Прошу прощения у читателей за краткость данного произведения, явно не дотягивающего но формулировки повесть. Но и рассказом назвать его не берусь.
Посвящается сыну.
- … «Вопрос - это желание познать. А для сохранения простых истин нужны тайны. Тайны счастья, смерти, любви. Попробуй не думать обо всем этом. А думать об этом, все равно, что знать день своей смерти. Незнание этого дня практически делает нас бессмертными» ... – сценарий фильма Солярис.
- Гнойный перитонит второй степени. Надеюсь знаете, что это такое? В интернете читали? – монотонно, с холодным лицом, говорил дежурный сегодня в реанимации врач двум, сидящим напротив него, когда-то состоящим в браке, а теперь разведённым супругам.
Мужчина лет пятидесяти на вид, присел на одинокий, металлический стул, чуть в сторонке от письменного стола, за которым и было место доктора, женщины лет сорока, одетая в синий халат, шапочку, с повязкой на лице. Возле неё, у самого стола, слегка касаясь его своей белой, с оттенками серого, кистью руки, прислонилась, как тень женщина, примерно такого же возраста, как и сам доктор.
- Да. Читала, - коротко и тихо произнесла она.
- Значит всё знаете. Операция прошла хорошо. Гноя было очень много. Пришлось повозиться. Но, теперь всё позади, и мы должны надеяться на лучшее. Но, как вы сами понимаете, многое, если не всё, зависит, прежде всего от самого пациента. Если он потеряет веру в лучшее и перестанет бороться, то мы ему не сможем помочь. Поэтому, в разговоре с сыном прошу вас быть уверенными в лучшем, всячески поддерживать его. И ни в коем случае не пугать! - продолжила реаниматолог.
- Скажите, а нам можно сегодня к нему пройти? – осторожно спросил мужчина.
- Да, мы вас пустим. Но, только как ближайших родственников, - максимально сурово произнесла доктор в сторону отца, и тут же добавила, обращаясь уже к матери ребёнка:
- А дедушке своему скажите, чтобы не устраивал тут свои шоу по телефону. Мы всё равно ничего ему не скажем! Любая информация предоставляется только ближайшим родственникам! – интуитивно, тем самым, выбрав более ответственного из них.
- Да, дедушка у нас такой. Ему не объяснить, - ответила мама.
- Он просто любит очень своего внука, - добавил папа.
Реаниматолог ничего не ответила.
- Скажите пожалуйста, а у вас нет шапочек лишних, а то там в комнате ожидания есть всё, кроме них? – спросила мама.
- Вот, возьмите тут на столе, - сухо ответила доктор. Но, она была, где-то, в глубине себя рада тому, что родители оказались адекватны и не задавали лишних, как правило глупых в таких случаях, вопросов.
- Сейчас подождите меня, я за вами приду. И запомните, всего полчасика не больше, - для закрепления полученного результата, добавив суровости в свой голос, сказала реаниматолог.
Сын полулежал на сложной, в своей конструкции, мало приспособленной для сна кровати. Та её часть, что находилась у его изголовья, была приподнята, таким образом, чтобы ему было удобнее. И от этого казалось, что кровать, как бы сломана посередине. Из его живота выходила дренажная трубка, которая исчезала, где-то на полу, в чём-то напоминающем некую огромную, стеклянную колбу, с мутно-жёлтой жидкостью.
На массивной стойке, по левую сторону от его изголовья, были прикреплены пять напоминающих собой компьютеры, каких-то мигающих разноцветными огнями, блоков. Каждый из которых, как было видно, отвечал за определённые показатели недавно прооперированного подростка.
Какие-то огоньки, в виде светло-зелёных чёрточек, скачущих синусоид, и цифр, жили на их мониторчиках своей жизнью, иногда, даже издавая некие звуки, напоминающие те, что часто встречаются в фильмах, про будущее.
В комнате находилось ещё трое пациентов. Два мальчика лет десяти и маленькая девочка, примерно четырёх лет. Ножки её были привязаны к кровати, из носа шла трубочка, подающая кислород. Девочка лежала неспокойно, всё время шевеля своими ногами, в попытке вырваться из тугих, марлевых повязок и убежать отсюда на волю, туда, где весна всё ещё, пока безуспешно, пыталась вступить в свои права. Глаза девочки были пусты. Они не выражали ничего, кроме желания свободы и от этого казалось, что на кровати лежит не человеческий ребёнок, а какой-то беззащитный, пойманный в силок зверёк.
Подле неё стояла мама, которая пыталась поглаживать её по ногам, рукам, кучерявым, светло-русым волосам на голове, с целью несколько успокоить ребёнка. Но, девочка, понимая, что рядом с ней ее мама, не успокаивалась, но и не плакала. Она, словно бы барахталась в вакууме своей болезни, не в силах понять своим, ещё таким детским мозгом, всю её опасность и коварство
К мальчикам пришли так же мамы. Но, к тому, который лежал на кровати, расположенной у стены, пришёл ещё и отец. Он вытащил из пакета книжку и показав сыну, не увидя на это, с его стороны никакой реакции, положил её ему на грудь. Сын тут же положил правую руку на неё сверху, словно всё же принимая.
В целом, состояние детей, присутствующих в палате реанимации не пугало своей безысходностью, наверно хотя бы только потому, что не было кровавых бинтов, гипса, и перебинтованных голов. Всё увиденное здесь разительно отличалось от того, как могло бы быть показано в кино. Да и в жизни, конечно же, всегда не так, как нам подсознательно хотелось бы видеть. За всем этим кажущимся спокойствием стояла напряжённая, скрытая от посторонних глаз, атмосфера тревоги и страха перед завтрашним днём. Точнее перед его неопределённостью. Ведь, то, что можно было увидеть сегодня, вовсе не давало надежды на то, что завтра увиденное может показаться страшным сном. Надежда на улучшение состояния пациентов, теплилась прежде всего в сердцах самих родителей, которые, в свою очередь всеми силами старались передать её своим детям, как могли. Но так, чтобы не сказать лишнего, не применяя тех слов, которыми можно сглазить такую зыбкую, на первый взгляд ситуацию. Дети же смотрели родителям в глаза, в надежде там рассмотреть ответ на главный для них вопрос – скоро ли всё это закончится?
Мама и папа стояли перед своим, чуть было не потерянным из-за неимоверной глупости, сыном и смотрели на него. Его вид не был страшен. Ни мертвенной бледности, ни судорог и конвульсий они не наблюдали. Лишь только очень худое тело подростка с огромными, слегка провалившимися глазами, уставившимися в одну точку на противоположной стене, неподвижно располагалось на кровати.
Ребёнок, слегка повёл глазами в сторону пришедших родителей. Остановив взгляд на папе, всего на одно мгновение, чем на маме, а затем закрыл их.
Он ждал меня сегодня. А я ещё сомневался, ехать, или нет. Подумал отец.
Мама же, скорее всего ничего не подумала. Ей было приятно просто видеть живым своего сына, и она не обращала внимания на такие эгоистические тонкости.
Подле кровати больного собралась бывшая семья. Такого не происходило уже много лет. Сразу после развода и он и она, старались не пересекаться, лишь изредка передавая что-то из забытых, принадлежащих друг другу вещей, чтобы избавиться от малейших подробностей всего того, что когда-то могло их объединять. Теперь словно стыдясь того, что раньше они были вместе.
Поздний ребёнок.
Да, для отца он был поздним, ведь у него ещё была старшая дочь от другого брака. Сын родился, когда ему было сорок пять лет, а его жене не было ещё тридцати. Хотя, впрочем, в наше время, уже не принято разделять время на позднее и раннее. Многое изменилось в современном обществе.
Саша, а так звали отца, ещё вчера вечером не думал о том, что всё может обернуться таким образом. Валя, то ли не хотела расстраивать его, то ли просто не желала видеть рядом лишний раз, не думая и сама о том, что их сын Игорь устроит им такой экзамен. Но, то ли почувствовав что-то серьёзное, в тексте её сообщения, не отличающегося большим количеством слов, то ли испугавшись своего тревожного сна, Саша принял решение приехать к двум часам в реанимацию.
Вчера из скудного Валиного текста он знал только то, что операция прошла успешно и, что сын временно, как и полагается, в реанимации.
* * *
- Сашка, пошли в поход! – прочитал он в вотсапе сообщение от Нинки.
- Какой поход Нина!? Ты что!? – ответил он своей любимой женщине, которая была младше него почти на четырнадцать лет, также, как и он имела двоих детей. Но, в отличие от его вольной жизни, разведённого человека, она воспитывала их самостоятельно, а не, как он – на стороне, участвуя в воспитании финансово, и только изредка увозя сына с собой в путешествия, так, как дочь уже давно жила со своим мужем и перемещалась по планете самостоятельно.
- Наташка с Пашкой идут с детьми на майские и нас зовут с собой на байдарках по реке! – возбуждённо ответила Нина.
Её средняя сестра Наташа, когда-то работала с Сашей в одном институте, в одной комнате. Поэтому он хорошо знал, как её саму, так и её мужа Пашу.
- Так у них же лодок нет! Или они купили что-ли себе!? – удивился Саша.
- А Маша, что же не пойдёт? – поинтересовался Саша.
- Нет, они с мужем позже собираются. Летом. Ближе к середине Июля. Поэтому мы у них сможем что-то из снаряжения попросить, - ответила Нина.
Нина, как и её сестры Наташа и средняя- Маша, в детстве много ходили в походы с родителями. Их папа с мамой и познакомились в походе, когда-то много лет назад. Но, время берёт своё. Люди растут, обзаводятся семьями, рождаются дети, начинаются траты, нехватка денег. Потом детский сад, школа, институт. Какие могут быть тут походы!? В лучшем случае поездки в отпуск, с проживанием в гостинице. В худшем автомобильные путешествия с остановками на ночлег в частном секторе.
Саша познакомился с Ниной, как раз в тот момент, когда страна набирала очередной, немыслимый оборот своего развала. Он был на волоске от сокращения на работе. Проектный институт, в котором он работал уже собственно и не существовал. Жизнь только еле теплилась в его стенах. Да и то не во всех.
Саша долго жил один, перед тем, как случайно сошёлся с Ниной Он давно знал её сестру и никогда не допускал мыслей о том, что, когда-то будет с Ниной. Раньше он не думал о том, чтобы поехать в путешествие по России на своей машине. Его тянуло, как и всех за границу за новыми впечатлениями. Тут же, как ему казалось, ничего интересного не могло быть.
Так продолжалось до тех пор, пока он, отказавшись от поисков второй половинки, разочаровавшись в надежде создать хотя бы какое-то подобие семьи – остался один. И тогда он, как-то успокоился, угомонился. У него образовалось много свободного времени на то, чтобы быть наедине со своими мыслями.
Сначала был Питер, со всеми его окрестностями. Затем, через полгода Кирилло-Белозерский. Потом Соловки и Мурманск. Он путешествовал со своим сыном на машине. С каждой новой поездкой всё лучше понимая, что стремится найти всё более тихие и затаённые места. Чем севернее они находились, тем меньше людей встречалось на их пути. Казалось, что сам холод этих мест просеивает собой всех тех, кто случайно поехал не совсем туда, куда бы хотел на самом деле. Чем короче длилось лето в тех местах, куда они доезжали с Игорем, тем боле проверенные и наученные жизнью люди пробирались туда.
И, вот теперь это текстовое сообщение в вотсапе.
- Нет Саш. Они ничего не покупали. Их самих знакомые зовут с собой. У них есть два катамарана и байдарки. Только вот надо решить, когда, куда, сколько народу, и на сколько дней, - разъяснила Нина.
- Какой ужас! Так ведь это ж надо будет всё время грести!? – догадался Саша.
- Это, да. Ну, и, что такого!? Подумаешь! – по-детски, радостно, констатировала Нина.
- Ты же знаешь, что у меня спина болит после аварии, - пожаловался Саша.
- Сашенька, ты только согласись, и я готова грести за тебя! Только поехали! И детей возьмём. Ты сына и я. А дочь в Крым с классом поедет, - тут же пришло красноречивое, словно живая речь, сообщение от Нины.
- Да он не поедет у меня! Ты же знаешь, что он совсем городской.
- Поедет. С Наташкиными детьми ему интересно будет. Они же давно знают друг друга, - напомнила Нина Саше.
- Ну, если только из-за её детей, - зацепился за мысль Саша.
- Вот и прекрасно. Не говори заранее нет.
- Хорошо. Но надо поговорить с ним.
- Поговори. Напиши ему прямо сейчас.
- Нет.
- Почему?
- Потому, что боюсь его так спугнуть.
- Хорошо. Делай так, как считаешь нужным, - согласилась Нина.
- А, что это за знакомые такие у них? – заинтересовался Саша.
- Это родители Ромкиных одноклассников из лицея, - напечатала Нина. Её дети учились в простой школе по причине отсутствия денег. Их папа сделал всё для того, чтобы сумма алиментов была смехотворно маленькой. Сама же она зарабатывала не много, работая на довольно-таки нервной и не соответствующей её образованию работе. Учась на историко-архивном факультете, она вынуждена была подрабатывать и получив высшее образование так и осталась там же, где и работала. Ведь её профессия не принесла бы больших денег, даже чем те малые, что она имела, работая в социальной службе.
Брат Игната Пётр, был старше его и учился уже в институте. Саша видел, что Игорь любил ездить к ним в гости и всегда с охотой соглашался на поездку. Возможно и в этот раз он согласится так же. Надеялся Саша.
* * *
Ещё так недавно, всего года два, три назад он был другим. Не любил походников. Не любил походы, палатки, спальные мешки, комаров, клещей, грязь, отсутствие ванной. Не любил грязные руки, беседы у костра, мокрые носки, а также кеды, куртки и шапки. Не любил вставать по команде, словно он опять в армии. Не любил чужие рассказы ни о чём, или, что ещё хуже, о том, что с ним уже приключалось и тем более неоднократно и очень давно. Не любил делать вид, что ему всё это очень интересно. Не любил мыть посуду в ледяной проточной воде. А также не любил холод, жару, дождь в лицо, снег и ветер, особенно, если поблизости нет дома, палатки, или хотя бы хоть какого-то укрытия.
Одним словом, не любил подчиняться и быть зависимым от чужой воли. И он имел на всё это право.
Раньше, в молодости он не понимал этого. Ему казалось, что, что-то мешает ему жить, но, что именно, он не знал. Да и мог ли знать тогда, что причина заключается в том, что он, как и любой другой индивидум формируется, как человек и только поэтому, приобретая свой личный, жизненный опыт, умнеет, развиваясь именно так, как дано именно ему, а не кому-то иному, Сидорову, Васечкину, Петрову. И в этом развитии он становится индивидуальностью всё больше и больше с каждым годом.
У каждого из нас свой личный путь в этой жизни. И Сашин путь прокладывался им до сегодняшнего дня сквозь множество ошибок и неудач. С самого первого шага он не способен был учиться на чужих промахах и провалах. Ему требовалось именно самостоятельно получить от судьбы по полной, в том объёме, в каком требовал его стремительно развивающийся организм.
И теперь, когда за его спиной два брака, с тем же количеством разводов, он был уверен в одном, что несмотря на то, что о нём нельзя сказать, что он человек не опытный, прежде всего знал, что-ничегошеньки-то и не понял в жизни, разве, что только одно – заново ему её никто начать не даст. И, поэтому только-то и остаётся, что продолжать катиться по рельсам, пропуская скорые поезда, товарные составы, и Сапсаны, во избежание глупых столкновений, плетясь за простыми, неспешными, пассажирскими, наполненными, такими же, как и он смирившимися неудачниками, на своей старой, раздолбанной дрезине. А может быть и наоборот – счастливыми людьми, лишёнными желания бежать куда-то сломя голову, за сиюминутным результатом, буквально вырывая его из рук судьбы.
Нет, конечно же эта самая судьба вовсе не повернулась к нему спиной. Она пристально смотрит ему в глаза, как бы спрашивая: - «Неужели в тебе ещё осталась та необузданная и чрезмерная энергия молодости, которая так неуместна в твои годы!?»
Что он мог ответить на её вопрошающий взгляд? У него нет ответа. Ему уже за пятьдесят и возможно скоро он станет дедушкой. Но, иногда, где-то в краешках его, всё ещё блестящих, как и подобает скорпионам глаз, загораются язычки жаркого пламени. И тогда ему хочется делать ошибки.
* * *
Весна к тому времени только лишь начинала своё наступление на необъятные просторы страны, а группа в вотсапе с участниками речного путешествия уже была организована. И называлась она не как-то там, а: - «Встретим 1-мая правильно!»
- Саш, там я тебя в группу тоже внесла, - сказала, как-то Нина.
- Какую группу? – не понял Саша, испугавшись.
- В группу, в вотсапе, где все походники пишут. Теперь и ты сможешь быть в курсе последних новостей.
- Какой ужас! – не сдержался Саша.
- Почему? – обиделась Нина.
- Извини. Просто вырвалось, - оправдался Саша.
- Тебе страшно?
- Да. Да и сын говорит, что боится.
- Чего? Чего он боится? Похода? – с ласковой улыбкой спросила Нина.
- Нет. Не совсем. В поход он готов идти. Я его спрашивал. Но, он говорит, что у него аллергия в мае начинается как раз и он боится, что не в удовольствие путешествие будет, - ответил Саша.
- У моей дочки тоже аллергия страшная. Она задыхается, я даже скорую вызывала. Но, всё равно её в Крым отправляю. Таблеток мешочек дам с собой и ингалятор и пускай себе едет! А как-иначе-то? Иначе и нельзя! Иначе и не жить-то совсем тогда нам! – попыталась поддержать Сашу Нина.
- Кто его знает? Может это мама его настраивает? Я не знаю ничего, да и не чувствую совсем уже ситуацию. Но, что-то подсказывает мне, что он сам-то и не хочет, - ответил Саша.
- Как это!? Не хочет в поход? Там же Ромка с Петькой!
- Ну, что я могу! Ты же знаешь, какие они все эти дети упрямые. Особенно Игорь мой. Если он упрётся, то ничем его не сломит!
- Хорошо. Подождём тогда, - смиренно согласилась Нина.
Группа в вотсапе каждый день пестрила всё новыми и новыми сообщениями. Саша боялся даже читать их. Изредка Нина рассказывала ему о том, что вычитывала из совместного туристического диалога сама. То, что считала нужным для Саши.
Сам никогда не бывая в походах, но теперь, неожиданно для себя Саша решил попробовать испытать на себе, вместе со своим сыном атмосферу путешествия. Он, скорее чувствовал, чем понимал, что только ногами познаются расстояния. Когда-то, ещё каких-то года два назад, он и представить себе не мог то, что сегодня будет подумывать о таком мероприятии, как туризм. Но, начав постигать все радости открытия новых земель, присущие путешественнику, с крупного, то есть с перемещения по земле по воздуху, он постепенно замедлялся. Сначала перейдя на поезда, затем машины, потом на катера и вот теперь, спустившись с неба и разглядев все те мелкие составляющие, из которых собственно и состоит всё то новое, предстающее перед нами в пути, Саша замедлился уже настолько, что его уже не интересовала скорость познания мира. Он погружался в сами его молекулы и атомы мироздания. Он был близок к открытию того, нового его восприятия, которое не дано стремительным путешественникам и открывается только неспешным паломникам. Он подходил к чему-то главному, из чего состоит этот мир. К дуновению ветерка, щепотке мокрого песка, проваливающегося под ногами грубых ботинок, холодной мокрости морского прибоя, запаху гранита, ветхости старых крыш, упругости жухлой, прошлогодней травы, слегка амортизирующей под ногами путника, мягкости мха.
Но, для того, чтобы всё это прочувствовать вовсе не обязательно идти к берегу моря километры дорог пешком! Скажете вы. И, возможно будете по-своему правы. Но, видимо наступает в жизни каждого человека такой день, когда ему хочется всё сделать самому, не прося никого о помощи и не делясь своими мыслями. И тогда главное это выйти из дома. Для этого достаточно всего лишь одного желания. И оно состоит в том, что должна стать необходимой простая тишина. Нет, это не мёртвая, не подающая признаков жизни, пугающая вас, отдающая смертью, свинцовая тишь! Это совсем другое. И, прежде всего отсутствие звуков цивилизации. Городского грохота, состоящего из невесть чего. Рёва мощных, но бесполезных двигателей, уносящихся в даль машин, гула троллейбусов, диких и неистовых криков испуганных, одичавших в бетонных джунглях горожан, звука отбойных молотков и забивающихся в плотный, измучанный столетиями грунт – бетонных свай.
Это наваристый, но не сильно солёный и уж вовсе не перчёный бульон звуков дикой природы. Он, хоть и отличается своей тишиной, но иногда, неожиданно и хаотично прошивается, словно чистая, белая ткань на пяльцах не очень яркой ниткой – криком птицы, или тявканьем лисы, а то и вовсе вынырнувшей и тут же пропавшей в морской глади, оставив после себя лишь круги, неизвестной рыбины.
Такая тишина режет слух с непривычки своей отчаянной тревогой человеку непосвящённому, не готовому к ней, вырванному из города без предупреждения. Многие бояться её девственности и чистоты, видя в ней опасность агрессии и нападения.
Сам ещё до конца толком не понимая, что с ним происходит, Саша уже хотел преподнести своё неразгаданное ощущение сыну, зная, что на верном пути, что стоит ещё в самом его начале, в надежде на то, что сын не просто поймёт его, но и продолжит этот путь.
Ему не хватало всего лишь одного маленького шага в том длинном пути понимания мира, от крупного к мелкому. От сиюминутного к вечному. Он словно бы спускался из облаков на землю, разглядывая её и видя, с каждым новым кругом, всё больше и глубже. Но, что-то сопротивлялось в нём самом. Может быть это было знание цены себе самому, как опытному и твёрдому в своих принципах человеку? А может быть и простая гордыня, что постепенно, с годами побеждается знаниями, и опытом? Он не знал. Но, согласившись с Ниной внешне, внутренне в нём ещё шла борьба.
Игорь явно сомневался. Что-то сидело внутри него, пока ещё непонятное Саше и оно не давало возможности загореться той спонтанной и, такой непринимаемой им пока идеи слегка прокрутить землю своими ногами. А хорошая идея порою стоит многого. Иногда даже отступления от принцыпов.
И, скорее всего это была лёгкая неуверенность, исходящая от его отца. Ведь тот, кто сам не до конца уверен, не сможет вести за собой остальных, ещё меньше верящих в благополучный исход, людей.
- Ты не хочешь в поход? Скажи прямо, - сказа он сыну.
- Почему? Хочу, - слегка вздрогнув от неожиданности давно ожидаемого вопроса Игорь.
- Тогда почему ты не о чём не спрашиваешь меня? Тогда, когда мы собирались на берег Баренцева моря, мы говорили с тобой о том, что должна купить тебе мама, какие ботинки, куртку, варежки. Теперь же мы молчим, продолжил Саша.
- Я боюсь, что у меня будет страшная аллергия. И поход станет мне в тягость, - честно сказал Игорь.
- Это тебе мама сказала, или ты сам так решил?
- Сам. И мама сказала. В том году было так же. Ты же помнишь, как у меня распухли руки в Кеми, перед тем, как садиться на катер?
- Помню. Да. Но, ведь это могло быть всего лишь искушением перед поездкой к святым местам. Это нормально. Так бывает со всеми. У кого-то аллергия, а у кого и что ещё похуже.
- Но сейчас же мы не собираемся к святым местам? - уверенно сказал Игорь.
- Не собираемся. Да. Но, искушения всегда одни и те же, - со вздохом, видя, что сын его не совсем понимает, произнёс Саша.
* * *
- Саш, там походники пишут, что надо собраться у Паши на даче, - сказала Нина Саше.
- У Паши? – удивился Саша.
- Да, у Паши. Ты ведь не читаешь то, что они пишут, - улыбнувшись, сказала Нина.
- Не читаю. Да. Потому, что мне страшно. Я тебе уже говорил.
- Паша не тот, что Наташин муж. Другой. Там другой Паша. Он старший. У него катамараны и байдарки, - продолжая улыбаться, произнесла Нина.
- Хорошо, а зачем собираются там все они?
- Для того, чтобы обсудить все подробности водного путешествия.
- Хорошо. Давай. Когда?
- В эти выходные.
- Слушай Нин, Игорь не поедет с нами за город на сходку, - написал в вотсапе Саша.
- Почему? – тут же ответила Нина.
- У него живот болит.
- Сильно?
- Вроде не очень. Но, он, когда вчера у меня ночевал даже не спал.
- И, что же теперь с ним делать?
- Не знаю. Я, когда передавал его маме, сказал, чтобы она врача вызывала.
- Слушай, а это не может быть аппендицит? – словно чем-то острым, кольнула внезапным предположением Сашу Нина.
- Может! Ещё, как может! Ты же знаешь сама! Всё к одному! Мало того, что он и так сомневается, так ещё и это! Вполне может быть. Если его мама не захочет чего-то, то всё будет по её. Поэтому мы и развелись с ней. Она всё по-своему хотела. А я не такой. Со мной так нельзя. Я не люблю, когда мной командуют!
- Не горячись! Ведь не может же она своему сыну аппендицит сделать!? – попробовала успокоить Сашу, Нина.
- Она!? Она всё может!
- Так ты же считаешь, что Игорь в неё.
- Да, считаю! Ну, и что!?
- А, то, что ты говорил, что его не заставить через силу!
- Говорил.
- Так, как же тогда она его на свою сторону переманила?
- Не знаю, как. Наверно увидела в его вере малую брешь и начала её разрабатывать, проникая своей мыслью вовнутрь, незаметно для него, но, так отчётливо видно для нас, - предположил Саша.
- Ну, теперь, когда ты со мной, в тебя никто не проникнет, - улыбнулась Нина и поцеловала его в щёку.
- Вот! Смотри! Сообщение от неё пришло. Смотри, что пишет: - «У тебя, когда был аппендицит, живот сильно болел?» - прочитал Саша сообщение в вотсапе.
- Напиши ей, чтобы скорую вызывала.
- Хорошо. Так же думаю, - согласился Саша и написал бывшей жене:
- У меня притуплённое чувство боли и аппендицит был запущенный, практически перитонит. Поэтому считаю, что надо вызывать скорую.
- Написал?
- Да. Вот. Смотри сама, - сказал Саша и показал Нине свеженапечатанное сообщение.
- Шли.
- Шлю, - сказал Саша и торжественно нажал на кнопку отправки сообщения.
* * *
Игорь всё же попал в больницу. Правда не сразу, а уже через пару дней. Его увезли на скорой, прямо из поликлиники, куда на УЗИ его повела бабушка. И позавчера ему сделали операцию. Саша уже был вчера у сына и сегодня они, вместе с Ниной решили ехать к нему опять, после того, как сгоняют с утра на собрание к походникам.
Саша метался между двумя темами. Но, главным для него было здоровье сына, но он надеялся на лучшее, поэтому, по энерции. продолжал прорабатывать паралельную линию сплава по реке. Он несколько нервничал из-за всей этой неспешной атмосферы, которая присутствовала здесь, на дачном участке, в страхе опоздать к назначенному часу.
Особого энтузиазма от поездки на это собрание Саша не испытывал. Он не хотел ехать и жил словно бы в надежде на то, что всё само собой рассосётся. Тем более теперь, когда было ясно, что Игорь в больнице, да еще и с перитонитом. Изначально он планировал ехать с сыном. Но тот не горел особым желанием, как понимал Саша, а теперь и вовсе находился в реанимации. Настроения не было.
Это были старые, заросшие плодоносными деревьями дачи, далеко не зажиточного вида.
Саша подъехал к воротам. Они были закрыты. Он припарковался в сторонке и не знал, что делать.
- Давай напишем в вотсапе Паше с Наташей? – предложила Нина.
- Нет. Погоди, - отказался Саша, увидев, что из будки вышел охранник и стал открывать ворота перед, какой-то въезжающей машиной.
- Хорошо, что ещё у них человек, а не автомат с кнопкой! – сказал Саша, и подсуетившись, проехав за пропускаемой охранником машиной, остановился у охранника, открыв своё окно, со словами:
- Мы на 121 участок.
Охранник, ничего не спрашивая, молча, кивнув в знак согласия головой, закрыл ворота за Сашей и ушёл к себе в будку.
- Прорвались! - коротко констатировал он.
- Ага! – обрадовалась Нина.
- Теперь надо искать его участок. Как там, ты говоришь, у него было написано в вотсапе? – спросил Саша.
- Сейчас, погоди. Ах вот! Смотри… после ворот направо, затем третий поворот налево, - прочитала она.
- Первый… Второй… Третий, - быстро считал Саша, так, как машина его летела с большей, чем тут было разрешено скоростью, по гравийной, хорошо утоптанной дачниками на джипах, дороге.
- Сворачиваю! - сказал он, и повернул в третий проезд.
Но, доехав до его конца, так, как проезд оказался тупиком, дома, под номером 121 не оказалось. Последним был 89.
Саша развернулся в тупике, лихо крутя рулём своей спортивной машины, и дал газу. Через несколько секунд они были уже на главном проезде.
- Что делать? – спросил он у Нины.
- Не знаю, - растерянно ответила она.
- Тогда, попробуем проехать в другую сторону от КПП, и там отсчитать третий проезд, - решительно сказал он.
Сказанно – сделанно.
Вскоре они стояли в таком же тупике, даже отдалённо не напоминающим тот, что был им нужен, своей нумерацией домов.
- У меня нет слов! Ну, что же это такое! Вот, всегда так! – констатировал он.
- Хорошо, я сейчас позвоню им. Погоди, - сказала Нина.
Она набрала номер телефона хозяина дачи и вскоре, когда там взяли трубку, поздоровавшись и обрисосвав ситуацию, передала трубку Саше.
- Да… Здравствуйте… Заблудился… Пропустил? А куда надо было!? … В третий? … И я в третий! ... Не считя первого!?... Как это? ... Значит в четвёртый!?... В третий может? ... Хорошо. Ладно… Я её узнаю? Ну, ладно. Еду, - поговорил Саша с незнакомым ему хозяином дачи, и передав трубку Нине, добавил уже ей:
- Дочка его встретит нас при съезде. Но, он говорит, что надо было в третий, не считая первого, так, как он не выразительный! У меня нет слов!
Они ещё издалека увидели худенькую девочку, лет девяти на вид, бегущую им навстречу.
- Это она! Слава Богу, - с облегчением, произнёс Саша, и приготовился свернуть в четвёртый поворот.
Увидев их девочка, с двумя короткими косичками, заплетёнными чуть выше обычного, ближе к макушке, остановилась и теперь, сменив направление, бежала уже обратно, впереди их машины, чуть правее.
- Как всё нервно! Не люблю я всё это, когда так! - сказал он Нине.
- Ничего страшного. Просто искушения. Сам же знаешь Саш.
Впереди он увидел папу девочки, который вышел из калитки своего участка, и стоял, улыбаясь посередине проезда. Девочка со всей прыти запрыгнула ему на руки и он, обняв её и поцеловав в лоб, поднял высоко над землёй, подхватив своими большими ладонями под мышки.
- Саша, и Нина, - представился он, выходя из машины, указывая на Нину.
- Паша, - ответил мужчина, лет шестидесяти на вид, выше Саши ростом, протягивая ему свою руку.
- Света, - так же представилась его маленькая дочка.
К ним подошла невысокая женщина, на вид не на много младше Паши, и Света тут же подбежала к ней, обняв её и прижавшись к её груди.
- А, это моя супруга, - сказал Паша и назвал её имя, которое Саша не расслышал.
Паша, познакомившись с Сашей и представив ему свою жену и дочь Светлану, продолжил деловито и неспешно вытаскивать из сарая, стоящего прямо перед домом у самой дороги, огромные тюки и со звоном перекладывал их на лужайке у входа в дом.
Света бегала от папы к маме, стараясь быть рядом со всеми сразу.
- Эта дача досталась нам так внезапно! Пашины родители умерли буквально в течении пары месяцев. Сначала Мама, потом папа. Они угасали прям на наших глазах. Вот мы их похоронили в том году ранней весной, и тут вспомнили, что осталась дача. Понимаете, у нас никогда не было дачи, вот мы и в походы от этого всю жизнь ходили. А тут, на тебе! Как снег на голову. Вот и пришлось приехать. А тут! Ужас какой, завал! Места живого не было! Всё заросло. Везде хлам какой-то! Ни пройти, ни пролезть! Они ведь последние годы уже и не ездили сюда совсем. Так только, пару раз в год. Весной и осенью, - скороговоркой, рассказывала Пашина жена, маленькая и полненькая женщина.
При этом она вела всех по участку, останавливаясь перед девственно чистыми отрезками земли, явно всё же не являющимися таковыми и еще недавно несшими на себе буйные кустарники малины, или кучи прогнивших стройматериалов, надёжно упакованных от посторонних глаз под кусками рубероида, или целлофана.
- Если бы не наша артель, то и не подняли бы мы всё, - слегка притормозив на мгновение, со вздохом, произнесла она.
- А, что это за артель такая? – заинтересовался Саша.
- Как, а разве Наташа вам не рассказывала!? – удивилась Пашина жена.
- Нет, не рассказывала, - удивлённо ответил Саша.
- Так это мы просто объединились все семьями в школе, в борьбе против преподавателя одного. Уж больно суровая и упрямая там есть у нас женщина. Никаких сил нет с ней бороться поодиночке, вот мы и решили создать союз для борьбы с ней.
- И как? Помогло? – спросил Саша.
- Конечно! Понимаете, есть такие люди, с которыми нельзя как с остальными. Они понимают только язык силы. - продолжила она.
- Да. Это, как правило люди глупые и невоспитанные, - согласился с ней Саша.
- Вовсе нет! Что вы! Совсем наоборот! Она умная, начитанная, просто очень своенравная, - опровергла истину, нажитую Сашей с годами, полненькая, маленькая женщина, глядя на него снизу-вверх, словно колобок на глупого медведя, собирающегося его съесть, даже и не задумываясь о неких его качествах, не связанных с калорийностью и размером.
- И, что же вы её победили! – поинтересовался Саша.
- Да. Но, потом она долго болела, и мы несколько расслабились, пока не поняли, что можем использовать нашу артель в мирных целях, - с гордостью в голосе, продолжила она свой рассказ.
- То есть это как? – спросил Саша.
- А вот так вот. Мы собираемся и едем к тому из нас, кому не справиться одному и помогаем все вместе, но бесплатно. Просто за еду. А тот, в свою очередь, потом, после сделанного нами дела, потом нас кормит. Таким образом мы и подняли тут всё из запустения, - наконец приоткрыла она до конца занавес неведения перед Сашей.
Он выслушал её не перебивая. Выражение его лица менялось по мере того, как он понимал суть сказанного. Он не мог, да и не особо-то хотел скрывать своё разочарование в этом человеке, так, как не понимал, как вообще такое возможно – приезжать помогать кому-то. Тем более, как он понимал, сама помощь, порою, заключалась в исполнение каких-то немыслимых и бесполезных желаний. Например, субботник на дачном участке с последующим выкорчёвыванием одного вида кустарника и заменой его на другой. Он никогда не понимал такие вещи, привыкши жить один. И всегда старался справляться самостоятельно, рассчитывая только на себя.
Раньше, когда ему было ещё интересно строить свою дачу, он мучился, но никогда никого не втягивал в долгий и кропотливый процесс её строительства, надрываясь самостоятельно. Теперь же ему все эти дачные мучения были , где-то в районе горла, а то и выше.
Но, больше всего, он не понимал зачем Наташа с Пашей ввязались в данную артель. Он знал их давно, примерно лет пятнадцать и не понимал, как этот не менее чем он самостоятельный человек повёлся на такое.
- Я смотрю, вам не интересно всё это, - донеслось сквозь пелену, окутавших Сашу мыслей и воспоминаний, со стороны его собеседницы.
Он вздрогнул и спохватившись, сменил застывшую маску удивления на своём лице, на какую-то неуместную и глупую улыбочку, зачем-то возразив ей в ответ:
- Я не понимаю, как можно так сотрудничать. Ведь это очень сильно обязывает и в итоге всё равно приведёт к недосказанности и обидкам.
- У нас такого и быть не может. Но, не будем о негативе, - поняв, что этот человек не их круга и закрывая тему, произнесла Сашина собеседница.
- Смотри, вон и Наташа с Пашей едут, - сказала Нина, указывая на заезжающий в тупиковый проезд задом серебристый седан.
- А почему он задом заезжает? – удивлённо поинтересовался Саша, который припарковался после того, как высадил Нину вплотную у самого забора, чтобы слева от себя оставить ещё полноценный проезд для машины.
- Так он не первый раз у нас уже. Знает, что наш тупичёк узковат, - разъяснил Паша, в задумчивости разглядывая выложенные перед ним на лужайке, огромные мешки с катамаранами и байдарками.
Саша всегда парковался на парковках задом, тем самым легко выезжая потом, когда нужно было ехать дальше. Но заезжать в тупик задом он не додумался, зная, что сможет всё же развернуться в нём за несколько манёвров на своей машине.
Паша припарковался рядом с Сашиной машиной, перекрыв оставленный Сашей, как будто бы для него, проезд.
- Всем привет. – сказал Паша, выходя из машины.
- Добрый день, - тихо, скорее прошептала, нежели произнесла вслух Наташа, неспешно вылезая из правой передней двери.
- Привет Наташ, - поздоровался Саша.
- Здравствуй Саша, - прошептала она и ему.
- Привет Саша, - поздоровался с ним Пётр, вышедший из задней двери после Игната, который не здороваясь убежал на участок через распахнутую калитку.
Сёстры. Найдя друг друга, встали рядом тихо разговаривая о чём-то своём в сторонке.
Паша, оторвавшись наконец-таки от созерцания множества разложенных на полянке мешков, вышел через калитку и так же поздоровался с вновь прибывшими артельщиками. Паше и его жена были поздними родителями. Их дочь Светка, появилась на свет, когда им исполнилось по пятьдесят лет. У них были ещё дети, но они уже сами имели свои семьи и возможно поэтому не участвовали в артели.
- Разложил, - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнёс Паша, обращаясь к хозяину снаряжения.
- Да, - коротко сказал тот и еле заметно улыбаясь, смотря на Сашу, пояснил:
- Мы тут два Паши. Старший и Младший называемся, чтобы не путать.
Движения его были неспешны и как бы неуверенны. Он казался нерешительно задумчивым в каждом своём намерении. Будь то перекладывание рюкзака, или обращение к человеку. Но, на самом деле это была вовсе не неуверенность, а скорее некое уважение к собеседнику, или к предмету, который находился в его руках. Такое бывает у людей опытных, много повидавших, знающих цену каждому поступку.
- Ну, как у тебя с работой? – спросил Паша младший Сашу, встав в стороне от всего, выложенного снаряжения.
- Пока ещё не уволили, но попахивает уведомлением о сокращении, - ответил Саша.
- У тебя уже сколько лет попахивает! – пошутил Паша мдладший.
- А ты, как, пристроился? – не отреагировав на шутку, в свою очередь спросил Саша.
- Да. Сначала правда на халтуру пошёл, на месячишко, а теперь уже работаю на постоянке, - не без гордости в голосе, произнёс Паша младший.
- Ну, и как там? Нервы не трепят? – поинтересовался волнующей его последнее время темой Саша.
- Ну, нервы! Где их не трепят сейчас? Работы много очень, что радует. А остальное всё пережитки! – в общих чертах, сформуллировал Паша младший.
- Работа-то хоть по профилю? – продолжил добычу важной для себя информацию, Саша.
- Практичесски. Понимаешь там они памятники делают сами. Проектируют, реставрируют, ну и строят. Скульпторов по камню много. А я вот постаменты проектирую им. Понимаешь, если бы не производство, то они бы не выжили. А так, есть с чего архитекторам платить, - уже подробно рассказал Паша младший.
- Ну, дай Бог! А я вот посижу пока ещё не сократили, - сказал Саша.
- Посиди. Я, как ты знаешь, сидеть не могу. Мне семью кормить надо, - ответил Паша младший и наклонился к одному из мешков, чтобы помочь Паше старшему достать из него алюминиевые трубки каркаса катамарана.
- Надо всё это разложить, как-то на полянке, что ли, для того, чтобы определиться с комплектацией здесь, заранее, пока мы ещё не в походе, а то там будет поздно, - объяснил своё занятие Паша старший.
Саша, так же присоединился к ним.
- А я цветы с работы все свои вынес, что со мной в кабинете стояли последние годы, да и те, что понравились из других комнат и холлов ношу, те, от которых другие отказываются.
- Цветы!? – удивился Паша старший, который в задумчивости разглядывал алюминиевуюю трубку, явно не понимая по её длине к какой именно части рамы катамарана она принадлежит.
- Да, цветы. У меня они никогда долго не жили. А теперь вот квартира пусто выглядит как-то после ремонта, необжито, что-ли. Вот я и решил с работы их перенести. Те, что брошены остались без хозяев. Люди увольняются.
- У цветов энергетика своя есть. С ними поосторожнее надо. Они на человека ого-го, как влияют, - улыбнувшись, предупредил Паша младший, сидя уже на корточках перед разложенным на лужайке катамараном.
- Я и так, знаешь, как осторожен!? Но они не все меня принимают. Болеют, сохнут, но, в целом ничего. Признали.
- Капризные они у тебя видать, - сказал Паша старший, явно определившись с алюминиевой трубкой.
- Да. Есть и такие. Но я разговариваю с ними. Не часто, но о главном, по существу. И они меня понимают. Главное успеть пока в разнос не пошли. Вон фикусы, например, листья сбрасывают все, словно бы переодеваясь перед новой жизнью.
- Значит понимают тебя, раз преображаются, видят в тебе своего спасителя, - бросив со звоном ударившуюся о своих собратьев алюминиевую трубку на землю и стремительно встав с коленок, сказал Паша старший.
Вскоре приехал и Миша. Представитель третьей семьи артельщиков. Он заехал передом и встал за Сашиной машиной, так же вплотную прижавшись к забору.
- Ну, как, я не сильно опоздал!? – живо, как человек энергичный, спросил он, с виноватой улыбкой.
- Нет, в самый раз, - ответил Паша старший, бросив раскладку на земле каркаса и встав с корточек, покряхтывая, подошёл к калитке, встречать гостя.
- Миша, - протягивая руку Саше, представился вновь прибывший.
- Саша, - так же протянул ему руку Саша.
- Очень приятно. Подробнее познакомимся в плавании, - улыбнувшись, сказал Миша.
- Слушайте ребят, мне скоро надо к сыну в больницу ехать. Давайте решать, на чём плывём, и я побегу. Готов взять один мешок сегодня с собой, - сказал Саша, демонстративно посмотрев на свои часы.
- Непростой вопрос. И ответ на него зависит прежде всего от числа сплавляющихся, - ответил Паша младший.
- А сколько нас всего будет-то? – поинтересовался Миша. Он был среднего роста. Серо-голубые глаза его светились радостью. Саше даже показалось тогда, что этот человек получает не только радость, но и энергию от того, что появилась возможность уплыть по реке. Он не то, чтобы бежал от каких-то проблем, или рутины каждодневности. Нет. Он именно радовался, как ребёнок, тому, что у него появилась возможность заняться любимым делом, которым теперь он, видимо не может заниматься тогда, когда хочет. Но, когда-то давно мог. И это воспоминание светилось в его глазах, словно лучик солнца на речной глади, подпрыгивающий на волнах.
- Да вот четыре семьи. Я с женой и дочкой. Паша младший с Наташей и детьми. Саша с Ниной и сыновьями, да ты с женой и сыном. Вот и считай. Всего четырнадцать получается, - сосчитал всех вслух Паша старший.
- Тогда байдарку надо ещё брать, - обрадовался Миша и демонстративно потёр кисти рук одна об другую.
И в этот момент Саше стало страшно от того, что он на миг представил себе, как ему приходится грести в паре с этим резвым крепышом, так и пышущим здоровьем. Его румяные щёки горели на весеннем солнце так, словно бы он натёр их кирпичной крошкой.
Саша молча взглянул на Нину. Та нежно посмотрела на него. И он почувствовал, что она понимает ход его мыслей. Нина слегка кивнула ему головой, говоря тем самым, что она хоть и согласна с ним, но уверенна, что всё будет хорошо. И, если надо, то и она сядет с веслом, а то и вовсе заменит Сашу, если ему будет невмоготу.
- Я купил потрясающей тушёнки! Белорусской! Двадцать банок правда вместо шестнадцати. Но, если вы против, то оставлю четыре, - не унимался Миша.
- А мы тоже должны что-то покупать? – спросил Саша Нину шёпотом.
- Да, я только сейчас взяла список у Наташи. Вот он. Но в нём нет ничего невозможного, - протянула она листочек в клеточку, из учебной тетрадки, Саше.
- Давайте байдарку тогда ко мне в машину, и я погнал? – предложил стремительно Саша.
- К тебе!? Да у тебя багажник-то есть? – поинтересовался Паша старший, прибавив своей улыбке большую выразительность.
- Есть конечно, а разве не видно, - обиженно произнёс Саша.
- А вот пойдём и посмотрим, - не поверил ему Паша старший.
Паша же младший не пошёл с ними, так, как уже хорошо знал Сашину машину, которая представляла собой двухместное спорт-купе. Два же задних места, скорее являлись не столько непосредственно местами, сколько хранилищем для рабов, взятых из милости с собой в путь для того, чтобы было кому носить тяжести, или выталкивать машину из грязи.
- Н-да, - только и сказал Паша старший, заглянув в приоткрытый Сашей багажник.
- А, что такого? – оправдался Саша.
- Ну, да ладно! - с чем-то согласился Паша старший.
- Что, ладно? – настаивал на разъяснении Саша.
- Вот, что. Байдарку мы тебе не дадим! – уверенно произнёс Паша старший.
- Тогда катамаран дайте! - настаивал Саша.
- А его и тем более. Ты бы сам поместился бы в ней, не говоря уже о палатках, спальниках и продуктах, - закрепил результат Паша старший.
Миша, увязавшийся за ними, стоял поодаль и почёсывал затылок. Было ясно, что его не столько интересует вместимость Сашиной машины, сколько количество Белорусской тушёнки на борту. Во всяком случае, мысли его были где-то не здесь.
На полянке, перед домом раздавался звон вытряхиваемых Пашей младшим из мешков алюминиевых трубок, каркаса катамаранов.
- Ну, не хотите, как хотите! Тогда я порожняком поеду! Да, и к тому же мне пора уже давно. Сейчас до Москвы пробиваться, а потом через неё насквозь в Тушино долбить! - сказал Саша и начал прощаться с походниками, как их называла Нина, а теперь и он сам повторял за ней.
- Да, не забудьте про клещей, - напомнил Миша.
- А, что клещи? – спросил его Саша, на миг остановившись.
- Ну, надо будет обязательно всю одежду обработать от них и палатки, - дополнил Миша.
- А, что там будут клещи!? – испугалась Нина.
- А как же!? Без них и поход не поход, - улыбнувшись сказал Паша старший.
* * *
- Хорошо, что ты со мной едешь, – сказал Саша Нине, как только они отъехали от дачного кооператива.
- Да, - тихо ответила Нина. Она всё понимала. Саша нервничал. Он уже был вчера у Игоря. Видел его. Но, то, что сказал ему доктор не только не обнадёживало его, а скорее наоборот пугало. Он решил для себя, что именно сегодняшний день скажет многое. Это был решающий день. То, каким он увидит своего сына сегодня, могло повлиять не только на возможность участия в сплаве по реке, но и на саму его дальнейшую жизнь. Он гнал от себя все дурные мысли. Но, они липли на него постоянно возвращаясь.
В это состояние тревоги он впал вчера вечером. И не столько от того, что увидел своими глазами, или услышал от реаниматолога, а скорее от простой фразы, которую написала в вотсапе Нина, после того, как он поделился с ней увиденным в больнице.
- Это уже серьёзно, - сказала она тогда.
- Слава Богу мы ещё сорокоуст заказали. Словно бы чувствовали чего-то, - вспомнил Саша.
- Да, - тихо ответила ему Нина.
- А может быть и не надо было вовсе, - вдруг сказал Саша.
- Почему!? – удивилась Нина.
- Потому, что сразу после этого у него и начал живот болеть.
- Бог не творит зла. – глядя вперёд, на дорогу, сказала Нина.
- Я знаю. Но мы хотели подстраховаться, чтобы всё прошло гладко, без бесовщины. Ты же знаешь, как настроена его мама, в отношении аллергии.
- Да. Но, что не делается, всё к лучшему. Значит ему не нужно было в поход.
- Не нужно. Да. Но и не нужно в реанимацию!
- Да, сложно сейчас понять, ответы придут позже - попыталась смягчить разговор Нина.
- Одному Богу известно зачем всё это произошло.
- Саша, всё будет хорошо. Вот увидишь. Я с тобой. Дети... Сам знаешь, радость трудности, испытания и вновь радость- спокойно и еле слышно, сказала Нина.
- Я успокоюсь только если увижу сегодня какие-то улудшения. Только тогда.
- Да Сашенька. Милый мой, - уже поглаживая его правую руку, лежащую на рычаге переключения скоростей, произнесла Нина.
Они были вместе около восьми месяцев. До этого только лишь знали о существовании друг друга. Видимо в жизни так и бывает. Люди находят у себя буквально под ногами тот росток добра и света, который ищут многие годы по дальним странам, тратя на это годы жизни, силы, нервы, здоровье.
Чтобы стать близкими не нужны секс, ссоры, скандалы, путешествия, дети и уж тем более совместно нажитое имущество.
Для настоящей близости двух измученных и уставших от постоянных ударов жизни душ нужно одно- общее дыхание.
Тот кислород, который вдыхаем мы один на двоих, он проходит через наши лёгкие, сердце, душу и выдыхается наружу, наполнившись нами, нашими делами, мыслями, страстями, иногда отчаянием, но и радостью безусловно.
Когда люди рядом они дышат одним воздухом.
Но не просто рядом, в одной комнате, машине, здании. Нет. Когда они близки во всём.
- Нинушка моя. Будь рядом. Мне так надо. – ответил он ей.
- Я чуть-чуть опоздаю. Иди без меня, - прочитал на светофоре сообщение от бывшей жены Саша.
- Она опаздывает, - сказал он Нине.
- Как и мы, - сказала Нина
- Но там до четырёх посещение. Так, что у нас есть ещё, как минимум полтора часа после того, как мы начнём реально опаздывать, после двух.
- Уже половина второго, а мы только въехали в Москву, - посмотрев на часы на торпеде, сказала Нина.
- Ты знаешь, я никогда не понимал, как вот так вот путешествуют люди, - сменил тему Саша.
- Ты просто никогда не был в походе.
- Не был. Но я каждый раз летом, стоя в многокилометровых пробках при попытке попасть ночью на дачу, думаю о том, что ведь наверняка есть какие-то ещё пути для того, чтобы отдохнуть. Ведь все те, кто жжёт здесь горючее, наверняка у себя на даче не сидят перед мангалом двое суток, а вскапывают грядки, пилят доски, рубят дрова, бетонируют. Почему же им не сходить в поход, или сплавится по полноводной, весенней реке? Почему они выбирают дачу? Неужели это интереснее?
Да. Согласен. Дачной болезнью должен переболеть каждый. Но, потом! Потом, нужно же, хоть, как-то расти! Нельзя же так всю жизнь! По выходным на дачу, а в майские праздники и новогодние каникулы – за границу! Нужно двигаться дальше.
Хотя для многих движение дальше заключается прежде всего во всё более и более дорогих маршрутах, экстремальных путешествиях, посещении диких и опасных стран. Но, на самом деле всё интересное здесь, рядом с нами, а может быть даже и внутри нас.
- В детстве, папа водил нас всей семьей в горы на Кавказ. Мы шли насколько дней и у нас кончились продукты. Оставалась одна сгущёнка. И тогда он придумал мороженное. Была поздняя весна. Но на склонах, кое где ещё лежал рыхлый снег. И папа сказал:
- Сделаем из него мороженное! – и пока никто не понял, что он хочет этим сказать, он быстро набрал в наши походные, металлические кружки снега, а затем сверху залил сгущёнкой.
Конечно, сейчас и в голову не придёт никому делать такое. Но, тогда, это было повкуснее самого вкусного мороженного, - рассказала Нина.
- Но, всё равно, я боюсь походов, - сказал Саша, посмотрев с пониманием Нине в глаза.
- Почему!?
- Боюсь выглядить неуместно, с рюкзаком и в кедах, да ещё и с веслом.
- Хе! Хе! Смешной ты!
- Какой есть.
- Ты ничего не понимаешь! Доверься мне и всё будет хорошо!
Они катастрофически опаздывали. Да ещё и к тому же бензина в баке становилось всё меньше и меньше с каждой минутой. Саша обходил все возможные пробки, предчувствуя их заранее, словно бы он профессиональный таксист. Но, на самом деле ему просто приходилось раньше много ездить по Москве из-за специфики его работы.
- Уже скоро два часа, а мы только выезжаем на Тверскую. Ну, ничего, думаю, что дальше будет легче! - сказал он.
И точно. Оставшийся участок пути они пролетели буквально за полчаса, и оказались рядом с детской больницей примерно в половине третьего.
Быстро припарковав машину на бесплатной парковке, принадлежавшей больнице, Саша бросился в реанимационное отделение, со словами:
- Ключ в зажигании. Закройся изнутри и жди меня.
- Ты уже там? - написал сообщение он бывшей, на ходу надевая бахилы, халат, повязку на лицо и шапочку, которые сегодня были в свободном доступе.
- Да, - коротко и сдержанно ответила та.
- Слушай, открой мне дверь изнутри, а то тут никого нет, - попросил он её так, словно ещё с утра они были вместе.
Ответа не последовало.
Но Саша всё равно встал перед закрытой дверью, ведущей из комнаты ожидания в помещения реанимации.
Долго стоять ему не пришлось. Буквально через пару минут дверь открылась и из неё вышли двое Индусов, которые видимо приходили навестить своего брата, так как они были примерно одного возраста, а в реанимацию пускали только ближайших родственников. Хотя, впрочем, где-нибудь в Норвегии они вполне могли бы сойти и за родителей.
Саша, воспользовавшись случаем, прорвался вовнутрь. Ему навстречу уже шла бывшая жена, с целью открыть дверь. Но он уже пробрался самостоятельно.
- Привет, - сдержанно поздоровался он с ней.
- Здравствуй, - ответила она ему так, словно он был неодушевлённым предметом.
Игорь, хотя и выглядел несколько измождённо, но вся его усталость исходила прежде всего не из его болезненного состояния, а из невозможности встать на ноги по причине того, что к нему по-прежнему была подключена дренажная трубка.
- Привет Гор, - поздоровался с сыном Саша, взяв его за руку, которую тот ему попытался протянуть.
Игорь лежал в той же позе, что и вчера. Только сегодня он выглядел более бледным, чем вчера. Возможно причиной этому всё же была, прежде всего усталость от вынужденного обездвижения.
- Что доктор говорит? – спросил Саша бывшую жену.
- Говорит, что есть тенденция к улучшению.
- А температура?
- Есть. Такая же, что и вчера. Но, это не плохо. Так и должно быть. Она долго ещё продержится.
Саша понимал, что теперь он не авторитет для этой женщины, у которой давно был уже другой мужчина, которого она, возможно даже и любила и больше чем когда-то Сашу.
Более того, ему казалось, что каждое его слово раздражает её.
Прошло восемь лет со дня их официального развода. Всё то, что раньше вызывало гордость и восторг с её стороны в нём, теперь срабатывало с точностью до наоборот. Саша сейчас не придавал значения данному наблюдению. Ему было уже совершенно всё равно. Он вспоминал, как ещё буквально несколько лет назад, переживал и мучился. Теперь же он знал, что между ними не осталось ничего, кроме сына.
Всё то, что объединяло их – теперь разъединяет.
И только сам Игорь был той, еле заметной нитью, что оставалась между ними на всю жизнь, как бы плохо, или хорошо они не относились друг к другу.
Саша вспомнил, как учил свою первую жену, уже через несколько лет после развода, управлять машиной, специально приезжая к ней домой по её просьбе. У неё тогда был какой-то мужчина и она вовсе не заигрывала с Сашей. Просто ей нужна была помощь. Ничего личного, как часто говорят в Американских фильмах.
Со второй женой было всё по-другому.
Он прекратил своё существование для неё, как человек, превратившись в неодушевлённый предмет. И вот сейчас стоял рядом с ней, только с другой стороны кровати, словно кем-то оставленный чемодан. И, если Игорь видел его и отвечал на его вопросы, то она смотрела на оклеенное матовой плёнкой, но всё же пропускающее солнечный свет окно, сквозь Сашу, словно его и не было тут сейчас.
Есть много фильмов, пьес, рассказов, повестей и романов, где описываются случаи внезапного воссоединения семей в таких непростых ситуациях, когда внезапная катастрофа заставляет задуматься над проделанным. Но он не просто знал, но и до мозга костей чувствовал её холод, исходящий в его направлении от бывшей жены. И хотя окна в реанимационной палате были закрыты, а кондиционер проветривал помещение, при этом поддерживая постоянную, комфортную для полностью раздетых, прикрытых лишь лёгкой простынёй детей, Саша, будучи одет тепло, сильно мёрз.
Игорь любил отца. Но, как и подобает мальчику, больше привязан был к маме. Да и жил он у неё. Но, вчера, когда Саша пришёл сюда и увидел его он понял, что очень нужен Игорю.
Его дочь жила за границей, с мужем. Она ждала ребёнка и очень обижалась на него из-за того, что он не мог приехать к ней в Саламанку на рождение внука. Пол ребёнка был уже определён на УЗИ. Когда-то он так же был нужен и ей. Возможно даже больше чем сейчас сыну. Но люди растут и улетают из гнёзд словно птицы в другие страны. Так и дочь, не без помощи мамы, была направлена на учёбу в Европу. Саша был против. Он верил, что тут, в России, всё ещё может наладится. Он не хотел отпускать её. Но сдерживал свои эмоции, полагаясь на волю Божию. И теперь, когда у неё был муж, работа, образование, семья и она ждала ребёнка, папа зачем-то потребовался ей.
Саша ждал увольнения. Оно могло произойти в любой момент. Устроиться на работу по специальности он уже не мог, да и не хотел. Не мог, потому, что, не имея блата, на новом месте вынужден был бы вкалывать, как проклятый, доказывая сызнова свою незаменимость, в страхе потерять работу, как все вокруг. Не хотел, потому, что не было уже больше мест, где он смог бы само воплощаться в соответствии с опытом и уровнем полученных им знаний.
Оставалось одно – уходить из профессии и заниматься тем, за что платили. Этот смутный период в его жизни затянулся надолго. Но сейчас он ждал какой-то развязки. Она могла наступить в любой момент, и он чувствовал это.
Потеряв своё положение в обществе Саша понимал, что уже никогда не вернёт его. Но не это тревожило и пугало прежде всего, а то, что его сын не поймёт его, привык видеть в отце востребованного на работе человека. Теперь же он жил сам по себе. Единственное, чем он мог не просто заинтересовать сына, но и передать ему своё мировоззрение, были их совместные путешествия.
И вот сейчас, когда Игорь лежал в реанимации, а Саша словно бы по инерции, безвольно, продолжал двигаться к цели, но без него, ему было не по себе. Его неуверенность зашкаливала все возможные допустимые показатели.
Он жил сейчас так, словно бы проектировал микрорайон. Сначала прорисовывая все сверху, с высоты птичьего полёта, а затем уже спускаясь всё ниже и ниже, сначала занимаясь фасадами секций, затем рисуя планировки типовых этажей, далее расставляя размеры помещений, считая площади, окна, двери, отделку, показатели. И наконец, сами основные узлы здания.
Мама гладила Игоря по голове, чего он раньше не разрешал делать никому.
Игорь посмотрел на маму пристальным взглядом, прямо в её глаза.
Она поняла этот взгляд и убрала руку с головы, спросив его:
- Ноги болят?
- Затекли сильно, - впервые за два дня пожаловался на что-то Игорь.
Мамина рука перешла с головы сына на его ноги и принялась делать что-то на подобие массажа, поглаживая и разминая его ступни.
Саша стоял в стороне, понимая свою бесполезность и никчёмность. Наверно надо и мне втягиваться. Подумал он и принялся повторять те же самые движения, что делала бывшая жена, но на той ноге, которую она пока оставила в покое, принявшись за другую.
Саша боялся выглядеть смешно перед ней. Но справился со своим страхом, да и сын не отдёрнул ногу, несколько смягчив своё видение участия в данном процессе отца.
Бывшая жена уступила ему левую ногу, никак не отреагировав на его участие в массаже.
В этот момент в палату вошёл доктор. Мужчина лет шестидесяти с очень тёмной кожей.
- Добрый день, - поздоровался с ним Саша.
- Здравствуйте. А, кто вас впустил? – придав своему голосу наивысшей суровости, спросил он Сашу с таджикским акцентом.
- Я сам вошёл. Мне же можно. Я отец, - оправдался Саша.
- Можно. Можно. Только должен быть какой-то порядок! Вас впускать могу только я! Дежурный врач, - уже несколько сбавив свой наигранно суровый тон, сказал Таджикский врач.
Саша шёл к машине, где его ждала Нина. Ему полегчало. Теперь он мог думать спокойнее, взвешивая все мельчайшие подробности произошедших событий.
- Ну, как там? – спросила его Нина, как только он открыл дверь машины.
- Нормально. Сегодня нормально, - только и ответил Саша, заводя мотор и глядя по сторонам, в надежде увидеть бензоколонку в поле видимости человеческого взгляда.
Теперь, когда он был спокоен за сына, следующей, такой мелкой и сиюминутной проблемой была – практически пустой бак. Его мозг работал над её решением, устав от всего того напряженного режима, в котором он находился все предыдущие сутки. Он устал и поэтому уже был не так внимателен к окружающему, практически не реагируя на Нинины вопросы. Они звучали для него сейчас, как какая-то помеха.
Он, приметил заправку, всего лишь в двухстах метрах перед ним, на соседней улице. Для того, чтобы добраться до неё ему нужно было всего лишь на всего выехать на светофор, повернуть на нём и затем свернуть налево.
- Что ты так немногословен? Я переживаю за Игоря, - краем уха слышал он Нинины вопросы, но не мог делать сразу два дела одновременно, при этом думая ещё и о сыне.
- Доктор говорит, что есть тенденция к улучшению, - вдруг, словно пробудившись ото сна, произнёс Саша.
- А, какая у него температура?
- Как он себя ведёт?
- Он начал есть?
- У него есть аппетит?
- Когда его переведут из реанимации?
- Как его настроение?
- Почему ты не отвечаешь? – бомбила его вопросами Нина.
Саша молчал. Он замкнулся в себе, превратившись в робота, делая всё, что должен был сделать для того, чтобы заправить машину бензином, на автопилоте.
Теперь оставалось только повернуть налево к заправке, а там уже драгоценная влага, без которой им не добраться до дома, а значит и не приехать сюда завтра и послезавтра.
Саша видел, что может с первого раза проехать к бензоколонке, под номером три, от которой только что отъехал какой-то огромный, чёрный джип. Он старался вырулить сразу же к ней.
- Осторожнее! – сказала Нина.
И, одновременно с её возгласом правое, переднее колесо его машины наехало на какое-то достаточно высокое препятствие, и преодолев его съехало вниз, посадив машину правым порогом на что-то похожее на высокий бордюр.
- Блять! – невольно вырвалось у Саши.
- Там был бордюр. Я думала, что ты видишь, - словно бы оправдываясь, произнесла Нина.
- Но я, я его не видел! Как же это такое может быть!? – медленно, но с отчаянием, произнёс Саша и включив заднюю скорость попытался в обратном порядке съехать с бетонного камня так же, как и на него заехал.
Заехав на него с немалым трудом, он понял, что высота его велика и, что порог помят основательно. При этом, скрежет доносящийся из-под машины так же придавал настроения проделываемой операции.
Его слышали все. И заправщик на заправке, повернувший голову на шум и рабочие на шиномонтаже, который находился всего в тридцати метрах правее.
Саше стало нестерпимо стыдно. Он съехал с бордюра и откатившись назад увидел не только его высоту, несоизмеримую с посадкой его низкой, спортивной машины.
- Как же я мог его не увидеть!? Нина! У меня перед глазами не было его. Я его не видел. Я ехал словно бы мне кто-то показывал совершенно другую картинку окружающего мира! Как же это так!? Такого просто не может быть! Тут явно замешана, какая-то нечистая сила! - произнёс он и не в силах справится со стыдом, вырулив колёса вправо, что есть мочи, дал газу, для того, чтобы навсегда покинуть это проклятое место.
Он гнал вперёд, и пока ещё не понимал, как это опасно. Ведь такое чудо, как заправка, большая редкость в этих краях. Руки его дрожали. Лоб покрылся потом. Нина сидела справа молча, и смотрела в лобовое стекло. Она покраснела и не знала, что сказать.
Они вырвались из Москвы через какой-то мост над МКАДом, оказавшись в плотно застроенном частным сектором посёлке, который вдруг резко оборвался, и дорога повернула вправо, практически мгновенно оказавшись зажатой между двадцати трёхэтажных пластин жилых домов, покрашенных в тёмные, преимущественно зелёные тона. Солнце светило таким образом, что тени от нескончаемо длинной «китайской стены» жилой застройки по их правую сторону, падала на дорогу, по которой они ехали и на примерно десять нижних этажей, вторящей ей жилой «стене» слева.
Снизу, у самого подножия этих стен, нервно копошились какие-то существа, отдалённо напоминавшие людей, но по всей логике своего поведения таковыми явно не были. То ли дело заключалось в несомасштабности высот зданий, то ли в самих этих многочисленных фигурках, копошащихся на узких тротуарах, но зрелище это никоим образом не радовало.
- Разве тут может быть заправка!? – словно бы сам себя спрашивая, произнёс Саша.
Нина ничего не ответила.
- Поехали обратно, - сказал Саша, и развернулся. Ему уже было всё равно, есть ли ещё капли бензина в баке, или он пуст. Сознание его отключилось, наверное, для того, чтобы сохранить мозг в сохранности, не дав ему перегреться.
Сейчас уже он не был ни зол на самого себя за ту глупость, которую только что совершил. Он словно бы провалился в какой-то другой, известный только ему одному, мир, где все счастливы, нет разводов, ссор, криков и душераздирающей грусти, способной довести до безумия. Он давно знал, что такой мир есть. Только вот попасть в него не мог никогда. Дорога в него не открывается простым смертным людям. Она закрыта от них множеством искушений, проблем, и непреодолимых обстоятельств. И попасть в него можно лишь ненадолго и только случайно провалившись, словно Алиса в глубокий колодец, внезапно. Впрочем, так же, как и выбраться из него.
Они ехали по МКАДу.
- Смотри, справа заправка! – обрадованно, сказала Нина.
- Где? – безразлично, спросил Саша.
- Вон там, - указала она рукой.
- А. Понял, - ничуть не обрадовавшись такому лёгкому решение проблемы, произнёс Саша.
- Нин, поехали сегодня ко мне, - попросил Саша.
- Хорошо, - согласилась она, хотя и не была дома уже два дня.