Утро началось с открыток в чате. Телефон время от времени квакал, даже пару раз прервал этим звуком привычную утреннюю медитацию. Ха. прервалл отсутствие мыслей и этакий взгляд изнутри, хотя в этот раз взгляд был, кажется, вовнутрь.
Она неспешно закончила и, перед душем, все же взяла телефон. Там были поздравления. С днём пионерии. Надо же, кто-то наделал виртуальных открыток, кто-то наваял целый рассказ про пионерский лагерь, который она дочитывать не стала, сочтя спамом.
Дел было несколько, и Лиля забыла про поздравления. К вечеру, она заглянула в почту , обнаружив там тоже несколько подарков в «Одноклассниках». Снова с днём Пионерии. Она хотела ответить друзьям, только вспомнила вдруг тот самый день, когда ее принимали в пионеры.
День был яркий, солнечный и душистый, с липкими листьями карагачей, шелестящими огромными тополями и тучей мошек, которые норовили облепить новый, апельсинового цвета, плащ на такой же яркой и красивой нейлоновой подкладке.
Она отмахивалась руками. Помогало это мало, но спас папа, который сказал: « Садись скорее в машину! Эти ядовитые штуки отцепятся.»
Лилька сама никак не могла умоститься в машину со своей больной ногой, которая вот уже дней двадцать никак не хотела заживать из-за трещины в кости. Папа помог. Лиля застонала, но быстро прикусила язык. А то могла бы запросто лишиться такого важного события, как приём в пионеры. Родители совсем не приветствовали такого ее рвения, тем более, что по дому она еле передвигалась. Как-то девочке удалось убедить их, что и нога уже почти не болит, и нельзя ей отставать от всего класса.
* * *
Весна уже вовсю радовала теплом и щебетом птичьих стай. Папа накачал колеса велика старшей сестре, которая утром была в школе. А велик стоял во дворе и манил словно необыкновенно вкусное мороженое в жаркий день.
Лиля училась со второй смены и вполне могла себе позволить скатнуться. Велосипед был большой и до сиденья она ещё не доставала. Зато рама была девчачьей и можно было кататься просто стоя.
С нескрываемым упоением она запрыгнула на велик и поехала кататься в окружную, так это у них называлось.
Был такой большой квадрат, который замыкался с четырёх сторон их улочкой, состоящей из пяти частных домиков. И с других трёх сторон ещё тремя такими же улицами. Дворы смыкались внутри этого квадрата своими задними заборами.
Кататься там мама разрешала не всегда. Но в этот раз все были на работе и Лиля благополучно разрешила себе сама сделать всего лишь пару кругов. Время было полуденное, солнце уже пригревало, а деревья лопались почками, издавая аромат свежести, первых цветов и звучали запутавшимися в них пчёлами.
Удивительно-восхитительное время, нежное, красивое и совершенно беззаботное.
Лиля заканчивала очередной круг, выруливая из-за угла на свою улицу, как неожиданно, прямо перед ней, словно из земли, вырос большой пацан.
Вырос прямо на ее пути, ни левее, ни правее. Она растерялась и испугалась одновременно. Испугалась, что
задавит его.
Пацан же цепко ухватился за руль велосипеда, который Лилька от неожиданности бросила. В ту же секунду она стала падать вправо, сбросив левую ногу с педали. В следующий момент велосипед упал на нее сверху. А пацан, оглядевшись, бросился наутёк.
Лиля заплакала, попыталась встать, но это никак не удавалось. Кое-как она вывернулась из-под велосипеда и встала на четвереньки, а потом и в полный рост. Подняла драндулет, собираясь двинуться дальше пешком. Но не тут-то было. Она не могла оторвать левую ногу от асфальта. Та стала свинцово-тяжелой, кажется, ещё наливаясь тяжестью. И болела. Болела так, что девчонка застонала и стала тихонько подвывать.
На улице никого не было. Можно было покричать- позвать соседей. Но как? Это было так стыдно и неудобно, что она стояла на месте, как вкопанная. И поскуливала, словно побитая собака, размазывая по лицу слезы грязными руками.
Помощь пришла сзади, нежданно-негаданно.
- Лилечка, что с тобой?, - услышала она бабушкин голос.
- Ба, я упала. И идти не получается.
- Ну давай, опирайся мне на плечо. Бабушка обняла девочку за талию, подставляя плечо.
Лиля повисла на бабушке одной рукой, а другой, пытаясь тащить велосипед. Ничего не выходило. Потом бабушка как-то исхитрилась уговорить девочку оставить велосипед на углу, а самим двинуться в путь. Уговорить у бабушки получалось мастерски, доводы она умела приводить неопровержимые.
Через пару-тройку шагов бабушка возвращалась за велосипедом, а Лиля стояла на дороге на одной ноге, чувствуя вторую как одно большое и тяжеленное полено, которое болело и саднило так, что девочка продолжала выть, закусывая губу, чтобы не было так слышно. Кое-как они добрались до дома, преодолев расстояние всего лишь метров тридцать-сорок.
Дальнейшие перепитии память утаила, за исключением гипса, который благополучно водрузил ей на ногу Гани Абдуллаевич, хирург из детской поликлиники.
Теперь гипс был снят, и уже можно было ходить. Хотя было это очень больно.
* * *
Папа довёз девочку до школы, довёл до актового зала, где должно было состояться действо приема в пионеры.
И уехал на работу.
Она осталась сидеть в первом ряду сдвинутых на середину, специально соединенных в ряды, стульев.
Потом пришли все одноклассники с учительницей. Каждый держал на левом локте расправленные красные галстуки. Пришли и другие два класса. Встали шеренгами.
Выслушали речи учителей, пионервожатой. Заиграла музыка. Торжественно подошли старшеклассники. И, кажется, сестра Лера встала напротив Лили, чтобы повязать галстук.
Душа пела и искрилась от такого необыкновенного события и общей сопричастности к великому делу.
Галстуки повязаны!
Значки приколоты!
- Пионеры! За дело Ленина и Коммунистической партии Советского Союза будьте готовы!
- Всегда готовы!, - отрепетированным жестом взмахнули руками новые пионеры. Зазвучал гимн пионерии. Все развернулись вправо и стройной колонной двинулись в троекратный круг почета по периметру актового зала.
- Лиля не ожидала такого, но выйти из строя не посмела. Нет, не так. Не захотела! Казалось, что зрители, сидящие в зале, смотрели только на неё и смеялись над ее хромотой. А она шкандыбала, отставая от остальных и ломая строй. Телепалась, то волоча ногу, то отчаянно наступая на неё, превозмогая боль. Солнце светило в окна, слепя глаза. Да, она сказала себе, что ее слезы от солнца. Плакала, смахивая их и вышагивая так, как только могла.
Когда все закончилось, Лера обняла ее за плечи и они пошли домой. Медленно, останавливаясь через каждые десять-пятнадцать шагов. Отдыхая. И снова пускаясь в путь.
Мошки слетались на апельсиновый плащ, наверное, принимая его за огромный цветок, сочный и реально распустившийся. Лиля улыбалась этому и шла к новой своей жизни. Казалось, что уже не было так больно. Или не казалось.
Они весело болтали с сестрой, которая была в этот момент доброй и самой лучшей ее опорой.
Зачем было делать с больной ногой круги почета? Зачем героически преодолевать боль, словно не было то время мирным и благополучным. Зачем? Чтобы потом в жизни ещё геройствовать, упуская свою женскую силу и заменяя ее в иные моменты ненужным терпением, иногда совсем упуская и контекст? А после, осознавать свои жизненные ошибки, исправляя их, насколько это было возможно. И проверять на прочность только себя вместо того, чтобы хотя бы иногда проверить на прочность и других. Или просто жить. Ничего и никому не доказывая.
И все-таки есть здесь другая глубина. Быть сопричастным к общему делу, которое несёт благо другим - это одно из самых сильных человеческих чувств. И именно оно способно давать новые силы и ту самую настоящую радость, когда ты в стае!
И даже боль не мешает летать. Потому что общая сила ставит на крыло быстрее, чем гипс в одиночку. А общее стремление к высоте исцеляет. Да! Ведь это даёт ощутить себя частью большого целого. Ради которого стоит поскорее вернуться в строй и быть рядом с другими настоящим собой. Быть вместе.
Это факт.
После того дня Лилька и вправду быстро пошла на поправку и напрочь забыла про случай с великом, пацаном и ногой. Ничего в ее жизни не могло сравниться с этим чувством общности.
Я с вами. Мы. Мы вместе. Сердце в этом месте колотится ясными гулкими ударами. Словно подтверждая: жить - это быть вместе.