- Сколько лет, сколько зим! Черешня, ты что-ли?
Представительный священник в плотной зимней рясе и скуфье с меховым околышком прекратил продираться сквозь гудящую толпу ярмарочного люда и заозирался по сторонам, удивляясь фамильярности окрика.
- А я-то смотрю: ты, иль не ты! Ну и аналой ты себе отрастил, - намекая на объемистый живот батюшки, продолжал громыхать беспардонный голос и вслед за тем последовал громкий хлопок по плечу.
Отец Тихон Черешнев, настоятель храма святых Косьмы и Дамиана села Недоезжаевка, давно отвыкший от подобного обращения, круто развернулся на каблуках и тут же оказался чьих-то могучих объятиях. Нос отца Тихона утонул в густой бороде незнакомца. В конец раздосадованный, отец Тихон крутанул своими широкими плечами и вырвавшись из не в меру радушных рук, недружелюбно посмотрел на прохожего.
Перед ним, громко смеясь, стояла двухметровая фигура, в такого же как и у отца Тихона покроя, рясе, но не пальто, а шубе. Широкое и круглое как блин лицо стало ещё круглее и шире от расплывшихся в улыбке усов и щек. Прижатые могучими щеками глаза сузились до размера щелок, что придало лицу ещё больше схожести с блином, и, притом, блином масленым.
- Ну, чё зенки-то вылупил, Черешня? Старых друзей не узнаёшь? – продолжала фамильярничать фигура в шубе-рясе.
Отец Тихон вгляделся в прорези глаз незнакомца под меховой скуфьёй и нерешительно произнес:
- Феодор, ты, что-ли?
- Ага! – радостно кивнула скуфья.
- Феодор! - теперь уже в свою очередь взревел отец Тихон и две духовные особы с новым усердием принялись тискать друг друга.
Зимняя ряса с бобровым воротником и могучая фигура, заключенная внутри рясы, принадлежала протоиерею Феодору Воскресенскому, однокашнику отца Тихона по Свято-Кирилловскому духовному училищу и семинарии. Старые приятели с удовольствием разглядывали друг друга после пятнадцатилетней разлуки.
- Ну надо же! Кто бы мог подумать! – не переставал радоваться встрече о. Феодор, - Черешня! Сколько лет, сколько зим. А ты, брат, раздобрел. Вон, как раздался-то!
- Ну, ты тоже, на отца-пустынника не особо тянешь, - ответил о.Тихон.
Отец Феодор только ухмыльнулся. – Что, где служишь, в каком богоспасаемом граде?
Отец Тихон замялся.
- Я настоятелем в храме святых Косьмы и Дамиана служу.
- Косьмы и Дамиана... Это где? Что-то я такаого не припомню, – наморщил лоб о.Феодор.
- Это в Недоезжаевке.
- Тю-ю-ю-ю-ю, - протянул о.Феодор, - это как тебя в такую пустыню угораздило?
- Ну, почему в пустыню? – немного обиделся о.Тихон, - деревня, как деревня.
- Ох, ладно, - примирительно заулыбался о.Феодор, - я так, шутя. А это, кто с тобой? – и священник указал на мальчика лет семи-восьми, все это время выглядывавшего из-за фигуры о.Тихона.
- А это сын мой, Васенька, - подтолкнул о.Тихон мальчика вперед, - возьми у батюшки благословение.
Мальчуган шмыгнул носом и сложил руки лодочкой.
- Бог благословит, - широким крестом осенил его о.Феодор.
- Вот, взял его с собой на ярмарку, - продолжал о.Тихон, - целый год просился. Очень хочет на карусели покататься... Ну, а ты, как ты-то? Смотрю уже до золотого креста дослужился.
о.Тихон кивнул на золотой наперстный крест, покоящийся на могучей груди о.Феодора.
-Да-а-а, Владыка Ириней прошлым Великим постом, на Феодора Тирона наградил, - с удовольствием погладил крест о.Феодор, - за усердную службу.
- А ты где служишь-то, - поинтересовался, в свою очередь, о.Тихон.
- Я при Владыке нахожусь. Служу в кафедральном соборе Петра и Павла, - значительно сказал о.Феодор, - нас там трое из наших: я, Колька Столпник и Петька Гридин.
- Вот так да! Здорово! – воскликнул о.Тихон, - как же вас так всех угораздило к Владыке, пред его грозны очи?!
- Ну, почему, грозны? Владыка знает толк в людях. Ему помощники нужны, вот он себя дельными людьми и окружает. Дел в епархии, знаешь, сколько? Это в твоей Недоезжаевке только, небось, и делов-то, что ограду подправить, да дров на зиму заготовить. А у нас, брат, жизнь кипит!
- Неужели и Колька Столпник у Владыки? – все не переставал удивляться о.Тихон, - он же такой шалопай был, постоянно, что-ни-что да отчибучивал. Помнишь, как он графу Монте-Кристо на нравственном богословии ужа в портфель подсунул? А потом, когда за это на горохе стоял, говорил, что это его библейский змий так подвел.
- Помню, помню, - засмеялся о.Феодор, - как же! Он с гороха вообще не слазил. Его за это Столпником-то и прозвали.
- Не-е-е-е, за горох его Принц Гороховый звали, а Столпником его прозвали, когда он от инспектора в шкафу спрятался, а шкаф тот случайно столом задвинули и Колька в шкафу весь день простоял.
Приятели засмеялись, вспоминая шалости молодости.
- И ты мне говоришь, что Колька теперь у Владыки каждый день? То же, поди, на горохе стоит? Или теперь поклоны бьет? – не унимался о.Тихон.
о.Феодор вдруг посерьезнел, - Ну, он теперь не Колька Столпник, а всечестный иегумен Кирилл, духовник Гараевского женского монастыря. Он уже два года как постриг принял.
о.Тихон удивленно переспросил, - Колька? Игумен Кирилл? Духовник? Ты же сказал, что он только два года, как постриг принял.
- Ну и что, что два года. Если человек нужный, причем тут годы? Знаешь, написано же: «Не может град укрыться». Если у человека талант, то надо его вперед двигать, а не в землю зарывать.
- И какой у Коль... у о.Кирилла талант? Все-таки духовник монастыря – это ж надо большой опыт, наверное, иметь.
- Да ты не переживай! Он в монастыре-то том не часто бывает. Ему все больше при Владыке приходится. С Владыкой знаешь как хлопотно? Особенно, когда он епархию объезжает. Надо обо всем побеспокоиться. Чтоб и встретили хорошо, и чтоб устроили получше. Вот, чтоб и к столу подали что надо: Владыка, бедный, подагрой мучается. Он все подряд есть-то не может.
- А кто же тогда сестер-то окормляет, раз о.Кирилл все в разъездах?
-Да есть там, то ли Анатолий, то ли Анастасий... Есть там иеромонах какой-то. Да он там уже лет как двадцать или даже тридцать служит. Вот он их и исповедует.
-Да-а-а-а, - протянул о.Тихон, - оно может так и лучше. Ну, а Петька Гридин? Как он там?
- о.Петр, слава Богу, в добром здравии, - уже сосем серьезно произнес о.Феодор.
- А, что так, болен, что ли? – обеспокоился о.Тихон.
- Слава Богу, пока нет, Господь бережет. Но Господь-то его бережет, а он себя – нет. Взвалил на себя крест, какой не каждому под силу.
- Да, что он такое? Обьясни же, наконец!
- о.Петр служит ключарем кафедрального собора и личный секретарь Владыки Иринея. Ты даже не представляешь, сколько ему приходится послушаний на своих плечах нести. У Владыки такая корреспонденция богатая. Да еще жалобы, доносы, недовольства разные. И все это надо прочитать, взвесить, и, как должно Владыке представить: кого наказать, а кого и поощрить. И казначейство у него в руках, и благочиние. Владыка без него, как без рук. Я тебе даже так скажу, без о.Петра, может, епархия наша совсем завяла. А Владыка это видит и очень ценит. Скажу тебе по секрету, на трех святителей, Владыка его крестом с украшениями награждать будет.
- Да он же только лет восемь, как рукоположен был! – воскликнул о.Тихон.
- Ну, восемь лет это только священником, а два года диаконом, не считаешь? А еще лет пять в алтарниках? Нет, брат, это маститый протоиерей.
Однокашники немного помолчали, отдавая должное заслугам и трудам о.Петра.
- А ты-то сам, как? – нарушил молчание о.Феодор.
- Да я, вот, служу потихоньку. Матушка на клиросе, сынок, вот, в алтаре помогает. – ответил о.Тихон.
- А как приход? – спросил о.Феодор.
- Приход небольшой, но как-то справляемся. Хотя церковь старая, в ремонте нуждается. Да и роспись подновить бы.
- Ну, ты всегда, отче, хотел Богу послужить там, куда Он тебя призовет. Ты ведь сам, помнишь, не стал приход смотреть предварительно, а просто собрался и поехал. Сам говорил, что Богу служить надо, где Он укажет. Так что получил, что искал. – наставительно промолвил о.Феодор – Ладно, брат, побегу я. Сегодня соборное духовенство на Рождественский обед к губернатору приглашено. Туда, понимаешь, опаздывать не положено. Будешь в епархии, заходи, посидим, времена старые вспомним.
Однокашники облобызались и разошлись, пообещав друг другу обязательно вскорости встретиться.
***
Отец Тихон стоял у весело вертящейся карусели и смотрел на смеющегося сына Васеньку. Деревянные лошадки, львы, слоны и прочие диковинные звери проносились в хороводе народного гуляния под веселую музыку праздника. И думалось о.Тихону о том, что вот так же и жизнь, каруселью проносится по кругу мироздания, рассаживая своих ездоков, кого на грозного льва, кого в разукрашенные зимними узорами саночки, а кого на простенькую деревянную лошадку. Карусель...