Глава 9
Заводи! – Громко воскликнул офицер, сидящий в одном из штабных кабинетов, возле дверей которого мы стояли. Первым в кабинет ввели Шивалова. Длинный узкий коридор с обтрескавшейся побелкой на стенах вёл к одинокому приоткрытому окну, возле которого курили люди. Едкий запах табачного дыма проникал всюду, раздражая слизистую, заставляя чихать и кашлять всех непривыкших к такой дымовой завесе. Воздвиженский тоже несколько раз чихнул. Туда-сюда ходили штабные офицеры, клерки, таскавшие какие-то бумажки из кабинета в кабинет. Где-то звонили телефоны. Ответы на все эти звонки были приблизительно одинаковые: Слушаю! Да! Так точно! Есть!
Открылась дверь и из неё вышел Шивалов. Озадаченный, удручённый, опустивший голову вниз. – Воздвиженский! – Голос из кабинета требовательно озвучивший его фамилию, очевидно, намекал, что пришла его очередь, заходить в кабинет. Солдат, стоявший возле дверей, качнул головой в приоткрытые двери. Воздвиженский вплотную подошёл к открытой двери, почти упёршись носом в сворку двери. – Заходите, заходите! – переменившимся голосом, таким добрым, заискивающим, почти сахарным офицер пригласил Воздвиженского зайти. Воздвиженский открыл створку двери и переступил массивный и высокий порог кабинета. Кабинет был не очень большим и достаточно уютным, уютным естественно в военном понимании. На входе лежал маленький коврик, на стенах были поклеены желтоватые обои. На стенах висели плакаты, а в изголовье офицерского места висел портрет Сталина. Рядом висел ещё один портрет. Дзержинского. – Проходите! Присаживайтесь – Офицер встал со своего стула и указал на стул, стоявший с обратной стороны его стола. Низкий, суховатый с серыми въедливыми глазами, черными, как сажа волосами и острыми чертами лица, оценивающе смотрел на Воздвиженского и по его ощущениям даже сквозь него. Воздвиженский подошёл к стулу и сел. За ним сел и офицер.
- Воздвиженский? Верно?
- Да
- Хорошо
- Извините, как ваше имя?
- Сергей
- А по батюшке – поинтересовался офицер всё тем же мягким и лестным голосом.
- Сергей Исаакович.
- Очень приятно Сергей Исаакович, а меня зовут Константин Георгиевич, Константин Георгиевич Быстряков.
– Папиросы – предложил офицер.
– Нет, спасибо не курю
- А вот это хорошо, а я вот закурю – Офицер достал папиросу из пачки, взял её в зубы и закурил. – Так как вы говорите из окружения вышли – Офицер поднял брови и выпустил дым изо рта.
- Да собственно я ещё не говорил, но в общем то…
- Да, да, рассказывайте, может быть чайку?
- Нет спасибо
-Ну да ладно, продолжайте, а я вот выпью.
- В общем, нас послали починить перебитый кабель телефонной связи.
- Ага, и как? Починили?
- Нет, не успели
- Понял, продолжайте
- Так вот, мы почти добрались до предполагаемого места разрыва и тут на нас вышли немецкие солдаты, но нас они заметить не успели, мы залегли в овраг. В овраге мы переждали пока они пройдут и отдаляться от нас на определённое расстояние. Затем, подождав, мы вышли из оврага и приняли решение идти в город. Мы вышли на дорогу, услышали звуки боя, обошли город через поля и … собственно нас задержали.
- Интересно… У вас всё?
- Наверное, да
- Знайте… ваш рассказ некоторым образом отличается от рассказа вашего товарища, с которым я беседовал перед вами.
- Я изложил все наиболее важные моменты, насколько смог вспомнить
- А если подумать? – Офицер вопросительно посмотрел на Воздвиженского… или сквозь него. – Например, о чём говорили, кто как себя вёл, кто куда отходил, смотрел…
- А это важно?
- Непременно! Ведь именно речь и процесс мышления отличает нас животных! А то, что человек говорит и то, как он это говорит, показывает, что вообще человек представляет собой. Какие чувства и мотивы им движут. К чему он стремиться. Вы понимайте?
- Да, конечно, понимаю.
-Так вот, товарищ Шивалов рассказал, что сержант красной армии Меркуло, вдруг, проявил себя ярым антисоветчиком.
- Ну… - Воздвиженский не знал, что ответить, опустил глаза и упёрся пустым взглядом в наполненное пеплом блюдце.
- Ну? Это всё, что вы ответите? Ну! - Константин Георгиевич поднялся со своего места, упёрся руками об стол и вынырнул головой верёд. Его лицо налилось кровью и покраснело – Вы понимаете, в какой вы ситуации! Вы покрывайте преступника! Вы сам становитесь преступником! Этот человек враг! Ты понимаешь, сука, враг! А если завтра он к немцам переметнётся, да и ещё с собой кого-нибудь подтянет! Это война! Понимаешь! Война! Ты дашь мне сто процентную гарантию того, что он не фашистский шпион? Я думаю, что нет! А что если тем самым разговором он хотел всех вас завербовать? Мало ли, вдруг? Вдруг вы бы ему посочувствовали, обозлились, да и перешли бы линию фронта, только не к нам, а туда! Я таких козлов повидал! Что он там говорил? Советская власть ему не мила, раскулачили, терроризировали? – Офицер вытер испарину со лба, затем провёл рукой по забрызганным капельками слюны губам. Он достал из пачки ещё одну папиросу, закурил и опустился обратно на свой стул.
- Знаешь, Воздвиженский. – Быстряков снова заговорил спокойно и размерено. - Всякое было… Время было тяжёлое, да и сейчас не сахар. Но пойми, настанет то время, когда мы будем жить, действительно жить и радоваться этой жизни. Когда не будет несправедливости, когда каждый человек будет счастлив. Последние несколько десятков, а может быть и несколько сотен лет наш народ переживал не самые лучшие времена. Был гнёт, голод и беспросветный мрак. Помотало Россию. Понимаешь?
- Да, Понимаю.
- Я хочу, что бы весь наш великий народ жил достойно, в великой стране! – Офицер встал со стула и подошёл к окну. – В великой советской стране! А вот чего хочет этот Меркуло, я не знаю. Да и, кстати, почему связь не восстановили, когда немцы прошли? Чего молчишь? Чья идея была обратно возвращаться?
- Я точно не помню, вроде как коллективно решили.
- Старший группы был Меркуло, значит, ответственность за срыв восстановления связи ложиться на него. Ты же понимаешь, что вас за это в лучшем случаи расстреляют. В общем, показаний Шивалова хватит для того, что бы Меркуло подвести под вышку, но для вас это тоже не есть хорошо. Из-за того, что вы не восстановили линию связи, мы не смогли вовремя отследить наступление немцев на Смоленск. Чувствуешь? Пахнет трибуналом. Но. Есть выход. Меркуло уже всё равно, а вам ещё жить и жить, так что… Мы можем в протоколе указать, что именно Меркуло приказал возвращаться в город, тем самым сорвав восстановление линии связи.
- Но …
- Погоди, ты же сам сказал, что не помнишь, кто решил возвращаться в город, так? Вот, командиром группы был Меркуло, так? Хорошо, так что, приказ о возвращении мог отдать только он, так? Так. А это значит, что именно Меркуло отдал такой приказ и ответственность за этот приказ понесёт он, а вы просто подчинились приказу. Ведь так? Так что, подписывай протокол. – Быстряков подошёл к столу, взял протокол и пододвинул его к Воздвиженскому.
- Вот перо и чернила – офицер указал на баночку с чернилами и лежащую рядом перьевую ручку.
Воздвиженский подписал протокол, молча, встал и вышел из кабинета.
У дверей дожидался своей очереди Меркуло. Воздвиженский пересёкся с ним взглядом, но сразу же опустил глаза в пол и прошёл дальше по коридору.
Солдат вывел его на улицу и указал на казарму, где ему следовало разместиться. Возле штаба никого не было. Воздвиженский тихо зашагал по дороге в сторону казармы, не поднимая головы. От сапог отскакивали маленькие камешки, которые буквально усыпали всю дорогу. Дверь, лестница, ещё одна дверь, комната с расставленными по всей длине нарами, спящий политрук с перебинтованной головой, солдаты, вещь мешки, сапоги, свободное место. Воздвиженский лёг на нары, скинул с себя ботинки, положил сидор под голову, закрыл глаза и провалился в глубокий сон.
К утру в комнате стало совсем холодно, печка с облупившимися декоративными панелями давно остыла. Воздвиженский проснулся раньше остальных. Он всё не мог отпустить мысль, что именно он вынес смертный приговор Меркуло. Открылась дверь и в комнату зашла хорошенькая молоденькая девушка в белом халате, под которым виднелась зелёная гимнастёрка с петлицами медицинской службы. Только сейчас он поймал себя на том, что это никакая не казарма, а что-то вроде лазарета с ранеными. От этого ему стало не по себе, ведь здоровым место не в госпитале, а на фронте. Медсестра подошла к кому-то из солдат, села рядом на нары и начала делать перевязку, она аккуратно скручивала старые пропитанные кровью повязки, а затем накладывала новые. Воздвиженский приподнялся и сел на нары.
- Доброе утро – Медсестра подошла к нему и мило улыбнулась
- Доброе – ответил Воздвиженский и улыбнулся в ответ
- Это вас прислали ночью
- Да, но я не знал, что это лазарет
- Ничего страшного, тем более, что нас сегодня эвакуируют
- Да? И куда же?
- В Вязьму
- Извините, я вчера видел здесь одного офицера, политрука из моего батальона. Я могу с ним поговорить? – Воздвиженский спустил ноги на деревянный пол и начал надевать ботинки.
- К сожалению – улыбка исчезла с лица девушки, и она перестала смотреть Воздвиженскому в глаза. – Сегодня ночью он скончался. Заражение крови.
В коридоре послышались глухие шаги. Постепенно, размерено звуки приближались к закрытой двери и становились всё более чёткими. Дверь распахнулась, и в проёме показался солдат. В нём Воздвиженский узнал одного из тех, кто задержал троицу на подходе к Смоленску.
- Красноармеец Воздвиженский! За мной! – Воздвиженский слез с нар и взял сидор. * Сидор – Название Вещмешка*
- Извините, мне пора – Воздвиженский поправил ремень и оттянул вниз гимнастёрку.
- Шустрее, шустрее – поторапливал его солдат.
Воздвиженский вышел из комнаты и направился вслед за солдатом по коридору. Под ногами скрипел и пошатывался деревянный дощатый пол. Стены продувал холодный ветер. Он проникал через трещины и поры стен, выдувая из госпиталя то немногое тепло, что исходило от почти остывшей печи. Коридор закончился лестницей, а та в свою очередь коридорчиком к двери на улицу. Последние несколько дней были больше похоже на раннюю осень, холодный ветер, сероватое небо, частые дожди… Площадь была сплошь в лужах. Затянутое сизыми тучами небо периодически брызгало каплями дождя. Солдат повёл Воздвиженского к штабу, возле него стоял офицер, проводивший вчера допрос. Докурив папиросу, офицер махнул рукой и из смежного со штабом здания несколько караульных вывели четырёх солдат. Без пилоток, без ремней, без гимнастерок, в нательном белье.
- Ну, давай, давай, быстрее начнём быстрее закончим – Офицер растоптал носком сапога окурок и ещё раз манул рукой.
Из штаба выбежал молодой лейтенант и вручил Константину Георгиевичу несколько листов жёлтой бумаги.
- Всё, пора! Проходим господа дезертиры, шпионы, предатели – Офицер указал рукой на вход в маленький дворик за стеной штаба. За желтоватым бетонным забором скрывалась маленькая дверка, ведущая в подвал. – Не задерживаемся господа! – Один из караульных принялся открывать замок на двери подвала, но не выходило. – Ладно, брось ты его – офицер обратился к конвоиру, воюющему с замком – Здесь приведём к исполнению. К стене!- Приговоренные стояли между караульными, спиной к нам, Воздвиженский и солдат, сопровождавший его невольно остановились. Один из приговоренных задрал голову и уставился в небо Удивительно, но все кроме него, то жалобно скулили, то ныли, или же пытался оправдаться, а этот стоял и смотрел в небо. – Меркуло – тихо вырвалось у Воздвиженского. Запахло дождем, и подул промозглый ветер. Меркуло зажмурился и подставил лицо навстречу ему, такому холодному, освежающему, очищающему ветру. – Чё столпились, ну на, куда морду задрал – Старший караульный схватил Меркуло за шиворот и отбросил в стену. Офицер разложил согнутые бумажки и прокашлялся – Именем Союза Советских Социалистических Респу… - Взрыв! Ещё один Взрыв! Канонада залпов буквально разрывала небо, и поражал всё своей звуковой волной. – Обстрел – Выкрикнул солдат сопровождавший Воздвиженского. – Давай бегом в штаб – Он схватил Воздвиженского за рукав и потащил за собой. Суматоха. В маленьком дворике штаба послышались выстрелы, почти синхронные, кто-то куда-то бежал, кто-то прижимался к стенам зданий, кто-то садился на землю и прятал голову руками, в воздухе запахло гарью и тошнотворным запахом палёных волос. Земля дрожала, убегала из под ног… Удар! Темнота! Глухой шум, стук в ушах...