паша, взяв себя ладонями за поясницу и привстав на цыпочки потянулся.
- А я помогала папе ехать! – радостно заявила о себе Света, стоя рядом с отцом.
- Естественно, все маленькие девочки всегда штурманы у своих пап. Я по себе знаю. У меня дочь, так же им была раньше, - рассказал Саша.
- А теперь? – спросила Света.
- Что теперь? – не понял Саша её.
- Теперь, где она?
- Теперь она живёт отдельно, с мужем. И скоро у неё самой будет ребёнок.
- Да, но она же всё равно может быть штурманом!?
- Конечно может! Только вот уже не у меня, а у своего мужа.
Через сорок, с небольшим, минут приехал Паша младший, со всем своим многочисленным экипажем. Из чего можно было понять, что ехал он отнюдь не медленно, да и возможно даже и не быстро. Скорее всего он просто летел, низко над землёй.
Вентилятор мотора его машины, ещё долго гудел после того, как он выключил двигатель.
Все четверо, Саша, Наташа, Петя и Игнат, вывалились из сильно перегруженного седана и тот, от облегчения, скрипнув пару раз, слегка увеличил свой дорожный просвет.
- Ну, как вы тут все разместились? – спросила Наташа сестру и её сына Костю, заглянув в окно низкой, явно неприспособленной для водного туризма, машины.
Нормально, но, если бы Игорь поехал, то посадили бы Костю к тебе, - ответила Нина.
- Да уж мы были готовы к этому, - ответила Нине Наташа и добавила, обращаясь к Саше:
- Он дома уже?
- Да Наташ. Всё нормально.
- Ну, и слава Богу! Напугал он нас всех. Сорокоуст подали за него.
- Да, Наташ, я знаю, мне Нина говорила.
В это время Паши, поздоровавшись друг с другом, уже обсуждали дальнейшие действия, стоя в сторонке.
- Ну, привет Паша. Давно мы вместе не выпивали, - поздоровался Саша, с Пашей младшим.
- Вот сегодня и выпьем вечером.
- Уже вечер, - улыбаясь, сказал Саша.
- Ничего, мы не будем спешить, - успокоил Сашу, Паша.
- Слушай Паш, представляешь мы тут ехали и вдруг я понял, что сцепление у меня не тянет, - рассказал Саша.
- Как это не тянет? – не понял Паша.
- А вот так вот не тянет и всё, когда я больше пятидесяти еду. Думал уже тебя просить меня обратно дотянуть, если вообще доехал бы. Не поворачивать же обратно!?
- Нет я бы тебя не дотянул. У меня на холостых глохнет, - пожаловался Паша младший.
- Но, оказалось, что это я выставил себе нечаянно скоростной предел на ста километрах. Случайно заметил! Вот уж эта вся умная техника! – дорассаказал Саша, показывая ребром ладони именно то место у себя на горле, до которого именно у него дошёл гнев на современную технику.
- Ну, и слава Богу! – так же, как и Саша, закрыл тему Паша младший.
- А, куда нам ехать дальше? – поинтересовался Саша у Паши старшего.
- А вот, смотри, - сказал тот протягивая Саше навигатор, на котором краснел значок, в виде флажка, прямо посреди леса, у берега реки. Причём ни дорог, ни тропинок поблизости не просматривалось.
- Да, это, видимо, как раз тот случай, когда навигатор решает не показывать ничего, нежели обнадёживать ложными дорогами, - констатировал Саша.
- Ну, погнали!? – предложил Паша старший.
- Погнали! – ответил Саша.
- По машинам! – скомандовал Паша старший, и все, не успев, как следует наговориться, быстро набились в свои транспортные средства для того, чтобы преодолеть последние километров пятьдесят пути.
- Я замыкающим пойду, - уверенно сказал Саша, не имея никакого желания работать этим вечером Сусаниным для всех остальных участников марш-броска.
- Хорошо. А я первым, - уверенно сказал Паша старший, закрывая водительскую дверь.
- Ну, а мне тогда придётся в серединке, - смиренно согласился Паша младший.
Дорога была абсолютно пуста. Все те, кто возвращался с работы, или, так же, как и они, добирался до «точки», давно уже были на местах.
Обычно в такое позднее время, на дорогу выбираются менты, в ДПСных шкурах. Но и их в этот вечер на дороге не было. Никто не хотел показываться на их пути, понимая, что стремление сплавится по реке настолько сильно, что одна лишь попытка помешать данной экспедиции может привести к необратимым для виновника замешательства результатам.
Длинные руки фар впереди идущей машины прыгали то по дороге, то устремлялись на небо, затем шаря по лесу и вновь возвращаясь на дорогу. Гусеница- караван была не просто жива, но и стремительна в своём ночном перемещении к месту своего перевоплощения, сначала в куколку, а затем в прекрасную бабочку махаона.
Они не ехали, а словно бы летели над самой дорогой, пролетая иногда над очень редкими, задержавшимися где-то и теперь возвращающимися обратно, к себе в гараж, машинами. Те оставались позади, моментально отстав, не выдерживая такого скоростного режима.
Наконец, первая машина, притормозила за мостом через реку с табличкой с названием р. Рессета.
Теперь они уже ехали по пыльному, состоящему, казалось бы, из одного песка, просёлку. Дорога, словно мягкая мука, рассыпалась под их колёсами, и Саше не было страшно за такой малый дорожный просвет его машины. Песок оказался настолько мягок и чист, что ехать по нему было не только приятно, но и комфортно.
Где-то вдалеке, метрах в ста от них стал виден еле заметный костёр. И только сейчас Саша сопоставил в своей голове тот красный флажок на карте, который сейчас, постепенно превращался в их сегодняшний лагерь, прекращая быть уже просто Мишей.
Первая машина въехала на полянку, явно на крутом берегу реки, в нерешительности остановившись. Паша старший, явно принимал решение, где выгоднее всего припарковаться, так, чтобы осталось место и другим, при этом таким образом, чтобы своими фарами машины освещали то место, где будут поставлены их палатки.
В итоге он, развернувшись, встал мордой машины к реке, оставив перед ней достаточное для установки палатки пространство, тем самым говоря и всем остальным, последовать его примеру.
Все три машины, с малыми, в два метра, промежутками между своими бортами, припарковались мордой в сторону берега реки Рессета, высвечивая каждая свой собственный плацдарм для установки палаток.
- Палатка в рюкзаке, - сказала Нина Саше.
- Ты знаешь, мне от этого не легче. Ведь я никогда в жизни не ставил палаток, - признался Саша.
- Ничего. У нас совсем простенькие! Помнишь, мы у меня дома укладывались?
- Помню, - грустно признался Саша.
- Ничего, как-нибудь разберёмся. Я тебе помогу, как смогу. Хотя, если честно, то и я тоже напрочь всё забыла, - призналась с улыбкой Нина.
- Нина! Смотри, какое небо! – вдруг заметил Саша, на секунду оторвавшись от тех проблем, которые ему предстояло сегодня и сиюминутно решить.
Нина посмотрела наверх и у неё закружилась голова. Она слегка оступилась и облокотившись о капот машины, застыла в позе звездочёта.
Саша подошёл к ней сзади и обнял.
- Как-то осенью я сказал сыну, что поедем смотреть звёздный путь на дачу. Это его очень заинтересовало. Мы ездили с ним на дачу по ночам, но, никогда он не смотрел на небо, так, как тогда.
Когда мы приехали и вышли из машины, он спросил:
- А почему ты мне раньше никогда не говорил об этом!
- О чём?
- О том, что такое бывает!
- Гор (так он иногда называл сына), я много раз говорил тебе, но ты меня не слышал.
- Нет, я всё помню.
- Помнишь!? Ты помнишь!?
- Да.
- Значит ты подрос, если сегодня увидел всё по-другому.
- Папа, смотри, а что это пролетело?
- Это падучая звезда сын.
- Падучая!?
- Да. Так их раньше, ещё совсем недавно называли.
- А теперь?
- Что теперь?
- Как сейчас они называются?
- Падшие звезды. Это звездопад.
- Так вот он какой!
- Да сын. И ещё надо успеть загадать желание, пока ты видишь, как падает звезда. Это всего лишь, какой-то миг, но надо успеть. Иначе нельзя. Они для этого и падают.
- Ты шутишь папа.
- Нет, я всегда говорю правду. Даже, когда шучу.
Со стороны казалось, что группа десантников быстро разворачивает свой лагерь, высадившись где-то в лесу. Но вот только, в отличие от них, все присутствующие здесь люди действовали не так слаженно, словно они всё еще находились в городе и не понимали, что рядом, на самом деле нет ни тёплых квартир, ни ванной, ни туалета.
У Паши с Наташей была огромная, трёхкомнатная палатка. Официально она являлась четырёхместной, но, на самом деле в ней можно было уложить и все девять человек. Но, несмотря на это, слаженность их совместной работы по её установке, говорила о том, что они приготовят себе ночлег первыми.
Пока Саша упрямо разбирался в тонкостях конструкции одной из взятых в путь палаток, начав, слава Богу с большей и время от времени следил за той скоростью, с которой устанавливал её Паша младший, Паша старший установил свою, явно самодельную и от этого очень лёгкую в управлении палатку самым первым и распаковывал уже свои рюкзаки.
- Нина, я не знаю, куда всё это совать! – опустив свои руки, спросил Саша.
Млечный путь на ясном, ночном небе уже не так радовал его, как ещё пятнадцать минут назад.
Сейчас, погоди, дай вспомню, - обнадеживающе ответила она.
А он вспомнил, как сказал ей позавчера, когда они собирали вещи у неё дома, чтобы она не брала четвёртый спальник, так, как их, всё равно трое.
Как же он был не прав тогда! На улице заметно похолодало. И, только тот факт, что они не стояли на месте, не давал им пока замёрзнуть.
Наконец, когда соседняя с ними, трёхкомнатная палатка уже практически была собрана полностью и они в общем и в целом сформировали нечто похожее на полевой шатёр хана Батыя, он с гордостью, произнёс:
- Как-то так! – и отошёл чуть в сторону, чтобы издалека получше рассмотреть своё детище.
- Похоже. Но, что-то явно не так, - разбирая в сторонке рюкзаки, заметила Нина.
- Что не так!? А, по-моему, очень даже так. И, если её не унесёт ветром, то можно уже ложиться спать.
- Какая-то она мятая, что ли, не пойму я, - с сомнением в голосе, сказала Нина.
- Это от долгого лежания в упакованном виде, - разъяснил Саша.
- А это что за палки такие две? – спросила Нина, встав с корточек и разглядывая разбросанные вокруг, на земле, лишние запчасти.
- А это я не знаю, что такое, если честно. Может быть это от второй палатки в неё попало? – проявил безалаберность Саша.
- Ну, в любом случае она же стоит!? Значит и не нужны эти палки! Да я и не знаю, куда их - защитился Саша, как мог.
- И я не знаю. Может быть вовнутрь?
- Зачем?
- Ну, чтобы, скажем, крышу подпереть, - предположила Нина.
- Так она же и так держится! – даже слегка расстроился непониманием Нины Саша.
- Ладно, оставим на следующий раз, - смирилась Нина и начала затаскивать в палатку разобранные подле неё вещи.
- Вторую ставить? – уже не в силах остановиться, спросил Саша.
- Ставь, - уверенно произнесла она.
Как именно ему удалось поставить ещё и её, Саша уже помнил плохо. Но, утром и она одиноко стояла рядом.
- Ужин готов, словно сквозь сон, послышалось откуда-то издалека, словно бы с неба.
- Как! Ещё и ужин будет!? – простонал Саша, который лежал на полу палатки, заваленный спальными мешками, ковриками и время от времени, топтавшей его, словно пожухлую листву Ниной, которая не на мгновение не останавливалась, пытаясь как можно быстрее и качественнее устроить быт в палатке, поняв уже, что о новедении порядка во второй не может быть и речи.
- Да, а ты, как думал!? Зачем же мы эти четыре килограмма сосисок покупали тогда? - ответила она, расправляя спальный мешок.
- Не знаю. Я думал, что мы их так сырыми будем на катамаране есть, под дождём, - признался Саша, сладко зевнув.
- Ладно пойдём, а то не хорошо сидеть тут в палатке, - разгладив поверхность спального мешка рукой, сказала Нина.
- Что-то у меня совсем сил уж нет, - сказал Саша, и опять зевнул.
- Как, ты что же это и выпить не хочешь!?
- Выпить!? Ах! Ну, да! Конечно! – начал покряхтывая, постепенно вставать с пола Саша.
Все уже собрались у длинного, сколоченного из брёвен и досок предыдущими поколениями байдарочников, стола. На ужин были макароны с тушёнкой и чай.
Саша с Ниной подошли к столу. В его руках была двухлитровую бутыль с водкой, смешанной с буратино, в пропорции один к двум. Но он стеснялся ставить её на стол и поставил подле одной из его ног
- Кальвадос. Чистой воды, - поставил на стол пластиковую бутыль Миша.
- В каком это смысле? – спросил Паша младший.
- В прямом. Его же из яблок делают! Вот! Пожалуйста! И у меня из яблок!
- А может быть ты перепутал чего? – усомнился Паша старший.
- А ты попробуй и скажешь!
Саша так же, набравшись смелости, поставил на стол, рядом с Кальвадосом припасённое им спиртное.
Полуторалитровая бутыль кальвадоса имела натуральный керосиновый цвет, в отличие от мутно фиолетового цвета, намешанного Сашей пойла, которое явно проигрывало здесь, в походных условиях, имея такой, явно синтетический оттенок.
- Что это у тебя! – поинтересовался Миша, улыбнувшись.
- Это водка с буратино, - загадочно, растягивая слова, произнёс Саша.
- Ты, что серьёзно? – не поверил Миша.
- Ещё, как серьёзно! – ничють не стесняясь, подтвердил Саша.
- А зачем же ты понизил градус? – поинтересовался Паша старший, проявляя явно профессиональные качества винодела.
- А мне нельзя крепкое пить, - признался Саша.
- То есть, как это крепкое? – не понял Паша младший.
- А вот так вот. У меня аллергия на всё, что выше двадцати градусов, - спокойно пояснил Саша.
За столом, ещё мгновение назад таком шумном и многоголосом, наступила внезапная, несколько тревожная тишина.
- Это ты сам придумал, - наконец спросил Миша, осознав всю нелепость ситуации.
- Да. Врачи только посмеялись, - невозмутимо произнёс Саша.
- Так ты, что и к врачам с этим ходил!? – начиная понимать, кого они взяли с собой на сплав, спросил Миша, взглянув на свою жену Лиду, которая с аппетитом жевала только, что отправленную к себе в рот ложку, полную макарон с вкусной, Белорусской тушёнкой.
- Да, с дуру. Меня Саша зовут, - представился он ей, поймав на себе её пытливый, словно у психотерапевта взгляд.
- Очень приятно, а меня Лида, а это наш сын Игорь, сказала она и погладила маленького, слегка превышающего сам стол своим ростом, мальчика, в шапочке с оленями, который также не понимал Сашу, или делал вид непонимания, копируя поведение своих родителей.
- Так ты, что же не будешь Кальвадос пить!? – с хитрой улыбкой, поинтересовался Миша, посмотрев на Лиду, как бы говоря этим: - «И вот такие индивидуумы встречаются в походах!»
- Нет, я, пожалуй, своё попью. А, то, если горло заболит, я всем вам буду в тягость тут, - так и не сдался Саша.
Миша, будучи человеком опытным, отступил, но несколько затаился, подумав. Посмотрим, что он ещё запоёт на второй день.
А сейчас, не тратя времени на глупые вопросы, он разлил всем желающим Кальвадос и сказал:
- Сегодня первый день нашего путешествия. Предлагаю выпить за его удачное начало (произнеся эти слова он покосился на Сашу) и за такой же, не менее удачный его конец, - и взглянув на дно своей походной металлической рюмки, в кожаном ободке, задумавшись на мгновение, выпил её содержимое одним лихим, но, при этом, не очень спешным глотком.
Саша успел налить в пустующую перед ним, так и не дождавшуюся Кальвадоса рюмку, свой чудодейственный нектар, но в двойном нежели чем остальные размере и выпил его с остальными.
Тосты были разные. Но, в целом все они отличались надеждой в лучшее и светились азартом приключений.
Саша не помнил уже сколько было выпито и сьедено. Он смотрел на звёзды, слегка раскачиваясь и держась незаметно левой рукой за стол, чтобы не упасть.
- Снег пошёл! – скорее громко прошептал, чем тихо крикнул, он.
- Не может быть!? – испугалась Лида.
- Ещё, как может! Походники мы, или нет? – поддержал Паша старший.
Мелкие, но очень холодные снежинки, падали с неба, словно звёзды, слегка раскачиваясь в процессе падения, словно полные товара челны на волнах.
Саше было хорошо. Он чувствовал, что захмелел больше остальных. Ему хотелось спать, но и еще выпить. После такого страшного, тяжёлого месяца, когда всё в его жизни могло измениться сиюминутно и бесповоротно, когда были такие дни, что и подумать о том, что он будет вот так вот сегодня пить под открытым небом, стоя у стола, подле какой-то неизвестной и непонятной ему реки, он не мог. И сейчас он понимал одно, что сегодня сильно напьётся.
* * *
Сквозь стенки палатки просвечивало яркое весеннее солнце. Саша не столько видел его, сколько чувствовал на своём затылке. Он не проснулся. Его словно бы выкинуло на берег дня из моря, какого-то липкого, потного и вязкого сна, в котором он не мог плыть, и просто стоял на дне, а мимо него проплывали минуты и часы.
Он повернулся на бок и увидел, что на него не моргающим взглядом смотрит Нина. Она не спала. И не спала скорее всего от того, что сильно замёрзла в своём недостаточно тёплом спальном мешке, рассчитанном на пятнадцать градусов.
Саше было тепло, и он догадывался о том, что Нина, отдав второй тёплый спальник сыну, сама легла спать в холодном.
- Слушай, я вчера не хулиганил? – спросил он её.
- Нет, - коротко ответила она.
- Да!? Ну, хорошо. Но, что-то говорит мне, что я хулиганил! - сказал он и попытался встать.
Ноги плохо слушались его, и он упал обратно.
- Завтрак! – донеслось с улицы.
- Надо вставать Саша, - сказала Нина, и вылезла из мешка. И тут Саша заметил, что на ней надето буквально всё, что только она взяла с собой в поход.
- Ты хоть спала? – спросил он её
- Да. Чуть-чуть.
- Холодно было?
- Слегка.
- Н-да! Извини меня, - произнеся осознанно эти слова, окончательно проснувшись Саша.
Завтракал он на автопилоте, лишь только догадываясь о том, что пища сама не готовится и, что Лида, которая видимо была поваром в походе, так же не может сама второй день подряд таскать дрова, мыть посуду и готовить еду. И даже её муж Миша, явно не нанимался быть её вечным помощником. А значит он вдвойне не прав, так и не втянувшись в общественную жизнь похода.
- Нин, а Нин, как я себя вёл вчера? – снова поинтересовался он, посмотрев прямо ей в глаза.
- Ты вчера, когда пошел в туалет по-маленькому, я тебя держала, чтобы ты в открытую дверь машины не завалился.
- Какой ужас! А зачем я её открыл?
- А это надо у тебя спросить, - невозмутимо ответила Нина.
- Но, как я понимаю, это ещё не всё, - догадался Саша.
- Да. Ночью, когда ты опять ушёл в лес, то оставил палатку открытой. И, если честно, то я уже думала, что ты не вернёшься, замерзая от свежего, ночного ветра.
- Но, я же вернулся?
- Да. Но когда...
- Когда?
- Не сразу, а тогда, когда я встала и закрыла за тобой, на молнию палатку.
- А, где же я был?
- А это я у тебя хотела спросить.
- Какой ужас! Нин, что-то у меня уши сильно горят, - потрогав ладонями своих рук уши, признался Саша.
- Не удивительно, что они у тебя вообще не отвалились, после такого количества алкоголя, - улыбаясь одними глазами, сказала Нина.
* * *
Катамараны принадлежали Паше старшему. Но секрет их сборки был открыт ещё и Мише. Поэтому, как и подобает настоящим походникам, собрав раньше всех свои палатки, они принялись за сборку конструкций катамаранов. Саша боялся подходить к ним даже близко, со стороны наблюдая за тем, как они раскатывают по земле длинные баллоны, прежде чем начать их накачивать. Затем выкладывают крестообразным узором сами алюминиевые трубки каркаса.
Сегодня ему хотелось безконечно долго собирать и укладывать свою палатку. Он боялся всю свою жизнь чего-то нового, непривычного для него. В школе, на уроках труда он боялся токарных станков, в автошколе практичесских занятий по вождению. После сдачи экзаменов на категорию «В», боялся ездить на мотоцикле. Но, сегодня нужно было суметь перебороть в себе весь этот страх, заставив втянуться, как и все остальные в одно общее дело – подготовку плав средств.
Только разбирая всё то, что он намустрёпил вчера вечером он понимал, что так палатки не собирают. И теперь, при дневном свете посмеивался над собой, развязывая какие-то узелки и вытаскивая, и подбирая плохо забитые вчера в землю колышки.
Наконец, покончив с палаткой, он с опаской, но всё же преневзмогая себя, подошёл к сборщикам катамаранов. И всё бы ничего, если бы не его уши... Они не чесались и не горели, так, как это обычно бывает при алергии. Нет они кололи изнутри многочисленными иглами, словно в них этой ночью была зашита стекловата. И чесать их было бесполезно. От любого почёсывания не то, чтобы не становилось легче, скорее наоборот, жар от эффекта уколов усиливался и перерастал во что-то неимоверно жуткое, что сложно было превозмогать.
Как же я поплыву!? Терзала Сашу страшная мысль. Да и кто же может так зло его поминать сейчас, в этот момент, что все эти напоминания не дают ему даже мыслить, не говоря уже о том, чтобы заняться, каким-то общественно полезным делом.
- А вот и верёвочки! – поставил перед катамараном на землю ведро, полное речной воды, с размокающей в нём вязью для катамаранных каркасов Паша старший.
- А зачем их мочить? – поинтересовался Паша младший
- А затем, чтобы они стали податливее и лучше вязались. Поймёшь потом Салага! - улыбнувшись, сказал Паша старший.
В это время Миша качал насосом сами катамаранные понтоны, включив его в подкуриватель подогнанной поближе, своей машины.
Одним словом, работа кипела. Им ещё предстояло сегодня отогнать машины в Козельск и оставить их там на платной парковке, затем вернуться обратно на такси, загрузить катамараны всем своим скарбом и спустив их на воду отплыть вниз по течению реки до места следующего ночлега.
Саша постепенно втянулся в работу, тогда, когда в ход пошли верёвки, которыми должны были быть прикручены к собранному загодя Пашей старшим, каркасу катамарана - два надутых баллона.
Работа была проще простого – всовывай, да вытягивай. Вязали все и мужчины, и женщины.
То пространство, что оставалось без палубы, находясь между лодками катамаранов, было затянуто прочной, синтетической, похожей на брезент тканью, посредством вмонтированных в неё металлических колечек, через которые ими были пропущены верёвки, тесно связав ткань с алюминиевым каркасом. В ход пошли даже те четыре доски, по две на центральную часть каждого катамарана, что служили помостом между двумя дугами багажника на крыше машины Паши младшего, для лучшего крепления к ним мешков с катамараном. Они позволили обеспечить меньшее провисание матерчатой палубы, несмотря и без того, хороший натяг.
И наконец закончив свой, необычный для них труд все увидели - два катамарана. Один красный, другой небесно голубого цвета.
- Ну, вот и всё. Пора машины отгонять, а то так мы вообще никогда не уплывём! - сказал Паша старший и пошел к своему вместительному универсалу.
Доехали они до города всего за полчаса. Саша, как всегда тащился сзади, не встревая в борьбу за первенство въезда в Козельск. Победил Паша младший, несмотря на неисправности бортового оборудования.
Ориентируясь в Козельске, словно местный житель Паша старший, лихо завернул на стоянку и показав тем самым всем пример, припарковался там у забора мордой к нему. Так же сделали и все остальные и только Саша развернул свою машину таким образом, чтобы стоять мордой к выезду, так как он был здесь первый раз и знал, что так ему будет выезжать гораздо легче чем остальным.
При повороте на стоянку включили сигналы поворота только Саша и Миша, остальные скорее всего просто не успели этого сделать, так, как манёвр был довольно решительным и быстрым. И даже сам предводитель автоколонны, Паша старший не успел сам за собой, опередив желание включить поворотник лихим поворотом руля.
Внутри, на парковке громко лаяла собака, привязанная цепью к своей будке. Саше показалось, что ей нравится лаять и она получает от этого не просто удовольствие, а как бы доказывает свою незаменимость, отрабатыва свой хлеб. Остальные несколько собак лениво валялись в тени, кто где.
Саша посмотрел на заливающююся театрально поставленным лаем, местную сторожевую собаку и она от этого разлилась, словно Шаляпин, голосистым переливом, уже предназначенного для него лая, глядя ему прямо в глаза и будто спрашивая его; - «А вот так вот не плохо!? Как тебе? А, что если я возьму чуть-чуть выше? Хотя нет, пожалуй, это будет не совсем натурально»
Саша сделал шаг к ней, понимая, что она не сможет его достать из-за длинны своей цепи. Та, в свою очередь несколько по показному бросилась на него, при этом виляя хвостом и Саше показалось, что на самом деле она просто хочет его ласки.
- Саш, не подходи к ней! Сожрёт, к чёртовой матери! – предостерёг его Миша.
- Думаешь?
- Конечно! У неё по глазам видно же! - Хорошо. Не буду, - согласился Саша и пошёл за Пашей старшим к будке охранника договариваться об оплате.
- Да эти собаки – одно название! – махнув рукой в сторону гавкающей на цепи сторожевой псины, сказал охранник, который, убедившись в том, правильно ли все припарковались, как раз шёл к себе в будку, чтобы принять у них деньги.
Они оплатили сумму, скинувшись деньгами и пошли каждый к своей машине. И только Саша на мгновение приостановился у собаки, которая весело смотрела ему в глаза. Он не смог сдержаться и переступил тот предел, за который она не могла выбраться из-за своей цепи.
Собака, весело виляя хвостом подошла к нему и нагнула свою голову для того, чтобы он её погладил. Что он и сделал, присев на одно колено.
Это была добрая, воспитанная и главное преданная собака. Просто у неё была такая работа, которую она и понимала по-своему, считая, что та кончается именно в тот момент, когда человек переступает черту, а не совсем наоборот, как думали все остальные.
- Ну, Саш, ты даёшь! – только и сказал Миша, который уже вытащил из своей машины, всё необходимое и закрывал в ней водительскую дверь, ставя её кнопкой на сигнализацию.
У Саши сильно горели уши и ему видимо уже было всё равно, съест ли его местная собака, или он помрёт на вёслах катамарана, словно раб на галерах.
Скорее на автопилоте, чем осознанно и понимая то, что происходит Саша зашёл вместе со всеми в местный супермаркет и помог остальным вынести из него восемь пятилитровых бутылок воды.
* * *
Довезёте до моста, через Рессету, на сорок шестом километре? – спросил Паша старший таксиста, припаркованного у обочины дороги.
Ух ты! От ведь! – ответил таксист.
- Что такое? – не понял Паша старший.
- Да довезу конечно! Только вот я только, что от заказа отказался! И теперь мне нужно десять минут ждать! Заблокировали мне счётчик! Но, ничего, уже три прошли. Давайте я пока вам багажник открою.
- А почём возьмёшь? – поинтересовался Миша.
- Так ведь я возил туда ещё вчёра за тысячу двести. Но, дак это ночью было я и перестраховался. А днём мы с вами за тыщу доедем.
- Ну, хорошо, по рукам, - согласился Паша старший.
Миша, открыв багажник, загрузил в него две пятилитровые бутылки воды, освободив руки. Это же проделали и остальные.
- А рыбка то хороша! – сказал Миша, обратив внимание на стоящую в дальнем углу заваленного бутылками с водой багажника, тазик с крупной, речной рыбой.
- Так ведь это. Того. Ловится она родимая! Как не ловить!? – начал оправдываться ещё на своём месте таксист, а затем, зачем-то выйдя из машины, и подойдя к багажнику, инстинктивно пытаясь защитить свой улов от постороннх глаз.
- Это из Жиздры, или Рессеты? - деловито поинтересовался Миша.
- Из Жиздры! Из неё родимой! - с чувством гордости, согласился таксист.
- Значит есть рыба? – Заключил Миша.
- Имеется малька! Да и в Рессете тоже есть, - согласился таксист, закрывая багажник.
Все сели в машину.
- А, что это у вас тут так строго с заказами? – поинтересовался Паша старший.
- Хозяин лютует. Строгий он у нас. Хотя, если честно, то я и не понимаю, зачем ему всё это!? Смысла никакого нет в этой блокировке. Накзывает он нас так наверно. А ведь, как мне не отказаться, если, скажем я в Козельске, а заказ из Оптиной пришёл. Там наверняка кто-то рядом есть, а по глупости оператор мне шлёт.
- Скоро уже там тебя разблокируют? – спросил Миша.
- Скоро. Еще четыре минуты.
- А, что будет, если не дождёшься и поедешь? – спросил Паша старший.
- Да ничего не будет. Вопросов много будет лишних и всё. А я этого не люблю.
- Как строго всё тут у вас! – сказал Миша.
- Да. Всё строже и строже становится. Но, пока жить ещё можно.
- А без счётчика не можешь девятьсот Игорь Михайлович Новиков? – зловещим голосом спросил Паша младший.
- Могу. А откуда вы меня знаете? – испуганно спросил Игорь Михайлович.
- Так у тебя же вон тут все твои данные на стекле прикреплены и номер твой 921, - раскрыл тайну Миша.
- А-а! Вот ведь напугали же меня! Я и забыл об этой табличке давно. Висит и висит. Ладно! Поехали! Минута роли не сыграет! - сказал Игорь Михайловичь и повернул ключ зажигания.
- А, обратно нас заберёте Игорь Михайлович? – спросил Миша.
- А, как же! Вы только позвоните мне. Я и подъеду к вам. А, если не смогу, то напарника своего попрошу, - с радостью согласился подработать Игорь Михайлович.
- Вот и договорились! А телефон твой можно переписать с таблички? – поинтересовался Паша старший.
- Да. Его и пиши, - дал добро, уже выезжающий из Козельска на трассу таксист.