– Я тебе расскажу, только ты ничего не пиши! – начал Коля мне о самолётах, и, увидев, что моя рука потянулась за ручкой, замолчал…
– Я ничего тебе рассказывать не буду, жди официальных расследований, – продолжил он через театральную паузу. – А официальные расследования будут такие: заявят, что «У следственного комитета, то бишь у СКР, нет кривых посадок: либо прямо сажают, либо совсем не сажают…» Как хочешь, так и понимай, о чём это они: об этом либо «об» том. А ребят, конечно, жалко, чего-то не сработало в голове, не щёлкнуло. Ну, масса предельная, ну, связь и бустеры не работают, конечно, стресс, но не до сблёва же быть тупыми. Прошлый год так же всё было с Ан-148-м, на ровном месте катастрофа, профессора у нас убили, а он, по иронии судьбы, летел лекции по безопасности полётов в аэропорт Орска читать, ты же тогда отказался от этой командировки, а так там же был бы… У пилотов налёт дольше шести тысяч часов… Не смотри на меня так, знаю, что надо говорить «более», а у них даже «дольше», чего ещё надо? какой ещё опыт нужен? какой подготовки не хватало? К каждому полёту готовиться надо, вот что требуется, и быть готовым, а не готов – не лети. Как говорят: большие погоны на последствия проделок богини Венеры, как и на аэродинамику самолёта и штопор, никакого влияния не оказывают, зазеваешься и поймал…
Всё это руководители и эффективные менеджеры: видал, как пожарные сработали? Они, думаешь, хуже, чем у вас в Пулково? что умеют только спать? что аварийный борт перед посадкой пеной не встретили бы? На земле все всё знали! Пилоты сквоки поставили, что у них аварийная посадка, предупредили – так отрабатывайте по аварийной посадке. Все всё знали: знали и, что нужно делать, и как… Только представляешь, чего не знали? менеджеры нового поколения не знали, кому счёт за выезд с мигалками аварийной команды выставить и на кого будут списывать убытки, если самолёт благополучно сядет и эти «мигалки» не потребуются – одним словом, охрАненный менеджмент, как у Ильфа и Петрова про стулья: «… можно, но деньги вперёд!» Не выезжали, до тех пор, пока не появился явный ответчик по иску: пока самолёт гореть не начал. Ты представляешь! им человеческие жизни: тьфу и растереть, доколе деньги не пошли – стулья не сдвинулись…
Раньше все вместе были, в одной казне, объединённый авиаотряд и аэропорт, и лётные эскадрильи с самолётами, и ГСМ, и диспетчеров в себя объединял с инфраструктурой авиагородков. Так нет, ИКАО рекомендовало акционироваться и отпустить всех на вольные хлеба, чтобы снизить тарифы на авиаперевозки. Мол, рынок и акционеры отрегулируют цены. И что, билеты стали доступными, дешёвыми донельзя, как на такси?! Сам говорил, что конкуренция и рынок регулируют не цену, а недовес и количество мяса в колбасе. Вот и акционеры только сиюминутную прибыль бдят, а тут расходы целой аварийной команды на «возможно ложный выезд»! одних пожарных машин с десяток, а ещё пассажирские автобусы, тягачи, скорые, спасатели, милиция – все службы аэропорта задействованы. Нет, авиация – это не прибыль, это постоянные вложения, но акционеры и их менеджмент этого же не знают: такие активы крутят! они если и учились, то в лучшем случае, в МВА, а там голову только к мамоне поворачивают, а к людям – бизнес, ничего личного. Да раньше, чтобы стать директором, надо было профильный вуз закончить и порох производственный понюхать. А теперь?! достаточно быть при ком-то в родственных связях…
и ещё обязательно МВА окончить надо, чтобы там вдолбили, что бизнес – это ничего личного…
– Вообще-то, у нас так же было, в году 83-м, на Су-24 – пошёл Коля в «лейтенантные» мемуары. – Комполка козла дал, но даже он после отскока ручкой управления не елозил, не разбалтывал самолёт, знал, что самолёт сам на полосу сядет, если ему не мешать. Комполка – это целый полковник! к нам по блату попал на такую должность и даже не поперхнулся. Отец или кто-то там у него был в ЦК партии республики, не буду называть какой, чтобы не вычислили меня, по глазам вижу, что ты же всё равно чего-нибудь да напишешь по моим воспоминаниям…
Должность занял, и первый класс ему нарисовали, то есть присвоили, казалось бы, живи и радуйся. Но не знали в ЦК и не ведали, что комполка – это лётная должность, и первый класс подразумевает своё подтверждение, а это и полёты на боевые, и посадки при плохих метеоусловиях, почти вслепую, и всё это происходит на приличных скоростях, когда ориентиры на земле мелькают, как кадры в кино. Зазеваешься – и держки катапульты можешь уже не дёргать, не успеешь – планета Земля «прибрала» в себя…
Время идёт, комполка беззаветно служит трудовому народу, строевую контролирует, планы и графики боеготовности полка строит, но сам всё не летает – забыл или прикидывается, что забыл, на аэродром ни ногой, тянет резину. А на него всё лётное обеспечение в полном объёме отпускается: и керосин, и стартовый шоколад, и «боевые сто грамм»… У «бухгалтерии» брутто с нетто не сходится, и главком не на шутку запереживал, он-то ничего не забывает и ждёт лётных списаний боевых вылетов и подтверждения выдающихся качеств «навязанного» однопартийцами защитника Родины. Оттягивать полёты на боевое применение стало уже нельзя, пришёл край, война не за горами, Афган в самом разгаре, ждёт пополнение. Поэтому команда: «Полк в ружьё!» прозвучала громко и чётко по всей территории, во всех помещениях, так, что и в отхожей комнате не спрячешься, и полк под руководством командира «хором» поднялся на крыло…
Отбомбился он, кстати, неплохо, весь в поту, но отстрелил всё, что можно отстрелить, была бы ядерная бомба, и её тоже, не задумываясь, отстрелил бы вниз. Боевые провёл, можно, в принципе, и «звезду героя» получать и больше не беспокоится о бухгалтерских дебитах-кредитах. Настроение комполка отличное, солнце светит, птички радуются, воздух об обшивку трётся-скрепит. Но, как обычно бывает, всё хорошо не может быть хорошо, и перед самым заходом на посадку погода, раз, и не задалась: низ сполз, дальность приблизилась, минимумы на пределе, вот-вот скоро край. Садиться можно, погода, в принципе, ещё позволяет, но посадочной полосы с дальнего привода не увидишь, по приборам надо ещё лететь-приближаться. А там уже и земля рядом, «по днищу самолёта травой скребёт», страшно, всё внутри сжимается – иголку не протолкнёшь. Он первый на посадку, заходит – промахнулся, второй раз пошёл – мимо. Старлеи, лейтенанты, капитаны и другие младшие чины с первого захода в капониры попадают, а он уже два раза полосу не поймал. Как с таким авторитетом боеготовность и единоначалие поддерживать? авторитет хошь не хошь, а надо подымать. За это время погода ещё приспустилась к земле, а уже и темнеет, уже и топливо в баках не плещется, и штурман полка из кабины на парашюты настойчиво просится, а прямой связи с ЦК партии республики нет, чтобы нижний край облачности приподнять и видимость улучшить. А тут третий заход. Хоть Бог и любит троицу, но в авиации третий раз, обычно, ничем хорошим не заканчивается. Коллапс, одним словом, назревает, потеря командира и расформирование части по идеологическим соображениям полку светит…
Чего делать?! Надо как-то командиру помогать. В рубку к руководителю полётов собрали весь свет полка от политработников до главврача с привлечением пилотов-ассов типа Покрышкина и Чкалова. Главврач стресс командиру снимает мантрами в эфире, замполит его к очередному съезду партии готовит – от дурных мыслей отвлекает, пилоты вслепую подсказывают, как и чего надо выполнить, куда и что вставить, на что нажать, куда надавить…
С грехом пополам, но Су-24 с комполка-пилотом первого класса встретился с планетой Земля, оттолкнулся от неё, ещё метров сто пронёсся на бреющем и, «исступленно молясь в эфир», благополучно приземлился. Никто не пострадал; самолёт, выпустив тормозной парашют, остановился в конце полосы; бесстрашный полковник-по-блату без стремянки выскочил из кабины и унёсся в неизвестном направлении; самолёт тягачом притащили в капонир. Полётный день закончился на «отлично».
На утро, когда рассвело и первые лучи солнца отбросили тень самолёта на землю, стало ясно, что оценку «отлично» за полёты ставить рано. Контуры самолётной тени больше походили на Змея Горыныча о трёх головах, чем на советский фронтовой бомбардировщик нового поколения с крылом изменяемой стреловидности. Его консоли крыла дугой, как крылья ястреба, прогнулись до земли, смяв в гармошку средства механизации изменения стреловидности. Титановые стойки шасси, как голенища болотных сапог, буграми застыли по всей длине, а их оголовки, смяв топливные баки, головами дракона торчали на поверхности крыла, уродуя его несущий профиль. Вчера так все были рады благополучной посадке командира, что в темноте и не заметили такого ненавязчивого апгрейда самолёта. Как будто сам Слава Зайцев с Юдашкиным поработал над его внешним видом, придав ещё более устрашающий вид стилю «Милитари». Короче, комполка так приложился к земле, что планета Земля «подпрыгнула» и нанесла непоправимые изменения в конструкцию фронтового бомбардировщика. А это, батенька, ЧП! Считай, что на военной карьере полковника, алчущего в генералы, поставлен жирный нестирающийся крест со всеми вытекающими…
Расследовать авиационное происшествие приехала комиссия, которая по «наводке» ЦК партии республики, не буду называть какой Прибалтийской республики, чтобы меня не вычислили, сразу стала замыливать и подтасовывать факты и «склонять» формулировку «авиационное происшествие» к недоразумению, к грубой посадке, в худшем случае, к предпосылке авиационного происшествия, и то по причине того, что планета Земля препятствовала пролёту боевой машины и не пропускала её вперёд. Полку авиационное происшествие тоже не нужно, в полку с авиационным происшествием лучше не служить: комиссиями и проверками замучают, весь личный состав не служить, а рапорта о переводах строчить будет и досрочным увольнением из вооружённых сил грезить. Все были согласны на обоюдное прекращение расследования без наказаний, но представитель КБ завода изготовителя упёрлась и акт не подписывала. Что делать?! И тут нашёлся грамотный специалист и растолковал суть нормативных документов, в которых говорится, что если ЧП трактовать предпосылкой, то после расследования предпосылки самолёт должен выполнить полёт. Не полёты, а полёт. Всего один ма-а-ленький полёт. Комиссия духом воспряла и просит немедленно подать сюда «камикадзе» на контрольный полёт взлёт-посадка в пределах пасмурной видимости…
Стали спешно готовить самолёт, ну как самолёт, не самолёт, а то, что осталось от его прежней осанки и выправки. Техники проверили, вроде все основные системы функционируют в пределах допусков, взлететь можно, а уж если взлетит – на землю как-нибудь да сядет. Бросили кличь: кто желает во имя блага исполнить полёт на ковре-самолёте. Желающих на столь ответственное задание не нашлось, все считают себя недостойными для такой секретной миссии. Решили подыскивать коммунистический экипаж – беспартийному не прикажешь, а на коммуниста можно всей мощью партии надавить, да так, что он сам будет рваться в бой. Лететь пришлось нашему экипажу, мы оба с командиром молодые, идейные коммунисты, только из училища пришедшие – если что пойдёт не так, то и не жалко, спишут на боевые потери…
Заправили наш «горбатый запорожец» керосином, а из него из всей щелей как из дуршлага полилось. Мы сразу на попятную, мол, не нужны нам звёзды героев и генеральские погоны тоже не нужны. Нам стартовых сто грамм в рот насильно накатили – мы всё равно ни в какую, как бычки упираемся. Нам ещё по сто боевых и без закуски. Комиссия рядом стоит, ждёт, когда наша терпелка кончится. Пришлось после третьей сдаться. Говорим: заправляйте полные баки, авось, на тридцать минут полёта хватит. И с этим «авось», поливая рулёжные дорожки керосином, мы кое-как оторвали самолёт от земли и унеслись к облакам. Так советская техника после семикратных перегрузок продолжила полёт…
Командир спрашивает меня: давай попробуем стреловидность поменять. У него же кровь от «три раза боевых ста грамм» вскипать начала, ему и море по колено. А я что хуже? во мне столько же залито, говорю ему, а давай попробуем, коль взлетели. И тут началось: а давай это попробуем, а давай это, а это ещё не пробовали. Земля кричит, надрывается, посадку требует, а нам страшно, сможет ли «это» сесть, нам лучше топливо выработать и катапультироваться. А для комиссии катапультирование не подходит, надо обязательно, чтобы самолёт благополучно сел. Ладно, думаем, пошли на посадку, и аккуратненько без надрыва сблизились с землёй…
«Авария» заключительной подписью представительницы КБ была переквалифицирована в «предпосылку», и довольная комиссия прекратила своё существование. Бедный скукоженный самолёт убрали с глаз долой и вскоре он «всплыл» в училище на постаменте перед главным входом, нас поощрили отпуском на выбор с открытой датой, а комполка исчез по партийной лестнице в ЦК партии республики, не буду называть какой латвийской Прибалтийской республики, чтобы меня не вычислили…
08.05.2019. 16:50 … 12.05.2019 22:40, СПб.